RedRoom

«Знаете, что это? Это «ничего». Это пустой moodboard. И теперь у меня не проект. А помойка обид. Срок — две недели. Клиент — старый, капризный, богатый. Я слишком много поставил на кон. Мне неважно, кто кого трахнул, кто кого кинул и кто кого ненавидит. Да, Третьяков, не смотри на меня так! Если через две недели не будет концепта — я отдаю проект конкурентам и распускаю команду. И с превеликим удовольствием напишу в табеле, что «два ведущих дизайнера не смогли поделить чью-то постель». Работайте. И пожалуйста, без спектаклей. Мне это уже не интересно.» — Анна, что Вы думаете об этом варианте? — Официальный, отстранённый голос Алекса вырвал её из трясины воспоминаний. Он обратился к ней на «Вы» — резко, не по-офисному чуждо. Ана вздрогнула, услышав своё имя в такой форме. Мгновенно подняла глаза — и столкнулась с его пустым, ничего не выражающим взглядом. Ни улыбок, ни дружеских поддразниваний. Только холодная вежливость. Холодная война. Она кашлянула, пытаясь справиться с комом в горле. Бумаги с распечатанным брифом дрогнули в руках. — Макет лендинга неплохой, — проговорила ровно, почти бесцветно. — Типографика и блоки чёткие, хорошо читаются. Шрифты подобраны удачно. Roboto для заголовков, Inter для основного текста — баланс присутствует. Композиция выглядит чисто, сетка соблюдена аккуратно. — Сделала паузу, стараясь подобрать нейтральные слова, чтобы не втянуть себя в очередную перепалку. — Есть пару нюансов по цветовой схеме… Основной акцентный цвет теряется на светлом фоне. Возможно, стоит увеличить контрастность… — Ана указала на распечатку, но не успела договорить. Алекс кивнул отрывисто, перебивая: — Отметьте эти нюансы в таск-трекере. Исправлю в следующей итерации. Его голос был по прежнему преувеличено учтив. На том конце стола Лиза бросила на подругу быстрый встревоженный взгляд. Ана лишь опустила глаза в бумаги, спрятав разочарование. «Хорошо», — готова была ответить Романова, но вместо этого лишь сухо кивнула. — Если комментариев больше нет, считаем концепцию утверждённой, — подвёл итоги Макс, постукивая ручкой по столу. — Все свободны. Ана привстала, чувствуя, как затекли от напряжения плечи. Хотелось выдохнуть, но вместо облегчения нарастало глухое беспокойство. Она краем глаза видела, как Алекс, закрыв крышку ноутбука, что-то быстро говорит Дане вполголоса — поручение или совет. Прямо к ней он не обратился ни словом. Более того, выходя, даже не взглянул в её сторону. Последние дни превратились в тихий произодственный ад. Ана и Алекс общались, словно два робота, запрограммированных на предельную вежливость. Вместо живых обсуждений — официальные совещания, вместо личных сообщений — безликие письма. Первое такое письмо на электронную почту застало Ану врасплох: «Анна, прошу подготовить аналитический отчёт по итогам тестирования UI-концепта до 18:00.» Вместо привычного: «Привет, глянь, пожалуйста, дизайн, ок?» Ни единого лишнего слова или смайлика. Даже подпись внизу письма — «С уважением, A. Третьяков» — выглядела как ледяной формальный поклон. От столь сухого электронного тона сердце Аны каждый раз сжималось в приступе острой боли, словно его, из разу в раз, щедро поливали серной кислотой. Она запретила себе писать ему лично. Любой вопрос старалась решить через общие чаты: «@alex_tretyakov прокомментируй, пожалуйста, последние правки в прототипе мобильной версии.» И в ответ получала столь же официальное: «Все комментарии учтены, внесу правки и отправлю на ревью завтра утром.» Будто вместо живого человека по ту сторону экрана поселился бездушный корпоративный бот. Работа страдала от этого гораздо больше, чем они оба пытались показать. Мелкие недопонимания постепенно складывались в серьёзные провалы. Там, где ещё недавно они научились обсуждать всё быстро и открыто, сейчас появлялись информационные дыры и лишние звенья коммуникации. Задачи дублировались или, наоборот, зависали невыполненными — оба до последнего молча надеялись, что другой закроет вопрос первым. В открытом пространстве их дизайнерской они тоже тщательно избегали друг друга. Если Алекс подходил к общему столу с принтером, Ана тут же делала вид, что ей срочно нужно ответить на звонок, демонстративно отворачиваясь к окну или уходя на кухню налить кофе, даже если её чашка была ещё полна. Если же Ана направлялась к кулеру или полке с материалами, Алекс вдруг вспоминал, что ему срочно нужен блокнот или маркеры, и возвращался к своему столу, не доходя до неё нескольких шагов. Любой предмет, документ или информацию, которые нужно было передать друг другу, они перепоручали третьим лицам. Чаще всего эта роль доставалась Дане, который вскоре начал выглядеть так, будто именно его назначили ответственным за их молчаливую войну. — Босс, тут… Алекс… просил передать флешку с последними макетами… — неловко мямлил он, подходя к её столу с видом, будто нёс контейнер со смертельно опасным вирусом Эбола. — Спасибо, Даня, — Ана отвечала сухо, забирая флешку с нарочитым спокойствием, но чувствуя, как подрагивают пальцы. — Э-э-э, может, что-то ему передать? — неуверенно переспросил парнишка, переминаясь с ноги на ногу и явно мечтая оказаться в любом другом месте. Ана секунду поколебалась, потом, холодно улыбнувшись, ответила: — Передай, что получила. Даня кивнул и быстро ретировался обратно к Алексу. Через минуту Ана услышала его приглушённый голос за спиной: — Она сказала, что получила… — Хорошо, — прозвучал ровный и почти механический ответ. — Может… тебе ещё что-то передать… ей? — с несчастным видом уточнил Даня, явно надеясь, что больше курьером ему быть не придётся. — Нет, спасибо, — отрезал Алекс внезапно грубо, что Даня вздрогнул и поспешил к себе за монитор, прячась от этого ледяного фронта. — Даня между ними бегает, как ребёнок разведённых родителей, — услышала она однажды в курилке, и эта фраза, брошенная вполголоса, почему-то задела больнее всего. Ана не обернулась. Только крепче сжала пальцами сигаретный фильтр. Да, со стороны, наверное, всё выглядело именно так.

***

— На таких эмоциональных карусельках я еще не каталась… Ана постаралась выдавить улыбку, иронично пошутив над своей жизнью, откупоривая бутылку Рислинга, но получилось из рук вон плохо. Она сделала всё по инструкции «Как создать идеальный вечер, когда тебе хочется сдохнуть»: заказала любимую пиццу, налила в большой бокал холодного белого вина, укуталась в самый мягкий плед, зажгла свечи. Осталось только найти идеальный фон, что-то лёгкое, ненавязчивое, что заполнит тишину и не даст ей утонуть в самокопании. Бездумный поиск в онлайн-кинотеатре привёл её к постеру фильма «Вам письмо». Старая, добрая, абсолютно безопасная романтическая комедия с Томом Хэнксом и Мэг Райан. Идеально. Никакой драмы, никакой пошлости, просто милая история. Она не знала сюжета, слышала название мельком. Фильм обещал быть просто приятным фоновым шумом. Ровно до тех пор, пока на экране двое врагов по книжному бизнесу не начали свою анонимную переписку… Джо Фокс, владелец огромной книжной корпорации, читает письмо Shopgirl и усмехается. А в следующей сцене он, в реальной жизни, встречается с Кэтлин, владелицей маленького магазинчика, и безжалостно уничтожает её бизнес, будучи её главным конкурентом. Ана почувствовала, как по спине пробежал холодок. Соперники. Непримиримые враги в реальной жизни, которые даже не подозревают, насколько близки их души в анонимной переписке. «Это просто фильм, — твердила она себе. — Глупое совпадение». Но когда на экране снова появилась Кэтлин, делящаяся со своей подругой переживаниями, Ана почувствовала, как к горлу подкатывает ком. «Я иду, и мое дыхание теплится в груди, пока я не услышу два коротких слова: «Вам письмо». Я ничего не слышу, даже звуков на улицах Нью-Йорка. Только биение моего сердца. Мне пришло письмо. От вас.». Ана смотрела на застывший кадр — на улыбающееся лицо Тома Хэнкса, — и видела перед собой другого человека. С серыми, пронзительными глазами и татуировкой ворона на шее… Она подтянула плед ближе к подбородку, чувствуя, как холод одиночества пробирается даже сквозь тёплую ткань. «Иногда я задумываюсь о своей жизни. Моя жизнь ценна для меня, но она скромная. Я думаю, почему я делаю то, что делаю. Потому что мне это нравится или потому что у меня нет отваги на что-то другое? То, что я вижу вокруг напоминает мне о прочитанных книгах, а разве должно быть наоборот? Мне нужен ответ. Я так хочу избавиться от этого проклятого вопроса, послав его в никуда, в космос.» Там, в RedRoom, всё было по-другому. Лекс не прятался за официозом, Вишенка не боялась показаться слабой. Вишенка… Псевдоним, что ещё недавно дарил чувство игривой безопасности, теперь казался ей глупым и жалким. Но всё ещё оставался единственной ниточкой живой связи. Тепло и холод одновременно полоснули по коже. Ана залпом допила остатки вина в бокале и открыла ноутбук. «Глупо», — прошептала себе. — «Глупо. Больно. И ничем хорошим не кончится.» Но пальцы уже печатали: [00:26] CherryPie26: Ты смотрел «Вам письмо»? Сообщение висело в чате, как брошенная в море бутылка с посланием — без ответа, без надежды. В последний раз он заходил на платформу два дня назад — профиль был серым, неактивным. И всё же она не могла заставить себя отвести взгляд от экрана. Секунды тянулись. Lexx_707 сейчас в сети. У Аны перехватило дыхание, сердце дрогнуло, зачастило ещё сильнее. Она замерла, будто боялась спугнуть долгожданное чудо, мысленно посылая ему отчаянный импульс-мольбу: «Ответьответьответьответь» [00:30] Lexx_707: Хеппи-энд и собака в парке? Видел. Почему спрашиваешь? [00:30] CherryPie26: Просто… смотрела сегодня. Захотелось… не знаю. Спросить, ты бы когда-нибудь так смог? [00:31] Lexx_707: Что именно? [00:31] CherryPie26: Два человека, которые почти ненавидят друг друга в реальной жизни, но говорят о самом важном, скрываясь за анонимными никами. Отчаянная, почти самоубийственная попытка быть откровенной. Ана затаила дыхание, ожидая его реакции. [00:32] Lexx_707: Это новая игра? Пальцы дрожали, не попадая по клавишам, когда она набрала новое сообщение: [00:33] CherryPie26: Никаких игр. Прости, что пропала… Праздники выдались… тяжёлыми. Помедлив минуту, дописала: [00:34] CherryPie26: Я скучала. Ей хотелось сказать ему гораздо больше — признаться, как невыносимо было эти дни находиться так близко и так далеко от него, снять наконец маску. Прокричать: «Это я. Я, дура, которая сбежала. Которая каждую ночь думает о тебе». Но она молчала — лишь уставилась в экран, не моргая, ожидая ответа. [00:36] Lexx_707: Надо же… А я думал, ты нашла себе другого стримера, чтобы развлечься. На миг ей захотелось написать совсем другое — выплеснуть свою горечь: "Ведь это ты меня оттолкнул!" Но она лишь прикусила губу и негнущимися от нервной дрожи пальцами напечатала: [00:37] CherryPie26: Я хочу приватный стрим. Только для меня. Сейчас. Вместо ответного сообщения на экране всплыло приглашение в приватный режим. Ана торопливо приняла запрос. Она не знала, зачем пошла на такой шаг. Возможно, это была форма изощрённой пытки. Или просто отчаянная, наркотическая потребность увидеть его. Хоть как-то. Хоть на экране. Он появился в кадре. Уставший, с тёмными кругами под глазами, но от этого какой-то невыносимо, грешно-красивый. В простой белой футболке, которая только подчёркивала рельеф его мышц. За ухом торчала незажженная сигарета. Алекс молчал. Просто сидел, глядя куда-то в сторону, и судорожно перебирая пальцами металлическую зажигалку. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Ана почувствовала, как из лёгких вышибло весь воздух. За его спиной, в расфокусе, но так узнаваемо, она видела кровать. С безнадёжно смятой, белой простыней… Ей стало больно. Не просто грустно или обидно, а физически, невыносимо больно, как будто ей в грудь вонзили раскалённый нож. Но она сознательно искала эту боль. Хотела вернуться туда, по ту сторону экрана. Отмотать время назад, в то утро. Остаться в его руках, в его тепле, и не убегать. Никогда. Алекс медленно повернул голову и посмотрел прямо в камеру. В его глазах не было ничего. Ни злости, ни радости, ни узнавания. Только ледяная, выжженная дотла пустота. Кривая усмешка тронула уголки его губ: — Мне сразу раздеться? [00:42] CherryPie26: Не смешно. Ты же знаешь, я здесь не за этим. — Парадоксально, но я вообще ничего не знаю. Ни о тебе, ни о твоих мотивах. — Устал… — вырвалось у него резким полушёпотом. Он наклонился ближе к камере, упершись локтями в стол. Нижняя челюсть и скулы напряжены, губы сжаты в тонкую линию. Веки чуть дрогнули. — Устал бегать за тенью. Устал от этих полутонов, от домыслов, от игры в маски, — голос Алекса звучал глухо, срываясь. — От тебя, Вишенка. От себя тоже. Он развёл руками — не резко, скорее как человек, которому больше нечего сказать. Правой ладонью задел стакан, стоявший у самого края стола. Тот покачнулся и рухнул на пол с глухим стуком. Тишину разорвал звон рассыпавшегося стекла. Один из осколков отлетел на стол, другой скользнул по полу. Алекс отшатнулся, инстинктивно вздёрнул руку, пытаясь собрать осколки, но было поздно — край стеклянной кромки распорол кожу на ладони. Тонкая, чёткая полоска — и из неё почти сразу выступила алая кровь, тяжёлая и слишком яркая на фоне его бледной кожи. — Чёрт! — выругался, шипя от боли и глядя на порез. Он резко повернулся к экрану, глаза были тёмными, отчаянными. — Довольна? Такого шоу ты хотела? Наклонился чуть в сторону, инстинктивно прижимая к запястью край футболки. Губы дрогнули. Его слова, пропитанные ледяным сарказмом, ударили больно, наотмашь. Каждая буква отзывалась глухим, вибрирующим эхом у неё в груди. Ана ощутила жжение стыда под кожей. Горло сдавило спазмом. Глаза предательски защипало, но она моргнула, прогоняя слёзы, и до боли прикусила костяшку пальца. Алекс тихо выдохнул, прикрыв глаза на миг, словно старался укротить бурю внутри. Когда он заговорил снова, голос звучал чуть спокойнее, но сталь в нём стала лишь ощутимей. — Если хочешь играть дальше — пожалуйста. Я не против, — медленно, чётко проговорил он. — Но теперь будем играть по-честному. Хочешь сохранить анонимность? Без проблем. Мне всё равно, если ты не покажешь лица. Третьяков склонился ближе, экран ловил только резкие тени скул, да поблёскивание серебряной серёжки в левом ухе. — Ты оплачивала мой пирсинг? — продолжал Алекс. Губы его искривила злая усмешка, пальцы дёрнулись на мышке. Ана вздрогнула. На экране рядом с окном чата возникло системное уведомление: «возврат средств пользователю CherryPie26 — $200». Деньги вернулись на её счёт. Жест красноречивее и унизительнее любых слов. — Докажи, что ты реальна. Метка за метку. Ана затаила дыхание. Сердце ударяло в рёбра так больно, что казалось, ещё чуть-чуть — и она потеряет сознание. — Сделай тату, — Слова Алекса ложились одно за другим — точно, хладнокровно, как удары судейского молотка. — Вишенку. На левой ягодице. Лицо вспыхнуло жаром. Ана вцепилась пальцами в края ноутбука. Ей почудилось, или комната действительно качнулась? — И даже не пытайся меня обмануть, — добавил с той же хищной полуулыбкой. — Эскиз нарисую лично я. В сроках ты не ограничена. Откинулся в кресле, снова становясь тем самым холодным, отстраненным Lexx'ом, который держал весь мир на расстоянии. — Не готова? — Алекс пожал плечом с показным равнодушием. — Твоё право. Он замолчал, и на мгновение в трансляции стало слышно лишь его глубокое, ровное дыхание. Ана прижала ладонь ко рту, боясь, что её собственный сбивчивый, панический вдох будет слышен даже через динамики. «Не смей плакать. Не смей плакать. Не смей плакать». Алекс склонил голову набок, его губы скривились в жестокой усмешке. — Но тогда… иди к чёрту, Вишенка. — Я не твой личный клоун, чтобы плясать под дудку невидимки. Слова упали в тишину, как пепел с неба — горячие, неминуемые, и всё в ней дрогнуло от их прикосновения. Ана застыла, широко распахнув глаза, не в силах вымолвить ни слова. В груди резко поднялась волна боли — горячей, обидной. Слёзы подступили вновь, застилая изображение на экране мерцающим маревом. Алекс молчал, всё так же глядя прямо в камеру — ждал её ответа или реакции. Она только тихо всхлипнула, прикусив ладонь, чтобы заглушить предательский звук. На лице Алекса промелькнуло что-то похожее на разочарование… или боль? Его глаза опустились на окровавленную ладонь. — С Новым годом, — тихо бросил он напоследок, едва шевельнув губами. Изображение дёрнулось — Алекс встал с кресла, тёмное пятно заполнило кадр, и трансляция мгновенно оборвалась…

***

Накал достиг апогея спустя неделю. После очередной правки дизайн-концепции обнаружилось, что иконки теряли читаемость на светлом фоне — недоработка, возникшая потому, что два ведущих дизайнера избегали прямого обсуждения на этапе планирования. Они вдвоём оказались перед большим монитором Даниного компьютера, просматривая макеты, которые срочно требовали исправлений. Ана стояла по одну сторону стола, Алекс — по другую, на максимально возможном расстоянии. Казалось, даже экран между ними дрожал от напряжения. Даня тихо сидел рядом, ожидая указаний. Тишина была гнетущей — только щелчки мыши да шум системного блока. Ана выдохнула и заставила себя заговорить первой. — Думаю, нужно откатить цвета к предыдущей версии, — произнесла она, обращаясь скорее к Дане, чем к Алексу. — Проблема именно из-за новой палитры. Если вернём прежнюю гамму, иконки будут читаться нормально. Алекс молчал, скрестив руки. Он слушал, но Ана не могла видеть его лица — он по-прежнему смотрел только на монитор. — Нет, дело не в палитре. Ошибка на стороне кода, в стилях отображения. — Третьяков наконец заговорил и, чуть помедлив, добавил: — Давайте оставим цвета как есть. Ана почувствовала, как внутри всё закипает, с трудом удерживая ровное дыхание. — Алекс, — несмотря на старание, его имя сорвалось у неё слишком лично, и она тут же вернулась к формальному тону: — То есть ты считаешь, дизайн здесь ни при чём? Она прикусила щёку изнутри, подавляя раздражение. Ей было хорошо известно, что проблема вовсе не в коде — просто Третьяков не хотел признавать, что упустил эту деталь при обсуждении. Раньше она не побоялась бы поспорить, опираясь на профессиональный опыт. Но сейчас её словно парализовало: стоит возразить — и треснет тонкий лёд показного спокойствия. Даня напряжённо водил курсором по экрану, будто пытаясь стать невидимым. Алекс наконец поднял глаза — впервые за долгое время прямо на неё. В его взгляде мелькнула боль — та самая, знакомая, мучительно-живая, которую он тут же спрятал за непроницаемой стеной безразличия. — Делайте, как считаете нужным, — тихо бросил он, отвернувшись. Каждое слово — как острый осколок. — Если хотите поменять цвета — меняйте. Ана замерла, будто он ударил её. «Делайте, как считаете нужным». Не «давай подумаем вместе», не «покажи, что предлагаешь». В его голосе она услышала скрытую усталость. Ему всё равно. Он просто сдаётся, лишь бы поскорее закончить разговор. Лишь бы не спорить с ней. Лишь бы снова не смотреть ей в глаза. — Хорошо, — выдохнула она еле слышно. Горло сдавило спазмом. — Если ты настаиваешь… Алекс уже отходил от стола. Его лицо застыло, как маска. — Я предупрежу Макса, что правки будут с вашей стороны, — бросил он через плечо. — Даня, помоги ей. Он ушёл, не дожидаясь ответа. Дверь в дальнем конце зала мягко закрылась за его спиной. В голове эхом отдавались другие его слова, сказанные в полумраке стрима, полные холодной ярости. Его ультиматум. Требование «доказать, что она реальна». Этот разговор, казалось, состоялся в прошлой жизни, но оставил после себя выжженную пустоту. Алекс требовал от неё смелости, реальности. А на деле — сам прятался за стеной ледяного безразличия. «Лицемер.» Все новогодние обещания «больше не бояться», которые она так отчаянно давала себе в тишине пустой квартиры, теперь звенели в голове истеричным, издевательским смехом злого клоуна. Очередным гвоздём в крышку гроба её самообладания стал запоздалый фотоотчёт с корпоратива, заботливой рукой Марины из HR-отдела вывешенный на большом пробковом стенде в комнате отдыха. «Наша Lumos семья!», — гласила надпись весёлым шрифтом, а под ней — кадры, которые теперь хотелось сжечь. — Ну хочешь, я ему втащу! — почти кричала Лиза, в порыве праведного гнева, сжимая в руке маркер, готовая по первому зову написать слово «предатель» на каждом снимке, где мелькал Третьяков, — Или сама с ним поговорю! Скажу, что он конченный мудак! — Я больше ничего не хочу. — отстранённо отвечала Ана на любые попытки подруги вмешаться. Она действительно ничего не хотела. Только чтобы этот гул в голове прекратился. «Дура. Господи, какая же я дура.» Два снимка, приколотые рядом, кричали о ней громче, чем любой слух. Коллективное фото дизайн отдела у баннера компании. Даня по правую руку от неё, а с другой стороны — Алекс. Его рука властно лежала на её талии, прижимая её к себе слишком настойчиво, по-хозяйски. Улыбающиеся, красивые, успешные. Ана помнила этот момент до мельчайших деталей. Как её тело мгновенно окаменело под его ладонью. Помнила тихую, ядовитую перебранку, не предназначенную для посторонних ушей. Но на фотографии этого не было. На фотографии была идеальная картинка. Она смотрела на свою собственную улыбку на этом фото — натянутую, стеклянную маску — и чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Второй снимок стал для неё полной неожиданностью. Он был сделан уже на танцполе. Синий и фиолетовый свет прожекторов выхватывал их из полумрака. Она — в его руках. Их тела были так близко, что между ними, казалось, не осталось и сантиметра воздуха. Её рука лежала на его плече, пальцы сжаты в кулак. Его голова чуть наклонена к ней, он что-то шепчет ей на ухо. Со стороны это выглядело невероятно интимно. Почти романтично. Идеальный кадр из фильма. «Танцуй или бей!» Две фотографии — два идеальных, глянцевых куска лжи. Как она может «быть смелее»? Как она может «сказать правду», «рискнуть», «поговорить»? Её новогодняя резолюция была ошибкой. Глупой, наивной фантазией. С ним нельзя было говорить. С ним можно было только воевать. Или бежать. И она, кажется, снова выбирала второе. Ана ещё несколько секунд постояла перед доской, рассматривая весёлые и пьяные лица коллег. Каждый совместный день с Алексом превращался в пытку под ледяным душем безразличия. Проект задыхался от их отчуждённости, коллеги тревожно шептались по углам. Но самое главное — её сердце больше не выдерживало этих ледяных игл. Лучше уйти, чем дальше тонуть в этом болоте взаимных обид и молчания. Сил на то, чтобы «пробивать бетонную стену равнодушия пластиковой вилкой отчаяния» больше не осталось. Глубоко вздохнув, Ана вернулась на рабочее место и открыла новое письмо. В строке «Получатель» набрала имя — Максим Дегтярёв. Тема: «Заявление об увольнении». Ана на секунду зажмурилась, собираясь с духом… и начала печатать.