Омега + Омега. У солнца твой запах

I

      Сообщение Арта Ларсу из медпункта — обвинение. Его поза — нога на ногу. Его руки не дрожат. Внутри у него лопнуло что-то, что можно было бы назвать последним натянутым нервом. «Отлично, — пишет он, — мне собираются вызывать скорую. Это входило в твой план?»       Ларс спрашивает: «В смысле? Где ты?»       «В медпункте».       Вот как всё было. Арт пришел кошмарить медсестру. Она успешно закошмарила его в ответ. Все в минусе. Арт смотрит на аватарку виновника.       «Подожди меня там», — просит Ларс.       Арт набирает без остановки одно за другим сообщение. В потоке сознания и поиска самого остроумного предположения:       «Уже заботишься обо мне с позиции старшего?»       «Спасательная бригада в образе архангела?»       «Решил объявить о наших отношениях публично?»       «Ты даже не мой препод».       Ларс читает, но молчит. Наверное, у него сейчас нет лишнего времени отвечать на пустые нападки. Арт гасит экран и продолжает сидеть спокойно.       Он пришел в медпункт и с порога заявил: «Я перестал пить блокаторы». Медсестра посмотрела на него из-под очков, как на очередного отчаянного омегу.       Ее первая реакция была оценкой ситуации:       — Как долго принимал?       — Пять лет.       — Когда была последняя пауза?       — Пять лет назад.       После этого началось тотальное забрасывание вопросами: какие именно препараты? Дозировка? Точное время последнего приема? Что Арт чувствует? Тошноту, тремор, головокружение, панику, скачки давления?       «Ахуй», — хотелось сказать Арту. Но он непробиваемо отчеканил:       — Когнитивный диссонанс.       — В каком смысле?       — В прямом. Немного… дезориентирован.       — Как это проявляется?       Охуеванием.       Как говорить с медсестрой, когда в голове ни одного приличного слова?       Она спросила:       — Ты, конечно, всё назначил себе сам? И теперь тебе вдруг вздумалось резко бросить? Ты понимаешь, к чему это ведет?       Ну приблизительно. Ларс рассказал…       Во время разговора, пока медсестра пыталась пробиться, Арт безразлично рассматривал корпус своего телефона и гладил шершавый скол на уголке пальцем.       — Ты не просто «бросил блокаторы». Ты устроил своему организму гормональную ломку. Ты можешь заработать инсульт на фоне скачка давления, ты осознаешь?       Арт поднял глаза. И без особого энтузиазма уточнил:       — Инсульт — это че? Типа, сердце?       — Когда лопается сосуд в мозгу. И всё. И ты овощ в восемнадцать. Я тебя спрашиваю: осознаешь?       Ну… до того, как она начала наводить ожидаемый кипиш, Арт осознавал только то, что влипнет в скандал… и он заранее хотел этого избежать. Зачем он послушал Ларса?       П — правильность. С — святоша.       — У тебя сейчас два варианта, — сказала медсестра. — Либо я вызываю скорую и тебя везут в стационар, либо ты прямо сейчас идешь к врачу в поликлинику — и мы пытаемся решить это амбулаторно. Но ты делаешь это под моим контролем.       — Да обойдемся без скорой как-нибудь, я нормально...       Арт еще не до конца поднялся, а медсестра — уже да. Она сказала:       — Если ты уйдешь отсюда и с тобой что-то случится, я буду нести за это ответственность. Либо тебя сопровожу я, либо куратор, да хоть твой сосед по комнате, мне всё равно. Но одного я тебя не пущу.       Арт воздел к потолку глаза. Наступил момент в его жизни, когда усталое «господи» и «какая жопа» собрались в одно цельное предложение. Он решил написать Ларсу. Пусть расхлебывает тот, кто заварил.       Арт же «взрослый человек», как Ларс сказал… Арт усмехается.

II

      Ларс появляется в проходе. Касается ребром ладони косяка. Его взгляд проходится по светлому белому помещению. Он не встревоженный. Он… серьезный. Не улыбается. Вот это новость. Арт скрещивает руки на груди и склоняет голову. Ему точно не хватает попкорна.       — Здравствуйте, — говорит Ларс медсестре.       Он сразу представляется, что он препод. Он находится в опасном положении: Арт может сказать, что не только. Хотя у Арта положение еще более шаткое: если сейчас Ларс не отведет его, отчаянного, к врачу — придется вовлекать третьих лиц.       Ларс вздыхает:       — Пойдем.       И Арт закатывает глаза. А потом выкатывает в коридоре:       — О, мой рыцарь на белом коне. Я бы сделал реверанс, но мне угрожают, что лопнет сосуд в мозгу.       — Это не смешно, Артем.       — Уверен?       Ларс очень пытается сдержать улыбку. И, когда выходит за Артом, шепчет:       — Я бы дал тебе подзатыльник, но вдруг лопнет сосуд в мозгу.       Он почти близко, его шепот — в паре сантиметров от кожи. Он чуть касается Арта, чтобы с ним не столкнуться, и тот усмехается:       — Это физическое насилие… Вам бы выговор, Никита Сергеевич.       — Да уж, — соглашается тот. — Или контрастный душ…       — Чтобы ты знал: это антисексуально.       — Чтобы ты знал: я не предлагал со мной.       — Как жаль. Пасуешь?       Ларс прикрывает глаза на секунду и шумно выдыхает, чуть касаясь бока Арта, чтобы повернуть в сторону парковки.       Он спрашивает:       — Мы можем не флиртовать, пока не выясним, что ты в норме?       — А что такое? Будет неловко, когда я откинусь посреди диалога? — Арт щурит на Ларса глаза — и продолжает нападать. Он говорит: — Боюсь, назад дороги больше нет. И ты должен признать: я в норме.       Ларс сознается:       — Я — нет.       — Какой чувствительный… Может, блокаторы?       Ларс опускает голову и улыбается.       — Ты явно напрашиваешься на какое-то наказание…       — Хочешь меня отшлепать?       — Артем… — Ларс произносит это не как упрек, а как щелчок выключателя. Его голос — просящий хриплый полушепот: — Мне нужно знать, что с тобой всё в порядке, прежде чем я смогу… участвовать в этих играх. Пожалуйста.       Арт останавливается в конце коридора и резко оборачивается к нему, схватив за воротник. Его глаза опущены, его пульс — сорванный. И он ни хрена не контролирует… и контролировать больше не хочет.       Он переводит тему:       — Куда ты поставил мою розу? Рядом с кроватью?       Ларс пытается мягко отстранить его и заставить идти дальше.       — На кухне.       — Она с другими цветами?       — Нет…       — Хорошо.       Арт оставляет его в покое, будто не было секундной слабости, когда он думал спровоцировать на поцелуй. Его лицо снова горит… и он ничего, абсолютно ничего не понимает — ни внутри, ни снаружи, ни в моменте.

III

      У Ларса есть машина. И Арт что-то не ожидал. И почему-то именно такую — не ожидал. Серебристый металлик, конечно, в духе Ларса, ничего не скажешь. Но Мазда?.. Это не скучный седан. У него стремительный, скульптурный силуэт, выразительная решетка радиатора и общая аэродинамическая элегантность.       Арт скептично приподнимает бровь:       — Это что, на зарплату препода?       Ларс улыбается:       — Садись.       — Сколько ты зарабатываешь? — это первая бестактная мысль Арта. Вторая звучит так: — Офигеть ты упакованный… А квартира есть?       Ларс молча садится за руль, и Арту приходится последовать за примером для подражания.       — Копил? Кредит? Купили родители? — Арт гадает, как на картах.       В салоне пахнет кожей, еще чем-то холодным, металлическим. И солнцем. Чисто. Минималистично и сдержанно. Эргономично. Тактильный и визуальный комфорт. Арт трогает — ручку, сидение.       Ларс просит:       — Пристегнись, — и заводит мотор. Только после этого отвечает: — Копил и помогли родители.       — Они знают, что ты гоняешь?       — Я не гоняю. Но мне нравится ее отзывчивость.       Арт зависает на секунду, потом делится откровенно:       — Хочу что-нибудь пошутить о своем неотзывчивом интерфейсе. Но не знаю, как бы сделать это поостроумней. Что-то вроде: «Ты врешь сам себе».       Ларс подвисает. И бросает на Арта взгляд. Почти хитрый. Он понижает голос и говорит тише:       — У тебя очень отзывчивый интерфейс…       И у Арта на его интимный полушепот загораются под кожей все датчики. Спорить сложно. Когда гипотеза подтверждена.       И поэтому Арт нападает:       — Это пиздец пошло прозвучало…       Ларс прикрывает глаза и сминает губы, пытаясь скрыть улыбку. Виноватую. Выдыхает — шумно. И возвращается к машине. Ему теперь надо вырулить. С парковки. И вот из этого. Между ним и Артом.       Он говорит:       — Я совершенно не то имел в виду…       Арт нашел болевую точку — и давит:       — Ты меня хочешь?       — Артем…       — Поцеловать…       — Мы можем сосредоточиться на том, что я везу тебя в больницу?       — Может, перед тем, как меня начнут лечить, мы проверим?.. отзывчивость… моего интерфейса… — Арт продолжает прикалываться и дразнить — и наблюдает за реакцией.       Арт — провокатор.       И Ларс пытается держать лицо. Очень пытается. Он говорит:       — Если ты не перестанешь, сосуд в мозгу лопнет у меня.       — Короткое замыкание, Никита Сергеевич?       Ларс выезжает на дорогу и говорит:       — Ты знал, что Мазда — это бог? Бог мудрости. Ахура-мазда. Марку назвали в честь него. Но почти никто не слышал об этом боге. Зато все слышали про машину. Разве не иронично?       Арт затыкается. И улыбается… факту из Википедии и чему-то… очень тонкому и неуловимому, что пленяет его больше всего. Может, то, как ловко Ларс выходит из самых безвыходных разговоров — и вовлекает Арта в диалог?.. вытаскивая из окопа.       В салоне спокойно и тихо. И запах Ларса успокаивает Арта. Настолько, что он перестает колоться и признается о своем состоянии:       — Я не знал, что это настолько серьезно… Ну. Не думал об этом.       Арт ждет чего-то очень знакомого и понятного. Вроде: «Ты никогда не думаешь, Артем».       Ларс говорит:       — Ты ничего не запустил… и вроде пока… действительно в норме? И ты теперь знаешь, и мы уже едем к врачу. Так что, может быть, всё обойдется. Относительно. В смысле, без самых плохих последствий…       Арт надсадно усмехается. И спрашивает:       — Типа инсульта?       Ларс скрывает напряжение за улыбкой:       — Ага…       Неловкая пауза вот-вот готовится повиснуть в салоне, и Арт снова принимается за свое:       — Так у тебя есть квартира?       — Да.       — И почему ты один?       — А с кем мне быть?       Арт не знает. Ему сложно представить сходу человека, который подошел бы Ларсу. Наверное, это кто-то спокойный, стабильный, презентабельный. Кто-то, кто сделает предложение… и обеспечит достойную семейную жизнь.       В общем… полная противоположность Арта. Так что он отворачивается и замолкает.

IV

      Арт становится тише. Больницы его напрягают. Очередями. И тем, что ему вроде как срочно нужна помощь, а он вот… стоит. И рядом еще стоит Ларс.       Арт пытается его выгнать:       — Тебе не надо на пары?       — Я попросил меня заменить.       — Какой ответственный…       Арт объясняет в регистратуре ситуацию: он перестал пить таблетки. Но его, которого хотели сразу отправлять в палату, посылают в еще одну очередь — к терапевту.       Он поднимается на второй этаж и садится на скамейку в коридоре. Скамейки удобны тем, что с человеком, который садится рядом, дистанция сокращена, а контакт глаза в глаза держать необязательно.       И Арт говорит, возвращаясь в разговор с участием ChatGPT:       — О дисбалансе опыта.       Ларс резко опускает голову и ставит локти на колени. Место — совершенно неподходящее, и его очевидно ситуация напрягает больше, чем Арта.       Тот продолжает:       — Меня парит, что у тебя дофига бывших, а я… так… — Арт замалчивает «нецелованный девственник», потому что это смутило бы его больше, чем Ларса, а задача — наоборот.       Ларс выпрямляется, прижимаясь спиной к стене. И говорит про бывших:       — Один.       — Че-его? — Арт поворачивает голову и смотрит на него в упор. — И сколько вы были вместе? Сто лет?       Ларс просит:       — Я не настолько старый…       — Со школьной скамьи? Давай, расскажи мне романтичную историю своей первой любви.       Ларс усмехается. Потом двигается чуть ближе, вздыхает и говорит тише. Контакт глаз тут же становится Арту невыносим.       — Я не был влюблен… Ну… сначала точно. Мы встречались полгода. Потом разошлись. Мне было двадцать три.       — Че-его? — Арт не понимает. — Ты первый раз с кем-то был в двадцать три? Ты серьезно?       — Я правда ни с кем не встречался…       — Почему?       Ларс пожимает плечами. Защищается усмешкой.       — Не знаю.       Его «не знаю» — не лукавство. Оно какое-то тяжеловесное. Глубокое. С опущенным взглядом.       Он признается:       — Иногда я завидую своим же студентам, что у них это есть. Ну… чувства и всё остальное. Я, наверное, прошляпил свое время… за учебой, поездками, хобби…       — Зато «упакованный», — усмехается Арт.       И Ларс отшучивается:       — Ага. Как подарок.       Арт спрашивает шепотом:       — Что внутри?.. за бантиками и пестрой бумагой.       — Ты так меня воспринимаешь?       — Ты — подарок. Тебе неприятно?       Ларс замолкает на секунду и снова прожигает Арта взглядом. Он шепчет:       — Очень приятно. И страшно.       Арта прошибает мурашками. И он не знает, в чем дело. В блокаторах или в Ларсе. Всё очень запутанно… как куча неправильно проложенных проводов. И непонятно, какой к чему подключен. Они даже без цвета. Или Арт дальтоник.       — Все твои отношения — это полгода?       Ларс усмехается:       — А странная еботня, когда я страдаю и спугиваю человека, с которым взаимно, считается?       Арт прыскает:       — Бля, серьезно? Хуя ты чудной…       — Не чуднее тебя. Мы сидим в больничке. По твою, между прочим, душу.       — Душа здесь ни при чем. Это еще не психиатрия.       Ларс смеется и отворачивается. Арт его смешит — и не может от него оторваться.       — И чем ты спугивал? Этих трусливых типов…       Ларс задумывается. Не демонстративно, а всерьез. Он переводит дыхание, будто ему трудно сформулировать, что шло не так.       — Ну… может, я тяжелый и холодный человек?.. Останавливаю всё посреди флирта… Как с тобой. Прошу конкретики. Начинаю думать. А людям не это нужно…       — Да хрен проссышь, че вообще нужно людям, — отвечает Арт тоном смирившегося пофигиста. — Я вообще всю жизнь живу в состоянии диссонанса. Че им там нужно и кто они все такие? Глубокий и перманентный ахуй. Ты еще пытаешься разобраться, лезешь в когнитивистику… Я махнул на это рукой — и считаю, что машины лучше человека. И безопасней.       Ларс смеется. И говорит про «безопасность»:       — Это довольно спорный вопрос… Но по части эмпатии алгоритмы ИИ отрабатывают лучше, чем люди. Сейчас же постоянно проводят исследования… и в универе Торонто результаты показали, что тот же ChatGPT отлично имитирует настоящую, человеческую поддержку. И даже сверх того. Эксперимент проходил таким образом: испытуемым давали читать ответы на переживания других людей. Один ответ был от ИИ, второй от человека. И их просили определить: какой ответ кажется более эмпатичным? В семидесяти трех случаях испытуемые выбирали ИИ.       Арт смотрит на Ларса. Блуждает взглядом по его лицу. Глаза, губы. В целом… Как хмурится, когда вспоминает. Как улыбается, когда говорит. Как поднимает взгляд, когда замолкает.       Арт смотрит на него, а потом сокращает расстояние в десять сантиметров и целует его. Почти механически. Его пальцы цепляются за светлый пушистый свитер.       Когда он отстраняется, Ларс смотрит на него несколько секунд. В глаза.       Он говорит:       — Ты хочешь, чтобы я себя ненавидел…       — Видимо, я не такой «холодный», как ты…       — Это говорит синдром отмены или ты?..       — А это важно?       — Я хочу это повторить. Так что мне очень важно.       — Давай проверим эмпирически…       — С помощью паяльника… — понимает Ларс, и это вызывает у него грустную усмешку.       Арт целует его еще. Неглубоко. Дело даже не в умении. Дело в самом прикосновении, и в том, как Ларс перехватывает инициативу, делая отчаянный жест щемящим и нежным. Это единственный способ заставить Ларса перестать думать. Вслух и, может, в целом. Даже если Арту нравится, как он думает… даже если то, что Арт его целует, — это не «Заткнись», а «Безумно хорошо тебя слушать».       — Чтобы ты не принял это за слишком личный интерес, — говорит Арт, отстраняясь, — это был эквивалент оваций.       — Оваций?..       — Еще один факт из Википедии — и я могу раздеться прямо здесь.       Ларс начинает смеяться, потому что:       — Артем… Самое ужасное — я бы не удивился…       — Ты вообще обо мне не высокого мнения, да?       — Извини…       Ларс смеется еще какое-то время, потом становится серьезным. Он явно борется с собой: Арт почти слышит, как крутятся шестеренки в его мозгу. Сейчас повалит пар из ушей… Но он не продолжает. Снова прижимается затылком к стене и затихает. Облизывает губы… Арту это нравится. Вот этот микрожест, когда Ларс снова перепроверил его на вкус. Ему это нравится. Но он бы перепроверил иначе…

V

      Арт выходит из кабинета терапевта с кучей направлений: на анализы, к эндокринологу. Ну хорошо, что к психиатру не назначили, и на том спасибо. А еще с больничным. Арт на больничном. Из-за того, что перестал пить какие-то поганые таблетки.       Ларс поднимается со скамейки навстречу:       — Что сказали?       — Я теперь заложник больницы, пиздец…       — Назначили кучу анализов?       — Ага. И постельный режим. По мне похоже, что я хочу протянуть ноги?       Терапевт осмотрел Арта и сказал, что ему повезло. Что не случилось ничего плохого пока что. Но у него тут наклевывается острый гормональный дисбаланс и вегетативная лабильность (скачки давления, тахикардия, тревожность). Ну и куча страшилок сверху: развитие тяжелой депрессии, панического расстройства, проблемы с сердечно-сосудистой системой. Про инсульт ни слова не сказал.       Арт делает вывод, что он хрустальный. Одно неловкое движение — и разобьется.       Он уходит вниз, обратно в регистратуру. Морально готовясь пройти через бюрократический ад.       — Я не благодарен тебе, чтобы ты знал, — говорит он по дороге Ларсу.       — Так что сказал врач?       — Мне нельзя возвращаться к блокаторам. Всё, рубеж пройден, двадцать четыре часа. Прописали седативные, сказали спать… Мне полагается полный покой, как в морге: отсутствие стрессов. Я чуть в голос не заржал, когда подумал о тебе.       Ларс опускает голову — и говорит тихо:       — Мне жаль, что я такое спровоцировал…       — Ага. Теперь готовься. Эмоциональные качели, резкое обострение всех чувств, приступы тревоги и агрессии. Похоже на конкретику?       Ларс сминает губы — на неуместную шутку.       Арт спускается по лестнице и возвращается в очередь. Сообщает:       — И еще, короче, мне этот тип перечисляет симптомы — качели, обострения, приступы, бла-бла-бла… а потом поднимает глаза. Многозначительно так на меня смотрит и говорит: «Возбуждение». Типа, пойму я или нет? Ну, может, тупой. Может, я не в курсе, что член умеет вставать. Ну я не стал его разочаровывать и спрашиваю: «И что это такое, это ваше возбуждение?». И вот, скажи мне, какой самый внезапный вопрос ты можешь себе представить от незнакомого мужика, даже если он в белом халате? Я тебе сейчас проиллюстрирую. Он спрашивает: «А у вас член стоит?»       Ларс закрывает лицо рукой и пытается не ржать. Люди в очереди оборачиваются — на спич. Потому что Арт говорит не то чтобы очень тихо.       — Кстати, в копилку твоей конкретики. Я сказал: «Не стоит». Теперь можешь меня бросать.       Ларс спрашивает гораздо тише:       — Бросать, как будто мы встречаемся?.. или бросать как человека в сложной ситуации?       — В смысле спасаться, Ларсик.       — Но ситуация не требует спасаться… — шепчет тот. И Арт кусает губы, когда его мурашит дурацкий Ларсов голос: — И с меня еще чай…       Арт щурит глаза, резко к нему повернувшись:       — Ты поплыл после поцелуя?       — После телефонного разговора… который был «guilty pleasure».       — Для справки: у меня правда маленький член.       — Я не думаю, что мы должны сейчас обсуждать близость…       — Если у меня встанет, я прибегу к тебе и скажу: «Это проблема — твоих рук».       Ларс запрокидывает голову и закрывает глаза. Арт пихает его в бок и спускает на землю:       — Ты же хотел конкретики, нет?       Ларс вздыхает. Слишком часто за этот день. И спрашивает:       — Мы встречаемся?       — Что?       — У нас отношения?       — Ты прям хочешь с прямым подтверждением? «Ок» или «Отмена»? То есть не будет такого, когда ты думаешь, что мы встречаемся два года, а я такой: «Вот это поворот»? Мы упускаем что-то интересное, ты в курсе?       Ларс просит:       — Артем…       — Что? Мне принять предложение? Ты не встал на колено…       — Можешь сказать: «Отмена».       — Ха, — Арт усмехается. Потом говорит: — Размечтался. Уже начал искать отступные пути? Это называется «капитуляция». Ассоциация: «Трусость». Ассоциация: «Сложности». Ассоциация…       Ларс затыкает Арта поцелуем. И, отступая, говорит тише:       — Может, ужин?.. Не только чай… Ты не голодный?       Арт застывает на месте, хотя очередь перед ним уходит вперед. Всё его тело пронизывает странное новое ощущение… Очень похоже на адреналин. Приятно — и хочется повторить.       Но он пихает Ларса локтем. И говорит:       — Любит он… интеллектуальные вызовы.       Арт возвращается в очередь. Он вдруг напряженный и собранный. Он оборачивается:       — Тебя не напрягает, что я омега?       — Должно?       — Блять, тебя даже не напрягает, что у меня не стоит член… Ты в отчаянии? Или что? Я правильно понимаю, что в последний раз у тебя секс был четыре года назад? Ты вообще в этом нуждаешься?       Очередь Арта подходит, и Ларс просит:       — Артем…       — Ты же хотел конкретики. Это обоюдоострый меч. Как двусторонний фаллоимитатор.       Ларс пытается сохранять лицо и снова просит его обратить внимание на кого-то или на что-то еще:       — Твоя очередь.       Арт осматривается по сторонам. И скидывает кучу бумажек через тесное окошко. Обернувшись, говорит:       — Даже не думай, что ты так просто отделаешься.       Ларс совершенно не выглядит грустным, и Арт тяжело вздыхает, уверяясь:       — Чокнутый. Ты — сумасшедший, Ларс. Ты асексуал?       Ларс изящно уходит от ответа:       — Я пока куплю тебе таблетки. Что прописали? Есть рецепт?       Арт отдает рецепт со словами:       — Вот это конфетно-букетный, класс.