Разбитые очки

Дину снился сон. Он видел, как Вова вытянул его из реки и уложил рядом с Лорой. Мэг склонилась над ней, делая искусственное дыхание, а вдалеке с воем подлетала скорая. Отец Лоры выбежал им навстречу, маша руками. Вова навис над Дином с щёк стекала вода. Он похлопывал Дина по лицу, в отчаянии глядя на Мэг: — Что мне делать? Мэг, оторвавшись от Лоры, крикнула: — Вова! Делай дыхание! Не сиди! — Но как?! — растерянно выкрикнул он, а потом сжал зубы. — Ладно… я попробую. Он наклонился ближе. Дину в этом сне казалось, что каждое прикосновение Вовы будто пробивает его током. Вова дрожащими руками приподнял его голову, неуверенно прижал губы к его губам, вталкивая воздух. Дин чувствовал вкус воды и дыхание Вовы, тёплое, тяжёлое. Его пальцы дрожали, когда касались лица. Вова же чувствовал, как губы Дина холодеют, и от этого сам весь напрягался — страх, что опоздает, что не спасёт его, рвал изнутри. Каждое движение казалось неправильным, но он продолжал, снова и снова вдыхая в него жизнь. Дин вдруг закашлял. Вода хлынула наружу. Вова, весь дрожащий, заплакал, прижал его к себе, поднял голову Дина: — Ну вот… дыши, Дин… давай… Дин обернул взгляд к Лоре. Она уже сидела, с распущенными мокрыми волосами, и смотрела прямо на него широко раскрытыми глазами. — Мы опоздали, Дин, — её голос был тихим, будто издалека. — Я мертва. Дин снова перевёл взгляд на Вову. Тот держал его лицо обеими руками, смотрел серыми глазами в лунном свете. Он склонил голову и прошептал: — Дин… выжил только ты. Лора позвала снова, теперь громче: — Дин… мы опоздали… Дин закричал, мотая головой, то глядя на Вову, то на Лору, которая всё повторяла: — Мы опоздали… мы опоздали… Он повернулся к Мэг, к Майку, и, срываясь, кричал: — Нет! Нет! Это не так! Лора жива! Она жива! И тут он резко открыл глаза. Лора, сидя на краю его кровати, вздрогнула и вскрикнула: — Да, живая я!.. О, господи, Дин! Дин сказал, потирая глаза и приподнимаясь на кровати: — Уже как два месяца прошло с того вечера, а мне всё продолжают сниться кошмары. И я вижу одно и то же… Вова делает мне искусственное дыхание, а ты говоришь, что умерла и что мы опоздали. Лора закатила глаза и ответила одной длинной фразой: — Это потому что, наверное, Дин, уже девять, и мы, как всегда, опаздываем. Я постоянно бужу тебя и говорю «мы опоздали», а может, мне стоит говорить «мы успели, я жива»? Чтобы ты понимал, что это я в твоей комнате? На ней были узкие джинсы, белая рубашка навыпуск и черная куртка выше пояса. Волосы собраны в аккуратный хвост, но несколько прядей выбились и падали на лицо. Через полчаса, когда уже было полдесятого, они ехали в университет. За рулём сидел Джейк, отец Лоры, а на заднем сиденье рядом устроились Дин и сама Лора. Сквозь окно падал мягкий утренний свет, и в этом свете Дин выглядел особенно собранным. На нём была светло-голубая рубашка, черное пальто, аккуратно заправленная в тёмные джинсы, на запястье — простые часы с кожаным ремешком. Тёмные волосы были приглажены, но несколько прядей всё равно падали на лоб, и он то и дело машинально поправлял их рукой. Очки чуть сползали с переносицы, и каждый раз, когда он подталкивал их вверх, Лора почему-то замечала это с особой теплотой. Джейк, отец Лоры, сидел за рулём в строгой тёмно-синей рубашке с закатанными рукавами и чёрных брюках. От него веяло собранностью и какой-то спокойной силой. — Дин, — произнёс он, не отрывая взгляда от дороги, — я хочу пригласить тебя к нам на ужин. Ты как? Дин посмотрел на Лору. Та, хитро улыбнувшись, положила ладонь ему на ногу и посмотрела с азартом, почти как бы говоря: ну же, соглашайся. — Да, конечно, — ответил Дин. — Тогда, — продолжил Джейк, — я хочу позвать ещё Вову, Майка и Мэг. Или ты, Лора, сама скажи ребятам, хорошо? — Конечно, папа, я скажу, — Лора кивнула и почесала затылок, чуть смущённо спросив: — А в честь чего застолье у нас? Отец Лоры, глядя по сторонам и тяжело вздыхая, ответил: — Ну, мы ведь даже никак не поблагодарили ребят за твоё спасение. Лора усмехнулась, сдвинув плечом Дина: — Да там и не поймёшь, кто кого спасал. Джейк тоже рассмеялся, покачал головой: — Я рад, что ты не вспоминаешь всё то, что произошло на реке, негативно. Но вот я так решил. Когда все вышли из машины напротив колледжа, Лора крепко обняла отца попрощавшись, а затем вместе с Дином тронулась к зданию. Навстречу им шли Мэг и Майк. Мэг была в голубых джинсах-скинни и свободной белой рубашке, слегка заправленной спереди в пояс. На ногах — белые кеды, волосы собраны в аккуратный хвост, через плечо висела чёрная сумка. Майк выглядел более спортивно: тёмные спортивные штаны, серый худи с капюшоном, поверх — чёрная джинсовка. На ногах бело-серые кроссовки, волосы немного растрёпаны, словно он только что снял капюшон. Лора, обняв Мэг и Майка, отступила на шаг назад и, прищурившись, с улыбкой задала риторический вопрос: — А я что-то не пойму… в этом городе вообще не принято куртки носить? Майк фыркнул, передёрнул плечами и ответил: — Ну, все же на машинах катаются… Но давайте уже зайдём, реально холодно. Зайдём — и я пойду, у меня пара. Он уже собирался отойти, но Лора удержала его за рукав: — Подожди. Ребят, а вы не хотите сегодня ко мне на ужин? Папа хочет видеть вас. Мэг улыбнулась и сразу кивнула: — Я за! Лора повернулась к Майку: — А ты, Майк? Тот, не задумываясь, ответил: — О, можно. Лора на секунду прикусила губу и, будто между делом, добавила: — Вы не против, если и Вова будет? Майк замер. Взгляд ушёл в сторону. Лора, выгнув бровь, спросила уже прямо: — Ты, Майк, так и не общаешься с Вовой? Майк потер нос, неловко хмыкнул и, всунув руки в карманы, ответил: — Ну… как бы мы здороваемся. Но у меня нет желания сидеть с ним за одним столом. Лора нахмурилась и сказала: — Да забудь ты то, что было, Майк. Дин тихо, но твёрдо добавил: — Лора, мне самому тоже тяжело забыть удар Вовы. Хоть он и спасал меня потом, но я думаю, он действовал под препаратом, который ему колола мать. Помнишь, я недавно рассказывал тебе… и тебе, Майк, тоже, когда мы вечером гуляли. Вова ударил меня тогда почти так же, как тебя. Мэг вмешалась, не выдержав: — Но он ведь тебя спас, Дин! И тебя Лора тоже… Ты сам видишь, он меняется Дин! Он уже не такой, каким был в Гэри. Дин покачал головой: — Но вспышки агрессии у него всё равно остались. Как ещё объяснить его прыжок в реку с простреленной ногой? Лора перевела взгляд с одного на другого и спросила: — А вы вообще давно его видели? Мэг вздохнула и сказала: — Я вижу его постоянно, когда бегаю. Он выходит во двор у дома почитать. Она заметила, что Дин и Лора переглянулись — будто пытались вспомнить, когда в последний раз видели Вову. И тогда Мэг вспыхнула: — О, Боже… вам ведь всё равно на него! Хотя он буквально спас вас обоих! Дин и Лора молчали, будто каждое слово застревало в горле. Первым нарушил тишину Майк: — Ладно, мне точно пора. Я иду. Он развернулся и быстро зашагал прочь. Лора тронулась с места вместе с Дином, но Мэг резко остановилась и произнесла твёрдо: — Вы идите… но не со мной. И, Лора, я не приду сегодня. Лора усмехнулась с горечью: — Ну да. Мне и не надо, чтобы меня там снова винили в чём-то. Я уже и так вины сполна. Мэг посмотрела на Лору, потом перевела взгляд на Дина и, прищурившись, сказала: — Ну вот и славно, что так вышло. Больше ко мне не подходите. Она развернулась и ушла, даже не обернувшись. Когда Лора всё-таки оглянулась, то увидела Вову. Он шёл прямо к ним, в серой куртке и чёрной водолазке, его широкие плечи выдавали силу. На нём были серые спортивные штаны и такие же кроссовки. Взгляд холодный, прямой — он посмотрел на них, но не поздоровался, а просто продолжил идти мимо, будто они были пустым местом. — Вов… можно тебя на пару слов? — окликнула его Лора. Вова остановился, обернулся и с насмешкой бросил: — Ну да, спустя полтора месяца решила со мной заговорить? Я с вами общаться не собираюсь. Лора замялась, стала метаться глазами, часто моргала, будто сама себе мешала: — Вова, прости, пожалуйста. Просто… ну, если честно, между нами и не было особой дружбы. Но… мой отец хочет… — Быстрее! — резко перебил её Вова. — Чего ты хочешь? Чего вы от меня хотите? — Отец хочет, чтобы ты сегодня пришёл к нам на ужин, — выдохнула Лора. — Чтобы поблагодарить тебя за то, что ты спас меня и Дина. Вова криво усмехнулся, в его серых глазах блеснула злость: — За два месяца ты не нашла слов, Лора. И ты, Дин, кстати, тоже. Так что обойдусь без этого ужина. Он посмотрел на Дина чуть дольше, чем нужно, и, развернувшись, пошёл к колледжу. Лора тяжело вздохнула: — Ну и кто теперь придёт? Только Майк да ты. И в чём тогда будет суть этого вечера? Это что, «празднование утопленников» у нас дома? Дин ответил мрачно: — Тогда скажи отцу, что ничего не выйдет. Или, может, я попробую сам поговорить с Вовой. — Мэг… я точно теперь не хочу, чтобы она была, — добавил он. Лора кивнула: — Понимаю. Мне от неё ни холодно, ни жарко. Прошло полчаса. Дин, Лора и Мэг сидели в аудитории на паре. Перед ними стояли микроскопы, рядом лежали подносы с баночками, где в спирте плавали листья и маленькие кусочки стеблей. На столе были разложены пинцеты, тетради, листы для заметок. Дин, наклонившись к микроскопу, сосредоточенно делал записи. Он внимательно рассматривал клетки листа, поправлял очки и в скрупулёзных деталях заносил в тетрадь всё, что видел. Лора сидела рядом, больше смотрела на Дина, чем в объектив, но всё же сделала пару заметок, удивившись: — Слушай… реально будто крошечные кирпичики. Мэг сидела сзади, за их спинами. Она уткнулась в микроскоп, постучала карандашом по тетради и, усмехнувшись, сказала: — У меня это вообще как зелёная мозаика. Лора резко повернулась к ней: — Ах так! Ты ведь с нами не разговариваешь! Мэг замялась, отвела взгляд и пробормотала: — Ну да… я это не вам. — Ой, да расскажи, Мэг, — надавила Лора. — Долго ты ещё будешь дуться? В этот момент по аудитории раздался сухой звук постукивания ручкой. У дальней парты стоял преподаватель — профессор Ричард Морган. Высокий, худощавый, в сером пиджаке поверх белой рубашки и тёмных джинсов. Он слегка склонил голову и, прищурив глаза из-под очков в тонкой оправе, наблюдал за студентами. — Риверс, Моррис, Миллер, — медленно произнёс он, перекатывая ручку между пальцами. — Если вы закончили обмениваться комментариями, может, вернётесь к изучению строения тканей? Дин посмотрел на профессора и тихо сказал: — Да, извините. Он снова опустил глаза к тетради, и сразу почему-то решил посмотреть на дверь. В стеклянном проёме двери, что находилась как раз возле кафедры профессора, он заметил знакомую фигуру в коридоре. По коридору шёл Вова. Дин резко поднял руку: — Профессор Морган, могу я выйти на пару минут? Морган, не отрываясь от микроскопа и продолжая что-то поправлять в объективе, лишь коротко кивнул: — Да, выходи, Моррис. Дин поднялся. Когда он проходил к двери, Лора, сидевшая рядом, проводила его взглядом, пытаясь уловить, куда он идёт. Дверь тихо закрылась, и Дин сразу ускорил шаг. Вова уже был довольно далеко, но Дин догнал его и окликнул: — Вова! Тот остановился, обернулся, посмотрел на Дина поверх плеча. — Почему ты не хочешь сегодня пойти к Лоре? — спросил Дин, тяжело переводя дыхание. Вова оглядел его с головы до ног, взгляд был холодный, колючий. — А что мне там делать? — бросил он. — Я не вижу смысла во всём этом. — Ну… — Дин начал жестикулировать руками, чуть сбивчиво. — Если честно, я вообще не понимаю, какие ты эмоции испытываешь — ко мне, к Лоре, ко всему этому. Откуда у тебя эта обида? Мы ведь… мы ведь не друзья. Когда-то да, но сейчас? На что ты вообще обижаешься? Вова усмехнулся уголком губ. — Нет у меня никакой обиды. Я просто не хочу находиться рядом с вами. Как и ты… тогда ушёл от меня и перестал приходить. Дин сделал шаг ближе. Теперь они стояли почти вплотную. Он заглянул Вове прямо в глаза. — Тебе напомнить, почему я перестал приходить? Вова отвёл взгляд в сторону, будто боясь этого разговора. Месяц назад. Дин сидел в комнате Вовы, держа в руках ту самую книгу про супергероя. Листы шуршали, и казалось, что время застыло в этих страницах — как будто они снова были детьми в Гэри. Неожиданно Вова протянул руку и коснулся колена Дина. Легко, почти трепетно. — Извини, — произнёс он тихо, будто боялся нарушить тишину. Дин сразу опустил взгляд на своё колено, потом на Вову. Тот лежал, укрывшись одеялом. Его лицо было бледным — после того вечера на реке, когда он снова ранил ногу, всё осложнилось. Занёс инфекцию. Воспаление пошло так далеко, что лечение пришлось начинать заново. Ходить стало мучительно: любая попытка встать сопровождалась болью. — Я… хочу выйти в туалет, — сказал Вова. — Подожди здесь, ладно? Помоги встать. — Конечно, — сразу ответил Дин, откладывая книгу. Он подошёл и протянул руку. Вова ухватился за неё крепко, а второй рукой помогал себе. Вставал он тяжело, сдерживая стоны, стиснув зубы. Дин оказался совсем близко к его лицу. Вдохнул запах — смесь лекарств, пота и чего-то ещё, знакомого, родного из детства. — Ты дойдёшь сам? — тихо спросил он. Вова кивнул. — Да. Туалет вот здесь, на втором этаже. Я быстро. Он, прихрамывая, вышел, а Дин остался в комнате. Сел обратно на стул, огляделся. Простая обстановка: серые стены, шкаф у окна, стол с тетрадями и ручкой, рядом — закрытый ноутбук. Тумба, кровать. Вдруг взгляд Дина зацепился за серебристый блеск, торчащий из щели между двумя матрасами. Он вытянул руку, осторожно потянул — и достал пустую пластинку от обезболивающих. Что-то неприятно кольнуло внутри. Дин приподнял матрас — и замер. Под ним валялись десятки таблеток. Больше шестидесяти, все нетронутые. Чистая куча, спрятанная так, словно их специально собирали здесь. Дин резко обернулся. В дверном проёме стоял Вова. Они встретились глазами. Несколько секунд — тишина. Только шум дыхания. — Зачем?.. — наконец выдохнул Дин. Вова шагнул ближе, медленно, будто боялся спугнуть момент. — Могу всё объяснить… Дин покачал головой, взгляд снова метнулся к таблеткам. — Что ты объяснишь? Тут и так всё ясно. Он опустил матрас и сел на край кровати. Вова тяжело опустился рядом. Оба молчали. Тишина становилась невыносимой, пока Дин не произнёс: — Значит, никакой инфекции не было? Вова отвёл глаза, уставился в пол, сжал колени руками. — Да… — Значит, твоя мать врала? — голос Дина дрогнул. Вова кивнул еле заметно. — Я сам попросил её говорить всё так, как скажу я. Дин закрыл лицо ладонью. В груди всё кипело — злость, усталость, жалость. — Зачем притворяться? Зачем это всё? Чтобы я приходил? Чтобы сидел тут и читал тебе эту несчастную книгу? Он кивнул на потрёпанный томик про супергероя. Вова поднял взгляд и хрипло ответил: — Ничего она не несчастная. Мы же раньше её читали… вместе. Дин отвернулся. — Вова, мы не переступим то, что ты сделал. Мы не станем друзьями. Я приходил потому, что твоя мать просила. Она всё знала. Ты хотел дружбы… но её больше нет. Он встал. Вова поспешно произнёс: — Только… никому не рассказывай. Дин не ответил. Просто открыл дверь и вышел, плотно прикрыв её за собой. Наши дни. И вот Вова и Дин стояли в полутёмном коридоре университета. Свет из окон едва пробивался сквозь матовые стёкла, где-то гулко хлопнула дверь аудитории. Вова тяжело выдохнул и сказал: — Да… Ну и что, Дин? Я ведь тебя спас. Дин сделал несколько шагов назад, но остановился. Обернулся через плечо: — Согласен. Но я не просил тебя. Я не просил с больной ногой нырять за мной и за Лорой. Это не нужно было делать. Он выдержал паузу, глядя прямо в серые глаза Вовы: — Ты не для меня герой. Ты герой для себя… и, может быть, для остальных. Но ты мог утонуть вместе с нами. И слава Богу, что этого не произошло. Просто нам всем тогда повезло. Но твоё решение было сумасшедшим. Ты едва плыл. Вова молча опустил взгляд, развернулся и пошёл прочь по коридору. Дин глубоко вдохнул, поправил очки и вернулся в аудиторию. Лора посмотрела на Дина, едва он сел рядом: — Где ты был? Так долго? Дин поправил очки: — В туалете. — Я видела, как ты вышел идя за Вовой, — резко сказала она, но тут же махнула рукой. — Ладно, потом сам расскажешь. Она толкнула к нему распечатку с инструкцией. — Тут задание. Нужно под микроскопом изучить устьичный аппарат на листьях трёх разных растений и посчитать количество устьиц на квадратный миллиметр. Потом сравнить результаты и сделать вывод — у какого растения выше интенсивность газообмена и почему. На их подносе в баночках плавали листья кукурузы, подорожника и камелии. — Серьёзно, — пробормотала Лора, поднимая один пинцетом. — Я думала, будет что-то попроще. Она глянула на Дина с полуулыбкой: — Ну, ботаник, это твой звёздный час. Вечером того дня Дин вышел из дома. На нём были светло-голубые джинсы прямого кроя, белые кроссовки и белая футболка, плотно сидевшая на теле. Он шагал по улице и заметил справа Вову. Тот стоял у своего дома с другом. На Вове была серая куртка на молнии, чёрная водолазка, тёмные спортивные штаны и серые кроссовки. Друг выглядел ниже, худощавый, с русыми растрёпанными волосами, в красной толстовке с капюшоном, джинсах и кедах. Они обменялись парой слов, друг хлопнул Вову по плечу и пошёл прочь. Вова звякнул ключами, посмотрел прямо на Дина, потом отвернулся и зашёл в дом. Дин перешёл улицу и поднялся по ступеням к дому Лоры. Белый двухэтажный дом с красной дверью и тонкими красными рамками. В окне гостиной горел тёплый свет: Мэг стояла рядом с Лорой, о чём-то говорили. Он постучал. Дверь открыл улыбающийся Джейк Миллер — серый свитер, тёмные джинсы, кожаные туфли. — Дин, мы тебя уже заждались. — Простите, много заданий по учёбе, — Дин пожал руку. Джейк дружески хлопнул его по спине и впустил в дом. — Ну наконец-то! — Лора выскочила в коридор, схватила Дина за руку. На ней синее платье с разрезом по ноге, туфли на каблуке; в волосах — синяя заколка-цветок. — Идём. В гостиной на подлокотнике дивана сидел Майк и крутил Лорин телефон, который упрямо не включался. — Заберу домой, разберусь, — сказал он, нажимая комбинации кнопок. — Если что — вытащу данные. Мэг подошла к Дину. На ней серое облегающее платье, чёрные лодочки; волосы завязаны в плотный хвост, серьги-змейки из серебра блеснули у уха. — Удивлён? — Нет, — улыбнулся Дин. — Я знал, что ты придёшь. К Джейку подошла в коридоре его жена, Моника. Красное вечернее платье, мягкие волны уложены набок, прядь за ухом; на шее — жемчужное колье, на ногах — белые туфли. Она взяла мужа за руку, погладила ладонь, на секунду уронила голову ему на плечо. — Как хорошо, что мы переехали. Правда, Джейк? — Это было лучшее решение, — тихо ответил он. Они посмотрели друг на друга, и Джейк медленно поцеловал её. Через двадцать минут болтовни все уже сидели за круглым столом. Свет был приглушён — только люстра над ними и десятки свечей на столе давали мягкий золотистый свет. Гостиная выглядела дорого: высокие потолки, ковёр глубокого тёмного цвета, на стенах — картины в позолоченных рамах, изображавшие святых и библейских персонажей. Сервировка тоже была богатой: приборы из серебра вперемешку с золотыми деталями, хрустальные бокалы. Дин сидел напротив Лоры, и она иногда улыбалась ему, склонив голову. Справа от неё сидел её отец Джейк. Слева — Майк. Рядом с Дином — Мэг, которая краем глаза смотрела в телефон. В этот момент из кухни вышла Моника. В руках у неё было большое овальное блюдо с запечённой рыбой, украшенной лимоном и веточками розмарина. Она аккуратно поставила его в центр стола, подвинула пару тарелок и присела. — Так получается, ты Мэг, — сказала она, чуть склонив голову. — Из Лас-Вегаса? Ведь это же недалеко от Санта-Фе, откуда мы. Лора резко повернулась к Мэг и удивлённо произнесла: — О господи! Получается, мы могли познакомиться раньше… но так сложилось, что увы не познакомились. Мэг слегка улыбнулась, кивнув: — Да, вот так вот бывает. — Расскажите о жизни в Санта-Фе, миссис Моника. Мне правда интересно — как вы там жили? Моника улыбнулась, поправила салфетку на коленях. — Обычная жизнь, Мэг. Я работала в городской больнице — терапия, иногда приёмник. Смены по двенадцать часов, кофе литрами, пациенты, которые ругаются, а потом всё равно благодарят. — Она на секунду коснулась плеча мужа. — А Джейк работал в морге. Джейк чуть дёрнул плечом, убрался от её ладони, взял бокал и сделал глоток. — Судмед, — коротко буркнул он, чтобы не было лишних вопросов. Лора закатила глаза с улыбкой: — Мама всегда приходила поздно, пахла антисептиком. Папа — поздно и молча. Зато по выходным — рынок, зелёный чили, музыка во дворе у соседей, и я вечно с домашкой, — она кивнула на Дина. — Нормально жили. Майк подался вперёд: — Тяжело было переезжать? — Конечно, — ответила Моника. — Дом продали быстро, вещи — в коробки, кот возненавидел всех. Но… — она взглянула на Лору. — Иногда надо менять воздух. — Санта-Фе красивый, — тихо сказал Дин. — Сухой воздух, солнце, горы… — И пыль, — усмехнулся Джейк. — Но да, красиво. Мэг спросила осторожно: — А работа в морге… это же тяжело? Психологически. Джейк повёл плечами: — Работа как работа. Бумаги, процедуры, дисциплина. Эмоции мешают. — Он перевёл тему: — А вы как сессии тянете? Не поздно ужинать перед зачётами? — Мы же не каждый день так, — отозвалась Мэг. — Сегодня — исключение. — И повод, — подхватила Моника. — Поблагодарить ребят, что были рядом. Наступила короткая пауза. Лора скользнула взглядом по всем и чиркнула ногтём по краю бокала: — В Санта-Фе всё было… предсказуемо. Здесь — всё живое, шумное. Мне это нравится. И семья рядом, и вы рядом. — И работа у меня теперь тоже есть, — сухо сказал Джейк, но тон смягчился. — Снова морг. — Вот видите, — Моника улыбнулась шире. — Обычная жизнь. Больница, работа, рынок в субботу. И ужины, где можно без спешки поговорить. Дин кивнул: — И это хорошо. — Тогда давайте уже есть, — Майк наклонился к блюду. — Рыба остывает. — Сначала тост, — остановила Моника, подняв бокал. — За тихие вечера. И за людей, которые в трудный момент оказываются рядом. Все чокнулись. Джейк сделал ещё глоток, отвёл взгляд, но бокал поднял выше всех. Пока в доме Миллеров проходил благодарный  ужин, Вова вышел на улицу в темном спортивном костюме с капюшоном — вроде как на пробежку. Но у него, как у хищника, была одна задача — найти жертву. В голове у него уже было забито только одним. Ему нужно было закрыть потребность. И вот, пока он искал жертву, по улице шёл парень. Вова думал, что поиски займут долгое время, но нет. Навстречу шёл парень в очках, карие глаза, тёмные волосы, стрижка такая же, как у Дины, взгляд такой же, глаза такие же, нос, пухлые губы — всё такое же. Одет так же, шёл с книгами в одиннадцать вечера, от друга? — да не важно. Этот парень был больно похож на того, от кого Вова сходил с ума. Вова резко остановился перед парнем. Тот выглядел испуганным, и это было довольно мило. Вова снял капюшон, открыв холодные серые глаза. Его зрачки расширились. Он немного повёл носом, учуяв запах, и протянул руку, преграждая путь. — Тебя как зовут, парниша? Тот, смущаясь и испуганно опустив взгляд, пробормотал ответ.  — Я... Дэн, — выдавил он. Вова усмехнулся про себя. Вот она. Эта сучка сегодня будет моей. Вова обжигал его взглядом, а в голове уже разворачивалась грязная, животная фантазия. Смотрится, как ангелочек, а на деле так хочет принять. Хочет, чтобы его прижали к стене, чтобы ему грубо заломили руки за спину и чувствовали, как он дрожит. Эти пухлые губы... они созданы для того, чтобы обхватывать член. И эти испуганные глаза... я хочу видеть в них слёзы, когда он будет давиться. Он будет хныкать и пытаться вырваться, но это только распалит меня сильнее. Он будет умолять, а я просто буду жарить его без жалости, заставив забыть своё имя. Мысли Вовы пульсировали в такт бешеному ритму сердца. Кровь ударила в пах, и он почувствовал, как бугорок в штанах налился свинцовой тяжестью, превратившись в твёрдый, непокорный кол. Каждый стук сердца отдавался в нём тупой, настойчивой болью желания. Ему уже мерещилось, как он срывает с этого Дэна одежду, как кусает его за губу, чувствует под пальцами его горячую кожу и слышит прерывистые, покорные стоны. Он уже мысленно обладал им, и от этой картины член напрягся до предела, болезненно и властно требуя немедленной разрядки. Буквально через пару минут парниша уже висел на хуе Вовы. Они стояли в темноте у дерева. Вова, оперевшись о ствол, своими огромными руками держал Дэна на весу, подняв его и насаживая на себя. На парне надета белая футболка, а штаны были спущены до самых щиколоток и болтались на одной ноге. Вова, сжимая его бёдра так сильно, что должны были остаться синяки, грубо насаживал его на свой пульсирующий член, используя всю свою силу. Он подбрасывал лёгкое тело и снова вгонял в себя, яйца с глухим шлепком бились о ноги Вовы. Вова с такой злостью и ненавистью, предназначенной Дину, впивался пальцами в тело этого Дэна, рыча ему в ухо: — Держись, сучка... Нравится, когда тебя используют? Он грубо вцепился зубами в мочку уха Дэна, заставив того вздрогнуть от боли и сдавленно вскрикнуть. Горячее дыхание Вовы обжигало кожу, когда он прошипел прямо в ухо: — Называй себя Дином. Скажи, что ты шлюха Дин. Дэн, с закатанными глазами и перекошенным от смеси боли и нахлынувшего удовольствия лицом, едва мог вымолвить слова. Его голос был прерывистым, сдавленным от каждого толчка. — Я... я Дин... — прохрипел он, почти теряя сознание. — Я шлюха... От этого у Вовы оскалились зубы в диком, животном оскале, и он ещё сильнее, почти до хруста, впился пальцами в тело парня, в сознании безраздельно воспринимая его как Дину. Тугая, сопротивляющаяся дырочка была насильно, до боли, заполнена его воспалённым, пульсирующим хуем. Тело Вовы, вспотевшее и горячее, прилипало к холодной коре дерева. Он с силой натягивал на себя это дрожащее тело, то почти вынимая его полностью, заставляя Дэна замирать в пустоте, то резко и грубо вгоняя обратно до самого основания, с глухим стуком плоти о плоть. Сам он закатывал глаза, захлёбываясь от животного наслаждения и ненависти, сжимавшей его горло. Ему не нужен был этот жалкий Дэн. Он видел перед собой того, другого. Того, кто свел его с ума. С каждым толчком, с каждым стоном, вырывающимся из груди парня, ему казалось, что он наконец-то ломает его, того, настоящего. Когда Дэн, захлебываясь, продолжал называть себя Дином, Вова рычал ему в лицо: — Да, ты сучка! Ты моя шлюшка, Дин! Я так тебя хочу! Давай, шлюха ебаная! Он со всей силы ударил его по щеке, сжал его горло, душил и одновременно яростно насаживал на свой член, будто пытаясь войти в него ещё глубже, разорвать его изнутри. — Эта мягкая дырочка... — хрипел Вова. — Давай, говори! Говори: «Я всегда хотел, чтобы ты меня ебал!» Дэн, почти теряя сознание от удушья и боли, едва слышно, прерывающимся шёпотом начал проговаривать: — Да... Вова... Вовочка... я всегда хотел... чтобы ты меня трахал... От этих слов Вова полностью закатил глаза, сжал горло Дэна ещё сильнее и с низким рыком кончил прямо в него, застыв на несколько секунд. Его бёдра судорожно подёргивались в последних спазмах оргазма. Затем он просто бросил обессиленного Дэна на землю. Тот лежал, не двигаясь. Из его разъёбанной дырочки густой струйкой стекала сперма. Вова молча поднял его, натянул на него штаны, резко притянул к себе и грубо, почти с ненавистью, вцепился в его губы своим ртом. — А кому-то распиздишь — набью ебало, понял, ушлепок? Дэн, всё ещё улыбаясь потерянно и мило, смотря на Вову наивными, застекленевшими глазами, тихо ответил: — Я не расскажу. Вова толкнул его в спину, отправляя прочь. Продолжал стоять у дерева с висящим членом которой дергался и сочился остатками спермы. Вова с отдышкой словил себя на мысли: — Я просто обязан заставить теперь Дина захотеть меня.