Тотем Лазурного Дракона

«Износить железные башмаки, но не найти того, что потом само приплыло в руки». Шань Чао долго разыскивал это место, но смог лишь узнать, что усадьба «Кузница мечей» находится где-то на юге. Однако, даже добравшись до южных земель, он так и не смог отыскать никаких зацепок. Правила знатных семей мира боевых искусств строги, и чужакам вроде Шань Чао невозможно было было не то что войти, но даже разузнать что-либо. К счастью, благодаря неудачнику Чэнь Хайпину они напрямую столкнулись с владельцем усадьбы. Фу Вэньцзе распорядился подать карету и с почтительностью усадил в нее Шань Чао и Се Юня, внутри разожгли жаровню, чтобы они могли просушить одежду. Карета выехала за город, окрестности стали безлюдными, но живописными. Шань Чао приподнял занавеску и увидел впереди огромную усадьбу, раскинувшуюся между горой и рекой. Вечернее солнце освещало изогнутые крыши с черепицей, подчеркивая искусную резьбу и роспись — зрелище было поистине великолепным. Хотя усадьба располагалась за городом, у ворот толпились десятки пустых повозок. Шань Чао нахмурился, всматриваясь, и различил на их табличках эмблемы различных школ — он узнал символы Куньлунь, Цинчэн, Хуашань и других известных кланов, а еще как минимум семь-восемь, которые ему были незнакомы. Неужели столько школ одновременно прибыли в «Кузницу мечей»? Здесь происходит что-то важное? Фу Вэньцзе ехал впереди в еще более роскошной карете. Когда главные ворота распахнулись, процессия проследовала внутрь, остановившись перед вторыми воротами. Слуги поспешили поднять занавески и, согнувшись в почтительном поклоне, пригласили гостей выйти. Шань Чао спрыгнул на землю и, увидев украшенные резьбой ворота, решил, что они прибыли, и шагнул вперед. — Досточтимый мастер, постойте! — поспешно воскликнул Фу Вэньцзе, которого как раз выносили из первой кареты. — Это еще не главный зал! Чтобы попасть во внутренние покои нужно пересесть в паланкин, повозка не может подъехать к самым дверям... Шань Чао замер в недоумении. Слуги за его спиной переглянулись с нескрываемой насмешкой на лицах — откуда взялся этот нищий монах, пришедший ловить осенний ветер, даже основного этикета передвижения в знатных домах не знает? Шань Чао улыбнулся, потер свой прямой нос и спокойно сказал: — Простите, монахи, мало что видят в этом мире, я заставил молодого хозяина усадьбы посмеяться. Сказав это, он повернулся обратно, но увидел, что Се Юнь тоже вышел из кареты и, стоя у паланкина, повернул голову и улыбнулся ему. В той улыбке был еле уловимый намек на поддержка и теплоту, и лицо Шань Чао слегка изменилось. Потом он увидел, как Се Юнь, опираясь на руку служанки, повернулся и вошел в зеленый паланкин. Се Юнь не смотрел по сторонам, не удостоил никого даже взглядом. Однако никто не осмеливался вести себя неподобающе перед девушкой Лун. Все невольно затаили дыхание, даже служанки не смели прямо смотреть на него, опустив взгляд к его ногам. Носильщики паланкина дважды сменились, прежде чем они, наконец, прошли через главный зал «Кузницы мечей» и достигли внутренних покоев. Фу Вэньцзе поспешно распорядился приготовить для Шань Чао и Се Юня две лучшие гостевые комнаты, предложил им омыться и переодеться, приказал кухне немедленно приготовить имбирный отвар, после чего удалился. *** В своих покоях Се Юнь с шумом поднялся из деревянной кадки с горячей водой, наспех вытер тело и босыми ногами небрежно прошелся по лепесткам, которые перед омовением повыкидывал из кадки. Завернув за ширму, он через мгновение вышел уже облаченным в светло-серый шелк, поверх которого накинул белоснежные одеяния. Медленно вытирая длинные волосы полотенцем, он рассеянно бросил: — Подойдите. Окно бесшумно распахнулось, и три черные тени запрыгнули внутрь, с глухим стуком опустившись на колени. На всех троих была форма стражи Запретного города с узором четырехпалого дракона и поперечными нашивками, а впереди — ни кто иной, как Ма Синь! — Прошу простить, командующий! — Ма Синь прополз на коленях несколько шагов и ударил лбом о пол. — Мы с братьями несколько дней рыскали в округе, но не смогли раздобыть никаких сведений о снежном лотосе. А в «Кузнице мечей» как раз проходит большой пир с участием знатных представителей благородных школ, там людно и шумно, нам пришлось изрядно потрудиться... Се Юнь прервал его: — Какие новости из Чанъаня? — Генерал Юйвэнь тайно отправил отряды в погоню за монахом Синьчао. Несколько раз они почти настигали вас, но мы с подчиненными устранили всех. Однако... Вы так и не появились в столице, и за последние полмесяца поползли самые разные слухи. Стало трудно скрывать... Се Юнь слегка кивнул, не проронив ни слова. Ма Синь, набравшись смелости, поднял глаза: — Командующий, если в Чанъане ситуация выйдет из-под контроля... может, доложить правду императрице и попросить ее помочь с прикрытием? Достаточно будет указа от дворца Циннин, что Вы отбыли в Лоян по делам — и все слухи тут же рассеются... Но Се Юнь лишь поднял руку, и Ма Синь мгновенно замолк. — Я полагал, что Юйвэнь Ху, желая заполучить меня в спутники для поисков снежного лотоса, сам позаботится о том, чтобы мое отсутствие в столице осталось незамеченным. А теневой двойник мог бы изображать меня еще как минимум двадцать дней, прежде чем Юйвэнь Ху что-то заподозрит. — Значит, у меня есть эти двадцать дней, чтобы спокойно завершить все задуманное. Се Юнь тихо и глубоко вздохнул. Ма Синь прекрасно понимал смысл этого вздоха: никто не ожидал, что на пути внезапно возникнет Шань Чао, в мгновение ока выдав все Юйвэнь Ху, и теперь теневая стража больше не могла служить прикрытием. — Но почему Вы скрываетесь даже от императрицы? — Ма Синь не мог понять: — Попросите ее издать указ — и Вы сможете с войском двинуться на Ханчжоу! Разве эта жалкая усадьба «Кузница мечей» посмеет ослушаться? Когда Вы доставите снежный лотос в Чанъань и спасете наследника, вся слава достанется Вам, и никто не сможет ее оспорить! Но Се Юнь лишь усмехнулся, и в его взгляде мелькнула легкая самоирония: — Зачем мне эта слава? Наконец досушив волосы, он отбросил полотенце и подошел к круглому столу в гостевых покоях. На столе уже стояли изысканные угощения, присланные Фу Вэньцзе: «Золото и серебро с цветочной прослойкой» — паровые рулетики с начинкой из самого жирного крабового мяса и икры, аккуратно нарезанные и уложенные; «Сладкие снежки» — хрустящие лепешки, залитые медом и творожным кремом, сладкие и нежные, как снег; «Алый цвет наложницы Гуйфэй», «Шарики в нефритовой росе», «Хрустальные пельмени» и другие сладкие и соленые закуски.  Видимо, повара решили, что юная девушка Лун не съест много, поэтому каждой закуски положили всего по три-пять штук. Все они выглядели как драгоценности — изысканно и миниатюрно. Увидев это, Ма Синь взорвался: — Да как «Кузница мечей» смеет подавать такую дрянь гостям?! Эти нищеброды из цзянху, возомнившие себя небожителями, совсем потеряли лицо!!! …— Братья! За мной! Разберемся с этой кухней! Се Юнь вздохнул: — И это неплохо, сойдет. Всю дорогу спали под открытым небом, две недели ели баоцзы с бобовой шелухой... Ма Синь прослезился. — Все из-за этого дикого монаха! Даже выкуп запросил всего десять лянов! — сквозь зубы процедил молодой господин Ма. — Когда командующий завершит дело, мы непременно доставим этого монаха в столицу и предадим его линчи, чтобы утолить нашу ненависть! В этот момент за дверью внезапно раздались шумные шаги, а затем — громкий стук в дверь, звучавший крайне нетерпеливо. — Кто там? — машинально спросил Се Юнь. Бах!!.. Дверь с грохотом распахнулась, и прежде чем звук разлетелся по комнате, Ма Синь с товарищами уже скрылись за окном. В покои ворвалась группа нарядных служанок, в центре которых выделялась невероятно прекрасная юная девушка. На ней было розовое гуацзы с вышитыми золотыми пионами, в волосах сверкали драгоценные камни, на туфлях - жемчужины. Но ее лотосовое личико пылало неудержимым гневом: — Так это ты та девица, которая сегодня свалилась в Западное озеро?! Се Юнь бросил взгляд на окно — от телохранителей не осталось и следа, лишь створки еще по инерции медленно закрывались. Се Юнь неторопливо повернулся, спокойно опустился на стул, подперев висок рукой, и внимательно оглядел юную девушку с головы до ног. Вдруг в его глазах вспыхнул интерес: — А Вы... — Так это ты бесстыдно соблазняла моего двоюродного брата! — девушка вспыхнула от ярости. — И еще осмелилась обвинять его, будто это он к тебе приставал! Да  чего бы ему приставать именно к тебе среди всех, кто гулял на Западном озере?! Бессовестная! Се Юнь, казалось, находил эту сцену весьма забавной. Он улыбнулся, игриво прищурив глаза: — ...Молодая госпожа Фу. Девушка замерла на мгновение, затем гордо выпрямилась: — Ты... ты знаешь меня? — Еще бы не знать, — он с трудом сдерживал смех. — Первая красавица цзянху, которую чуть не сосватали в жены командующему внутренней дворцовой стражей в Чанъане... Уж я-то прекрасно тебя знаю. — ··· Фу Сянжун подозрительно уставилась на Се Юня. Тот в ответ лишь усмехнулся и насмешливо приподнял бровь: — Вот почему ты тогда устроила скандал свахе... Однако твой двоюродный брат — не лучший выбор. Боюсь, госпожа Фу не тому отдала свое ароматное сердце. Фу Сянжун вспыхнула, ее нежное личико залилось румянцем. Она резко вскрикнула: — Что за вздор ты несешь! Еще одно слово — и я велю вышвырнуть тебя вон! Се Юнь невозмутимо налил себе чаю. Фу Сянжун, пылая гневом, выпалила: — К моему двоюродному брату это не имеет отношения! Все из-за этого чудовища Се с синим лицом и клыками! В столице все знают, что он настоящее исчадие ада! — О, как же ты хорошо осведомлена о командующем Се... — усмехнулся Се Юнь, поднося чашку к губам. Фу Сянжун презрительно оглядела эту простолюдинку — изящные брови, выразительные глаза, непринужденные манеры. Эта насмешливая ухмылка на тонких губах вызывала невыразимое раздражение. В сердце юной аристократки вскипела злоба. Не сдержавшись, она язвительно бросила: — Похоже, ты тоже не промах! Наверняка подстроила все с моим двоюродным братом, мечтая примазаться к знатному роду и втереться в нашу семью! Се Юнь как раз подносил чашку ко рту. Услышав это, он удивленно и даже с одобрением взглянул на нее. Этот взгляд окончательно вывел Фу Сянжун из себя: — Что уставилась? Я все равно в тысячу раз красивее тебя!.. Калека! — Сянжун! За ее спиной раздался громкий окрик. Девушка вздрогнула и обернулась — на пороге, с лицом, искаженным гневом, стоял Фу Вэньцзе, которого несли на носилках. — Брат, я... Фу Вэньцзе строго спросил: — Что ты здесь делаешь? Где твои манеры? — Но я всего лишь... Дзынь!.. Се Юнь громко поставил чашку, ловко прервав назревающую ссору: — Молодой хозяин, не гневитесь. Молодая госпожа Фу просто не сдержана в словах... Скажите, чем обязана Вашему визиту? Фу Вэньцзе укоризненно посмотрел на сестру. Та уже открыла рот для возражения, но служанки поспешно одернули ее, заставив лишь недовольно фыркнуть. — Лун-гунян, — Фу Вэньцзе с извиняющимся видом повернулся к Се Юню и сложил руки в церемонном жесте, — Мой недостойный двоюродный брат Хайпин осмелился побеспокоить Вашу светлейшую особу. Это непростительно. Я настаиваю, чтобы он лично принес извинения Вам и почтенному Синьчао. В нашем скромном доме уже приготовлен небольшой пир... Не удостоите ли нас чести?.. — Брат! — Фу Сянжун не выдержала. — Мой кузен совершенно невиновен! Его наверняка подставили! — ...Немедленно уведите ее! Фу Вэньцзе буквально вспылил. Его сестра, оглушенная этим окриком, тут же покраснела: — Брат... Ты... Ты изменился! Раньше ты так любил меня! Но с прошлого года... Не дав их господину еще больше разгневаться, служанки поспешно увели Фу Сянжун. — Это все ты виновата! — на пороге она еще крикнула Се Юню, яростно дернулась и убежала. Фу Вэньцзе с озабоченным видом повернулся обратно: — Лун-гунян, прошу прощения. Моя матушка с детства баловала младшую сестру, и теперь она совершенно отбилась от рук... Се Юнь спокойно окинул его взглядом, затем внезапно улыбнулся: — Не стоит беспокоиться, молодой хозяин. Не извольте придавать значения словам девчонки. Возможно, в его тоне прозвучала какая-то странность, потому что Фу Вэньцзе смущенно прикоснулся к своему лицу: — Лун-гунян, Вы что-то... — Ничего, — Се Юнь встал, сохраняя любезное выражение. — Разве Вы не говорили о пиршестве? Прошу, укажите дорогу. *** Усадьба «Кузница мечей» существовала в мире цзянху уже сотню лет. Ее прежний хозяин был когда-то главой альянса мира боевых искусств. Хотя его уже не было в живых, но чай еще не остыл, и влияние семьи по-прежнему оставалось огромным. Неожиданно банкет, на который пригласили только Се Юня и Шань Чао, устроили не в теплом павильоне или внутренних покоях, а в главном зале, открыв все ворота — внешние, парадные и внутренние. Когда Се Юнь и Фу Вэньцзе вошли, главное место пустовало. Шань Чао сидел на гостевом месте, попивая чай, а Чэнь Хайпин, ссутулившись, сидел в нижней части зала. Фу Вэньцзе пригласил Се Юня занять место, а сам, с помощью слуг, поднялся на главное место и тяжело вздохнул: — Мой двоюродный брат, Хайпин, с детства рос в богатстве, и старшие его баловали. Неудивительно, что он стал ветреным и легкомысленным. Сегодня мы отправились на озеро, и я на мгновение отвлекся... Не думал, что он осмелится на такую нелепость... Се Юнь слушал с улыбкой, краем глаза наблюдая за Чэнь Хайпином. Тот все еще выглядел обиженным — видимо, искренне считал, что ухаживать за прекрасной дамой — дело благородное, и ничего предосудительного он не совершил. Фу Вэньцзе произнес еще несколько фраз, затем закашлялся. Служанки поспешили принести лекарственный отвар, но он лишь мельком взглянул на него и нетерпеливо махнул рукой: — Оставьте. Шань Чао, погруженный в глубокие раздумья, из вежливости поинтересовался: — Молодой господин, Вас одолел недуг? — Пустяковый озноб, — со вздохом ответил Фу Вэньцзе, — но эти бесконечные отвары поистине невыносимы. Он вопросительно взглянул на гостей: — Почтенный мастер и Лун-гунян... откуда путь держите? Забыли спросить — может, направляетесь к родственникам или друзьям?.. Шань Чао в монашеских одеждах с четками, с мускулистым телом и юным мужественным лицом, выглядел странным спутником для редкой красавицы. Не зная, как объяснить их странный союз, он кратко изложил придуманную легенду: — Этот ничтожный монах — из Чанъаня... Случайно спас Лун-гунян от приставаний негодяев. Узнав, что она сирота, вызвался сопровождать ее в родные края на поиски родных... Чэнь Хайпин слушал рассеянно, но после этих слов тихо ахнул и уставился на Се Юня. — Эта девушка... — мелькнуло у него в голове. Ее движения были непринужденными и полными достоинства. Даже на одинокой прогулке по озеру ее фигура дышала изяществом и свободой. Ничего общего с образом плачущей сироты, спасающейся от грубых насильников... — Ты опять глазеть изволишь?! — Фу Вэньцзе в негодовании бросил палочки. — Мы еще не разобрали твой сегодняшний позор на озере! Чэнь Хайпин, боявшийся гнева брата, поспешно вскочил, моля о пощаде. — Чего застыл? — Фу Вэньцзе ткнул пальцем в чайник. — Немедленно поднеси чай гунян и проси прощения! Пришлось покорно взять чашу и подойти к Се Юню. Тот насмешливо приподнял бровь. Чэнь Хайпин судорожно вздыхал, грудь его бурно вздымалась, но в конце концов он сдался и с поклоном протянул чай: — Сегодня я вел себя... неподобающе. Молю гунян и почтенного Синьчао о прощении... Не успел он договорить, как в зал ворвалась запыхавшаяся служанка: — Молодой хозяин! Прибыла вдовствующая госпожа! Фу Вэньцзе поспешно велел слугам помочь ему подняться, как вдруг в зал вошла пожилая женщина с седыми висками. Несмотря на возраст, в ее чертах еще угадывались следы былой красоты. Опираясь на служанок, она переступила порог главного зала. Было очевидно, что это вдова прежнего главы альянса улиня. Прежде чем Фу Вэньцзе успел произнести: «Матушка», она быстрыми шагами подошла к Чэнь Хайпину и схватила его за руку, а затем с упреком повернулась к сыну: — И это ты называешь серьезным проступком? Чем провинился твой двоюродный брат? В поместье сейчас важные гости! Если слухи расползутся, недоброжелатели непременно осмеют Хайпина за спиной! Шань Чао: «...» Се Юнь: «...» Шань Чао выглядел ошеломленным, в то время как Се Юнь, сидевший рядом, вдруг хлопнул в ладоши — наконец-то он понял, от кого Фу Сянжун унаследовала свою манеру поведения. Фу Вэньцзе, чувствуя, как у него одна голова раздувается до размеров двух, поспешил уступить матери почетное место и смущенно объяснил гостям: — Это... моя матушка. Услышав, что прибыли почетные гости, она... Прошу не обращать внимания... Уголок рта Шань Чао дернулся, он уже собирался что-то сказать, но Се Юнь с улыбкой опередил его: — Ничего, ничего! Вдовствующая госпожа совершенно права. Молодой хозяин, Вам не стоит беспокоиться. Выражение лица Фу Вэньцзе мгновенно изменилось, будто ему в горло затолкали сырое яйцо — он покраснел, затем побледнел, но так и не смог выдавить ни слова. Пожилая госпожа явно души не чаяла в сыне и племяннике. Увидев, что отвар Фу Вэньцзе стоит нетронутым, она тут же громко позвала служанок, чтобы те подали ему свежее лекарство. Затем, не отпуская руку Чэнь Хайпина, принялась расспрашивать, не замерз ли он после падения в озеро, время от времени бросая недовольные взгляды в сторону Шань Чао. Фу Вэньцзе, смущенно кашлянув, объяснил: — Честно говоря, после кончины отца его пост главы альянса улиня остался вакантным. Поэтому в начале следующего месяца было решено провести в нашей усадьбе съезд мастеров боевых искусств, чтобы избрать нового лидера, который возглавит сопротивление секте «Духов и призраков», вторгшейся в Центральные равнины из Северной пустыни... Представители школ Куньлунь и Цинчэн уже прибыли и разместились у нас, поэтому и суета... Се Юнь с любопытством переспросил: — Но эти школы находятся далеко от Цзяннани. Почему съезд решили провести именно здесь? Никто не заметил, как рука Шань Чао, держащая палочки, слегка дрогнула. Он с легким подозрением взглянул на Лун-гунян. Фу Вэньцзе, ничего не заподозрив, продолжил: — Все просто. Среди мастеров улиня существует традиция: новый лидер получает наследие прежнего. А самое важное в этом наследии — два меча: Лунъюань и Тайа... Внимание Шань Чао мгновенно вернулось к нему. Он резко повернулся к Фу Вэньцзе. — ...Лунъюань символизирует высокую добродетель, а Тайа олицетворяет путь могущества. Вместе они именуются «Мечами Поднебесной». Говорят, тот, кто завладеет ими, получит всю империю. После смерти отца эти древние клинки хранились у нас, поэтому съезд и проводится здесь. Фу Вэньцзе замолчал, затем с любопытством спросил: — Почтенный Синьчао, что-то не так? Шань Чао прищурил глаза, в которых вспыхнул волчий блеск. За его спиной, крест накрест на мощных мышцах, лежали два меча, плотно обернутые невзрачной потрепанной тканью — те самые, которые он нес с собой на всем пути. — ...Молодой хозяин, — медленно произнес он, и в его обычно спокойном голосе прозвучала легкая, но четкая нотка настороженности: — А есть ли хоть малейшая вероятность... что эти мечи могли быть подделаны? На мгновение лица матери и сына Фу дрогнули от едва уловимой нервозности. — Это невозможно, мастер излишне беспокоится, — Фу Вэньцзе опустил взгляд, поднял чашу с лечебным отваром и улыбнулся: — Лунъюань и Тайа — древние мечи с божественной природой. Каждый признает лишь своего хозяина. Если посторонний осмелится взять их, мечи издадут рев протеста, и гул потрясет землю на многие ли вокруг. Как подделка сможет воспроизвести это? Беспокоиться не о чем. — То есть... Лунъюань и Тайа сейчас все еще усадьбе? Фу Вэньцзе не ожидал такого прямого вопроса. Замешкавшись, он ответил: «Разумеется», — и поспешно отхлебнул отвара. Се Юнь по-прежнему улыбался, краем глаза наблюдая за Шань Чао. Профиль монаха в черном выдавал в нем выходца из Северной пустыни — резкие черты, высокая переносица, сжатые губы и угловатый подбородок, переходящий в мускулистую шею с выдающимся кадыком. Его взгляд, обладавший неестественной острой проницательностью, излучал скрытую опасность, пока он изучал лица Фу Вэньцзе, его матери и Чэнь Хайпина. Чэнь Хайпин ничего не понял, но пожилая госпожа заерзала и начала накладывать сыну еду. Шань Чао спокойно произнес: — У меня есть еще один вопрос. Фу Вэньцзе поставил чашу, непроизвольно сглотнув: — Прошу, мастер... — А не подскажет ли молодой хозяин, где раздобыть настой снежного лотоса для ковки мечей? Фу Вэньцзе напряженно усмехнулся и на этот раз даже сделал отмахивающийся жест, словно моля о пощаде: — Что за настой снежного лотоса? Право, понятия не имею! Банкет завершился в натянутой атмосфере. Хотя нельзя было сказать, что присутствующие разошлись врагами, но ледяное выражение лица пожилой госпожи и рассеянный взгляд Фу Вэньцзе ясно давали понять — до этого было недалеко. После ужина Шань Чао сделал вид, что собирается уйти, но ночь уже опустилась, и Фу Вэньцзе, как и ожидалось, стал настойчиво уговаривать его остаться. Монах уступил обстоятельствам и согласился заночевать. Чэнь Хайпин, впрочем, был рад — если надоедливый монах остается, то и Лун-гунян никуда не денется. А значит, завтра он снова сможет ее увидеть. Кто знает — может, за ночь ее сердце смягчится, и она согласится стать его женой? Ночью золотой осенний лунный свет пробивался сквозь резные оконные решетки, играя на нефритовых занавесях. В ночном воздухе витал легкий аромат османтуса. Се Юнь поднялся с ложа, небрежно собрал волосы и, на ходу набрасывая одеяние, вышел во двор. Как он и предполагал, на перилах крытой галереи напротив, ломаные коридоры которой были освещены луной, сидел человек в черных монашеских одеждах. — Мастер еще не отдыхает? Шань Чао вздрогнул, отвлеченный от раздумий, и опустил завернутый в ветхую ткань Семизвездный Лунъюань: — ... Лун-гунян. Се Юнь стоял посреди залитого лунным светом двора, скрестив руки. Его взгляд скользнул по Шань Чао, и вдруг на губах появилась озорная усмешка: — Мастер сидит в одиночестве глубокой ночью, погруженный в думы. Не иначе как тоскует по кому-то. По Будде или по юной девице? Неожиданно Шань Чао не стал сразу оправдываться или возражать. После долгой паузы он лишь покачал головой: — Нет. Я думал об одном человеке. Он сделал паузу, затем медленно произнес: — Из Чанъаня... Се Юне.

***

Примечания

Имена и названия

Фу Сянжун (傅想容). «Красавица, тоскующая о ком-то».

***

Северная пустыня (漠北 ), Мобэй. Это регион к северу от пустыни Гоби, часть Внутренней Монголии, относящаяся к Китаю, и часть самой Монголии.