Перемены

— Сивел, пуговка моя, скажи папе, если не хочешь идти на этот вечер, я папе Сябе всё объясню, — папа Рома стоял в розовом фартуке, на котором были нарисованы жёлтые цыплята, и очень ловко орудовал ножом, нарезая огурцы и помидоры. Я смотрел на своего огромного папу, который так по-дурацки смотрелся с этим фартуком, но при этом, почему-то всё равно выглядел мужественно. — А что ты скажешь Сябе, если я скажу, что не хочу идти? — мне действительно было интересно узнать, что же папа Рома мог сказать папе Сябе, когда папа Сяба принимал какое-то решение. Папа Рома был каблуком, если честно. Я как-то пришёл к нему на работу, и так сильно удивился, что, оказывается, папу Рому бояться и уважают. Насколько он был строг и холоден на работе, настолько он был мягок и сладок у нас дома. Мне нравилась эта в нём перемена, и нравилось, что я мог вить верёвки из своего папы. — Я найду что сказать, — но уверенности в его словах было ни на грамм. — Да ладно, пап, всё в порядке, я хочу пойти на вечер, — сказал я, открывая рот, когда папина рука запихивала в него кусочек морковки. — Пуговка моя, если хочешь, я с тобой пойду, ни один гад-альфа и бета к тебе не подойдёт, — на словах «гад-альфа и бета» рука папы, держащая нож, провела вокруг горла как бы шутливым жестом, показывая его намерения в адрес последних. Я знал, что папа у меня тот ещё неадекват, когда дело касалось меня, альф и бет. Поэтому я ему ничего не рассказывал ни про Петю, ни про того мерзкого Семёна с катка, ни тем более, про обезьяну. — Па-а-а-п, ну что ты такое говоришь! Как ты себе это представляешь? — А что такого?! Что твой папа не может пойти с любимым сыном на вечер? — всё, с папой было без толку что-то обсуждать. — Пап, я сам пойду, понял? Не нужно мне тебя там! — строго сказал я своему заботливому папе. — Телефон только не забудь взять, звони сразу, я тебя заберу, если нужно будет, — папа приступил к шинковке капусты. Сегодня у нас будет борщ с галушками. Вкуснятина. — Конечно, я тебе сразу позвоню, если что, — вскочив со стула, клюю папу в щёку и бегу к себе в комнату. Когда в пятницу я решил сходить вместе с Родей в кадетское училище, я надеялся встретить обезьяну, но себе в этом не хотел признаваться, в очередной раз. Когда мы с Родей прошли через ворота, то я увидел, как Елец, верхом на каком-то пацане, орёт, как казацкий атаман при белых. Елец была в форме и выглядела не так, как обычно я привык её видеть. У меня затрепетало сердце, но я натянул на себя маску холода. Она была без своих стрёмных очков, и когда нас заметил её «конь», то замер и скинул своего наездника. Мы с Родей прыснули, но сумели справиться со смехом до того, как эта лопоухая идиотина поднялась с земли. Ей форма очень шла, что, конечно, мне не хотелось признавать, но я не мог отвести взгляд от её кровавого носа и разбитой губы. Она сразу же стала красной, как по команде, и я, как дурак выдал: — Ты Елец? — протянул я лениво, пряча своё смущение оттого, что спросил очевидную чушь. Конечно же, я знал, что она Елец. Она кивнула, и я снова подал голос: — Передай, пожалуйста, своим, хм, парнокопытным товарищам, что сегодня в семнадцать часов будет распределение по парам. У вас в актовом зале. Вот, — и протянул ей папку. Схватив Родю за руку, я быстро потащил его к выходу. — Сивел, — шипел он мне в ухо, — Ты с ней будешь танцевать? — Да откуда я знаю! — с раздражением ответил я, повернув голову к Роде, и стукаюсь с ним лбом. — Больно же! — потерев рукой лоб, прошипел недовольно Родя, — Чего бьёшься? Права была Лиза, что тебе она нравится! — Родя смотрел на меня с вызовом, словно говоря, что все мои сердечные тайны для него не являются тайнами. — Ничего она мне не нравится! — сердито парировал я. — Врёшь! Я видел, как ты на неё смотрел, как на эклеры, приготовленные бабой Зиной! — какое интересное сравнение было у Роди в части моей симпатии, но не о том мне нужно было думать. — Я «Наполеон» люблю, а не эклеры! — и с этими словами я бросаю в одиночестве возмущённого Родю. Вечером после того как я три часа скрипел на скрипке, пытаясь разучить четвёртую сонату для скрипки ля минор Бетховена, я в итоге с отвращением бросаю инструмент на кровать и с шумом хлопнув дверью, иду на кухню. Хочу заесть своё раздражение конфетами. На кухне папа Сяба сидит за барной стойкой, в руках у него кофейная чашечка, и он делает какие-то заметки в тетради. Когда я захожу на кухню, папа поднимает на меня свои карие глаза и произносит: — Сивел, а ты у нас оказывается покоритель кадетских сердец, — папа улыбается и в уголках его глаз появляется россыпь гусиных лапок. — Выражайтесь яснее, Себастьян Николаевич, вас могут неверно понять, — надменно вещаю я, садясь напротив папы и протягивая руку, чтобы отнять у него чашечку с кофе. Папа хитро улыбается и говорит: — Я сегодня ходил к ним в училище, так сказать, разузнать немного о ребятах и их поведении, всё-таки вечер с ними для моих омег, то ещё юношеское испытание, и в кабинете у Паторна Михайловича меня застигает премилая и душераздирающая сцена юный кадетки с чудесным именем Сатурн и её сильного, но, увы, пока ещё не знающего о своём предстоящем счастье, чувстве особой юношеской любви к, кому бы ты только мог подумать, Сивел? — тут папа косится в мою сторону, совсем уже довольно расплывшись в улыбке, обнажая свои кривые, белоснежные зубы, я делаю вид, что не понимаю, о чём он говорит, но моё сердце начинает выдавать громкое «бум-бум-бум», и мне всё кажется, что стук его слышен всем и каждому, — К тебе, моё юное очарование, — папа смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю, что мои уши начинают предательски краснеть, тут же вскакиваю, делая вид, что ищу что-то в буфете, — Сивел, солнышко, знаешь, что она хотела? — папа продолжает своё коварное наступление, но мне очень любопытно узнать, что же там делала такого эта мартышка, что мой папа сидит сейчас такой довольный, поэтому я лениво протягиваю: — Папа, откуда же мне знать о том, что же было в месте, где я не присутствовал, просвети же своё юное очарование, — мой голос зазвучал немного более взволнованно, чем я хотел. Папа вскидывает только наверх свои брови, но не комментирует моё ерепение говоря: — Та милая девчушка жаждала быть твоим партнёром по танцам, она очень, хм, как бы это сказать, драматично проявилась, настаивая на своём желании, и, знаешь что, Сивел? — папа уже всё просёк, но я не желал сдаваться и посему только мотнул головой, — Что-то мне подсказывает, что на танцах твоим спутником будет именно эта обаятельная личность, — папа завершил свою речь, смотря на меня неотрывно, отчего я себя почувствовал вором, которого поймали с поличным. — Сивел, ты не хочешь мне ничего рассказать об этой бете? — папа ставит на стол чашку, встаёт, тянет затёкшие руки и ноги, и снова садиться. — А чего про неё говорить?! Лопоухая обезьяна, которая бегает за мной, — с важным видом оповещаю я папу Сябу, — Не стоит о ней даже говорить, пустая трата времени, — с царственной снисходительностью извещаю и вижу, как глаза моего папы становятся круглыми. — Сивел, даже не знаю, что тут сказать, не мог и представить себе, что мой нежный омежка окажется столь категоричным и жестоким к своему поклоннику, ай-яй-яй, — папа цокает языком и картинно вздыхает, как бы виня себя за чёрствое поведение своего чада. — Хм, — надменно задрав нос, я не удостаиваю чести отвечать на этот па́сквиль, и схватив пакет с конфетами, величественно выплываю из кухни. Но стоило только мне выйти в коридор, я радостно скача, бегу в свою комнату. Так-так-так! Значит, мартышка будет со мной танцевать! Ужас! Нет-нет-нет! Чего это я радуюсь? Ну-ка прекращай немедленно, Сивел! Ты что с ума сошёл, терять голову от этой представительницы каменного века? Но довольная лыба медленно расползается по лицу. Ничего не могу с собой поделать, плюхаюсь на кровать, аккуратно кладу скрипку на пол и закидываю сразу три конфеты в рот, смотрю на часы в виде совы и начинаю думать, что же мне надеть, чтобы сразить эту идиотину. Вскакиваю и бегу к двери гардеробной, распахиваю и, вбежав, начинаю лихорадочно скидывать все свои шмотки в кучу. — Не то и это не то, и это тоже не то, а это тут, вообще откуда? Фу, это же Петено, — и с отвращением я кидаю майку в комнату, чтобы потом придать сжиганию на костре еретиков этот чуждый моему гардеробу элемент, — Да что же это такое! Мне нечего надеть! С такими мыслями я выбегаю из гардероба, ищу глазами свой телефон, он лежит на полу рядом со скрипкой, хватаю его и открываю чат с названием «Омеги правят миром», в котором состою я, Родя и Лиза: [06.06.** 19:45] Профессор Всея Руси: Алярм! Алярм! ＼(º □ º l|l)/ Народ, нужно срочное совещание! [06.06.** 19:47] Лаборант знает, умеет, практикует: Снова конфетами обожрался что ли? (눈_눈) [06.06.** 19:47] Власть, кровь, Омеги!: Скоро буду, я пока у репетитора (｡╯︵╰｡) [06.06.** 19:48] Профессор Всея Руси: Ничего я не обожрался (＃`Д´), дело такое у нас же танцы, кто, яё наденет? Лизка, ты в чём будешь? [06.06.** 19:49] Лаборант знает, умеет, практикует: мне не нужно беспокоится о своём наряде, я и так красотка! ╮(˘ ､ ˘)╭ [06.06.** 19:49] Профессор Всея Руси: а мне нужно! (ᓀ ᓀ) Что мне надеть? Родя?! Хватит уже химию свою мучать, не стать тебе менделеевым! (□_□) [06.06.** 19:50]Власть, кровь, Омеги!: Это ты моей маме скажи (ﾒ￣▽￣)︻┳═一 [06.06.** 19:50] Профессор Всея Руси: Она меня в котле с диоксиданом кремния растворит ‿︵‿︵‿︵‿ヽ(°□°)ノ︵‿︵‿︵‿︵ [06.06.** 19:51] Лаборант знает, умеет, практикует: ХватЕт про химию, задроты! Чё у тебя там Сивел за паника? небось из-за обезьяны? (ʘ ͟ʖ ʘ) [06.06.** 19:51]Власть, кровь, Омеги!: Лизка, он меня сегодня побил, прикинь?! из-за очкастой! (ಠ ͜ʖ ಠ) [06.06.** 19:51] Лаборант знает, умеет, практикует: Чёёёёёёёёёёёёё? 777:???? w (°ｏ°)w [06.06.** 19:51] Профессор Всея Руси: Не перебарщивай! Ничё я тебя не бил! Короче чё надеть? Я хочу выглядеть так, чтобы все падали штобелями! (⁄ ⁄>⁄ ▽ ⁄<⁄ ⁄) [06.06.** 19:52]Власть, кровь, Омеги!: Ты не Туся, никто из-за тебя падать не будет штабелями! Картошку хотя бы для начало научись варить! (＃￣0￣) [06.06.** 19:53] Лаборант знает, умеет, практикует: ему не надо учиться варить картозку, а надо научиться варить яйца ему это больше пригодитЬСя с этим его лопоухим гоминидом («¬ᴗ¬») [06.06.** 19:53]Власть, кровь, Омеги!: Кто такие гоминиды (⊙.⊙)? [06.06.** 19:54] Лаборант знает, умеет, практикует: прямоходящие дылды с ушами-эхолокаторами O(°ロ°)O [06.06.** 19:54] Профессор Всея Руси: А ну кончайте этот балаган! ٩(ఠ益ఠ)۶ [06.06.** 19:54] Лаборант знает, умеет, практикует: кончать будешь ты под этой своей горилой! (｡・//ε//・｡) [06.06.** 19:55]Власть, кровь, Омеги!: Ахахахахапхппхаха (⁄ ⁄>⁄ ▽ ⁄<⁄ ⁄) [06.06.** 19:55] Профессор Всея Руси: Дура!!! ┌∩┐(◣_◢)┌∩┐ [06.06.** 19:55] Профессор Всея Руси покинул чат Идиотка Лиза! Бросив телефон в дальний угол комнаты, я с раздражением снова плюхнулся на кровать. Помощи от этих двоих, как и ожидалось, ноль без палочки. Значит, сам всё сделаю! Резко взбрыкиваю ногами и вот я уже у стола, открываю ящик, достаю конверт, и пулей выбегаю из комнаты. Пролетаю через дверь кухни, где папа всё так же сидит и что-то пишет, и несусь к входной двери. В магазине мне точно помогут подобрать наряд! На Невском был крутой магазин для омег. Я сразу же пошёл туда, так как время уже было позднее и они могли закрыться. Но переживал я зря — табличка на двери показывала, что они работают до двенадцати ночи. Продавец был высокий и худой парень с бледным аристократичным лицом. Он мне сразу понравился. — Юный господин, я вижу, что вы ищете что-то особенное? — продавец больше походил на дворецкого из какого-то европейского замка XIX века, чем на жителя современного Санкт-Петербурга. — Да! Именно! Мне надо, чтобы все при виде меня падали штабелями! — этот дворецкий мне точно не ответит так, как Родя. — Что ж, юный господин, это будет сделать проще простого, добавим слегка один штрих к вашей и без того очаровательной внешности, и, смею вас заверить, вы покорите того, на кого будет рассчитан Ваш костюм, — дворецкий смотрел на меня со всей серьёзностью, ни намёка на стёб и, расслабившись, я полностью отдался в руки этого магазинного мага. Спустя два часа, я уже дома вертелся перед зеркалом, надев чёрный костюм, который так нескромно облегал мою филейную часть, и кипенно-белая шёлковая рубашка так дерзко-фривольно сидела на мне, слегка прикасаясь к моей коже, обнажая намёк на мои соски, которые эротично просвечивались через её нежную ткань. Чёрный лаковые туфли сидели на моей ноге просто, как родные. Длина брюк была именно такой, чтобы обнажить небольшую полоску на моей тонкой щиколотке, и от взгляда на свои стройные ноги, я нахохлился с достоинством орла, понимая, что Елец придёт в режим «отключка мозга» при виде меня! С такими мыслями я рухнул в кровать и уснул мёртвым сном. Проснулся я в одиннадцать, оттого что мой телефон орал уже, как минут пять. — Да, — хрипло проговорил я. — Хватит спать! Тут такое дело, мы с Родей гуляли, значит, такие с утра, по магазинам, покупая, между прочим, чудесные наряды для танцев, как встретили, угадай кого? — голос Лизы орал так, что мне пришлось отодвинуть трубку от уха, в трубке тем временем раздавался голос Роди: — Дай я скажу! Да уйди ты, Лизка! Си-и-и-вел, там бета твоя была!!!!! Она бегает! Давай к нам, мы за ней следим! Я тут же подскочил, в смысле бегает, в смысле они следят? Они с ума сошли! — Вы что там удумали, гады, хотите меня выдать?! — заорал я, уже натягивая на себя шорты и футболку. — Если не успеешь, то мы тебя выдадим! Давай сюда, мы у Медного всадника, — Лизка отключилась, а я метнулся в ванную, за секунду умысла и выбежал из дома. Поймал такси и уже через десять минут стоял у памятника Петру I. Лиза и Родя сидели на скамейке и ели мороженое. — Где она? — подбежал я и укусил мороженое у Роди, почти полностью съев его. — Ах ты гад! Верни обратно! — я открыл свой рот, показывая, что там уже ничего нет, на что Родя полез щипаться. Но я увернулся, и мы начали носиться вокруг памятника, как малые дети. Устав, мы вернулись к Лизе, которая величественно восседала на скамейке, бросая в нашу сторону снисходительные взгляды. — Малышня, — презрительно скривив губы, проговорила она. Но ни я, ни Родя не обратили внимание на её замечание. — Где она? — снова задал я вопрос. — Она бегала по набережной, где-то полчаса назад, мы за ней шли, но она быстро свалила от нас, а бежать нам было лень, — отрапортовала Лиза. — Не лень, а просто вы с Родей дохляки! — с лёгкой усмешкой сказал я. А этим двоим было нечем крыть, так как я бегал с детства на длинные дистанции и даже участвовал в соревнованиях и занимал первые места, а они ели только мороженое и не любили физру. — Ты бы тоже очкастую не догнал! — тут же вставил Родя, Лиза активно закивала головой, — Она бегает, как бегемот за самками во время брачного сезона, не догнать её! Ну что за идиотские сравнения у Роди были — то эклеры, теперь вот бегемоты. — Ну так вы меня обманули, да? — они довольно переглянулись и засмеялись. — Сивел, сколько ты уже будешь себя обманывать? Она же тебе нравится, вот ты и прибежал, как ошпаренный, было бы всё равно, дома бы сидел и ел свои конфеты, — в словах Лизы не было больше издёвки, и поэтому мне тоже как-то не хотелось отмахиваться, но и признаваться им тоже не хотелось. — Я ещё не определился! — решил я пойти хитрым ходом. — Пока ты там определяешься, у твоего лопоухого пажа, может, случиться и остывания чувств к тебе. Ты же ей и намёка не даёшь на симпатию, постоянно футболишь и какие-то гадости говоришь! Она так разлюбит тебя и быстро найдёт замену! К тому же я слышала, что Нелька говорила про неё что-то типа «вы бы видели мышцы этого кадета Елец, я, как увидела, прям хоть трусы выжимай», — голос Лизы с невероятной точностью передал голос омеги Нельки, из-за чего я воочию представил себе эту картину, как Нелька глазеет на мускулистую Елец и мне стало как-то нехорошо. — Глупости! — хотел я отмахнуться, но тут Родя добавил огня: — Вот-вот, верно Лиза говорит, и я слышал, как Стасик и Вова из нашего класса говорили про твою поклонницу! — Родя выразительно посмотрел на меня, а затем продолжил: — Это ты её постоянно называешь лопоухой обезьяной, а вот Стасик сказал, что как-то возвращался поздно домой и наткнулся на компанию из мутных типов, и, к его счастью, в этой компании оказалась Елец, она его проводила! Теперь Стасик при любой возможности бегает к училищу, да-да, я сам видел! — осознание, что Елец может кому-то нравиться, шарахнуло меня своим тяжёлым молотом, и я даже осел. — Да быть такого не может! Вы всё врёте! — не могла Елец нравиться! Хотя как не могла? Мне же она понравилась, почему она не может понравиться ещё кому-то? Ужас! Ужас!!! УЖАС!!! — И что мне делать? — еле слышно проговорил я. — Как что? То, что так сильно хочет от тебя Петя, то и надо дать твоей обезьяне, — Лиза говорила так, словно она разбиралась в вопросе. — Да-да, — закивал Родя, соглашаясь со стратегией Лизы. — Тебе же восемнадцать через месяц, думаю, что можно и перейти черту, — Лиза смотрела на меня с огнём в глазах, вот и началась её любимая тема. Хотя Родя тоже немного порозовел, как бы говоря, что он тоже не против поговорить об этом. Перейти черту. Да, я уже сто тысяч миллионов раз себе это представлял, но, почему-то всегда, когда эта глупая Елец хоть как-то трогала меня или говорила со мной, я себя вёл, как пугливая дева, постоянно отталкивая её. Вот бы она была такой же настойчивой, как противный Петя. И почему она не может быть более настойчивой? И если что, то во всём виновата будет она, а не я. Хм. Да уж. Стратег из меня никудышный. — Сивел, приём, хватит представлять то, что у твоей обезьяны между ног, а лучше подумай, как тебе перестать её отшивать, — Лиза внимательно смотрела на меня, уже готовая сама выдвинуть план по моей сдачи в лапы Ельца. — А пойдёмте в парк? — предложил Родя, вставая со скамейки. Пока мы шли в парк, Лиза не умолкала ни на секунду, но, что самое удивительное, Родя её очень внимательно слушал: — Так, Сивел, нужны презики, все эти глупые альфы и беты про это забывают, поэтому тебе в первую очередь нужны они, — Лиза, совершенно не стесняясь, говорила о том, о чём мне было стыдно даже думать, хотя вещи я делал порой совершенно с рейтингом 18+, — И, конечно, должна быть атмосфера! Альфы обычно не думают об этом, они вообще не склонны к тому, чтобы думать, поэтому это ложится на твои плечи, а ещё альфы не думают об удовольствии омег, поэтому это тут самое сложное, эх, — Лиза явно понимала, о чём она говорит. — Лиз, а у тебя уже было? — тихо прошептал я. — Не-а, это мне сестра рассказала, вы чё, думаете, я бы вам не рассказала? Ну вы вообще! — обиженно протянула она. Мы с Родей переглянулись и продолжили внимать наукам от старшей сестры Лизы, Кати. — Поэтому, как сделать так, чтобы омега кончил, это уже твоя проблема, Сивел, в первую очередь тебе надо думать о том, чтобы кайфанула твоя горилла, — протянула она. Но мне что-то не хотелось так думать, поэтому дальше я уже слушал вполуха, о чём говорила Лиза. Мысли мои снова унеслись к тому дню, когда я, сидя под партой, наблюдал за голой Елец. Мне почему-то казалось, что Елец должна быть внимательна ко мне в этом плане. Подумал об этом и тут же покраснел, быстро бросил взгляд в сторону Лизы и Роди, но они были увлечены своей беседой. Так мы и дошли до старого парка, пока Лиза резко не остановилась и не зашипела: — Там, видите на площадке валяется, это же твоя обезьяна! — я тут же вернулся из своих греховных грёз и стал смотреть туда, куда тыкала пальцем Лиза. Мы почему-то втроём одновременно пригнулись и стали красться к скамейке. И вправду на площадке лежала Елец, она тяжело дышала, а затем резко подскочила, чем напугала нас троих и, подпрыгнув на турник, стала подтягиваться. У Ельца была какая-то столетняя рваная майка, которая задралась, являя моему взору её накаченный живот. От этого зрелища мне стало жарко, и я резко выпрямляюсь и тяну за собой Лизу и Родю. — Будем мы ещё прятаться от какой-то там грубой макаки, мы, вообще-то, омеги, мы те, кто правит этим миром! — с пафосом произношу я, и Лиза с Родей начинают смеяться. — Сивел, вот бы ты был таким же смелым, когда подсыпал маме Роде в чай слабительное, как она тебя тогда не убила, загадка, — тут мы начинаем уже смеяться в голос, и я замечаю, что Елец спрыгивает с турника и вертит башкой, пока не замечает нас. — Вот оно, Сивел, давай, соблазни эту машину из мышц, — выражение у Лизы в этот момент такое забавное, что мы с Родей не выдерживаем и прыскаем. Когда я поворачиваю голову в сторону турника, то вижу, что Елец уже собирается уйти и в этот самый момент Лиза тянет меня и Родю за руки, и идёт к турнику. — Так ты и есть пара нашего Сивела? — задаёт Лиза вопрос Елец, и та замирает и начинает, как обычно, мычать и блеять. Лиза продолжает своё наступление на потную Елец: — Сивел, как ты и говорил, она экономит на интеллекте, зато вон какие мышцы накачала. Я вижу, что Лиза хочет дотронуться до Ельца и мне почему-то это сильно не нравится, и, к моей радости, у неё не получается. — Трогать позволено только самым красивым омегам, — голос Ельца звучит хрипло и мне становится смешно и тепло от этих её слов, но я тут же беру себя в руки, натягивая на себя серьёзную мину. А Лизка-то обиделась! Обиделась, когда Елец ей так сказанула. Хи-хи. — Уж больно-то хотелось трогать какую-то обезьяну. И вот на это, ты, Сивел, променял Петю? — вот же она гадюка, и зачем она меня выдаёт, я резко хватаю её за руку говоря: — Прекращай, Лиза! Увидела её? Достаточно тебе? Пойдём уже! Уже разворачиваюсь, но спотыкаюсь об это чёртово покрытие на этой дурацкой площадке и уже носом лечу вперёд, как понимаю, что меня на весу держит рука Ельца. И слышу тихий голос Роди: — И понятно, почему променял. «Ну что у меня за друзья такие?!» — со злостью думаю я, яростно говоря: — А ну, отпусти меня! Но эта дура даже не собирается этого делать, и я хватаю её руку и щипаю. Она только после того, как получила от меня физическое увечье, удосужилась опустить на землю. Но было уже поздно держать марку, и лицо этой лопоухой беты довольно лыбилось, и предательская краска стала проявляться на моём горячем лице. Дома, когда вернулся, я прокручивал наставления от Лизы, когда мы уже шли обратно. — Сивел, вот на кой хрен ты так ей ответил? Ничего удивительного, что за два года паровоз не сдвинулся ни с места! Но ничего, Титаник тоже на дне лежал, пока Стивен Спилберг его не воскресил, — Лиза явно не страдала киношной памятью и теперь в истории оживления Титаника поучаствовал и Стивен Спилберг, — Но ничего, мы справимся с этой задачей и вытащим уже из тебя твою злобную цундэру! — Кто такие цундэра? — спросил Родя с любопытством. — Это наш Сивел – холодный и колкий снаружи, но горячий и мягкий внутри! — и откуда Лиза меня так хорошо знала, я с подозрением на неё покосился. — Так вот! Сивел! Когда на танцах твоя обезьяна будет тебя обнимать, ты должен дать ей знак, что готов к чему-то большему, чем твои приказы «Отпусти меня!». Всё понял? — грозно смотрела на меня учительница Лиза. — А какой знак? — Ты же у нас Профессор Всея Руси, придумаешь что-нибудь! — А ты знаешь, умеешь, практикуешь, так что давай мне нормальные знаки! — возмутился я. — Так, ладно, поняла, сейчас придумаем! Короче, рубашку до конца не застёгивай, оставь голой свою костлявую грудь, и я уверена, что твоя Елец полезет целоваться, поэтому не смей ей отказывать, понял?! — Лиза даже остановилась, встала передо мной и стала махать указательным пальцем у меня перед носом, — Ну? Не слышу от тебя ответа! — Да-да, — промямлил я и помахал им на прощание рукой. И вот случился день танцев. Я не стал застёгивать рубашку, как велела Лиза, и в таком виде, то бледнея, то краснея, дошёл до ДК. Лиза уже была со своим спутником, на котором Елец скакала верхом, когда мы с Родей приходили передать папку к ним в училище. Родю же не было видно. Я поднялся по ступенькам и стал у перил, в ожидании Ельца. Моё сердце стучало как бешеное, но я себя успокаивал, говоря, что Елец точно не полезет целоваться. Она точно не станет этого делать! Хотя, казалось бы, я так жаждал инициативы со стороны обезьяны, и в то же время страшился, что она сделает первый шаг. Пока я был погружен в свои думы, то не заметил, как рядом со мной образовалась фигура в белом костюме. Она мялась, переминалась с ноги на ногу, и мне захотелось ещё больше заставить её страдать, и я немного повернулся, точно зная, как выгодно смотрится моя обнажённая шея и не зря я это сделал. Она как-то совсем ошалела, проблеяла, что сейчас вернётся, и быстро сбежала по ступенькам. Я стоял довольный как слон. Хи-хи. Ещё бы, в этом костюме я был неотразим, а Елец была обезьяной, которая не могла не оценить такого меня. Но вот она уже возвращается и тянет мне какую-то коробочку, открываю её и вижу цветочный браслет. Это анютины глазки. У меня дыхание замирает, поднимаю на неё глаза, ища в них ответ, откуда же она узнала, что это мои любимые цветы, ведь даже Родя с Лизой не знают, но она выглядит такой напряжённой, что мне кажется, что дотронься я до неё, то она расколется на тысячи осколков. Мне хочется это проверить, и я прошу её надеть на мою руку этот браслет. Но она меня поразила, когда полезла целовать мою руку. Такого я не мог ожидать вообще никак и когда увидел её лицо, полное осознания содеянного, меня пробрал смех. Удивительная она! Так, стоп, что за мысли у меня такие, кыш! Уже внутри ДК я тихонечко наблюдаю за ней: высокая, в облегающем костюме, из-за которого я просто не могу найти покой своим глазам, у меня постоянно опускается глаза в район её паха, и от этого мне становится невыносимо душно. А плечи её, чёрт! Почему у этой обезьяны такие широкие плечи? И это её выражения лица? Когда она не смотрит на меня, а просто стоит, то у неё такое суровое и выразительное лицо, что я начинаю понимать, почему Нелька и Стасик положили глаз на неё. И мне это не нравится! Совсем! Она не может никому нравиться и точка! Только мне! Так, стоп! Хватит! Я пью сок, который она принесла и думаю, что когда начнутся танцы, то наши тела будут очень близко друг к другу. Мне очень хочется этого, но также я страшусь того самого момента, в котором так была уверена Лиза. Когда начался первый танец, то Елец меня подхватила и так легко закружила, что я опешил от плавности её движений. Никогда бы не подумал, что она умеет танцевать. Она рассказывает, что умеет кататься на коньках, но это я и так уже прекрасно знаю, ещё она говорит про озеро, и что научит меня плавать и кататься на коньках. А затем наступает молчание. И я понимаю, что вот момент для знака, про который говорила Лизка. Я смотрю на неё, и, к моему ужасу, она понимает верно мой знак и, наклонившись, едва касается моих губ своими сухими и горячими губами. Ужас! Ужас! Ужас! Что это только что было? Ну почему, почему я её оттолкнул? Но думать об этом уже поздно, мои ноги меня несут из этого зала, подальше от Ельца с её поцелуями. Я бегу к парку. Мне нужно подышать и унять своё бешено стучащее сердце. В парке я же замечаю высоченного Петю, который всё это время, после того ночного моего звонка, пытался вымолить прощение, но я был непреклонен. И вот сейчас этот альфа стоял рядом со мной. — Что ты тут делаешь? — с раздражением задаю я вопрос и пытаюсь обойти этого идиота. — Сивел, почему ты пошёл с этой бетой на танцы? В чём дело? Почему ты постоянно меня динамишь? Что такого есть в этой идиотке, из-за чего ты с ней пошёл? — удивительно тупым был Петя, и как я вообще мог с ним дружить, удивляюсь я. — Не твоё дело, Петя. Перестань меня преследовать! — я хочу уже обойти Петю и побежать к себе домой, но он меня хватает и начинает обнимать. — Прекрати немедленно! — я с отвращением отталкиваю его и в этот момент вижу позади Пети Ельца. Мне было стыдно смотреть в глаза Елец, и вообще, почему она побежала за мной?! Но тут эти две альфы стали мериться, у кого больше и в схватке победу одержала Елец. Она выглядела агрессивной и какой-то дикой, когда ударила по лицу лежащего и уже побеждённого Петю. Такой она мне не понравилась, и я плохо соображая, что творю, бью кулаком ей в глаз. Мне было очень больно от удара, но от её слов моя боль перестала меня волновать — я испугался её сумасбродной просьбы ударить снова. Она стала ко мне приближаться, и я вконец испугался, что она поведёт себя так же, как этот тупой Петя, если не хуже, — ведь взгляд у неё был до ужаса пугающим. Но к моей радости, она отошла сразу подальше и не стала ничего делать больше в отношении меня. И я стал думать о том, что вот, она себя повела, как я и хотел: проявила инициативу, стала более наглой, но мне почему-то это совершенно не понравилось. Мне нравилось, что эта глупая бета постоянно краснела и боялась до меня дотронуться. Не хочу, чтобы она себя вела, как эти тупые альфы. Но вот она говорит, что посидит, пока Петя не придёт в себя и уходит, как-то сильно сгорбившись, в сторону скамейки. Я смотрю на Петю, на его разбитое лицо, и на душе у меня становится спокойно. Не будет она себя вести, как эти тупые альфа-самцы. Я подхожу к скамейке и сажусь у самого краюшка. Когда я у неё спросил, правда ли она не хотела меня поцеловать, я хотел снова её подразнить, так как уже успокоился и перестал её бояться. И вот, наконец-то, она признаётся, что я ей нравлюсь!!! Да-а-а-а-а!!! Мне хочется кричать и прыгать, но я только подсаживаюсь к ней поближе, хотя вдохнуть аромат её яблочного сада. Рубашки почти перестали пахнуть, а мне стало не хватать этого аромата, но в этом я себе, конечно же, не хотел признаваться. Она замерла и перестала шевелиться. А я, наоборот, расслабился, так как понял, что она мне вообще ничего не сделает, и сидел довольной, как сытый кот, пока не стало слышно, как застонал Петя. Встав, я посмотрел в глаза Сатурна. — Сивел, я… Но она ничего не смогла, как обычно, сказать и я решил, что этой глупой горилле нужна моя помощь: — На озеро я бы поехал с тобой. И сразу отошёл, но заметил, как засияли её глаза. Когда она ушла, Петя уже пришёл в себя. — Петя, если ты ещё раз ко мне приблизишься, я скажу своей девушке, чтобы она тебе на пальцах объяснила, что теперь я в отношениях! — Петя с изумлением смотрел на меня, хотя что-то сказать, но я уже нёсся со всех ног к себе домой. Дома же, сидя в ванной с розовой пеной, пахнущей апельсинами и мандаринами, я погрузился в воду, выпуская пузырьки ртом, краснея от того, что сказал Пете, и не веря в то, что сказал.