Омега + Омега. У солнца твой запах

I

      «Давайте сыграем в игру», — набирает в телефоне Арт и глотает таблетку.       Он говорит: «Я пишу слово. Вы в ответ — еще одно. Как ассоциацию». Собеседник отвечает почти мгновенно: «И какое у нас слово дня?» — он ставит смайлик. Такую милую улыбочку с розовыми щечками…       Да, интернет изобрели ради этого.       Арту сводит зубы. От горечи таблетки, попавшей на язык, — больше, чем от приторной доброжелательности.       Арт запивает энергетиком и отправляет: «Блокада».       Первое, что у людей ассоциируется со словом «блокада» в постсоветском пространстве, — война. Справедливо ли это по отношению к самому Арту, когда он выбирает такое слово с утра пораньше?       Он глотает еще таблетку и делает еще один сладкий химозный глоток. Он смотрит на смарт-часы на своем запястье. Он отсчитывает время для принятия новой дозы и заводит будильник. Раз в восемь часов. Без пропусков. Так написано в инструкции.       Кто вообще читает инструкции?       Арт. Все инструкции, до которых он доберется. Инструкции для лекарств, инструкции для техники и даже инструкции о том, как вести себя. Он должен понимать, как всё работает. Иначе у него едут мозги.       Примерно с тринадцати слово «блокада» — его личная война с самим собой. Он сидит на блокаторах с тех пор, как его просветили, что его пол — это баг, а не фича. Никаких запахов. Никаких эмоций. Никакой правды о себе.       Но собеседник по другую сторону выходит за инструкции и заготовленные сценарии. За все прогнозы и предположения — о нем. Он отвечает, что «блокада» для него означает: «Изоляция. И жертвы».       Он спрашивает: «Почему ты выбрал это слово?»       Арт задерживает взгляд и пальцы — на корпусе телефона. Недвижно. Надолго. А затем закидывает телефон подальше, в темноту рюкзака. Прячет рюкзак за спиной, забросив на одно плечо, и выходит из комнаты. Он опаздывает на пары.       Он много раз прокручивал, что может пойти не так, если он поступит в лучший техвуз страны. И никогда не представлял, что его «не так» — другой человек. Такой человек. Со своей этикой-поэтикой и долбаной когнитивистикой. Гуманитарий…

II

      — Когнитивистика — это че? — спросил Арт, наблюдая, как новоиспеченный (бляха, очень новоиспеченный) препод, которому на вид ну максимум двадцать три года, собирает рассыпанные бумажки у лестницы.       Арт вспоминает и прокручивает свой тупой вопрос с панибратским «че», пока идет на лекцию. Потому что всё, что предшествовало вопросу, — удар под дых. Не то чтобы Арта мучили чувства, но неуместность — не чувство, а факт.       — Это наука о том, как работает мозг.       — Биология, — Арт слабо, почти пренебрежительно скривил губы.       — Не совсем. Это, скорее, синтез наук…       — И что вы забыли в техническом вузе?       Этот странный преподаватель, со светлыми волосами и ямочками на щеках, улыбнулся. Он ответил:       — Я программист.       — Очень интересно, — сказал Арт, — и ни фига не понятно…       Арт не любит, когда непонятно. И держит язвительную усмешку, даже просто вспоминая первое знакомство и выжженное на его сетчатке — почти буквально — первое впечатление.       Всё это случилось две недели назад, когда за окном еще разорялось солнце, и препод, собрав свои бумажки, поднялся и осветился. Во всех, мать его, смыслах. Его блондинистые воздушные волосы создали вокруг него ангельский ореол. Вайб небесный. Нимбически иконописное пришествие.       — Я занимаюсь программированием искусственного интеллекта, — сказало божественное создание.       Самый прикол: в следующем году Арт будет у него учиться. У этого недопрепода, который похож на студента даже больше самого Арта. И какие же гуманитарные предметы он читает… «Этика и социальные аспекты искусственного интеллекта» и «Когнитивные архитектуры для социальных роботов». Социальные роботы… Жуть. Карел Чапек перевернулся в своей могиле.       — И при чем здесь биология? — спросил Арт.       — Когнитивистика, — мягко поправил препод. — Чтобы понять, как что-то воспроизвести, нужно понять, как оно работает. Разве нет?       — ИИ — не человек. Вы же знаете?       — Да, — улыбка у препода вообще не слетала ни на секунду. — Я преподаю это на своем курсе.       Вопрос с подвохом: как у него маска не трещит всё время скалиться?       Арт хмыкнул. Бросил:       — Ясно.       И решил попрощаться.       И почему теперь, интересно, они переписываются-то, блять?

III

      Арт знал слово «когнитивистика». В контексте. Он вспоминает по дороге в корпус, что слышал его сотню раз. «Когнитивный диссонанс». Что-то, с чем система просто не справляется. Едут мозги. Недоумение. Но в русском языке есть выражение покороче: «ахуй».       Итак. Арт — в когнитивном диссонансе. Вторую неделю подряд.       Он пишет абоненту под кодовым названием «Тот с нимбом»: «Я с вас когнитивно-диссонансю». И думает, что глагол от «диссонанса» — такая же моральная, гуманитарная дилемма, как «победю».       Препод спрашивает: «Отчего?» — и неловко смеется глупой рожицей.       Не «почему?» и не «а что так?». Он спрашивает «отчего». И Арт закатывает глаза — утомленно.       Отчего? Ну если по порядку…

IV

      Есть негласное правило: все инструкции по технике безопасности пишутся кровью. У Арта свои инструкция по безопасности.       И пункт первый гласит: блокада.       Мир для Арта не пахнет. И он не пахнет для мира. Так лучше, что никто не знает. По нему не сказать, какого он пола. Альфа, бета, омега? Ярлыки, которые значат всё и ничего не говорят о самом человеке. Он пьет таблетки с тех пор, как ему стукнуло тринадцать.       И, едва он попал в вуз, где его никто не знает, он установил для себя правило: никакого вторичного пола. Никакого чувства… ни единого.       Но с последним есть проблема. Арту всё время скучно. Не хватает ощущений. И адреналина.       Поэтому на его теле — ожоги. От химической реакции, когда он пытался сделать петарду в домашних условиях. И поэтому два его ребра — немного криво срослись. Он — выскочка. И омега. И первое со вторым несовместимо. Особенно когда пытаешься пробиться в команду хоккеистов, обыграв их всех на льду: плохое начало.       Арт знает, что такое — прятать голову. И знает, что такое — бросать вызов. Делать и то, и другое ему уже пять лет помогают таблетки. Таблетки — это полномочия. И привилегия. И почти единственный способ не просрать свою жизнь под давлением, свободно занимаясь тем, что не общепринято для такого, как он.       Как всё это связано с нимбическим абонентом? Ну… этот ангелоподобный клоун — омега. Открыто.       И еще он обнял Арта перед тем, как они познакомились. И даже не получил за это по лицу. Вообще-то, Арт не терпит, когда к нему прикасаются. Но обстоятельства объятий… как бы не располагали к драке. А потом еще оказалось, что пресвятой омега — препод.

V

      Арт узнал, что такое ускорение и сила инерции, когда ему было семь. Он решил съехать с горки на своем велосипеде, как старший брат. И не ожидал, что будет настолько быстро. Впереди жужжала проезжая часть. Тормоза даже не взвизгнули. Просто загудело переднее колесо. Заднее всё продолжало вращаться и мчать вперед, так что велосипед протащило еще метра три, и Арт вылетел через руль. Инерция. Она не спрашивает, готов ли ты к остановке.       Арт вспомнил это чувство, когда две недели назад решил съехать с перил. А решил он потому, что лестницы в его вузе были поистине произведением ужаса. Между ступеней — просветы в никуда. Перила — нагая металлоконструкция, только немного дерева сверху. Пролеты — с панорамными окнами. Настоящий кошмар любого, кто боится высоты. Арт боится. И любит адреналин.       Арт скатился без задней мысли, глядя на бетонные плиты ступеней. Коридор снизу был пуст. А потом он поднял глаза — и не успел даже спрыгнуть.       Бумаги разлетелись по кафелю. Потому что парень, который нес их, поймал Арта, чтобы они друг в друга не совсем откровенно врезались. Его руки мягко придержали и отпустили. И Арта мгновенно окутало. Близостью, и теплом, и... чем-то неуловимым, с легкой пряностью, как будто сквозь толстый слой ваты пробивался сигнал. Но он не должен был его чувствовать. Его собственные пальцы сжались непроизвольно на мягком бежевом свитере. На свитере. Как раз для душных, раскаленных аудиторий.       Парень отстранился, и Арт поспешно отшатнулся в ответ.       — Интересный выбор транспорта для четверга…       — Тебе в сторону было, конечно, не отойти? — спросил Арт.       — Вам, — поправил этот блаженный.       Он опустился вниз и начал собирать свои бумажки-распечатки. Арт стоял, как вкопанный, даже не думая помогать.       Он просто поморгал, пытаясь осознать, с какого перепугу ему надо на вы. Потом спросил:       — Чего, блять?       — Я преподаю здесь.       — В смысле?..       — Этику и когнитивные архитектуры… Можно сказать, когнитивистику для программистов…       — Когнитивистика — это че?..       Ну а потом этот препод поднялся… и засветился.

VI

      Арт ходил неделю. Неделю он ходил и думал, что почувствовал запах. Неделю в нем пытался завестись какой-то слабый, изживший себя моторчик — в районе — ну кто бы мог подумать — солнечного сплетения. Неделю он хреново спал на новом месте (что логично и без странных преподов).       Пока не увидел чудо-человека в одной из открытых аудиторий.       Арт зашел посмотреть, что начиркано на слайдах и насколько это чепуха. Но к моменту, как он зашел, экран трагично погас.       А препод сказал, поймав Арта в фокус:       — О, авария на лестнице.       Арт ответил усмешкой.       — Какими судьбами первокурсник заманился в будущее?       Арт пожал плечами, а препод, собравшись, вдруг остановился. Он остановился, будто обдумывая, задержаться ли ему.       Он спросил — и не для проформы:       — Я могу чем-то помочь?       Да вот еще.       — Не-а, — ответил Арт. — Просто всё еще смущает биология. Думал посмотреть, чем занимаетесь…       — Я мог бы отправить пару лекций. Или расписание: приходи, если будет окно.       Арт не понял:       — Где это вы видели, чтобы студент менял окно на дополнительную пару?       Препод мягко улыбнулся. Глаза у него были голубого цвета — с желтыми вкраплениями у зрачка. Будто в радужку въелось солнце. Арта посетила идиотская мысль пиздануть: «Вам что-то в глаз попало». Кусочек небесного тела. Или термоядерного реактора, что в принципе одно и то же, если небесное тело — звезда.       Препод сказал про дополнительные пары:       — Я иногда менял…       Потом пригласил на выход плавным жестом, и Арт понял намек.       Препод у него спросил уже в движении:       — Тебя как зовут?       — Артем.       — Приятно познакомиться… без происшествий, — он снова улыбнулся, и Арт странно себя почувствовал. — Ну что, скинуть тебе лекции, Артем? Меня, кстати, Никита зовут. Но если будешь моим студентом, придется добавлять Сергеевич.       Этот Никита, которого, вообще-то, ни один студент не звал Никитой, протянул Арту руку. И снова улыбнулся. Всё остальное — его номер телефона и прощание — как в тумане. В полном когнитивном, так сказать, диссонансе.

VII

      И вот всю вторую неделю Арт пишет. И ему всё еще ни фига не понятно. Но интересно. Интерес — это самое худшее.       На экране появляется сообщение: «Мое слово — сознание».       Арт выключает телефон и пялится в потолок. Он лежит в своей комнате в общежитии. И думает: никаких ассоциаций. Буквально. Ни одной. Космическая пустота. И всё это смахивает на какие-то психологические штучки. От когнитивиста. Арт думает: он — мозгоправ. Арт думает: к черту такое общение. Проблема в том, что… инерция не спрашивает, готов ли ты к остановке. Или к столкновению.