Тотем Лазурного Дракона

* «Доули с легкой вуалью». Конусообразная шляпа с легкой накидкой из газа или тонкого прозрачного шелка.

***

На далекой заставе, под светом угасающих звезд и бледной луны... Лунный свет пробивался сквозь оконную решетку, а ветер, просачиваясь сквозь щели стен, выл жалобно, словно плачущий дух. — ... Подросток проснулся и потер глаза. В полумраке он вдруг разглядел на краю канасидящую со скрещенными ногами темную фигуру. Спина ее была неестественно прямой, а мышцы — напряжены до дрожи, будто человек изо всех сил пытался сдержать невыносимую боль. — Наставник? — мальчик мгновенно пришел в себя и поднялся. — Наставник, что с Вами? Он рванулся вперед, но в следующий миг молодой человек резко отстранился: — Не подходи... — Опять началось?! Наставник, с которого градом катился пот, попытался что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвался сдавленный стон, который уже невозможно было сдержать! Мальчик замер, его грудь вздымалась от частого дыхания. На мгновение он остолбенел, затем буквально скатился с кана и бросился к ведру в углу, чтобы зачерпнуть воды. Но когда он, дрожа, вернулся с деревянной чашей, то увидел, что наставник впился зубами в собственное запястье. Капли крови смешивались с потом, стекая по руке, — боль явно достигла предела. А в лунном свете на его исхудалой спине постепенно проступал лазурный тотем — с усами, жемчужиной под челюстью... Это был потрясающий дракон! Деревянная чаша с водой с грохотом упала на пол. — На-наставник... — задыхаясь от ужаса, прошептал подросток. — Снова началось... что это такое?! Наставник все глубже впивался зубами в свое запястье, алая кровь хлестала ручьем, заливая его прекрасное лицо, бледное от мук, делая его ужасающим. Мальчик бросился вперед, изо всех сил пытаясь оттащить его руку ото рта, но тщетно. Его голос срывался от волнения: — Наставник, бейте меня! Только не калечьте себя, умоляю... Бах!!.. Наставник грубо отшвырнул его, затем, шатаясь, сполз с кана и, едва держась на ногах, выбежал из дома. Ледяной ветер несся по серой пустыне, поднимая песчаные вихри. Вдалеке завыли волки — их протяжный вой растекался до самого горизонта. Мальчик вскочил и кинулся к двери. Наставник стоял на коленях, его окровавленные пальцы впивались в песок, но он, казалось, даже не чувствовал, как грубые песчинки врезаются в рану. Ежегодный кошмар начался вновь. Его наставник — обычно безупречный, всемогущий и неуязвимый — теперь словно оказался во власти злобного лазурного дракона, проступившего у него на спине. Он бился в бессильной ярости, будто его затягивало в бездонную тьму. Юноша вцепился в дверной косяк, ощущая, как боль и отчаяние разрывают его изнутри. «Почему я так беспомощен?» «Если бы я мог помочь ему...» «Если бы я был достаточно силен, чтобы защитить его...» Шань Чао резко открыл глаза, разжав сведенные судорогой пальцы. Яркий лунный свет лился через окно, посреди ночи в гостинице было тихо и безлюдно. Он почувствовал, что простыня под ним промокла — его тело было покрыто липким потом, словно он только что вынырнул из реки. Шань Чао поднялся, сделал глоток воды. Сознание было мутным, будто во сне он видел что-то из прошлого, но никак не мог вспомнить что именно. Он напрягал память, пытаясь собрать обрывки воспоминаний, но перед глазами лишь мелькали бескрайняя пустыня, бледная луна и завывающий, словно плач, ветер. Он прерывисто выдохнул — и вдруг насторожился, резко повернув голову. Из комнаты напротив, где остановилась девушка, донесся едва уловимый странный звук. Тук-тук-тук. — Лун-гунян? — постучав, позвал Шань Чао. — У Вас все в порядке? Внутри комнаты лицо Се Юня исказилось от боли. Ледяной пот струился по его вискам, а в руке он сжимал осколки раздавленной чашки — в приступе агонии он даже без внутренней силы сумел раздавить ее голыми пальцами! Кровь снова хлынула из пробитой ладони, но он не чувствовал ничего. Все его существо было сосредоточено на спине. Там, казалось, медленно сдирали кожу, разрывали мышцы, обнажая каждую жилку, каждый нерв — а затем заливали раскаленным вином, доводя боль до невыносимого, безумного предела. На стройной изящной спине медленно проступал огромный сложный тотем лазурного дракона. —Лун-гунян? С Вами все хорошо? Се Юнь глубоко вдохнул — его кости хрустнули, плечи, локти и суставы расширились, и он словно вырос на несколько дюймов. Это тело под натиском невыносимой боли больше не могло поддерживать технику сжатия костей. — Все в порядке, — ответил он. Его голос был осипшим и дрожащим, но тон оставался очень спокойным. — Благодарю за беспокойство, духовный мастер. Шань Чао чувствовал неладное, но не мог просто ворваться в комнату. Он мог только стоять и смотреть на закрытую дверью, охваченный странным чувством. ...Будто он уже видел это раньше... во сне. Деревянная хижина среди пустынных песков и ветров; задыхающийся и борющийся с болью человек под лунным светом; подросток, впившийся пальцами в дверной косяк от беспомощности и отчаяния, проникавшего до самых костей, до самой глубины души... — Если что-то не так... — вдруг, словно против воли, вырвалось у Шань Чао, — ...пожалуйста... скажите мне. Позвольте хоть чем-то помочь... Он резко замолчал, осознав, насколько это бесцеремонно. В комнате воцарилась гробовая тишина. По ту сторону двери Се Юнь прислонился к стене. Холодный лунный свет озарял его лицо — усталое, с едва уловимой тенью печали. — Спасибо, — спустя долгую паузу тихо ответил он. Если прислушаться, в исчезающем эхе голоса сквозила легкая грусть и нежность. — Но правда не нужно. Я в порядке. За дверью Шань Чао медленно закрыл глаза. *** На следующий день, Западное озеро. Се Юнь, облаченный в женские белоснежные одежды и темный широкий плащ, лениво полулежал в лодке. Одна рука безучастно касалась воды, а взгляд скользил по украшенным фонарями кораблям, с которых доносился аромат благовоний. Шел шестнадцатый день с тех пор, как они покинули Чанъань. В ту ночь они вырвались из усадьбы Се и спрятались до утра в городе, который уже закрыл ворота. Наутро они переоделись и выбрались из города. К счастью, ни в усадьбе, ни среди стражи Запретного города никто не посмел поднять шум из-за исчезновения хозяина и командующего. Так, забрав мечи Лунъюань и Тайа, они беспрепятственно направились на юг. Причина, по которой они отправились на юг, а не продолжили путь на север, крылась в ответе красавицы на вопрос Шань Чао: — Амитабха. Осмелюсь спросить, как зовут прекрасную гунян и откуда она родом? Это позволит ничтожному монаху безопасно проводить Вас домой, прежде чем строить дальнейшие планы. — Благодарю за заботу, — ответила девушка. — Эта младшая носит фамилию Лун. В детстве я была похищена и не помню родных мест. Знаю лишь, что родом или из Сучжоу или Ханчжоу. К счастью, люди в усадьбе Се оказались сообразительными — они дали самое чистое золото из хранилищ, которого хватило на сотню с лишним лянов серебра. Поэтому путешествие на юг проходило без лишений. Однако рана на левой руке Се Юня, которая была пригвождена к полу темницы, требовала дорогостоящего лечения, что не только опустошило кошель, но и серьезно замедлило их продвижение. В результате путь до земель к югу от Янцзы занял целых полмесяца. Цзяннань встретил их роскошью и пейзажами, разительно отличающимися от столичных. Золотая осень, ласковое солнце, улицы, полные харчевен и винных лавок. Девушки с корзинами цветов зазывали покупателей, а группы ученых мужей в развевающихся одеждах добавляли утонченности и без того процветающему краю. На глади озера качалось множество богатых лодок, украшенных шелковыми занавесями и резными орнаментами. Мимо неторопливо проплывали лодочки с красавицами, поющими и играющими прекрасную музыку, привлекавшими толпы молодых аристократов. В воздухе витал сладковатый аромат духов и косметики. Се Юнь, не нанял лодочника и позволил своей ложке безмятежно дрейфовать. Он подпирал голову рукой, а струи черных волос ниспадали вдоль руки на борт лодки. Его простая одежда и доули с легкой вуалью скрывали внешность. Но за годы власти в столице его осанка приобрела величавое благородство, и многие люди с проплывающих мимо лодок оборачивались и разглядывали такую девушку с любопытством. Однако командующий Се игнорировал это внимание и дремал, прикрыв веки. Спустя некоторое время он лениво приоткрыл глаза. Как и ожидалось, по воде медленно скользила особенно роскошная, позолоченная джонка, источающая аромат благовоний. Среди множества роскошных лодок это огромное, великолепно украшенное судно выделялось особенно ярко. Там, где оно проплывало, остальные лодки почтительно расступались. Лодка Се Юня все так же безмятежно скользила по воде, когда сзади донеслись обрывки разговора с проплывающей мимо лодки: — Смотрите, это же судно семьи Чэнь, богатейшего клана Цзяннани... — Хм-м, действительно впечатляет... — Старший молодой господин Чэнь снова выехал на озеро... Судно семьи Чэнь медленно приближалось. Изнутри доносились мелодичные звуки струн, а через распахнутые окна каюты были видны пирующие гости. На почетном месте сидел молодой человек в расшитых одеждах с узкими рукавами, с мечом за спиной — настоящий образец обеспеченного странствующего рыцаря, — оживленно беседовал и смеялся. Се Юнь слегка опустил ресницы, мысленно прикидывая время. Шань Чао, отправившийся за лекарствами, должен был скоро вернуться. Неспешным движением Се Юнь снял шляпу с легкой вуалью и небрежно бросил ее в воду. В следующее мгновение шляпа поплыла по направлению к судну семьи Чэнь. Команда на палубе — гребцы и слуги — моментально среагировала, словно по команде подняв взгляды в его сторону. Се Юнь, по-прежнему небрежно развалившись на носу лодки в своих широких одеждах, даже не утрудился поднять веки. Подперев голову рукой, он лениво произнес: — Я обронила свою вещь... …— Пусть ваш хозяин лично вернет ее мне. За занавесом из нефритовых бусин внутри каюты обернулся Чэнь Хайпин. Улыбка, с которой он только что вел светскую беседу, еще не успела сойти с его лица, но в глазах уже вспыхнуло неприкрытое изумление. Над бирюзовой рябью воды Се Юнь едва заметно приподнял бровь. — Молодой господин, та гунян на лодке просит... — начал было управляющий, но Чэнь Хайпин уже поднялся и вышел на палубу. — Чем могу служить, гунян? — учтиво поклонился он, сохраняя безупречные манеры. Се Юнь не посчитал нужным удостоить его ответа. Он лишь бросил выразительный взгляд на доули, давая понять: «Подними и верни. Без лишних слов». Чэнь Хайпин напрягся, но сохранил достоинство: — Раз гунян приказывает, осмелюсь ли я ослушаться? С этими словами он шагнул за борт — но не упал в воду! Его ноги коснулись водной глади, словно скользя по невидимой дорожке. Он грациозно наклонился, подхватил шляпу и легким прыжком направился в лодку. — Браво! Над водой тут же разлетелись восхищенные вскрики толпы. Чэнь Хайпин подпрыгнул и безупречно приземлился на лодку Се Юня — так мягко, что легкое суденышко даже не качнулось. — Гунян, — с галантным поклоном протянул он шляпу, — этот Чэнь счастлив выполнить Ваше поручение. Се Юнь не стал шевелить раненой рукой, лишь небрежно протянул другую. Но Чэнь Хайпин вдруг отдернул шляпу назад, лицо его выражало искреннюю заботу: — Вуаль на доули поистине достойна нефрита, но, увы, она промокла. Позвольте мне отнести ее домой, почистить и вернуть лично в Ваши руки. Осмелюсь спросить, как имя прекрасной гунян, и где ее дом? Если недалеко... — Вы мне льстите, — лениво ответил Се Юнь. — Купила на рынке за две монеты. Выбросьте. Чэнь Хайпин: — ... Однако улыбка не покинула его лица: — А эта повязка... Вы ранены? В моем скромном доме как раз гостят знаменитые врачи. Любой недуг — от царапины до смертельной болезни — они излечат за полмесяца. Если не брезгуете... — Брезгую. Чэнь Хайпин застыл на месте. Се Юнь склонил голову и с усмешкой посмотрел на него. По какой-то причине он вдруг почувствовал, что девушка была прекрасна, но... черты ее лица были резковаты, манеры грубоваты и вообще она заметно отличалась от девушек из обычных семей. Что-то не так... Внутри него шевельнулось сомнение, и он, чтобы заполнить неловкую паузу, спросил: — А... что навело гунян на мысль кататься по озеру в одиночестве? Се Юнь ответил: — Погода хорошая, а этой... гунян... скучно. Произнося слово «гунян», он запнулся и тут же рассмеялся. Этот смех затмил собой золотые блики солнечного света, играющего на водной глади. Сердце Чэнь Хайпина предательски замерло и пропустило несколько ударов. Когда он пришел в себя, слова уже вырвались наружу: — Гунян, я — старший наследник семьи Чэнь из Цзяннани, владею тысячами акров земли и несметными богатствами. Уже достиг совершеннолетия, но еще не женат... Осмелюсь спросить, откуда Вы и есть ли у Вас супруг? Считаете ли Вы меня... подходящей партией? Взгляд Се Юня скользнул к берегу, где в черной монашеской одежде с мешочком лекарств в руке по мосту шагал знакомый человек. — Считаю, — улыбнулся Се Юнь, с наигранным сожалением поворачиваясь к Чэнь Хайпину. — Но эта девушка... уже замужем. Чэнь Хайпин остолбенел: — За кем?! В улыбке Се Юня словно отразилась сама невинность: — За монахом. Чэнь Хайпин еще не успел уложить в голове услышанное, как Се Юнь вдруг громко вскрикнул: — Спасите! Затем он грациозно поднялся и камнем рухнул в воду! Плюх! Вода взметнулась фонтаном брызг. Шань Чао бросился к перилам моста: — Лун-гунян! Чэнь Хайпин поднял голову и действительно увидел монаха. Он застыл в оцепенении, лишь потом осознал происходящее и прыгнул в воду спасать девушку, но в этот момент на поверхности воды раздался новый громкий всплеск — Шань Чао уже нырнул, стремительно проплыл через бурлящие водовороты к Се Юню, протянул мускулистую руку и обхватил его сзади. Чэнь Хайпин к этому моменту тоже подоспел к ним, но только он протянул руку, чтобы помочь, юный монах в черном нахмурился и сделал бросок ладонью! Бам!!.. Даже будучи мастером нэйгуна, Чэнь Хайпин не успел сконцентрировать ци. Послышался глухой удар, его ребра треснули, кровь ударила в горло, и его отбросило против течения на несколько чжанов! Это было пугающе. Обычно в воде чем больше ци вложено в удар, тем меньше брызг. Но этот монах не поднял вообще ни одной капли — лишь веерообразная волна разошлась от него на десятки чжанов, будто от брошенного в озеро валуна! Сдерживая ярость и боль, Чэнь Хайпин силой ци избавился от внутренних повреждений, выбрался на берег и увидел Шань Чао. Тот уже вытащил на берег промокшего до нитки Се Юня, который захлебывался кашлем. Затем монах обернулся к Чэнь Хайпину и — бац! — пнул его ногой. Плюх!.. Вода снова взметнулась фонтаном, на этот раз из-за Чэнь Хайпина, которого с размаху столкнули обратно в озеро. — Откуда взялся этот дикий монах... кха-кха! — захлебываясь, выкрикнул он, в ярости выбираясь на берег. Но пока он выбирался и собирался что-то предпринять, Шань Чао, уже снял монашескую накидку, набросил на согнувшегося в кашле Се Юня, резко развернулся и толкнул Чэнь Хайпина ладонью в грудь, скидывая обратно в озеро! — Ты!.. Удар был яростным, как гнев Будды, и неумолимым, как обрушившаяся гора. Чэнь Хайпин попытался заблокировать удар, но его ци разбилась о бездонную мощь противника, и он снова улетел в воду! — Молодой господин! — Кто смеет?! Прекратите! — Что за монах осмелился?! Немедленно отпусти его! С судна торопливо высадилось с десяток стражников. Шань Чао, присев на корточки у воды, схватил Чэнь Хайпина за ворот и холодно спросил: — Зачем пристаешь к добродетельной девушке? — ... Чэнь Хайпин остолбенел. — Ты... кто вообще... Вены на руке монаха вздулись. С плеском он снова окунул молодого аристократа в воду, затем вытащил и повторил: — Зачем пристаешь к добродетельной девушке? — Кха-кха! Чертов монах... из какой ты обители?! Назови имя, чтобы я знал, кого потом... Бульк!.. Шань Чао снова окунул Чэнь Хайпина в воду, вытащил и, глядя ему в глаза, спокойно произнес: — Только слабаки, неспособные отомстить, спрашивают имя. Сильные просто бьют и уходят. Чэнь Хайпин, законный наследник аристократического рода и первый среди молодых героев мира боевых искусств, никогда в жизни еще не испытывал такого унижения. Он взорвался от ярости: — Откуда вылез этот лысый осел, чтобы указывать этому господину? Разве этому господину нельзя познакомиться с красавицей? «Стройная дева — услада для благородного мужа», разве нет?! Вдруг он перевел взгляд и его голос сорвался. Он случайно увидел как Се Юнь-гунян вытерла воду с лица и, взглянув на Шань Чао, улыбнулась. Шань Чао стоял спиной, поэтому не видел этой улыбки. Но Чэнь Хайпин разглядел в ней что-то знакомое — теплую снисходительную усмешку. Если бы нужно было описать... Это было похоже на то, как в юности, после долгих тренировок, он наконец освоил легендарный меч и триумфально продемонстрировал его старшим. А те в ответ улыбнулись — одобрительно, но чуть насмешливо. Затем Се Юнь взглянул на Чэнь Хайпина и приподнял бровь. Встретив его взгляд, Чэнь Хайпин увидел в глазах красавицы нескрываемую издевку и... жалость. Чэнь Хайпин: — ... — Мой младший брат ведет себя безрассудно и оскорбил досточтимого мастера. Позвольте мне принести извинения от его имени и умолять о Вашем прощении! За плотным кольцом зрителей внезапно раздался мужской голос. Чэнь Хайпин резко поднял голову, и его лицо вытянулось: — Старший... старший брат?! Шань Чао обернулся. Толпа расступилась, открывая путь нескольким слугам, которые несли изящные бамбуковые носилки от судна семьи Чэнь. На носилках сидел мужчина лет двадцати семи — ничем не примечательной внешности, бледный и болезненный, казалось, не способный ходить. Однако выражение его лица было искренне смиренным и мягким. Опираясь на подлокотники, он наклонился в почтительном поклоне, затем поднял взгляд, с беспокойством глядя на Се Юня: — Гунян, Вы в порядке? Мой брат — безрассудный глупец, осмелившийся потревожить Вашу драгоценную особу. Неужели он... — Да. Се Юнь небрежно сидел на земле, склонив голову набок и выжимая воду из длинных волос. Хотя на него были устремлены все взгляды, он выглядел поразительно спокойным и естественным: — Ваш брат, молодой господин Чэнь, увидел, что я одна, и начал непристойно приставать. Мне... мне ничего не оставалось, кроме как прыгнуть в воду ради спасения. — Этот мастер Синьчао — мой спутник. Когда молодой господин Чэнь начал разглагольствовать без меры, он лишь слегка проучил его. Надеюсь, Вы проявите великодушие, господин. Толпа зрителей, затаившая дыхание в ожидании развязки, наконец издала удовлетворенное: — О-о-о!.. Мужчина на бамбуковых носилках смущенно перевел взгляд с Чэнь Хайпина на Шань Чао, так и не осмелившись посмотреть на девушку с поразительной внешностью. Он вновь склонился в поклоне: — Я искренне... искренне не ожидал такого недоразумения. Приношу глубочайшие извинения за причиненное беспокойство. Мое ничтожное имя — Фу Вэньцзе, я наследник усадьбы «Кузница мечей» и двоюродный брат этого... невоспитанного человека. — Если гунян и досточтимый мастер не сочтут за труд, не соблаговолят ли они посетить мой скромный дом, чтобы отдохнуть и переодеться в сухое? В сознании Шань Чао молнией пронеслись слова: «Говорят, что сотню лет назад "Долина лотосов" и "Кузница мечей" использовали воду, настоянную на снежных лотосах с Небесных гор, чтобы выковать парные клинки Лунъюань и Тайа...» «Сегодня Семизвездный Лунъюань заберет твою жизнь...» Шань Чао, бросив Чэнь Хайпина, резко поднялся, и тот, лишившись опоры, чуть не шлепнулся обратно в воду. — ...Вы сказали, откуда Вы? — Отвечаю досточтимому мастеру, — Фу Вэньцзе встретил пронзительный взгляд Шань Чао с виноватым выражением. — Этот ничтожный человек — молодой хозяин усадьбы «Кузницы мечей», как его называют в мире боевых искусств.

***

Примечания

Имена и названия

Чэнь Хайпин (陈海平). «Усмиряющий море», «Великий/свободный как море, восстанавливающий справедливость». Чэнь - одна из самых распространенных китайских фамилий. Дает ощущение традиционности, основательности, хорошая фамилия для древнего рода. Фу Вэньцзе (傅文杰). «Выдающийся и образованный» Фу – древняя фамилия, акцент на наставничество.

***

Цзяннань. При династии Тан был самым процветающим и плодородным регионом империи. Здесь жили самые могущественные и богатые аристократические кланы. Это приводило к развитию коррупции и привлекало различные преступные группировки. Территориально здесь густые бамбуковые рощи, бесчисленные реки и озера, труднопроходимые горы. Выглядит красиво, и прятаться удобно. Ханьчжоу и Сучжоу — ключевые процветающие города Цзяннани. Западное озеро (西湖). Реальное озеро в Ханчжоу, одно из самых красивых и поэтичных мест Китая, воспетое поэтами всех времен.