Заметки докторского общежития

Уплатив штраф и оформив документы, шумная компания вывалилась из отделения дорожной полиции. Цинь Цзянь присел у своей помятой машины и сокрушённо цокал языком:  — Из-за твоего вопля я лишился двадцати тысяч юаней. Ян Чжэнь ответил:  — С сегодняшнего дня беру плату, за одно поддразнивание, плюс двадцать тысяч к счёту. Они расселись по местам. Цинь Цзянь загнал Ли Вэя, Цай Гэ и Хуа Маньлоу на заднее сиденье, оставив Ян Чжэня впереди, так удобнее было его поддразнивать. Обращаясь к Ли Вэю, он наставительно произнёс:  — Учись, младший ученик. Выбирай такого, как Ян Чжэнь: красивый, послушный, радует глаз и всегда под рукой для шуток. Характер должен быть покладистым, чтобы называл тебя «учитель» и выказывал почтение. А если жену не найдёшь и состаришься холостяком, такой ученик готовый спутник. Ли Вэй, улучив момент, когда Ян Чжэнь отвлёкся, шёпотом спросил:  — Профессор, вы уже нацелились на самообеспечение? Цинь Цзянь, надавив на газ, с лёгкой улыбкой ответил:  — Твой профессор как раз практикует воздержание. Ли Вэй, подмигнув, возразил:  — Серьёзно? А я, молодой и полный сил, собираюсь отдаться страстям. Уступите мне его, а? Не оборачиваясь, Цинь Цзянь бросил Цай Гэ и Хуа Маньлоу:  — Ваш старший брат пылает страстью. Сегодня ночью хорошенько его ублажите. Ли Вэй, блеснув глазами за очками, заставил Голубя и Хуа Маньлоу, дрожа, как невинные юноши, вцепиться друг в друга. Внезапно он подскочил к Ян Чжэню, обнял его сзади и, покачиваясь, пропел:  — Младший братишка, будь моим! Но Ли Вэй поплатился за дерзость. Один против толпы, он пал под натиском возмездия. Позже, в общежитии, Ли Вэй, с трагическим видом листая бумаги, воскликнул:  — Чёрт побери, что за бухгалтерию подсунул мне профессор Цинь? Это что, трава, обглоданная кроликами? Видеопрокат приносит миллион чистой прибыли в месяц! Они что, сдают в аренду коллекционные издания У Тэнлан или лимитированные европейские фильмы для взрослых? Посмотрите на эти цифры! Пятьдесят тысяч на закупку товара за год, они что, людьми торгуют? Цай Гэ лениво листал «Токийский Вавилон»*1 на скрипучей кровати, предавался воспоминаниям юности, затем высунулся и заметил:  — Старший брат, держись. Я подозреваю, что эта бухгалтерия намекает на торговлю оружием. Вне себя от ярости, Ли Вэй вскричал:  — Это возмутительно! Сам зарабатывает миллионы, а студентов заставляет копаться в бесчеловечных счетах без сна и еды! *** Ян Чжэнь вошёл с улицы, небрежно перекинув сумку через плечо. Его лицо сияло свежестью и обаянием, от которого никто не мог устоять. Ли Вэй развалился в кресле и тяжело вздохнул:  — Ох, старею я, былой блеск меркнет… Ухватившись за дверной косяк, Ян Чжэнь робко постучал и пискнул:  — Старший брат, я вернулся! Что приготовить? Чаю налить? Какие будут указания? Ли Вэй, расплывшись в добродушной улыбке, протянул:  — Иди сюда, дай братцу тебя обнять. Парнишка, дрожа, попятился:  — Нет-нет, старший брат, я вдруг вспомнил, что обещал тебе тридцать красавиц, а их всё ещё не доставили! Пойду потороплю! Театрально прижав руку ко лбу, Ли Вэй тоскливо продекламировал:  — Пусть три тысячи рек струятся передо мной, я выберу лишь один ковш, чтобы испить. Чаша полна печали, годы разлуки терзают душу. Это чувство не изгнать; уходит с бровей, но вновь сжимает сердце. Иволги поют над рекой, дева прекрасна в своей грации, ищу её, как господин ищет избранницу. Если я не иду к ней, придёт ли она ко мне? Горы покрыты лесами, ветви тянутся к небу; я тоскую по тебе, но знаешь ли ты об этом? Знаешь ли? О, цветы алеют, а листья бледнеют…*2 Ян Чжэнь, заикаясь, выдавил:  — Старший брат, я, п-пожалуй, пойду… Ли Вэй поднялся:  — Любовь, это самое чистое, острое, возвышенное, пылкое, нежное, чувственное, тёплое и суровое из чувств! Как вихрь, Ян Чжэнь растворился в дымке и через мгновение уже колотил в дверь соседнего общежития, вопя:  — Фан Мяо! Фан Мяо! Выходи! В Ли Вэя вселился сам товарищ Сухомлинский! Фан Мяо распахнул дверь, и Ян Чжэнь, влетев внутрь, ухватившись за него, дрожал:  — Мой старший брат отрастил рога и хочет меня сожрать! Талантливый доктор филологии Фан Мяо, чьи слова лились, как стихи, удивлённо спросил:  — Разве он не адепт воздержания? Когда это он стал королевой драмы? Тут же Ли Вэй, как призрак, возник в коридоре, опираясь на перила с видом мученика, и прошептал:  — Меня истязали, пока я не стал таким… Ян Чжэнь, издав отчаянный вопль, втащил Фан Мяо в комнату и захлопнул дверь. Отбиваясь, Фан Мяо прокричал:  — Вон! Вон отсюда! Не заманивай сюда Ли Вэя! Крепко ухватившись за дверную ручку, Ян Чжэнь подмигнул с лукавым видом:  — Что, боишься? Небось прячешь в комнате любовника? Литератор, с негодованием фыркнул:  — Тьфу! У меня тут студент! Развалившись в кресле, Ян Чжэнь беспечно заявил:  — Жутко проголодался. Прикажи своему студенту подать мне три блюда и суп. Хочу крабовую икру с капустой, сезонное блюдо, и точка! Фан Мяо, посмеиваясь и браня его за наглость, отправился рыться в чужих запасах в поисках еды. А парнишка, предвкушая трапезу, побежал в ванную мыть руки, не заметив звука льющейся воды. Толкнув дверь, он остолбенел. Перед ним стоял обнажённый парень, одной рукой держащий душ, другой тянущийся за полотенцем. Их взгляды встретились, и оба застыли. Моргнув, Ян Чжэнь глубоко вздохнул, отступил, аккуратно закрыл дверь и, развернувшись, возмущённо завопил:  — Фан Мяо! Ты что, на своего студента покусился?! *** Ян Чжэнь не унимался:  — Хуже зверя! И продолжал:  — Грязные помыслы! И напоследок:  — Разрушитель юных душ! Уже одетый студент сидел на диване — утончённый молодой человек, внешне старше самого Фан Мяо. Поговаривали, что он поступил без экзаменов благодаря семейным связям. С улыбкой он скрестил руки и произнёс:  — Учитель, теперь вы обязаны взять за меня ответственность ^_^. Литератор, съёжившись в углу дивана, сжимал коробку с бумажными платками. Он всхлипнул, вытер нос одним платком, затем вторым и слабым голосом возразил:  — Клянусь, я не замышлял ничего дурного против своего студента… На деле же студент сам строил коварные планы. Ранее Фан Мяо, неся чай, столкнулся со студентом и случайно облил его рубашку. Тот, не торопясь, показал ярлык, бренд, за который без трёх нулей в цене не купишь даже лоскутка ткани. Растерявшись, Фан Мяо предложил:  — Может, я постираю её? Студент, уловив момент, вошёл в комнату Фан Мяо и отправился в ванную, которую не убирали полмесяца, чтобы принять душ. Он планировал после этого увести учителя на ужин: учитель ест еду, а он — учителя. Но план рухнул, когда Ян Чжэнь застукал его, оглядев с ног до головы взглядом прожектора. Заметив, что время позднее, студент потянулся, встал и начал звонить, чтобы его забрали. Фан Мяо, чья репутация была безнадёжно запятнана, грыз диванную подушку, глотая слёзы. Студент, утешая, потрепал его по голове:  — Не переживай, учитель, ответственность подождёт. Время у нас ещё есть. Краснея от стыда, Фан Мяо произнёс:  — Я правда ничего не делал! Студент, серьёзно глядя на него, возразил:  — Меня всего разглядел голым чужой человек, и это «ничего»? В этот миг над головой раздался оглушительный рёв вертолёта. Ян Чжэнь и Фан Мяо, шокированные, уставились на двух мужчин в чёрных костюмах и тёмных очках, появившихся в дверях. Один из них символически постучал и произнёс:  — Третий молодой господин. Студент, весело помахав Фан Мяо, как волк лапой, ушёл. Заикаясь, Ян Чжэнь выдавил:  — Он… он что, из мафии? Фан Мяо, ущипнув себя, вдруг разрыдался:  — Клянусь небесами! Моя семья три поколения честных граждан! Платим налоги вовремя, экономим воду и электричество! Ли Вэй, как призрак, возник в дверях:  — Он не из мафии… Вцепившись в шею Ли Вэя, Фан Мяо принялся его трясти:  — Тогда кто он? Полицейский?! Ли Вэй медленно улыбнулся, обнажив ровные, острые зубы:  — Он из оружейного картеля. Фан Мяо, как пепел на ветру, медленно осел на пол. Невозмутимо развернувшись, с бухгалтерской книгой под мышкой Ли Вэй поплыл в сторону кабинета Цинь Цзяня. *** Ли Вэй, доктор экономики, многократный лауреат стипендий и любимый ученик профессора Циня, не выдержал и швырнул домашнее задание на стол перед наставником:  — Всё, хватит! Я больше не буду это терпеть! С сигаретой в зубах, Цинь Цзянь, развалившись на диване, лениво спросил:  — Что стряслось? Ли Вэй, всплеснув руками, выпалил:  — Отмывание денег порождает тяжёлые экономические, социальные и угрожающие безопасности последствия!! Оно подпитывает наркоторговцев, террористов, торговцев оружием, коррумпированных чиновников и прочих преступников. Это позор для людей с высшим образованием и честных граждан! Хлопнув в ладоши, профессор одобрительно кивнул:  — Ловко процитировал. И что дальше? Ли Вэй, усевшись на край стола, отрезал:  — А дальше, я умываю руки. Пусть Ян Чжэнь этим занимается. Профессор встал и закрыл дверь кабинета. В университете существовало негласное правило: если преподаватель и студент остаются наедине, дверь должна быть открыта, независимо от пола студента. Съёжившись в углу, парнишка обвиняюще бросил:  — У вас уже есть Ян Чжэнь… Цинь Цзянь, отмахнувшись, сказал:  — Не начинай. Делай всё, как положено. Я лучше тебя знаю, с кем мы имеем дело. Не думай, что за стенами университета тот же уютный мир. В реальном обществе приходится подстраиваться. Ли Вэй, с негодованием фыркнув, возразил:  — Чёрт возьми, а как же ваши речи Ян Чжэню? На последней поездке вы внушали ему, что наука должна быть чиста совестью, что она служит обществу и людям, что экономике нужен прозрачный рынок! Почему с нами, студентами, вы так по-разному? Усмехнувшись, Цинь Цзянь стряхнул пепел с сигареты:  — Потому что Ян Чжэнь ещё юн. Ли Вэй, вскинув бровь, спросил:  — Пять лет после совершеннолетия, это юн?! Профессор, указав ему на стул, невозмутимо пояснил:  — Потому что я беру на себя некоторые вещи за него. Ему не обязательно всё знать. Прикрыв рукой своё разбитое сердце, Ли Вэй пробормотал:  — Чрезмерная опека… Наглая, неприкрытая опека… Цинь Цзянь, глядя в окно и затягиваясь сигаретой, продолжил:  — Вы все выйдете в большой мир, где будут сделки с властью, тёмные стороны закона, коррупция, рыночная тирания… Люди с высшим образованием, особенно в экономике, сталкиваются с этим лицом к лицу. Этот мир серый. Кто-то покрывает серостью то, что защищает, и это мудрость. А кто-то слепо прячет своё за спиной, это глупость. Он помолчал и добавил:  — В воспитании вас я выбираю быть мудрым. Но с Ян Чжэнем у меня не выходит. Это моя слабость. Ли Вэй, задумавшись, вдруг с завистью выдохнул:  — Хорошо… Профессор удивлённо переспросил:  — Что хорошо? — Сигареты хороши… В тысячный раз за свою аспирантскую карьеру, Ли Вэй ловко стащил из кабинета наставника пачку только что вскрытых «Чжунхуа» и, как стрела, пущенная из лука, сбежал с места преступления. Цинь Цзянь, посмеиваясь, бросил ему вслед:  — Тьфу! Скорее, как одичавшая собака, сорвавшаяся с цепи! Стоя у окна, он прищурился, глядя в небо, и тихо напел строки из «Восемнадцати проводов»*3:  — Брат Лян, если бы Интай была прекрасной девой, согласился бы ты стать её парой, как утки-мандаринки… Сноски:   *1. «东京巴比伦», русское название «Токийский Вавилон» — культовая манга в жанре сёдзе, созданная группой авторов CLAMP.  *2. Монолог Ли Вэя это мозаика из строк китайской классической поэзии. Адаптировала для вас, читателей, подчёркивает образованность персонажа.  *3. Сцена из китайской оперы «Лян Шаньбо и Чжу Интай», известной как «Китайские Ромео и Джульетта». Чжу Интай, переодетая юношей, намекает Лян Шаньбо на свои чувства, но он не сразу её понимает. *** Перевод команды Golden Chrysanthemum