Заметки докторского общежития

Шэнь Сюань стоял за кафедрой: — Я решил дополнить две письменные работы ещё одним испытанием, онлайн-тестом. Он состоится на этой неделе. Количество вопросов будет варьироваться, но основа это двадцать случайно выбранных заданий. Тест оценивается в один зачётный балл. Аудитория зашумела от негодования: — Матушка-императрица, это слишком жестоко! — Университетская жизнь не должна быть такой, совсем не такой! — Один зачётный балл?! Кто объяснит, почему он стоит целого балла?! — Матушка явно в климаксе, точно в климаксе! Шэнь Сюань поправил очки и не спеша хлопнул в ладоши. Громкий звук, усиленный микрофоном, заставил жалобы студентов умолкнуть, будто под суровым взглядом вдовствующей императрицы Цыси*1, одним движением брови усмирявшей весь гарем. — Содержание теста, — продолжил он с ледяным спокойствием, — охватывает весь материал прошлого семестра. И я имею в виду всё: раздаточные материалы, слайды из моих презентаций, ссылки, которые я вам отправлял, заметки, выложенные в сеть, и даже те слова, которые я случайно написал на доске. По аудитории пронёсся холодный ветер, и стало тихо. Шэнь Сюань вдруг улыбнулся: — Кто это только что упомянул мой климакс? Прошу смельчака подняться. Студенты затаили дыхание, обменявшись встревоженными взглядами. Шэнь Сюань обвёл аудиторию взглядом, и его лицо потемнело: — Ян Чжэнь! Ян Чжэнь нехотя поднялся с места. Профессор мягко продолжил: — Будь хорошим мальчиком, Ян Чжэнь, и скажи, кто осмелился распространять такие позорные слухи перед всей честной публикой? Хуа Маньлоу, сидевший сзади, отчаянно дёргал Ян Чжэня за рукав, умоляя молчать. Парень заколебался, но Шэнь Сюань, лениво облокотившись на кафедру, начал листать учебник: — Глубокое понимание юридических норм зависит от количества решённых задач в студенческие годы. Знаете, я начинаю думать, что двадцати вопросов маловато, чтобы охватить всё, что вы изучали в прошлом семестре. Под давлением ожидающих взглядов однокурсников Ян Чжэнь сдался и выпалил: — Это был Хуа Маньлоу! Аудитория выдохнула с облегчением, а Хуа Маньлоу, от неожиданности поскользнувшись, чуть не рухнул под парту: — Ян Чжэнь! Ты предал доверие нашей организации! Друг с жалобой обернулся: — Второй Молодой Господин, ты же знаешь, я так плохо справляюсь с этим предметом. Если я не сдам, прощай моя стипендия! Хуа Маньлоу, мысленно повторяя строки: «Смеюсь, вскинув меч к небесам, оставляя лишь мужество и верность*2», стиснул зубы и нехотя выбрался из-под парты. Подняв голову, он встретился с царственной улыбкой Шэнь Сюаня. Издав слабый стон, Хуа Маньлоу отшатнулся и, притворяясь хрупким созданием, прикрыл лицо руками: — Матушка-императрица, да пребудет с вами благоденствие! Шэнь Сюань спросил: — Знаешь ли ты, что, сомневаясь в возрасте мужчины, ты ставишь под вопрос его способности? Студент попытался юркнуть обратно под парту, но Шэнь Сюань двумя пальцами ловко вытащил его обратно, прищурился и с улыбкой произнёс: — После урока зайди ко мне в кабинет. С этими словами он грациозно удалился под громкие свистки и хохот однокурсников. Студенты, оставшиеся в аудитории, разразились бурным обсуждением. Некоторые в шутку поклонились трижды, другие, обнявшись, с притворными слезами восклицали: — О боги, Матушка-императрица! Неужели ты решила воплотить истину: «Лучший верх рождается из тех, кто сначала был низом»? Той же ночью на популярном форуме романтических историй BL появилась запись: О, человек, прозванный Матушкой-императрицей! Что заставило тебя сорваться и дать волю своей звериной страсти? Ох, как же хочется подслушать у двери кабинета сладостные стоны Хуа! *** Когда Ян Чжэнь вернулся домой, он застал Цинь Цзяня в кабинете. Тот сидел, нахмурив брови, уставившись в экран компьютера. Судя по всему, мужчина только что вернулся: галстук всё ещё небрежно висел на шее, плечи были напряжены, а мышцы спины проступали даже через рубашку. Юноша предположил, что Цинь Цзянь читает новости о Шэнь Сюане на университетском форуме, и, подходя ближе, весело заметил: — Профессор Шэнь сегодня знатно приструнил Хуа Маньлоу на занятии. Хотя, честно говоря, с его прогулами он сам напросился. Цинь Цзянь, не отрывая глаз от экрана, рассеянно промычал в ответ, явно не вникая в слова. Его брови оставались плотно сдвинутыми. Ян Чжэнь понял, что дело не в форуме. Он шагнул ближе, чтобы взглянуть на экран, но профессор внезапно встал и выключил компьютер. Ян Чжэнь замер в дверях: — Профессор, вы… Цинь Цзянь улыбнулся: — Ничего страшного. Я заказал еду из ресторана морепродуктов. Поешь и ложись спать. Лето на дворе, днём нужно отдыхать. Ян Чжэнь чувствовал, что с Цинь Цзянем что-то не так, но умел держать себя в руках. Кивнув, он послушно пошёл есть, а затем устроился на диване и закрыл глаза. Позже мужчина перенёс его на кровать. Ян Чжэнь был в сознании, но притворился спящим, не открывая глаз. Цинь Цзянь долго сидел у кровати, молча глядя на лицо юноши. Тот изо всех сил хотел вскочить, но мужчина не уходил, и в итоге Ян Чжэнь незаметно для себя заснул. Профессор мягко провёл рукой по волосам на его лбу, думая про себя: И ты думал, что я не замечу твои маленькие хитрости. Этот человек умел читать людей, как открытую книгу. Ян Чжэнь мог вывести его из себя, заставить потерять голову, но в хитрости ему было далеко до Цинь Цзяня. В конечном счёте, Цинь Цзянь всегда держал его в своих руках, а юноша не мог его переиграть. Когда Ян Чжэнь проснулся, в комнате было темно, а дом казался пустым, ни звука, ни шороха. Он обошёл все комнаты в поисках Цинь Цзяня, но того нигде не было. В столовой на столе он нашёл записку: Вечером не вернусь на ужин. Не забудь приготовить пельмени и сделать домашнюю работу. Цинь Цзянь. Ян Чжэнь, задумчиво покусывая уголок записки, размышлял. На первый взгляд он казался послушным, но в душе был упрям и неподатлив. Когда Цинь Цзянь был рядом, он подчинялся, но без него заставить его следовать указаниям было невозможно. Тихо, на цыпочках, Ян Чжэнь прокрался в кабинет, глубоко вдохнул и включил компьютер. Уходя в спешке, Цинь Цзянь не закрыл окно переписки, и экран загорелся сразу, без ввода пароля. Юноша, прислушиваясь к любому шороху за дверью, открыл почту. На экране всплыл интерфейс с последним письмом, отправленным за несколько минут до его возвращения. Имя отправителя было Чжоу Цзяли. Чжоу Цзяли, это имя, которое Ян Чжэнь слышал впервые. Цинь Цзянь так заботился о нём, что брал его с собой повсюду, и студент был уверен, что знает всё о его жизни и окружении. Но это имя никогда не всплывало в разговорах. Он открыл письмо, быстро пробежал глазами первые строки, а затем вернулся назад и начал читать медленно, слово за словом. Его лицо побледнело, пальцы дрожали, а сердце стучало так громко, что он слышал его удары. В этот момент послышался звук открывающейся двери. Ян Чжэнь торопливо выключил компьютер, вернул его на место и, сам не осознавая, как, оказался в спальне. Забравшись под одеяло, он натянул его на голову. Цинь Цзянь первым делом заглянул в спальню, чтобы проверить, проснулся ли его «малыш». Увидев под одеялом свёрнутый в комок силуэт, он едва заметно улыбнулся и тихо прикрыл дверь. Он и не подозревал, что под одеялом Ян Чжэнь, прикусив тыльную сторону ладони, изо всех сил сдерживал рыдания. Закрыв глаза, он дал волю слезам, которые крупными каплями катились по щекам, оставляя на наволочке тёмные влажные пятна. Сноски: *1. Цыси (1835–1908) — вдовствующая императрица цинского Китая, фактическая правительница страны с 1861 по 1908 год в качестве регента при малолетних императорах. Пришла к власти из наложниц, прославилась железной волей и умением устранять политических противников. *2. («我自横刀向天笑，去留肝胆两昆仑» — Wǒ zì héng dāo xiàng tiān xiào, qù liú gāndǎn liǎng Kūnlún), дословный перевод: «Я улыбаюсь небу с мечом в руке, моя верность и мужество останутся в горах Куньлунь». Это заключительные строки знаменитого предсмертного стихотворения Тань Сытуна (谭嗣同), одного из «Шести мучеников реформ 1898 года» в Китае. Он был казнён за участие в неудавшейся «Реформе ста дней», направленной на модернизацию страны. *** Перевод команды Golden Chrysanthemum