
Метки
Описание
Как-то раз захотел побывать чёрт в Москве… А, это Булгаков уже писал! Но, если честно даже тут и не про Москву речь…и не про чёрта… в принципе как хотите)
Примечания
Работа первая. Хочу уведомить, чтоб не судили строго, однако критику я лишь приветствую. Указывайте на ошибки, так будет легче развиваться и модернизировать своё творчество! Заранее спасибо.
Посвящение
Вдохновила меня на этот рассказ Человек-Вселенная) она как-то сказала: «Не знаю…пусть темой будет что-то спиритического сеанса». Спасибо большое)
Глава 1
28 сентября 2025, 01:26
«Правосудие — это не месть, а месть — это не правосудие».
(с) Ричард Суон. «Правосудие Королей»
Часть 1
Эта история произошла в городке Т, откуда родом моя бабушка, но не это примечательно. Примечательно же то, что город этот был совершенно обычный, настолько обычный, что примером обыденности ему не мог послужить ни один из городков России. Улицы как улицы, не самые красивые, но и не самые убогие, в каждом районе свои. Многоэтажные здания серого или коричневого цвета, машины как во всех городах,даже автобусы, которые обычно отличаются своей выдающейся историей от покрышек колёс, до салона со всеми трещинами, царапинами и выбитыми стёклами, и те не могли похвастать какой-то уникальностью. Люди же в этом городе были тоже неказистые. Серые, иногда черные куртки мелькали среди толпы прохожих на улицах городка, да и профессиям всем было своё логичное место, нигде ничего не было необычного. Строители как строители, обивавшие дома горами утеплителя на предстоящую зиму, стоявшими посреди двора и мешавшими проходу, врачи в больницах и поликлиниках, которые сидели в своих стерильно-белых одеждах, как лебеди или белые голуби, учителя в классах и все все остальные.
Но был среди этого всего как будто только один человек, который не был обыден и выглядел как все. Этот индивид прогуливался по главной улице до перекрестка четырех дорог, очень всем интересуясь. Он везде помечал своим зорким глазом, где да как всё устроено, куда присмотреться и спросить о чем он тоже всюду находил. Стоит немного сказать и о самой внешности индивида, ибо она представляет собой тоже некий интерес. Человек был худ, но не настолько, чтобы походить на жердь, и не высок, можно сказать, даже ниже своего возраста в лет 25. На голове у него была копна черных, как сажа, волос, немного кудрявых от природы. Интересной чертой обладали эти волосы: почему-то в той черной копне были две неприятные, противные пряди волос, не хотевшие завиться как следует и потому выступавшие как рожки по бокам. Что только с ними не делал человек, ничего не помогало, через некоторое время они вставали обратно. И когда он решил для себя, что лак для волос — это слишком уж расточительно для его персоны, то он оставил их торчать в их изначальном виде, придумав себе, что это его «природная особенность». В лице его читался интерес и хитрые маленькие карие глазки, любопытно бегающие всюду и осматривающие всё вокруг, глядели весело и в какой-то мере даже ехидно посмеивались. У него была совсем небольшая козлиная бородка, которую он не горел желанием растить, но отрезать полностью почему-то не хотел, потому она у него и осталась ни так ни сяк.
Одет он был в черное шерстяное пальто с синтетикой, с не застегнутым поясом, болтавшимся сзади, и в темный теплый свитер, на котором было что-то вышито красными нитками, но оно было так неразличимо, что никто не мог никогда прочесть эту загадочную надпись. Штаны же индивида представляли из себя некую разновидность ткани, которую уже пару раз приходилось использовать в качестве половой тряпки, но, казалось, ещё пригодной для того, чтобы носить её в качестве одежды. На штанах была дорожная пыль и грязь, что придавало им коричневато-черную окраску вместо черной. На ногах были помятые жизнью ботинки, исходившие уже немало километров со всеми своими хозяевами. Звали же этого интересного человека — Вадим Павлович Чернецкий, что, пожалуй, является завершающим этапом описания.
Чернецкий ещё долго, наверное, прогуливался бы по улочкам города да рассматривал местные пейзажи, пока не наткнулся бы на шлагбаум или же на какой другой знак остановки, но тут он заметил то, ради чего и шел все это время к перекрестку. Не доходя одного здания до самого перекрестка дорог, он свернул налево. Проходя мимо торгового центра и чьего-то двора, Чернецкий заметил, что всё это его окружало когда то в детстве; стоит сказать, что объектом, который он заметил и к которому направлялся, была его родная школа, в которой он когда проживал свою цветную юность. Он продолжил движение вперёд и, наконец, найдя вход в черном, как смоль, заборе, он прошел на территорию школы.
Это было невысокое четырехэтажное здание, покрашенное в желтый и оранжевый цвет, обрамленное небольшими белыми контурами. На самой школе виднелся герб города Т, были установлены флаги Российской Федерации и полотнище с рисунком герба школы, висевшие без ветра уныло. Вход в здание был выполнен в виде небольшого навеса, который опирался на решетку по всему его периметру, в центре же его находилась лестница с серой плиткой, истоптанной тысячами ног, и стеклянные двери, к которым вела недавно вымытая вновь уборщицей лестница. Всё было довольно неказисто,но Чернецкому почему-то представилось вдруг так, будто он тут как символичный гость и его встречают учителя с распростертыми объятиями: «Здравствуйте,дорогой Вадим Палыч! Мы вас давненько не видели. Как будто вчера помним был ваш выпускной,мы так горевали,что уходит от нас наш любимый 9 «Г», а главное вы вместе с ним!!!» и т. д. и т. п.
На самом же деле,когда Чернецкий нажал на кнопку звонка, в ответ из динамика,висевшего как домофон на решетке,послышалось:
«Вы кто такой? Зачем приходите когда дети олимпиаду пишут?!».
Не ожидав такого приветствия, Вадим Павлович наклонился над микрофоном и проговорил вкрадчивым и очень приятным на слух голосом:
— Здравствуйте…мне бы увидеть Анастасию Николавну. Она ещё преподает здесь?
— Какую из? — угрюмо спросил голос из динамика. Динамик с его голосом будто принимал вид лица охранника,которое представил себе Чернецкий.
— Как какую…их две? Интересное кино! Фамилию я и не вспомню…может вы опишите их?
— Откуда я знаю, как они выглядят?! Просто два раза отмечено у меня: Анастасия Николаевна Кубышкина! Вот здесь и здесь на бумажках! Ты думал я тут дураком сижу? Нет,друг,ты давай не этого…не надо мне отношения твоего поганого! Говори какая конкретно нужна?! — рыкнул динамик. Он,будто рация,искажал противный, высокий голос охранника и делал его ещё тоньше и гаже.
— Ну…простите,наверное не смогу.—Чернецкий вдруг оживился. — Погодите-ка. Раз Кубышкина отметилась два раза,то наверное она все ж одна и вы с кем-то перепутали!
— Да как я могу перепутать !!! — закричал динамик,но через пару секунд все ж затих. Потом снова раздался голос:
— Ну да! В списке учителей отмечалась и в списке тех,кто с больничного вышел!! А ты думал я дурак,просчитаюсь!!! Да и вообще я наверное прочел не так. Там какая-то Лидия Владимировна отметилась с ней вместе в учительском списке,а ты гонишь будто я смотрю неправильно!!! Сказал же отметилась два раза!!!! — заорал тонко охранник,создавая так много помех,что его было еле слышно. Но Чернецкий отметил ему в ответ:
— Все ж Лидия Владимировна и Анастасия Николаевна разные люди…но я ищу вторую!
— Ой,да кто их разберет! Все на одно лицо! Да и имена очень схожие…Лидия…Анастасия…ДА ВСЁ! Проходите уже,чего встали как столб фонарный?!
Наконец железная дверь отворилась,заскрипев противно и звучно, и Чернецкий,потирая руки,прошел внутрь.
Внутри все было не совсем так как прежде в его школьные годы,но тоже неплохо смотрелось: несколько турникетов,доска объявлений,проходы в разные крылья школы и старые добрые раздевалки, в которых чего только не делали учащиеся данного заведения, от сбрасывания всех курток кроме своей на пол,до курения и воровства. Охранник поприветствовал Вадима Павловича недовольным взглядом и сказал,на сей раз своим настоящим,но оттого не менее противным голосом:
— Олимпиада идёт,мне не велели никого впускать. Но так уж и быть,раз вы к учителю — записывайтесь. И чтоб без ошибок!!! А то знаю я вас…Лидия…Анастасия…Тьфу!
Чернецкий записался своим витиеватым почерком и прошел внутрь,вкушая запахи воспоминаний,как плохих так и не самых. Хочется сказать,что со школой Вадима Павловича связались накрепко побои,воровство карманных денег,курение в туалетах и другая дребедень,которую он терпеть не мог. Ребенком он был чрезвычайно слабым,но умным. Потому он и старался подлизываться ко всем,чтоб били кого угодно,но только не его. К сожалению,это не всегда удавалось и героя нашего часто колотили,мутузили,устраивали взбучку,поправляли физиономию,давали в нос…в общем употреблялось ещё много различных синонимов слова: «Бить». Его успехи в учебе радовали родителей,но не так уж и сильно,ведь родители у него развелись и мать,с которой он остался жить,старалась холить и лелеять свое чадо,пропадая на двух работах,за что Чернецкий в последствии был безмерно благодарен. Сейчас, конечно, он приезжал к матери,навещал,любил её,но вспоминался ему все же больше отец. Он,как человек пьющий, часто пугал Вадима в детстве, и этот образ пьяницы остался на всю жизнь в голове мальчика. И иногда в детские годы мальчику и самому хотелось кого-нибудь хорошенько поколотить…
Дойдя до нужного кабинета,он постучался и открыл дверь. В пустом кабинете,за столом,заваленным кучами бумаг и детских тетрадок, сидела пожилая женщина лет пятидесяти пяти. Её серые волосы были собраны в пучок,а сама она,когда сидела так,немного сгорбившись,очень походила на черепаху Тортиллу из «Буратино». У неё было не так много морщин и проницательные глаза,выражавшие доброту, но строгость.
— Здравствуйте. Анастасия Николаевна? — спросил вежливо и вкрадчиво Чернецкий,прося таким образом позволения зайти внутрь. Он всегда, прежде чем зайти, обращался к кому-нибудь с взглядом «пресмыкающимся», немного виноватым.
— Простите,но кто вы? Кого-то напоминаете… Очень,очень кого-то напоминаете! — заговорила Анастасия Николаевна немного дрожащим из-за старости голосом.
— Простите уж,но не вспомните вы меня. — улыбнулся Вадим Павлович. —Чернецкий Вадим Павлович,19** года выпуска.
— Да уж,правда не помню! Но что-то в тебе есть! Будто…Я тебе денег должна?!! Ах,проклятие какое! Учитель литературы и русского языка,литературовед(!), а денег должна. Стыд-то какой! — запричитала она,будто забывшись.
— Да нет же! Я совсем не по этому поводу. — снова улыбнулся Чернецкий и вновь хотел направить старушку в русло разговора,но она снова перебила:
— Нет,ну ты погоди!! Я должна вспомнить! Я новую привычку вырабатываю себе. Каждое утро я вешаю на холодильник записку со всем,что должна сделать! Но вот новая беда—я и эту записку постоянно забываю повесить! А если повешу,то забываю,что на ней написано! Может, вы мне кофеварку чинить…А,нет! Это ж в прошлом месяце было. Эх, бедные старушечьи мозги!!! — Анастасия Николаевна уж начала нервничать,но Чернецкий начал ее успокаивать,сев рядом.
— Понимаю вас,старость не радость. Только вы не плачьте,не переживайте так. Никаких долгов и кофеварок я с собой не принес. Лишь только просьбу одну. Маленькую. — Он снова улыбнулся доброжелательно,так чтоб не было стимула его выгонять,а был выслушать.
— Ох,Вадик,Вадик! Что ж мне делать теперь? Говори,что хотел. Что ж мне,не верить тебе,раз я тебя и вправду учила? Помогу,чем смогу. — Она смотрела на него,вслушиваясь, и старалась всё будто прочитать по губам,ничего не пропустив.
— Знаете ли,я слышал, как вы недавно устраивали встречу одноклассников,ведь так? Я б хотел узнать,а многие ли остались в этом городе? — спросил он,также с интересом слушая ответ учительницы.
— Ой,милый мой! Не многие остались. Я тебе хочу сказать вот что: они очень изменились все. Прямо невероятно быстро летит время! — начала уходить от темы старушка,но Чернецкий вновь попытался вернуть её в русло разговора.
— Так вот…Хочу узнать их телефоны и адреса,если можно. — Тут его голос стал немного требовательнее. Он стал нервно теребить пальцами,ногтями иногда сковыривая заусенцы,при этом терпеливо всем видом показывал,что не уйдет,пока его просьбу не выполнят. Учительница вдруг замолчала, задумавшись. Напряжение росло. Вадим немного царапал кожу,выступали капельки крови и лимфы…Стояла гробовая тишина. Слышно было,что бьются два сердца: одно помедленней, а другое бешено колотилось и почти что заглушало звуки первого. Так,промолчав с минуты две,учительница выдала:
— Ох…Всех в телефоне записывала! На,вот,держи. Только зачем тебе это,Вадик?
— Спасибо вам большое!!! Правда, очень помогли. Я хочу устроить ещё одну встречу одноклассников: на вашей я не был. Хочу пожелать удачи,ведь на этом ухожу… Ах, как же повезло!!! — Вадим Павлович быстро переписал себе в блокнотик нужные ему адреса.
Анастасия Николаевна и слова сказать не успела вслед,как Вадим Павлович растаял,словно дым. Чернецкий довольно быстро преодолел два лестничных пролёта и проскочил мимо ненавистного охранника,вежливо на прощание уронив: «До свиданья». Все прошло как нельзя лучше,при этом Вадим Павлович рассчитывал на более долгие затраты времени для получения нужных адресов. А так как оные были у него в руках,значит, можно и пройтись по ним.
По списку значилось четыре человека, четыре одноклассника,которые были в некотором смысле близки нашему герою. В ком-то он видел друзей,в ком-то,наоборот,врагов. Но не это было важно. Важно же то,что именно эти люди жили в этом городе.
Вадим Павлович прошел школьную баскетбольную и футбольную площадки,которые,к слову,не очень то старались ремонтировать и они давно стояли все в дырах в покрытии,воротах и с кривыми кольцами. Все это не располагало для занятий спортом да и было просто не очень культурно как факт. Многие школьники любили виснуть на кольцах,крича немыслимую ахинею и улюлюкая,ворота были нещадно биты и рваны множество раз,что затрудняло игру в футбол,да и все остальное,что делало площадки уродливыми, было связано в большинстве случаев с детьми. Но Чернецкому было на это абсолютно всё равно. Пройдя мимо гнутых тренажеров,он устремился к выходу со школьной территории,притом целью его был соседний дом. Там жил его первый одноклассник из списка— Сергей Букашкин.
Этот человек был из породы таких людей,которые (Если подумать,можно придумать множество различных интересных прилагательных) стараются быть очень незаметными для общества в любой ситуации. Не говорю,что автор бескорыстен,он,по правде сказать,тоже иногда страдает пороком Букашкина. Но,все же будем честны, не в его мере. Ведь в школе,когда дело доходило до контрольной, Сергей давал стрекача и симулировал,а когда на следующую контрольную приходил уже точно абсолютно здоровый, получал свою заслуженную жирную двойку. Когда же на уроке физкультуры нужно было сдавать зачёт,чего только не придумывал худенький и совершенно не спортивный Серёжа Букашкин,чтобы избежать незамысловатой участи быть наказанным за двойку: от кражи мячей из кладовки до взрыва пистона или петарды в спортивном зале (Ни одна из затей не была осуществлена до конца,притом дополню,что затея с петардой не только не получилась,но была ещё и сильно наказуема). Он не любил и не умел ложиться на амбразуру,чтобы спасти товарищей,напротив,он охотнее их подставлял ради своей выгоды. Его многие ненавидели,многие презирали,многие просто не замечали,но был один человек,который как никто другой понимал ситуацию Букашкина. Это и был наш герой. Чернецкий обладал даром красноречия и доброжелательной улыбкой,мог вовремя вставить нужное слово,но иногда не мог остановиться и примазывался так сильно,что начинал раздражать. Букашкин же наоборот двух слов со своими обидчиками напрямую связать не мог от страха,но вот не попадать под раздачу и быть максимально незаметным умел на отлично. Вместе эти двое составили отличную комбинацию,дополняя друг друга.
Когда Вадим Павлович поднялся на этаж и позвонил в дверь,сначала ему показалось,что Букашкина нет дома,хоть и была суббота. Но потом,чуть прислушавшись,он услышал,как за дверью тихонечко что-то скребётся и открывает её,прицепленную на дверную цепочку. Когда она отворилась и Чернецкий заглянул внутрь,он увидел очень щуплого человека в серой немного рваной рубашке,которую было бы не жалко использовать в качестве костюма для Хэллоуина в Америке, и спортивных,но,очевидно,никогда не использовавшихся для занятий спортом штанах. Букашкин был похож на таракана. Худоба,бледность кожи и рыжие волосы,которые он скрывал при помощи лака и краски,но которые все равно проглядывали среди его «оригинальной» шевелюры с зачесом назад—все это придавало ему некие тараканьи черты.
Острый нос и глазки,которые он любил подозрительно сужать, тоже не красили его персону.
— Люди-то какие! Здорово,друг! — улыбнулся лучезарно Чернецкий,следуя своему неизменному правилу.
— Ага…Да ты чё! Владик?! — спросил Сергей,не сузив, а расширив свои черные глазки до пределов. Даже показалось,что его двуцветная шевелюра,которую он намертво прилизал к макушке,чуть шевельнулась от удивления.
— Я Вадим. — с улыбкой поправил Вадим Павлович. Букашкин наконец смог выдавить из себя:
— Не ожидал таких гостей. Вообще гостей не ждал…А как ты меня нашел,а? — с подозрением спросил Сергей,вновь сузив глазки.
Чернецкий даже не мигнул ему в ответ.
— Анастасия Николаевна дала адреса. Встреча одноклассников была,помнишь?
— Аааа….Ну я не знаю ничего. Я пришел туда,но когда увидел здоровенного парня с тельняшкой и бескозыркой,то сразу перестало хотеться на встречу. Я сразу его узнал — Мусколов Лёха…— отвечал Букашкин и немного поёжился.
— Ох,это печально. Друг,знаешь,я бы хотел с тобой немного пообщаться на новой встрече одноклассников,которую я сам устраиваю. Вспомнить детство…Немного поностальгировать. Приглашаю тебя. — доброжелательно улыбнулся он. Опытно-выверенное лицо его выглядело так,будто он невероятно жаждал объятий. — Или будем общаться, как заговорщики,через цепочку?
Букашкин в ответ лишь попросил:
— Не шуми только. У меня соседи здесь — сущее наказание. Узнают,что лишний человек в доме — сразу побегут в полицию звонить.
Вадим лишь кивнул и послушно прошел.
Внутренность его квартиры была очень и очень аккуратная,скромная,но при этом чувствовалась скрытность и нелюдимость хозяина. На паре шкафов висели кодовые замки,будто говорившие ругательства тем,кто пытался отворить ящики,которые они запирали. Невероятно тяжелые металлические двери в каждую комнату,исключая ванную,тоже говорили о своеобразной потребности человека в одиночестве. В квартире кромешная тишина,никого не было ни в одной комнате. Впрочем,пропустил Букашкин Вадима Павловича только на кухню,которая имела бесчисленное множество ящиков,такое,что они оттеснили всё остальное,казалось бы,самое необходимое: плиту,раковину,стойку с ножами и прочее. Некоторые ящики тоже были на замке,очевидно,там хранились серебряные приборы и всякая разная дрянь,кажущаяся полезной Сергею Букашкину.
Наконец,взяв по чашке горячего чая,они расселись за малюсеньким столом.
— Ну что ж. — вдохнул Сергей и его взгляд устремился в окно. Солнце бросало свои лучи на осенний пейзаж шоссе в городе Т. Скучноватая картина. — Послушай,ты не думай,что, когда ты уехал, то я того…
— М? Что ты имеешь в виду? — переспросил друга Вадим Павлович.
— Ну этого…забыл тебя,дружбу нашу. — Он виновато потупил взгляд. — Я наше детство долго не забуду. Зуб даю! Это ж все моё,родное! •1) Оно глубоко в душе живёт. Не вывалится оттуда ничего просто так…
— Я и не думал даже о таком…— задумчиво произнес Чернецкий,а после и вправду задался вопросом: а вспоминал ли он подростковые и детские годы,когда уехал?
— А как живешь здесь? — спросил гость немного после.
— Вот видишь же ты всех этих людей на улицах? Стукачи да мещане! Я недавно увлёкся фортепиано,купил себе вон…— Он указал в дальний угол коридора,где ютилось пианино небольших размеров. — Когда б не заиграл — претензии. Этим компенсацию за нарушение закона о тишине подавай. И неважно,когда играл: они жалобу по любому накатают; теперь вот бросил это дело… Да ещё на прошлой неделе трубу — он стукнул по ней кулаком,но потом прислушался: мало ли, что отвалится? — прорвало!
— И что соседи?
— За компенсацией первые бежали. И ведь именно у меня прорвало. И вместо помощи слышу: «Надо было страховку вовремя оформлять!». А я не страховку оформлять хочу. Я человек искусства. Я музыку люблю… — Тут его голос стал чуть тише,но сразу переменил тему. — Как жизнь в другом городе?
— Да всё хорошо,а что ж ты так быстро переменился? — Удивился друг.
— Зря заговорил об этом.
— Почему же?
Сергей почему-то отвернулся вновь к окну.
— Да зря просто и всё тут! Не хочу,чтоб друг думал обо мне плохо. Все вокруг одинаковые. «Живёт Букашкин на замке,будто вор в законе, золото прячет»! — Выделяя фразы, грустно и язвительно произнес он.
— Я так не думаю,чего же ты? Кто тебе такое сказал? — Произнес сочувственно он,отмечая сам смысл и колкость этой фразы,ведь она очень даже совпадала с реальностью положения дел у Букашкина.
— Соседи,кто ещё… — опять Букашкин посмотрел в окно и подумал уже о том,что Чернецкий не так уж и плох,раз не забыл о друге. — Спасибо,что навестил. Я…приду. Только не зови Лёху. — Напоследок Букашкин посмотрел как-то жалобно,очень тихо.
Вадим вышел из его квартиры с той же улыбкой,что и зашел. Приторность её уже немного наскучивала,но тем не менее давала ложное представление об отношении к человеку,это уже преимущество.
Следующим человеком, к кому уже на всех парусах нёсся Вадим Павлович, была его бывшая одноклассница,ныне мать и домохозяйка — Ксения Михайловна Ясеньская. По отношению к ней у Чернецкого были довольно двоякие чувства. Она была одновременно и денежным человеком и совершенно бедным. Немного нервная,полная и наивная, она становилась с каждым годом в школе все более расточительной. Родители её были людьми среднего достатка,но отказывать любимой дочке не хотели,чем та активно пользовалась. Она брала у них карманные деньги и как только получала наставления,которые прослушивала мимо ушей,сразу бежала за советом к Вадиму Чернецкому. Это был единственный мальчик,общавшийся с ней и хоть как-то обращавший на неё свое внимание. Для остальных мальчишек она была либо никем,либо же объектом для дразнилок и поговорок. В Чернецком она находила себе и друга и финансового менеджера,который распределял все её доходы,помогал подсчитывать все долги и различные мелочи,непредвиденные расходы и т.д. За свои услуги он брал совсем недорого,но постепенно ближе к седьмому классу ценник вырос в приличную сумму для школьника. Но Ксения не забивала голову такими мыслями как цена вопроса,ей Чернецкий был буквально единственной опорой в жизни. Родители её к девятому классу поругались и развелись. Дочь осталась с матерью,перестав получать деньги на карманные расходы. Постепенно и Вадим,поняв,что лавочка с финансовыми советами прикрылась, стал жить своей жизнью. Но как ни странно Чернецкий поддерживал общение с Ксенией и они спокойно разговаривали. Ясеньская чувствовала без Вадима отсутствие желания учиться и работать над собой, понимать свои ошибки… он был для неё буквально всем миром.
В то время как Вадим Павлович подходил к подъезду,стало ясно,что без внимания он тут не останется.
— Чавой-то ты в трауре,милок? — спросила строго,сузив и без того крохотные глазки,сухонькая старушка,в странном вязаном платке,больше походящем на покрывало. Чернецкий внимательно посмотрел на неё и немного улыбнулся. После этого молвил:
— Бабушка,это не траур. Просто к лицу мне чёрное. Фамилия у меня даже — Чернецкий.
Бабушка,все еще не расширив глаза,продолжила допрос:
— И откудой-то ты такой,журавель, приехал? Глянь-ка,а ба! Ты к кому-то из девиц наших? Не видела я ишо таких; нет,батеньки! Это ж вылитый канюк!
Чернецкий за канюка почему-то обиделся и парировал ей в ответ:
— Ох,знали б вы приличия,не обзывались бы,бабушка! Я же вам ничего плохо не сделал! Почему ж канюк?
— Или ворон. Не к добру это. Анафема какая-то…— пробормотала она и ушла на другую лавку медленными шаркающими шажочками. Вадим испепеляющим взглядом проводил ее до скамейки и позвонил в дверь. Трубку домофона никто не взял,но дверь открыли.
Чернецкого было не остановить ни одной старушке. Заходя в подъезд,он увидал черную кошку,бежавшую от дневного света (а может и от самого Чернецкого) наверх по лестнице. Мужчина прошел за нею и обнаружил,что животное скреблось в ту самую квартиру, куда ему и было надобно. Он позвонил,но ответили ему мгновенно,видимо заслышав скребки кошки. Женщина лет 35 открыла дверь и одновременно с тем кошка вбежала в квартиру. Но женщина не обращала на неё уж никакого внимания.
— Вы…к кому? — спросила она с длинными паузами,проглатывая слова. В её глазах,узеньких и немного уже заплывших,читалась радость и удивление.
— Простите,но вы же Ксения Ясеньская? — уточнил Чернецкий и сам,немного не поверив глазам. Но все же он,представив,что перед ним та самая девочка,с которой общался он в детстве и от которой получал денег,наконец, увидел в ней знакомые черты лица. Женщина была немного располневшая,притом ещё поддерживавшая себя в некой форме,носила она на себе обычный теплый свитер,вязаный ею самой, и очень широкие брюки,в которые при желании, возможно, поместились бы полтора Чернецких.
Уже с порога в её квартире был виден спортивный инвентарь,которым пользовалась хозяйка. Видно дома жила она не одна,ибо её вопрос,заданный Чернецкому, подразумевал, что в доме живет кто-то ещё. Все эти мысли пришли в голову Чернецкому уже после его ответного вопроса.
— Я…— тихо ответила Ясеньская и вдруг раскинула руки в стороны,будто пыталась схватить что-то невидимое:
— Чернецкий?! Родной мой!
Еще секунда и мужчина мог оказаться задушен в её сильных объятиях,но, избегая данного вида приветствия, Вадим Павлович отстранился и сказал,останавливая:
— Тихо,тихо! Я тоже рад встрече,но не до такой же степени! Вы,в конце концов,замужем!
— Ой! Ну как же! Я так рада,что и обнять не могу? Хотя,все равно! Все такой же,такой же! И волосы такие же и даже лицо. Прям похож! — радостно произносила Ясеньская и, гостеприимно улыбаясь,пригласила в дом:
— Заходи же,заходи! Будет о чем поговорить.
Возможно поговорить и было о чем,но в планы Чернецкого входило обойти ещё двоих людей,так что он вежливо сообщил женщине:
— Ксюша,прости,я ненадолго. Я сегодня ещё много куда должен успеть.
Та кивнула,но внимание её с этого вопроса быстренько перескочило на другой:
— А как ты узнал,что я была замужем?
Ещё в детстве Ясеньская не блистала особым умом,ведь даже карманными деньгами распорядиться не умела. И,по наблюдениям Вадима Павловича, поумнела разве что лишь немного,да и то не во всех вопросах.
— Колечко у тебя больно красивое! — улыбнулся Чернецкий и прошел в квартиру. Все в ней представляло из себя воспоминания о браке. Цветы,любимые хозяйкой,давние фотографии, вставленные в подержанную и уже треснувшую рамку, ящичек с сережками,даже рентген при беременности— всё это напоминало,что раньше у Ксении был муж. Был.
— Эх,Вадик…ушёл он от меня. Был,да всплыл. Чаю будешь? — спросила она на кухне,облепленной клеенками с цветами розового и ядовито-красного оттенка,придающими кухне признаки поляны. На столе и холодильнике стояли фарфоровые статуэтки: Девушка с цветами и ива, опустившая вниз ветви. Когда мужчина сел на стул,перекинув одну ногу через другую,Ксения стала закармливать:
— Ну поешь же,ты же с дороги! Исхудал…
Видно было,Ксения его не услышала,совершенно забыв про дело. Чернецкий повторил:
— Я по делу,Ксюша! Хочу предложить…
— Ну как можно?!! Ты пропал на столько лет; мне так тебя не хватало,Вадик! Ты не представляешь,что творилось в этой квартире. — запричитала Ясеньская и так и застыла с чашкой горячего чаю в руках.
— Да,Ксюша,я понимаю,ты давно меня не видела,но поверь: увидимся! Только выслушай…— пытался сказать Вадим Павлович,но Ксения вновь не услышала его и пролепетала:
— Теперь меня никто не любит…
Эта фраза добила Чернецкого в этом споре. Он встал,немного резко,нарочито стукнув ладонью по столу так,чтобы не испугать Ксению,но и придать своему жесту некое значение,предполагающее то,что на него надо бы обратить свое внимание.
— Послушай, — проговорил тот вновь,придавая голосу елейность и мягкость уже через силу. — я хотел пригласить тебя на специальное мероприятие. Я снял квартиру. Приглашу туда всех одноклассников,которые в этом городе. Мы вечером посидим,чаю попьем,немного пообщаемся о былом.
Ксения наконец очнулась,словно птица,отряхнувшаяся после дождя и осматривающаяся вокруг себя:
— А…а зачем нам так много людей-то в одной квартире? — спросила она аккуратно. Чернецкий моментально ответил,вновь сменяя свой гнев на мягкость голоса:
— Ксюша,ты не поняла. Будут только те,кто в этом городе живёт. Всего пятеро,включая тебя и меня. Если ты, конечно,придешь к нам.
— Да-да…разумеется. — ответила та и притихла. Чернецкий больше задерживаться не стал. Тем более в квартиру уже забежал кто-то,топоча ногами по полу. Это был сын Ксении.
Чернецкого он заметил только тогда,когда тот выходил из кухни.
— Я обязательно отправлю адрес в смс. — улыбнулся мужчина Ксении и повернул голову вперёд. Перед ним стоял мальчик лет 10,немного неопрятно выглядящий после школы. Рубашка выправлена из брюк,волосы торчком и туфли давно скинуты с ног.
— Дяденька,а вы кто? Сантехник? — паренёк не стал задумываться на тем,что сантехники не ходят в таком виде,но штаны у Чернецкого действительно были отвратительны,что и наталкивало на мысль о служебном положении.
— Нет,я в банке работаю…— растерянно произнес Чернецкий,но потом завел небольшой диалог:
— А вы,собственно,тогда кто?
— Я Паша! Мама моя на кухне должна быть. Я вас никогда раньше не видел,кто вы? Мама говорила,что с незнакомцами нельзя разговаривать,но на улице. — говорил мальчик,постепенно выстраивая мысли в цепочку. Чернецкий улыбнулся ему:
— Павел,значит. Ну что ж,твоя мама права. С незнакомцами разговаривать нельзя. Но не бойся меня,я не причиню никому зла,никого не украду и все будет в порядке. Я просто бывший мамин одноклассник и пришел к ней поговорить.
— О чем могут общаться взрослые одноклассники? Вы уже не учитесь вместе! — наивно заметил Паша.
— О всяком. Но это уже не твоего ума дело,Пашенька. Давай,не болей,расти большой. Пока! — Чернецкий уже действительно сбегал от диалога. «А мальчик-то в отличии от маменьки посмышленее будет…хотя всё же кое-что от неё он точно перенял»— думал Вадим Павлович,выходя из подъезда. Его вновь встречала черная кошка,которая выбежала из квартиры при приходе Паши. Мужчина осмотрелся: бабушек на скамейках в радиусе двора видно не было. Можно идти к следующему — Кириллу Кирилловичу Случайному.
Этот человек ему известен еще с пятого класса. Чернецкий был знаком с ним, но не сильно дружил. Происходил Кирилл Кириллович из богатой семьи, где каждый член семьи имел право на свои деньги, и деньги эти были немаленькими. Парню можно было просто брать их горстями, не задумываясь о последствиях. Никто не учил его пользоваться деньгами правильно, но он как-то сам нашел в них истинное своё счастье. Так пошли в дело откупы; они были разного характера, очень тщательно выдуманные, от слова до слова выговоренные перед зеркалом. И они часто срабатывали.
Но главной особенностью его была совершенно поразительная удачливость. Его фамилия, якобы помогавшая ему в этом, досталась его деду в 1965 году, когда тот проиграл кому-то пари на то, что сменит фамилию. Из всех фамилий, существующих на свете, выигравший выбрал именно эту, имеющую будто бы плохой или обидный оттенок, что никак не расстроило новоиспеченного Случайного. Он передал эту фамилию своим детям, потом дети передали своим детям, и так, наконец, она дошла и до Кирилла Кирилловича. И именно ему на роду было написано: твоё счастье в фамилии, носи её с почетом! Учитель крайне редко вызывал его к доске в школе, его никто не обижал (есть вероятность, конечно, что это из-за большого количества денег и покровительства богатых родителей), он постоянно писал легкие варианты на контрольных работах. И главная проблема его удачи была даже не в том, что она давала ему поблажки по жизни, а в том, что она напрочь отключила ему совесть. Парень перестал по-настоящему учиться — всё равно повезёт! Нет, совсем не учиться он не мог, но и в этом учении были свои помощники — хорошая память и ранее упомянутая удача. Убийственно большая часть его таланта уходила в молоко из-за лени; немного старания, и, возможно, он стал бы литератором или даже историком! Но мягкая перина лени устлала его со всех сторон, не пуская его в сознательную жизнь, где всё зависит только от него, а удача, будто маленький купидон с золотой каёмочкой на крылах, пускала в него свои стрелы, в которых вместо любви была уверенность в том, что ему повезет.
Чернецкий не зря ушел от Ксении раньше, ведь если бы он провел много времени в её квартире, то до вечера не успел бы закончить сборы. Благо, использовав общественный транспорт, через пару минут Вадим Павлович был уже на месте. Случайный жил в собственном доме за городом, и это нисколько не удивило Чернецкого.
— Ух, ну и домик! — проговорил тот про себя и прошел к калитке. На ней висел домофон, на кнопку которого мужчина незамедлительно нажал. Он зазвонил мелодией, чем-то схожей с Анданте Гайдна, послышались гудки. Чернецкий уж расстроился, что Кирилл Кириллович не дома, но ошибался. Дверь отворилась сама собой, и перед гостем на пороге дома предстал сам хозяин, приглашая внутрь ослепительной улыбкой.
— Вадик! Сколько лет, сколько зим! — вдруг крикнул он и, как только гость прошел к нему, стиснул его в крепчайших медвежьих объятиях. Чернецкий даже испугался, как бы тот не сломал ему пару рёбер. Когда по спине хозяина раздался настойчивый и сильный стук ладонью, тот отпустил гостя.
— Здравствуй… Кирилл. — Поздоровался Вадим Павлович, делая паузы, ведь все еще не отошел от объятий. — Действительно, очень давно не виделись. Вижу, у тебя отличное хозяйство. Жизнь всласть.
И вновь, в сотый раз за день, он растянул рот в своей бесконечно лучезарной улыбке. Кирилл Кириллович практически идеально повторил её и пригласил Чернецкого в дом, отвечая на его реплику:
— Да, ты прав! Жизнь на мази! Никто и ничего не колышет, всё есть.
Они прошли в гостиную, которая была скорее похожа на дворец, чем на гостиную. Огромная зала с роскошным мраморным полом и кашпо с пальмами по углам, очень красивые стены из серого камня с белыми вырезами в виде трещин, тоже из мрамора, огромная лестница на второй этаж, на котором было невероятное количество комнат, выходивших то на балкон, то на огромную кухню с баром, то в бассейн в помещении. Ну а в середине кухни, на которую вскоре провел Чернецкого хозяин, стоял преогромный аквариум, в котором плавали невероятного размера золотые рыбки. Чернецкий удивлялся всем богатствам своего приятеля, очень громко восхищаясь. Про себя же он думал: «Как везучим был, так и остался, Случайник».
— Располагайся как хочешь, дружище. — Пригласил его Кирилл Кириллович к столу. Он достал из ящика бутылку очень дорогого вина.
— Нет, спасибо, я непьющий. И сейчас я точно не могу. — Улыбнулся, отнекиваясь, Чернецкий. — Я к вам по делам, Кирилл Кириллович…
Он подсмотрел в телефон, читая его имя и отчество. Хозяин усмехнулся:
— Будто бы мы не друзья! Что ж ты меня по-служебному? Называй просто Кирилл. Ну или Случайник, как вы любили в школе вместе с Сережей Букашкиным. Помнишь?
— Удивительно, что ты всех помнишь! — Улыбнулся Чернецкий льстиво. — А талант-то не пропьешь!
— Это верно. Всегда знал, что моя память феноменальна. — Похвалился хозяин.
— Как и твоя удача. — Заметил Вадим, поддерживая диалог.
— О! Ты сейчас упадешь! Я недавно ещё сделку совершал — пустяковая, конечно, всего лишь каких-то триста тысяч, а обманули меня очень нагло! Деньги мои взяли, а товар поддельный дали! Ну едем мы к ним разбираться. Я ругаюсь, недоумеваю, мол: «Где мои денюжки? Куда запрятали?» И тут, совершенно случайно, ногой натыкаюсь на плитку какую-то! А приехали мы на какой-то старый пустырь, там плитки этой побитой целые горы были! Ну и наступаю я на плитку эту, а она как треснет! И там, вижу, коробка лежит. Ну коробка и коробка, что, на пустыре коробок мало? Но… как будто дернуло меня что-то за волосы в тот момент, я почувствовал, что открыть мне надо открыть ту коробку. Открыл — глядь, а там мои деньги! А ведь ещё и сверху двести тысяч накидано! Вот,что такое, брат, удача!
Наконец, закончив свой рассказ, Кирилл Кириллович поставил на стол статуэтку, изображающую Яна Ван Эйка, пишущего свой знаменитый шедевр — Мадонну канцлера Ролена. Чернецкий оценил невероятной работы статуэтку, но отметил:
— Прекрасная работа! Но, позволь заметить, она же маленькая! Да и за такую выручили бы больше. Посмотри…
— Нет, я проверил! Весь интернет-аукцион облазил! Нет такой больше ни у кого! — Возразил хозяин.
— Хорошо, верю. А зачем она тебе?
— А… Ну… искусство — жизнь, как говорится! — Замялся хозяин, но нашел нужную фразу. Чернецкий недоверчиво глянул на статуэтку ещё раз, а потом, обернувшись на хозяина, в который раз с умилением осматривавшего своё сокровище, сказал:
— Я приглашаю тебя на мою личную встречу одноклассников. Не знаю, придешь ли ты, но если всё это время помнил наших ребят, то знай — ты там всех помнишь. Я думаю, будет весело встретиться ещё раз, спустя столько лет.
Кирилл Кириллович воскликнул радостно:
— Конечно, дорогой мой друг! Приду! Непременно приду на эту встречу! Я уже дождаться не могу!!!
Он снова хотел обнять приятеля, но увидев, что Чернецкий показывал ему «стоп», удержался от нежности.
Выходя, Вадим Павлович поглядел на крыльцо дома и увидел, что гость смотрит ему вслед, махая ему рукой. Он тоже махнул пару раз вслед и удалился, направляясь к последнему своему приятелю — Ивану Мафусаиловичу Коньякову-Пузырёву.
К данному человеку у Чернецкого было своё отношение. Я бы мог описать все те чувства Вадима Павловича,которые он испытывал и дополнял про себя нехорошими словами,но не могу,ибо тогда рассказ не сочтут приличным. Ранее у этого человека была фамилия Пузырёв,но после того,как он вкусил дорогого коньяка первый раз в жизни, он дополнил свою фамилию. В школе он был отменным хулиганом; о нём знал каждый,ведь это был единственный ученик, которого боялись все учителя,который легко и непринужденно прогуливал уроки целыми месяцами,ломал мебель,курил в туалетах, и при этом оставался безнаказанным. Его мать,приходя в школу,множество раз кричала,чтобы её сына не трогали и не ругали,ведь не верила,что дорогое чадо смогло такое натворить. Иван Пузырёв выходил сухим из воды.
— Никому не позволю обижать моего мальчика! — кричала мать,не видя удивленные лица учителей,знающих горькую правду.
В конце обучения Пузырёв стал настолько популярным среди подростков,что многие готовы были буквально отдать всё,чтобы быть в его банде. Она сколотилась ещё в седьмом классе; тогда ещё,когда учителя не следили за учениками на переменах пристально,а лишь украдкой,парни из компании Пузырёва заприметили,что можно легко выкуривать сигареты в туалете,где они использовали вентиляционное отверстие,выдыхая ядовитый дым туда. Так в итоге и повелось: каждую перемену эти увальни торопились выкурить. В конце концов каждый учитель узнал,как проводят перемену эти ребята и стали каждый раз задерживать учеников,замешанных в курении. Вскоре банда стала пить и это переломило жизнь Ивана Пузырёва на до и после.
С Чернецким этого человека связывало немногое,но было достаточно и того,что пару раз этот громила бил парня за чужие деньги,выкидывал его портфель в окно,дразнил. Вадим Павлович навсегда запомнил своё обучение в школе не только из-за учителей и хороших друзей,а именно благодаря побоям Пузырёва. Много раз мечтал он подвесить его за штаны на люстре,но по очевидным причинам не мог позволить себе такой роскоши. Благо,что рядом был верный Букашкин,который иногда спасал друга,пряча буквально в толпе. Сейчас у мужчины,шедшего по улице к небольшой серенькой хрущевке,в крови кипела ненависть к этому человеку,но в то же время он понимал,что Пузырёв нужен ему на его мероприятии.
Его дом представлял из себя серую массу из кирпичей,наваленных будто бы по порядку,но выглядело всё равно неровно и неаккуратно. Глубоко вздохнув,Чернецкий зашел в ужасный задрипанный подъезд с отваливающийся со стен штукатуркой. Повсюду было покрашено мерзкой,ядовито-зеленой краской. Входя на лестничную клетку,на которой располагалась ненавистная квартира,Чернецкий вновь испытал ужасный мнимый зуд где-то внутри: настолько ему не хотелось туда заходить. Он переборол себя; позвонив в квартиру, визитер принялся ждать ответа.
Сначала послышался тяжелый стук шагов,потом звук разбитого стекла и ругательства. Вадим Павлович терпеливо ждал,отстукивая пальцами ритм какой-то песни. Наконец, поругавшись ещё немного, хозяин пошел открывать. Это было зрелище: одет он был в лохмотья,которые под неким углом напоминали рубашку,под ней натянута была футболка,заляпанная какой-то сальной гадостью, на ногах же красовались потертые джинсы,сквозь дыры которых виднелись тощие ноги Пузырёва. Сам Иван Мафусаилович тоже выглядел так, будто побывал в битве или побоище. Взъерошенные,как будто после попадания молнии, волосы, огромные,размером чуть ли не с монету синяки под глазами,синий нос, распухший от табака и пьянства•2), стеклянные глаза — всё это давало Ивану Пузырёву некие сходства с мертвецом,который недавно выбрался из своей могилы.
При виде гостя в черном Ивана Мафусаиловича посетило две мысли: «Что это за плюгавая крыса в черном?! Неужели налоговая служба?!» и «Не дают нормально отдохнуть человеку,всё в дверь ломиться норовят!»,но из-за сильного опьянения он смог только угрожающе выкрикнуть:
— Вы хто?! И что здесь околачиваетесь?
Вадим Павлович очень сильно хотел в этот же момент сказать,что ошибся квартирой,но вдруг ему вспомнилась цель его визита и он,вежливо улыбнувшись,проговорил:
— Здравствуйте,Иван Мафусаилович. Вы,должно быть,меня не помните. Я ваш бывший одноклассник Вадим Павлович Чернецкий. Ну…если помните,то вы били меня пару раз,может помните,как вместе мы сидели и в тот месяц вы каждый раз выкидывали портфель мой в окно…
Чернецкий говорил это улыбаясь,хотя эти воспоминания и были не из приятных.
Пузырев стал чесать свою немытую и давно нестриженую голову.
— Ага…ну и чертики перел глазами! — пробормотал он и мотнул своими лохмотьями на голове. Хмель переставал действовать.
— Простите…— смутился Чернецкий — не могли бы вы изъясниться понятнее?
Видимо до этого пьяный Пузырёв был не в состоянии разговаривать,но сейчас,когда немного протрезвел,стал разговорчивее,ведь воскликнул:
— Не помню я тебя! Я,знаешь ли,много кого бил…
Он вдохнул,продолжив речь:
— Ничего страшного в том,что я тебя бил, нет. Натура у меня такая.
— Я вас приглашаю вот по этому адресу. — Коротко передал Вадим Павлович,улыбаясь уже не так явно. — Там будут одноклассники. Если предпочитаете интересные (он подчеркнул этот слово,поглядывая на разбитые бутылки в приоткрытую дверь квартиры) развлечения,то там и правда место для вас. Извините,что я вас отвлекаю.
— Погодь,ты что ли, Чернявый? или как тебя зовут? Помню,в классе был какой-то заучка,который постоянно отвечал! Такой ещё с фамилией дурацкой! Ты что ли?
Характеристика возможно и подходила Вадиму Павловичу,но он не обратил внимание на неё. Он лишь поморщился, выходя из ненавистного дома. Это наконец-то закончилось, скоро начнётся истинное наслаждение, достойное его глаз; выходящий из хрущевки Чернецкий упивался своей скорой радостью.