Тотем Лазурного Дракона

Дракон (龙) — символ императорской династии, духовной силы, стратегии и гибкости.

Тигр (虎) — символ воинской доблести, физической мощи, агрессии и силы.

«Битва дракона и тигра» — метафора для описания схватки двух равных по силе противников, использующих разные методы/техники, или скрытого конфликта влиятельных сил (например, императора-дракона и генерала-тигра).

Также «Тигр» — имя Юйвэнь Ху, а Лунъюань ревет как дракон в руках правильного владельца...

***

Шань Чао отступил на шаг, окинул взглядом темную деревянную решетку — и внезапно, собрав ци, нанес по ней мощный удар ладонью. Бах!!.. Решетка слегка дрогнула, но на дереве не появилось ни единой трещины. — Не надо! — тут же воскликнула красавица. — Решетка сделана из железного дерева, ее не разрубить! Шань Чао спокойно ответил: — Я прошел бы мимо, если бы не заметил Вас. Но раз уж наши пути пересеклись, я не могу оставить Вас умирать здесь, это против моих принципов. Не бойтесь, я не плохой человек, после побега можете найти родных или уйти одной — я не потребую ничего взамен... Девушка долго смотрела на него. Ее взгляд был очень странным, но в сиянии невероятной красоты, которую не могли затмить даже страдание и грязь, эту неестественность легко было не заметить. — ...Духовный мастер великодушен, — наконец медленно промолвила она, затем добавила с паузой: — Но эту темницу можно открыть только ключом... Если Вы правда желаете помочь, найдите его. Ключ. Шань Чао мгновенно сообразил, что делать. Коротко бросив: «Пожалуйста, подождите немного», — он поспешил обратно в свою темницу. Служанка, которая принесла ему еду, все еще была без сознания. Обыскав ее пояс, он нашел связку ключей, проверил дыхание — жива — и вернулся по извилистому подземелью к дверям другой темницы. За это короткое время пленница успела плотнее закутаться в одежду, словно стесняясь своей неприкрытости перед посторонним человеком, отчего казалась еще более хрупкой. Шань Чао быстро перебрал несколько ключей. Один из них, как он и предполагал, подошел к замку. Он тут же распахнул дверь. Не решаясь смотреть на полуодетую девушку, он сосредоточился на ее руке, пробитой кинжалом: клинок, украшенный золотом и драгоценными камнями, холодно поблескивал, насквозь пронзив ладонь. Засохшая кровь растекалась на полшага вокруг — страшно представить, какая адская боль сопровождала это увечье. — Выдержите? — спросил он, сжимая рукоять. Девушка посмотрела на него, и в уголке ее губ дрогнула едва уловимая улыбка. В этом выражении мелькнуло что-то смутно знакомое, но в полумраке, да еще и в спешке, Шань Чао лишь кивнул. Одной рукой он крепко сжал рукоять кинжала, другой прижал ее ладонь — и резко дернул! Кровь хлынула мгновенно. Шань Чао зажал рану, но кровь залила ему всю руку, прежде чем кровотечение постепенно ослабело. Пленница, стиснув зубы, склонила голову. Ее тело напряглось, как тетива лука. Лишь когда острая боль отступила, она, обливаясь потом, перевела дух: — Благодарю... духовного мастера. Обычная девушка на ее месте уже лишилась бы чувств от боли, но эта, даже изможденная до предела, сохраняла ясность сознания, а ее голос звучал удивительно спокойно и мягко. Характер и внешность можно подделать, но подлинное благородство и выдержку изобразить невозможно. Шань Чао почувствовал легкое смущение и отвел взгляд: — Не стоит церемоний... И не называйте меня духовным мастером. Сейчас важнее всего перевязать Вашу рану и найти выход. — Не спешите, — возразила девушка чуть охрипшим голосом. — В этом подземелье несколько выходов. Большинство охраняются, один ведет прямо в кабинет Се Юня. Если хотите уйти незаметно, остается лишь один путь... — Какой? — Оружейная. Шань Чао замер. Девушка насмешливо приподняла бровь: — Неужели мой спаситель планирует провести меня через всю усадьбу Се, отбиваясь голыми руками? Меньше, чем через палочку благовоний, потайная дверь с грохотом распахнулась и Шань Чао выбрался из подземелья. Девушка сказала правду. Стоило им выйти из подземелья, стылый ветер дохнул в лицо. Перед ними была огромная пустынная оружейная — мрачная, освещенная лишь трепещущим пламенем факелов по четырем углам, которые отбрасывали прыгающие тени на хорошо укрепленные стены. Ряды высоких железных стеллажей упирались в потолок, но большинство полок пустовали — там было не так много холодного и огнестрельного оружия. Шань Чао шел между железных стеллажей, и не мог сдержать душевного потрясения: — Зачем в усадьбе Се понадобилось строить такую огромную оружейную? Неужели он замышляет мятеж? — Командующий Се — человек императрицы, — произнесла девушка у него за спиной. — Что Вы имеете в виду? Шань Чао обернулся. Пленница стояла, скрестив руки на груди, прислонившись к черной каменной стене. Ее собранные в высокий хвост волосы ниспадали на плечо, и хотя ее лицо из-за сильной потери крови было бледным, оно было словно выточено из бесценного жадеита — гладкое, словно мягко подсвеченное в полумраке, оно выражало душевную стойкость. — Уже несколько лет императрица У вместо императора ставит красные печати на указах. Двор наполнен купленными ею чиновниками, ее власть затмевает солнце. В этом году император решил совершить ритуал Фэншань на горе Тайшань. Узнав об этом, императрица пожелала заменить главного советника и взойти вместе с императором к алтарю для подношений, чтобы объявить себя «Вторым Святейшим Владыкой». Если ей это удастся, она получит право управлять страной наравне с императором. …— Но хотя ее влияние огромно, остаются те, кто сопротивляется ей. Они ближе к сердцу императора и сильнее с точки зрения соблюдения традиций — это фракция нынешнего наследного принца. Шань Чао нахмурился: — Какое отношение это имеет к тайной оружейной в усадьбе Се? Неужели... — Именно так, — девушка холодно усмехнулась. — Князь Вэй боролся за престол не так давно, и кровь у ворот Сюаньу еще не высохла. Основа нашей империи стоит на костях тех, кто убивал родную кровь. Лицо Шань Чао дрогнуло. Прошло несколько мгновений, прежде осторожно спросил: — Откуда Вам это известно? Кем Вы приходитесь Се Юню? Девушка отвернулась. Ее голос, легкий как перышко, прозвучал лишь после долгой паузы: — Пусть мой благодетель сам решит, какие между нами отношения... как сочтет, так и ладно. Шань Чао тут же осознал, что перешел границы допустимого. Хорошо, что темнота скрыла его смущенное лицо. Он как раз собрался извиниться, чтобы сгладить ситуацию, но девушка вдруг указала вперед и с недоумением спросила: — Духовный мастер, посмотрите, что это? Посмотрев в указанном направлении, он увидел, что в глубине оружейной, в полумраке, мерцал лазурно-белый свет. Шань Чао, озаренный догадкой, быстрым шагом направился вперед, пройдя мимо бесчисленных стеллажей с оружием. На открытом пространстве перед ним висели два меча, подвешенные на шелковых лентах, и именно от них исходило это свечение. И левый из них... был не чем иным, как Семизвездным Лунъюанем, личным мечом Шань Чао! После того, как его почтительно препроводили в усадьбу Се, все его имущество из монастыря Цыэнь, разумеется, конфисковали, так что появление Лунъюаня здесь не было удивительным. Однако Шань Чао не ожидал, что Се Юнь настолько бесстыдно присвоит меч себе, будто так и надо. Его охватило острое отвращение, и он, шагнув вперед, сорвал меч и сжал в руке. — Это Ваш меч, мастер? — с любопытством спросила девушка. Потом она легко коснулась другого меча, испускавшего белое сияние. — Почему он светится? Духовный мастер, взгляните... Ай! Внезапно шелковая лента, на которой висел меч, каким то образом ослабла, и меч стремительно полетел вниз. Девушка с пробитой ладонью никак не могла бы его поймать — тяжелый клинок вот-вот должен был обрушиться ей на ноги! Шань Чао молниеносно подхватил меч и вскрикнул: — Осторожно! И в этот миг его пальцы сомкнулись на бело-золотом эфесе. Вжих!!.. В следующий же миг меч со звоном вырвался из ножен, леденящая душу убийственная аура взметнулась к небесам и весь оружейный склад внезапно огласился пронзительным гулом от клинка! В это же время в главном зале усадьбы Се. Подчиненный поспешно вошел в зал, и Ма Синь тут же поднял голову: — Ну что? — К счастью, теневая стража проявила находчивость, и генерал Юйвэнь ничего не заподозрил. Ма Синь выдохнул с облегчением и горько усмехнулся: — Всего лишь третий день... Впереди еще двадцать семь. Как мы будем скрывать правду весь месяц? Если ежедневные визиты чиновников еще можно как-то пережить, то что, если сам император пожелает аудиенции... Подчиненный тоже почувствовал, как мурашки побежали по спине: — Не волнуйся, брат Ма. Пока что все идет по плану командующего, и теневая стража знает, что делать. Да и лекарь говорил, что состояние командующего не так уж плохо, возможно, в этом году... В этот момент внезапно ворвался еще один гвардеец и, не обращая внимания, могут ли его услышать посторонние, закричал: — Тревога! Беда! Из темницы пропали заключенные! Ма Синь резко вскочил: — Что ты сказал?! — Стража обнаружила служанку, которая приносила еду... Обе темницы пусты! Мы уже обыскиваем подземелье... Не успел запыхавшийся гвардеец договорить, как снаружи главного зала раздался пронзительный звук — словно тысячи демонов завыли одновременно, сотрясая небеса. У всех присутствующих разом изменились лица. — Рев меча Тайа!.. — Ма Синь побледнел. — Этот монах проник в оружейную... взял меч командующего!.. Со звоном обнажив клинок, он выбежал из зала, гневно крича: — Все за мной! В оружейную! Изрубить этого дикого монаха и скормить псам! *** Оружейная. Со всех сторон доносились крики стражников. Шань Чао махнул кончиками пальцев, и белый меч тут же вернулся обратно в ножны. Вой тут же прекратился, но было уже поздно. Девушка, видимо, перенесла в темнице множество мучений. От звука шагов она задрожала, как вспугнутая птица. Ее губы побелели, когда она тихо спросила: — ...Духовный мастер, что теперь будем...? Шань Чао достал Семизвездный Лунъюань, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться: — Не бойтесь. Я выведу Вас отсюда. — А если... Вы не сможете справиться с ними? Он равнодушно бросил: — Значит, умрем здесь вместе. Полоса света, отраженного от клинка Лунъюаня, ложилась на резкие черты его лица. Взгляд под прямыми густыми бровями был обжигающе ледяным. Девушка замолкла, словно ошеломленная. Издалека донесся глухой грохот — это дверь оружейной с треском вылетела от мощного удара. Следом хлынули беспорядочные звуки топота множества ног и лязг мечей, но, если прислушаться, в этом хаосе чувствовалась жесткая дисциплина: шаги быстро приближались, огибая ряды железных стеллажей. — Духовный мастер... — девушка нахмурилась, — Ваши навыки боевых искусств велики, в одиночку Вы легко прорветесь. Но со мной... Лучше оставьте меня. Возможно, это даст Вам шанс выжить... Шань Чао лишь улыбнулся ей и покачал головой. Его чистая и светлая улыбка была полной противоположностью улыбке Се Юня, делая его похожим на юное, стройное дерево. Если улыбка Се Юня заставляла людей занервничать, то его вызывала непроизвольное доверие и тепло в сердце. — Мы встретились как ряска на воде, но раз уж я спас Вас, то не оставлю в смертельной ловушке. Он сжал меч в одной руке, а другую протянул девушке: — Держитесь за меня. Что бы ни случилось — не открывайте глаз. На ее изящном, словно выточенном лице промелькнуло выражение, которое сложно было назвать иначе, чем мучительной нерешительностью, так быстро, будто это было игрой света. Уже в следующий миг она вновь стала решительно-сосредоточенной. — Раз духовный мастер непреклонен... Когда они ворвутся — притворитесь, что взяли меня в заложницы. Они не решатся рискнуть моей жизнью, никто не посмеет Вас остановить. — ... — Стоять!!! Громогласный окрик потряс землю. В следующее мгновение вспыхнули факелы, и из-за железных стеллажей со всех сторон хлынули стражники. Ма Синь, сжимая меч, вырвался вперед и взревел: — Дерзкий монах! Как ты посмел... И тут его голос оборвался. В глазах отразились неверие и ужас. Шань Чао стоял с мечом наготове, крепко прижимая к себе девушку. Лезвие окровавленного кинжала в его руке было приставлено к ее горлу. Девушка молчала, лишь ее изящные, словно очертания горных пиков, брови сдвинулись от напряжения. Холодным взглядом Шань Чао скользнул по Ма Синю: — Если кто-то сделает шаг — она умрет. Ма Синь: — ... Он мгновенно словно сошел с ума. — Назад! Все назад! — его крик стал как минимум на восемь тонов тоньше, буквально срываясь на визг. — Никому не выпускать стрелы! Отойти!!! Стражники, хоть и не понимали причины, тут же попятились назад, освободив полукруг в полчжана. Ма Синь стоял впереди всех, уставившись на Шань Чао с таким бешенством, что даже не мог говорить связно: — Сумасшедший монах... если ты сегодня уйдешь отсюда живым, то я тебя... я тебя...! — Командующий Се тебя не простит, — вдруг холодно произнесла девушка, пристально глядя на Ма Синя. — Пусть я и пленница усадьбы Се, но если я погибну здесь, командующий с тебя кожу сдерет. Ма Синь остолбенел. Затем в его глазах мелькнуло озарение, и свирепый тон внезапно сменился на почти уговаривающий: — Монах Синьчао, давай без резких движений! Отпусти родственницу нашего командующего! Ну какой же мужчина станет удерживать девушку... э-э... в заложницах? Шань Чао подумал: «Судя по твоей готовности служить злу, ты, наверняка, тоже участвовал в ее пытках». Его охватило омерзение, и он едко усмехнулся: — Родственницу? Не знал, что так обращаются с родней. Хватит болтать! Расступитесь, или я сейчас же пролью ее кровь на это место! Острие кинжала дрогнуло, прочертив тонкую кровавую полосу на шее девушки. Ма Синь почти сорвал голос: — Стой!!! Переведя дух, он резким жестом приказал людям: — ...Разойтись. Пропустить наставника. Шань Чао, крепко удерживая девушку перед собой, шаг за шагом отступал из оружейной. Стражи медленно двигались следом, сохраняя дистанцию. Ма Синь, не отрывая глаз от Шань Чао, подозвал к себе доверенного человека и спросил вполголоса: — Где Юйвэнь Ху? — В малом цветочном павильоне за кабинетом, — так же тихо ответил подчиненный. — Я приказал найти предлог задержать генерала, чтобы он не вышел. Примерно на одну чашку чая... — Тяни как можно дольше. Если они столкнутся с Юйвэнь Ху — теневая стража не сможет скрыть правду. Иди! Подчиненный немедленно удалился. Ма Синь повернулся к Шань Чао и холодно произнес: — Наставник может уйти, но оставьте эту девушку. Командующий по недоразумению пригласил Вас как гостя, но все три дня обращался с Вами достойно. Если же Вы намерены забрать ее — усадьба Се объявит Вас своим врагом. В будущем, даже до края земли... Шань Чао спокойно прервал его: — Хватит угроз. Подайте коня. Ма Синь задохнулся от ярости. Девушка еле слышно прошептала: — И денег... Шань Чао тут же громко добавил: — И десять лянов серебра. Быстрее! У Ма Синя чуть не хлынула кровь изо рта. — Наставник, раз уж Вы просите денег, почему только десять лянов серебра? Этого разве хватит? Хотите, чтобы Ваша заложница каждый день грызла пресные лепешки, запивая холодной водой?! Но молодому господину Ма не оставалось ничего, кроме как сдержать свою ярость и приказать приготовить требуемое. К счастью, роскошь усадьбы Се оправдала свою славу — вскоре подвели вороного коня с «белыми носочками», на спине которого красовался кошель, набитый золотом. — Прошу принять, наставник. Здесь десять лянов чистого золота. — Ма Синь достал из кошеля слиток превосходной пробы и глубоким голосом добавил: — Выслушайте меня: в тот день в храме Цыэнь мы допустили ошибку... чистейшее недоразумение! Если Вы сейчас отложите нож мясника и встанете на путь Будды, я клянусь именем командующего — все забудется, как дым... Бедный Ма Синь под конец еще что-то несвязно бормотал, но Шань Чао прервал его с ледяной усмешкой: — Опустить меч и стать Буддой? А знаешь ли, что и у Будды появляется лик Ваджрапани, когда он видит демонов? Ма Синь онемел. Шань Чао, крепко прижимая к себе девушку, вскочил на коня, на мгновение подставив безоружную спину. Но прежде чем стражники успели натянуть тетиву, он ударил пяткой в под брюхо коня и крикнул: — Хэй! *** — И-и-игого! Лошадиное ржание донеслось до цветочного павильона. Юйвэнь Ху отставил чашку и нахмурился: — Кто смеет разъезжать верхом по усадьбе Се? — Наверное стража играет в конное поло на плацу, — служанка в розовом, сидевшая чуть ниже, отложила кунхоу и сладко улыбнулась: — Не тревожьтесь, генерал. Не угодно ли послушать «Девять узоров»? — ...Где командующий? — Командующий принимает лекарства во внутреннем кабинете и скоро выйдет. Прошу генерала проявить терпение. Во внутреннем кабинете молодой человек в белом парчовом одеянии отложил коробочку с тушью и кистями, поправил маску и улыбнулся своему отражению в медном зеркале. Улыбка вышла неестественной. Он закрыл глаза, на секунду сосредоточился, затем вновь открыл их и слегка приподнял уголки губ. Теперь было похоже. Довольный, он кивнул и жестом показал приближенным, что готов. Затем поднялся и вышел за дверь. *** В цветочном павильоне Юйвэнь Ху окинул взглядом окружающую его роскошь: томные ароматы благовоний, толпы красавиц-служанок с пленительными улыбками — и почувствовал раздражение. За два года, что Се Юнь занимал пост командующего императорской стражей, он прославился не только жестокостью и высокомерием, но и, по слухам, развратным образом жизни, детали которого не подлежали огласке. Конечно, это были всего лишь столичные сплетни, но глядя на всю эту толпу прекрасных девушек, трудно было не заподозрить, что дыма без огня не бывает. — Я пройдусь, — резко выдохнув, поднялся Юйвэнь Ху. — Позовите меня, когда командующий появится. Неожиданно служанка вскочила с места: — Генерал, ни в коем случае! Умоляю Вас остаться! — ??? Служанки замялись, не зная, что ответить. Юйвэнь Ху, обладавший молниеносной реакцией, тут же заподозрил неладное: — Что вы затеяли?! В этот момент за павильоном вновь раздался конский всхрап, а следом — свист рассекающего воздух металла. Лицо генерала исказилось. Он грубо оттолкнул служанку: — Прочь с дороги! Хрупкая девушка даже и не думала вставать на дороге этого закаленного в боях знатного военачальника. Темная тень вихрем промчалась мимо нее — Юйвэнь Ху уже вылетел из павильона. Скрывавшаяся за резными воротами теневая стража не успела и глазом моргнуть, как генерал пересек внутренний двор, пронесся через лунные ворота и застыл как вкопанный у входа в главный зал. Прямо перед ним черный жеребец встал на дыбы. Шань Чао одной рукой сжимал поводья, другой — выхватил меч и, развернувшись, нанес удар. Семизвездный Лунъюань взвыл, рассекая несколько выпущенных в спину стрел. Вспышка лезвия, холодного, как лунный свет, осветила фигуру второго всадника. Человек прильнул к конской гриве, его собранные в пучок волосы рассыпались по развевающимся белоснежным одеждам. Уже спустились сумерки, и зажженные во дворе факелы бросили дрожащие блики на безупречный профиль, словно высеченный из нефрита. Юйвэнь Ху узнал его мгновенно. В голове его опустело и осталась лишь одна мысль: — Не может быть... В следующий миг этот человек поднял глаза и их взгляды на мгновение встретились,  словно две молнии, скрестившиеся в воздухе. — Слуги! Коня! — Юйвэнь Ху, казалось, тоже потерял рассудок. — Остановите этого монаха, быстро! Тем временем Ма Синь, увидев выбежавшего генерала, в ужасе зажмурился, будто не в силах смотреть на надвигающуюся катастрофу. — Иди сюда, — он притянул к себе доверенного слугу и прошептал: — Скажи теневой страже спрятаться в кабинете. Не дай бог им сейчас столкнуться с генералом Юйвэнь... Этот человек знает, что такое настоящая резня. В тот же момент Шань Чао несся к воротам усадьбы Се, словно черная молния в ночи. Все, кто осмеливался встать на пути, либо отскакивали прочь, либо оказывались растоптаны копытами. Позади оставалась дорога, устланная обломками стрел. Увидев, что беглецы вот-вот вырвутся, Юйвэнь Ху отбросил все сомнения. Он сделал мощный прыжок, оттолкнувшись от стены. Долгие годы на северной границе закалили его тело, он обладал подавляющей аурой и был выше обычного человека, даже на полголовы выше Шань Чао, но его прыжок был стремительным и легким, как у антилопы — истинное мастерство цингуна. Его силуэт, словно призрак, настиг скачущего коня. Меч с лязгом вырвался из ножен! — От..пусти!.. Шань Чао обернулся — его зрачки сузились. Но было уже поздно. Стальная вспышка, несущая смерть, обрушилась на него. Даже кожа на лице заныла от колющей боли. Любой на его месте инстинктивно уклонился бы. Но он не мог. В его объятиях была девушка, и если он увернется, клинок наверняка обрушится на нее — это неминуемая смерть! Шань Чао стиснул зубы. В этот миг его мужественное лицо, озаренное отблесками пламени и стали, обрело твердость высеченной из камня глыбы. Он развернул корпус, почти выкрутившись задом наперед, и встретил клинок мечом, зажатым в обеих руках... Данн!.. Мощь нанесенного удара, исходящая от невероятной силы бедер и рук, была поистине пугающей. В момент столкновения стали из точки удара разлетелись снопы искр! Юйвэнь Ху почувствовал, как потрясение опустошило его разум. Длинный меч вырвался из его рук и, вращаясь в переплетении ночи и огня. С глухим звуком он отлетел и вдалеке вонзился в стену внутреннего двора из зеленого камня в три чи толщиной. Двенадцать лет. Двенадцать лет Юйвэнь Ху скакал по полям сражений, и впервые в жизни его разоружили одним ударом. В этот миг его сердце переполнилось не только неверием, но и глубоким, невыразимым... унижением. — Я сказал: отпусти, ты слышал?!... Юйвэнь Ху взревел, и выпустил удар из ладони. В ней появилось алое свечение — он вложил всю силу истинной ци в «Рык тигра», технику, которую он совершенствовал всю жизнь. Он был по-настоящему в ярости! Шань Чао вскинул брови. Правой рукой он отозвал меч, а левой решительно встретил атаку. В тот же миг раздался оглушительный грохот. Если бы в трех шагах находился кто-то живой, он бы услышал глухой, протяжный рев дракона, скрытый в столкновении этих двух невероятных сил. И тут же ци Юйвэнь Ху обратилась против него, разрывая внутренности. Изо рта вырвался сгусток крови, и его отбросило назад! С грохотом он рухнул на землю. Из последних сил, подогнув колени, он сумел остановить стремительное скольжение по камням. Задыхаясь, он резко вскинул взгляд — и увидел, как вороной конь со свистом уносится прочь, а тот человек на коне повернулся к Шань Чао с улыбкой. Она была легкой, но невероятно глубокой, будто шла из самого сердца, из глубины его глаз — словно сокровища, которые не могли больше оставаться скрытыми, словно из бездны темного ущелья вдруг брызнул ослепительный и греховный свет. Затем взгляд человека скользнул на Юйвэнь Ху. Очень быстрый, мимолетный взгляд, любой другой решил бы, что это обман зрения. Но Юйвэнь Ху знал — это не так. Этот взгляд был полон злобы. Холодной, извращенной, ядовитой как змеиный укус, злобы. Впервые он увидел этот взгляд семь лет назад, во дворце Циннин. Тогда он только получил командование армией, но сразу же стал жертвой покушения. Чудом выжив, он все же получил тяжелые ранения. Четыре знатных рода совместно обвинили в нападении императрицу У, и разгневанный император приказал ей явиться для объяснений. Однако императрица продолжала отрицать свою причастность даже перед лицом доказательств, неопровержимых как гора. Когда император уже готов был лишить ее титула, юный теневой страж из свиты императрицы неожиданно опустился на колени и сказал: — Я признаю свою вину. Императрица невиновна. Это я напал на генерала Юйвэнь Ху. Присутствующие остолбенели. Император не поверил и спросил: — Зачем тебе убивать Юйвэнь Ху? Юноша поднял голову и снял маску, вызвав всеобщий шок, затем спокойно произнес: — В одну ночь генерал, будучи пьян, принял меня за женщину и попытался обесчестить. Я был оскорблен и в порыве гнева нанес ему раны. Если генерал не может простить, я готов заплатить своей жизнью у ворот Умэнь. Прошу лишь о прощении. С этими словами он повернулся к Юйвэнь Ху и глубоко поклонился, коснувшись лбом земли. Так смертельная схватка политических сил превратилась в фарс, завершившись невероятной неловкостью и двусмысленностью. После того дня в покоях дворца Циннин никто и никогда не вспоминал о случившемся. В ежедневной коварной и непредсказуемой борьбе в Запретном городе династии Тан это было быстро забыто всеми намеренно и молчаливо. Но Юйвэнь Ху забыть не мог. Он не забыл взгляд, который бросил на него юноша, поднявшись после земного поклона. Взгляд, который сверкал, словно отравленный клинок — ослепительно-прекрасный и смертоносный. Наполненный открытой, дразнящей злобой. *** Усадьба Се, передний двор. Под пристальным взглядом Юйвэнь Ху Се Юнь усмехнулся и отвел глаза. В тот же миг Шань Чао, пришпорив коня, ринулся вперед — его меч рассекал воздух, сметая все преграды, словно стрела, выпущенная из тугого лука!

***

Примечания

Имена и названия

Император Тай-цзун (唐太宗). Имя — Ли Шиминь, предыдущий император в романе, второй император династии Тан. Старший сын Ли Чэнцянь (李承乾). Наследный принц, который за недостойное поведение и попытку сместить отца с престола,  был лишен титула наследника и сослан. Через два года он умер в нищете. Четвертый сын Ли Тай, князь Вэй (李泰, 魏王). Претендент на престол после старшего брата, из-за жестокой борьбы с братьями за наследование престола тоже был отстранен отцом от двора и сослан. Девятый сын Ли Чжи, император Гао-цзун. самый младший сын. Тай-цзун передал ему престол, потому что он обладал самым мягким характером, чтобы прекратить распри при дворе.

***

«Пурпурный Запретный город» (紫禁城) — это общее понятие, обозначающее главную императорскую резиденцию, доступ в которую был строго запрещен простолюдинам. Такая резиденция была у каждой династии. Дворец Дамингун — императорская резиденция династии Тан. Она располагалась в Чанъане (современный Сиань) и была в 4-5 раз больше нынешнего Запретного города Гугун в Пекине. Императорский город делился на: - внешний двор, для государственных дел, церемоний и аудиенций, - внутренние покои, для частной жизни императорской семьи. Внутренние покои тоже делились: — личные покои императора и императорской семьи — более крупные публичные, церемониальные залы (殿) и более приватные дворцы (宫), каждый со своим предназначением; — Задний дворец ( 后宫) — для гарема. Это множество зданий, окруженное стенами и воротами. Там жили императрица, наложницы, служанки и евнухи; — Восточный дворец (东宫) — для наследника престола, его свиты, охраны, учителей. Дворец во дворце; — зоны отдыха – огромное искусственное озеро Тайечи, сады, парки, беседки, прогулочные галереи; — служебные и церемониальные здания — храмы для семейных ритуалов, библиотеки, мастерские, кухни, помещения для прислуги. «Дворец Циннин» (清宁宫), букв. «Дворец Покоя». Императорский дворец во внутренних покоях Запретного города. Здесь — дворец императрицы.

Исторические и культурные отсылки

Борьба между братьями в поколениях императора Тай-цзуна и Гао-цзуна Император Тай-цзун (唐太宗), имя — Ли Шиминь, [предыдущий] второй император династии Тан. В Китае его почитают как идеал правителя, при нем Китай вошел в эпоху «Золотого века». Военные победы, экономические и управленческие реформы, гармоничное развитие всех трех религий, поэзии, науки и искусств. Однако, его восхождение на трон было кровавым — у ворот Сюаньу он убил двух своих братьев, потом заставил отца отречься. Став императором, казнил всех детей своих братьев и дядю для устранения угрозы правлению. Братья императора Тай-цзуна: Ли Цзяньчэн (李建成) — старший сын, наследник престола, и Ли Юаньцзи, князь Ци (李元吉) — четвертый сын. Ли Цзяньчэн в свое время принимал активное участие в свержении династии Суй и становлении династии Тан. После его смерти император Тай-цзун переписал историю, преуменьшив его роль и заслуги, поэтому его называют隐太子 — «скрытый наследный принц». Ли Юаньцзи был четвертым сыном, а Ли Шиминь — вторым. Они не были прямыми соперниками за престол, но он был активным союзником наследного принца и был убит вместе с ним у Врат Сюаньу. Ли Чжи, император Гао Цзун (唐高宗), (нынешний) третий император династии Тан. Он был девятым, самым младшим сыном, не участвовал в яростной борьбе за престол, никого не убивал, среди всех братьев отличался мягким миролюбивым характером. Именно благодаря этому его отец, император Тай-цзун, передал ему престол, сместив и сослав более амбициозных старших братьев, которые яростно боролись за право наследования власти. В первые годы продолжал политику отца (развитие экономики, поддержка буддизма). Потом взял в жены У Цзэтянь (бывшую наложницу Тай-цзуна), что изменило историю Китая. В последние годы жизни был марионеткой У Цзэтянь. Братья императора Гао Цзуна: Ли Чэнцянь (李承乾) — старший сын, наследник престола, и Ли Тай, князь Вэй (李泰, 魏王) — четвертый сын. Ли Чэнцянь в детстве был любимым сыном отца, в девять лет назначен наследником престола, но потом травмировал ногу и стал хромым. Считается, что поэтому характер его начал портиться, он начал вести распутный и расточительный образ жизни и потерял расположение отца. В страхе, что отец передаст титул наследника престола его брату, организовал мятеж с целью свергнуть отца. Потерпел поражение, был смещен, сослан в статусе простолюдина, и умер в нищете через два года. Ли Тай, князь Вэй — четвертый сын императора Тай-цзуна. По итогу отец за дворцовые интриги сослал и его, а трон передал младшему сыну с самым мягким характером, чтобы положить конец распрям. Инцидент у ворот Сюаньу Этот инцидент произошел в первом дворце династии Тан – Тайцзигуне. Во дворце Дамингун, который построил император Тай-цзун позже, он также построил ворота Сюаньу, они имели ритуальное значение, ассоциировались с военной мощью императора, около них были размещены гарнизоны Северной и Южной стражи Сюаньу. Тайцзигун и Дамингун Дворец Тайцзигун (太极宫), букв. «Дворец Великого предела» — самый первый Запретный город династии Тан, построенный еще при династии Суй. При той династии он назывался «Дворец Дасин», при династии Тан был переименован, как и сама столица. Он был расположен по центральной оси Чанъаня, но в низине, что делало дворец сырым и холодным. Второй император династии Тан, Тай-цзун, после того, как вынудил отца отречься от престола в его пользу, построил для него новый дворец, Дамингун, рядом на возвышении, намного больше и удобнее, чем Тайцзигун. Потом он стал основным Запретным городом династии Тан. Тайцзи — изначальное состояние вселенной до разделения на инь и ян, начало всей реальности, абсолютный принцип бытия. Концепция Тайцзи (известная как «инь-ян») — единство и взаимодействие противоположностей, рожденных из Великого Предела. Дворец Дамингун (大明宫), букв. «Дворец Великого сияния» — императорская резиденция династии Тан. Она располагалась в Чанъане (современный Сиань) и была в 4-5 раз больше нынешнего Запретного города Гугун в Пекине.  Дамингун был крупнейшим дворцовым комплексом в истории Китая, площадью около 3,5 кв. км. Южный и Северный гарнизоны ворот Сюаньу Южная стража (南衙禁军). букв «Запретные войска Южной управы». Была создана еще при династии Суй, была лояльна в основном императору и подчинялась военному министерству. Она осуществляла защиту столицы, участвовала в церемониях и выполняла обычные армейские функции. После переворота 626 года у ворот Сюаньу Тай-цзун выделил в ней Южный и Северный гарнизоны ворот Сюаньу (玄武门左右屯营). Они располагались у этих ворот, были полуэлитой, состояли из ветеранов, лично преданных императору.