Тотем Лазурного Дракона

* Крюки "Похитители душ" (夺魂钩). Крюки — редкое оружие, потому что технически сложное в бою. Часто используются кочевниками и варварами в уся. Метафора коварства и скрытых атак.

Здесь «Похититель душ» — это имя оружия. Поэтому дальше будет «крюки Дохунь».

***

Се Юнь едва заметно приподнял бровь и лишь после паузы усмехнулся: — О-о? Шань Чао кивнул и спросил: —Лун-гунян, какой он, командующий Се? Воздух во дворе, залитый лунным светом, казался прозрачным. Лунные блики играли на каменных колоннах, отливая синевато-белым. Шань Чао сидел на перилах без опоры и разглядывал тяжелый меч Семизвездный Лунъюань. В тени было видно лишь очертание его скул, переносица отбрасывала глубокую тень на худощавое лицо. Этот юноша из Северных пустынь — молчаливый, несгибаемый, честный и одинокий — будто был окутан вечными песчаными бурями и резко контрастировал с утонченными учеными мужами юга. Но сейчас, когда он сидел с мечом у пруда, его образ странным образом гармонировал с меланхоличным лунным пейзажем Цзяннани. — М-м, командующий Се... — протянул Се Юнь. Он погладил подбородок, будто раздумывая, а затем рассмеялся. — Если спросить стражников из его усадьбы, они скажут, что он неплохой господин. Если обратиться к таким большим шишкам при дворе, как Чжан Вэньгуань или Лю Бинцзе, они назовут его подлым прихвостнем тирана. А та самая первая красавица цзянху, с которой мы сегодня познакомились, и вовсе выразилась коротко: «Се Юнь — исчадие ада с демоническим лицом и ледяным сердцем». …— Но разве это тот Се Юнь, которого знаете Вы, мастер? …— Каждый судит о других, исходя из своей позиции. Поэтому каким Се Юнь представляется в Вашем сердце — такой он и есть. Шань Чао замер с растерянным выражением лица, затем внезапно рассмеялся: —Лун-гунян поистине мудра. Этот бедный монах не смеет и сравниться. Се Юнь покачал головой: — Вы льстите мне, мастер. Я всего лишь необразованная девушка. Но почему Вы задали этот вопрос? Не связано ли это с Семизвездным Лунъюанем? Шань Чао задумался на мгновение, и раздался металлический звон. Лунъюань вышел из ножен ровно настолько, чтобы лезвие отразило холодный свет луны. Неосязаемое давление, подобно туману, мгновенно распространилось от обнаженного клинка во все стороны. — Древний меч в усадьбе «Кузница мечей» это подделка, — твердо произнес Шань Чао. — Этот, настоящий, Лунъюань два года назад был в руках моего наставника... когда он пришел убить меня. …— Я не знаю, почему, но все эти годы мне снится один и тот же сон. Будто бы в юности я жил среди бескрайних песков, а рядом был человек, которого я не помню, но называл его наставником. Днем мы ездили на лошадях и охотились на волков, а ночью при свете масляной лампы он читал мне книги и учил писать на пожелтевшей бумаге, пока за окном выл северный ветер. …— Иногда во сне я слышу звон верблюжьих колокольчиков в лунном свете, слышу как наставник, сидя во дворе, играет на флейте, и ее звуки затихают над пустыней... …— Эти сны вновь и вновь возникают в моем сознании, хаотичные и повторяющиеся, как будто им не будет конца. Но каждый раз они обрываются на одном и том же моменте — когда учитель поднимает Семизвездный Лунъюань, чтобы пронзить меня. …— Он действительно хотел меня убить. Се Юнь закрыл глаза и медленно выдохнул. — И что было потом? — мягко спросил он. — Потом я очнулся у ворот монастыря Цыэнь, все тело было в ранах, а в руках я сжимал этот меч. Кровосток клинка был залит кровью... но не моей. Шань Чао плавно вложил клинок обратно в ножны, его взгляд был глубоким и сосредоточенным, будто он созерцал часть собственной души. — С того дня я потерял все воспоминания. Не знал, кто я, куда иду. Не понимал, как остался жив — неужели я в последний момент вырвал меч и убил наставника? Но тогда как я оказался в Чанъане? И если он жив — почему не пришел мстить? …— Я ждал его... пока не понял, что если не найду ответы сам, этой истории не будет конца. Вдали, среди трав, зазвучало прерывистое стрекотание ночных цикад. Луна вышла из-за облаков и медленно продолжила свой путь по небу. — Возможно, твои воспоминания были запечатаны секретными техниками, — тихо произнес Се Юнь. — Может быть, в этом мире существуют жестокие тайны, превосходящие всякое воображение, и забвение — лучшая защита... Шань Чао покачал головой: — Никто не откажется от своего прошлого так просто, Лун-гунян. Какой бы ужасной ни была правда, это доказательство существования человека. Дыхание Се Юня едва заметно дрогнуло. Шань Чао спустился с перил, принял подобающую позу и сложил ладони в почтительном жесте. — В пути, соблюдая приличия между мужчиной и женщиной, я избегал встреч с Вами и почти не разговаривал. Сегодня, позволив себе откровенность, я, возможно, переступил границы. Прошу прощения. Се Юнь, скрестив руки на груди и прислонившись левым плечом к древнему дереву в саду, внимательно оглядел Шань Чао, затем неожиданно холодно спросил: — Мастер полагает, что командующий Се из Чанъаня мог быть Вашим наставником? Шань Чао замер, затем покачал головой: — Я надеюсь, что нет. — Почему? Шань Чао горько усмехнулся: — Не смейтесь... Хотя наставник пытался убить меня, но ночь за ночью, под бескрайними звездами, все те годы в безбрежной пустыне были только он и я... В моем сердце все еще остались к нему теплые чувства. Я не хочу верить, что он мог быть... таким, как Се Юнь... Лицо Се Юня оставалось бесстрастным. — Лун-гунян? — ... — Вы правы, — Внезапно на лице Се Юня расцвела ослепительная улыбка, глаза превратились в добродушные полумесяцы. — Уже поздно. Мастер, Вам стоит отдохнуть. Се Юнь резко развернулся, собираясь уйти. Шань Чао моргнул в замешательстве, чувствуя, что в этих словах было что-то странное, но в спешке не придал этому значения: — Простите за дерзость, но у меня остался один вопрос! Се Юнь замер. За его спиной Шань Чао искренне продолжал: — За столом было неудобно спрашивать, и если это покажется Вам бестактным, прошу прощения. Но откуда Вы, хрупкая девушка, заточенная в усадьбе Се, могли знать, где расположены школы Куньлунь и Цинчэн, и как далеко они от Цзяннани? Се Юнь медленно повернулся, встречая взгляд Шань Чао. — Эта незначительная девочка... Не успел Се Юнь закончить фразу, как внезапно раздался грохот опрокидываемых предметов, и пронзительный женский крик разорвал ночную тишину... — Кто-нибудь!!! Там призрак!!! Тишина длилась еще несколько секунд, затем зажглись огни, дробно застучали торопливые шаги — ночная стража и ученики подняли переполох. Шань Чао и Се Юнь одновременно застыли. *** Полчаса спустя, внутренние покои усадьбы «Кузница мечей». Шань Чао, Се Юнь и поспешивший на шум Чэнь Хайпин сидели в нижней части зала. Последним прибыл Фу Вэньцзе — его внесли на носилках, и он устроился напротив них с мертвенно-бледным лицом. На почетном месте, кутаясь в плащ и дрожа, Фу Сянжун жалась к матери. Ее служанки рыдали внизу. Старшая служанка, собравшись с духом, сквозь всхлипы рассказывала: — Молодая госпожа услышала шум снаружи... Мы приподняли входную циновку и увидели ту женщину-призрака во дворе! Она... она улыбалась нам! Все лицо в крови!.. — А-а! — Фу Сянжун вскрикнула и зажала уши. — Тише, дочка, не бойся, — тут же успокоила ее матушка, и тут же грозно обернулась к служанке: — Докладывая господам, следует подбирать слова! Какие еще призраки?! Наша усадьба десятилетиями пребывает в чести и славе — какая нечисть посмеет переступить наш порог?! Служанка, заикаясь, оправдывалась: — Это правда, мы все видели... Та женщина-призрак в погребальных одеждах, выглядела словно... словно... Пожилая госпожа гневно оборвала ее: — Вздор! Ясно, что вы, глупые девчонки, сговорились пугать господ ради потехи!  Довольно! — она, будучи упрямой от старости, махнула рукой. — Отведите их в дровяной сарай! На рассвете я разберусь! Служанки разразились слезами. Одни умоляли пожилую госпожу, другие в отчаянии обнимали ноги молодой. Шум стоял невообразимый. Шань Чао чуть приоткрыл рот — видно, жалел бедных служанок и хотел вступиться, но не успел... Потому что внезапно Фу Сянжун вскрикнула: — Нет, призрак есть! Я знаю — это она! Эта женщина не смогла смириться! Все вздрогнули. Пожилая госпожа опешила, затем торопливо оборвала: — Не неси чепухи! Но Фу Сянжун, вспыхнув, продолжала: — Так и есть! Эта простолюдинка, которая влезла в нашу семью, осмеливалась пренебрегать отцом и его сестрой, пока брат был ею очарован! А когда не смогла родить сына — сдохла при родах! С тех пор приходит ее призрак! — На этот раз я найму монахов и даосов! — ее тонкие брови гневно взметнулись. — Пусть разгонят ее дух по ветру! Пожилая госпожа, суетливо успокаивала дочь: — Потерпи! Сейчас в усадьбе важные дела... Потом устроим обряд, если надо... Она обернулась к слугам: — Уведите этих девок! Их вопли невыносимы! Се Юнь с любопытством наблюдал, как Фу Вэньцзе меняется в лице. Насладившись зрелищем, он слегка наклонился к Чэнь Хайпину: — Господин Чэнь... Чэнь Хайпин колебался, но все же ответил: — А... Лун-гунян? Се Юнь с улыбкой спросил: — Осмелюсь спросить... Не та ли это «женщина-призрак», что когда-то грела ложе молодого господина? Невинная девушка Се Юнь произнесла слова «грела ложе господина» с удивительной естественностью и легкостью, отчего Шань Чао невольно приподнял бровь и бросил на нее взгляд. — Лун-гунян проницательна, но угадала лишь отчасти, — вздохнул Чэнь Хайпин с грустью. — По совести, мне не следовало бы обсуждать дела семейства тетушки, но кузина Фу говорила вовсе не о прислужнице для постели... а о законной супруге моего двоюродного брата, молодой госпоже «Кузницы мечей», которая год назад скончалась от трудных родов. Се Юнь сделал подобающе сочувственное выражение лица и вежливым жестом попросил продолжить. Оказалось, что молодой хозяин «Кузницы мечей» Фу Вэньцзе в юности, во время тренировок, пострадал от отклонения ци, повредил ноги и с тех пор с трудом передвигался. Из-за этого среди равных по статусу семей улиня ему было трудно найти невесту. Прежний хозяин усадьбы тогда еще был жив и сам подобрал ему девушку из простой семьи, хоть и без знатного рода, но прекрасную, как луна, кроткую и добродетельную. С Фу Вэньцзе они жили душа в душу, и через год после свадьбы она забеременела. Казалось бы, радость, но несколько врачей, осмотревших ее, заявили, что родится девочка — и пожилая госпожа пришла в негодование. Она и раньше недолюбливала невестку: родители всегда считают своих детей самыми достойными, и пожилая госпожа была уверена, что ее сын достоин даже принцессы. А тут — девчонка низкого происхождения, да еще и неглупая, что лишь усиливало ее недовольство. К тому же, сын и невестка жили в согласии, и он не раз заступался за жену, когда мать ее притесняла. Для пожилой госпожи это было равносильно тому, что ее любимый сын попал под влияние другой женщины. Узнав, что родится девочка, пожилая госпожа стала еще более недовольна, и между ней и невесткой не раз вспыхивали ссоры. В самый разгар семейных раздоров какой-то врач подсунул пожилой госпоже рецепт «превращения девочки в мальчика» — мол, если регулярно принимать снадобье до самых родов, плод изменит пол, и на свет обязательно появится крепкий мальчуган. Обрадованная пожилая госпожа тут же велела приготовить отвар для невестки. Хоть Фу Вэньцзе и сомневался в этом средстве, но в доме царил разлад, а если бы родился мальчик, все конфликты сошли бы на нет. Мечтая о будущем спокойствии, он молча согласился на это «превращение». Но «Кузница мечей» не учла одного: человеческие расчеты — ничто перед волей Неба. Разве можно силой изменить предначертанный пол? Молодая госпожа месяцами пила снадобье для перемены пола, а когда пришло время родов, случилась беда — промучившись целые сутки, она с трудом произвела на свет уродливого ребенка, не то мальчика, не то девочку, который, едва пискнув, затих навсегда. А сама молодая госпожа, обессиленная родами и потерявшая слишком много крови, испустила дух, так и не поднявшись с постели. Никто и представить не мог, что радостное событие — прибавление в семье — обернется трауром. Молодой хозяин, лишившись супруги, так и остался вдовцом. *** После того, как случилась эта история с призраком, да еще учитывая, что оборвались все зацепки о Семизвездном Лунъюане, оставаться в «Кузнице мечей» больше не имело смысла. На следующее утро Шань Чао и Се Юнь пришли проститься с пожилой госпожой и Фу Вэньцзе. В зале, помимо Чэнь Хайпина, собрались представители десяти с лишним известных школ — Куньлунь, Цинчэн, Хуашань и других. На возвышении сидели Фу Вэньцзе и пожилая госпожа. Се Юнь, скрытый за вуалью, с интересом разглядывал их: оба выглядели изможденными — видно, после вчерашних событий им было не до отдыха. Шань Чао кратко изложил причину их отъезда, не упомянув о призраке, а сославшись на необходимость продолжить поиски родни Лун-гунян. Фу Вэньцзе, однако, попытался их отговорить: — Ваше великодушие достойно восхищения, наставник. Но, быть может, Вы с Лун-гунян останетесь еще ненадолго? «Кузница мечей» — не великая сила, но в улине все же имеет кое-какое влияние. Дождитесь окончания съезда мастеров боевых искусств в следующем месяце — тогда мы сможем выделить людей и помочь Вам с поисками. Разве не удобнее? Шань Чао бросил взгляд на Се Юня, слегка заколебавшись. Тот лишь улыбался в ответ. Сегодня он был облачен в черные одежды с белоснежной подкладкой на вороте и манжетах — невозможно было разобрать, что белее: шелк или его шея и запястья. Лица не было видно, но многие юные ученики в зале уже не раз украдкой поглядывали в его сторону. — К тому же, есть еще одна причина, о которой Вы, наставник, возможно, не знаете, — вздохнул Фу Вэньцзе. — Помимо избрания нового главы альянса, на съезде обсудят важнейшее дело — объединение всех школ против секты «Духов и призраков». Они вторглись в Центральные равнины с севера несколько лет назад и уже проникли в Восточную столицу, Цзяннань и другие земли. Они поглощают мелкие школы, подкупают чиновников, устраивают убийства, поджоги и грабежи... Зал взорвался возмущенными возгласами. Один из старших учеников школы Куньлунь в ярости воскликнул: — Верно! Они похитили нашу священную реликвию, печать школы Куньлунь, подожгли храм! Наставник отправился требовать ее назад, но его жестоко избили, он еле выжил! — Подлая секта! — Творят всякое зло! — Сговорились с чиновниками! Вредят улиню Центральных равнин! Фу Вэньцзе потер виски и с досадой произнес: — Неизвестно, откуда взялась эта секта «Духов и призраков», но за несколько лет их влияние стало неуправляемым. Именно поэтому мы должны объединить все возможные силы. Наставник, Ваше мастерство впечатляет — в тот день у Западного озера Вы одолели моего двоюродного брата Хайпина с легкостью. Не останетесь ли Вы для участия в съезде?.. Се Юнь задумчиво посмотрел на Фу Вэньцзе. Шань Чао тоже почувствовал неладное, между его бровей пролегла тень. Собравшиеся в зале не знали, откуда взялся этот Шань Чао, но все признавали, что Чэнь Хайпин был одним из сильнейших героев среди молодого поколения улиня. Услышав, что монах с легкостью одолел единственного наследника семьи Чэнь из Цзяннани, они настороженно замолчали, оглядывая высокого монаха в простой одежде с четками, чья осанка выдавала недюжинную внутреннюю силу. Шань Чао, испытывая неловкость под этими взглядами, после паузы наконец ответил: — Благодарю молодого хозяина за щедрое предложение, но у меня есть неотложные дела. Прошу извинить. — Наставник, постойте! — Фу Вэньцзе настойчиво продолжал. — Такой съезд — событие крайне редкое. Разве нельзя отложить Ваши дела?.. — Ваше внимание мне льстит, — Шань Чао оставался непреклонен, — но сейчас я действительно не могу остаться. Уверен, наши пути еще пересекутся. Шань Чао сложил ладони в буддийском поклоне, кивнул и решительно направился к выходу. Се Юнь с насмешливым взглядом окинул растерянного Фу Вэньцзе и тоже повернулся, чтобы уйти — как вдруг в зал ворвались двое слуг «Кузницы мечей» в серых одеждах. Их лица были бледны от волнения: — Молодой хозяин! Срочные новости у ворот! Фу Вэньцзе нахмурился: — Что случилось? — Секта «Духов и призраков» прислала множество даров... Они называют это... свадебными подношениями! Легки на помине! Только что благородные мужи обсуждали, как искоренить их, а они уже на пороге. Десять тяжелых сундуков выставили в центре зала. Когда слуги сдернули алые покрывала, взорам предстали шелка, золото, драгоценности, а также традиционные свадебные дары — дикие гуси, оленьи шкуры, нефритовые таблички и диски. Все было подобрано по древнему ритуалу. В зале поднялся шум. Слуга, не смея поднять глаз, пробормотал: — Посланцы секты «Духов и призраков» ждут у ворот. Они велели сначала доставить дары и передали письмо молодому хозяину... Говорят, молва о первой красавице улиня достигла их ушей, и ей подобает сочетаться с первым героем. Их старший ученик как раз достиг возраста женитьбы... Пожилая госпожа Фу дрожащими руками схватила письмо, но, не дочитав, в гневе разорвала его: — Какое нахальство! Кто смеет принуждать ее к браку?! Фу Вэньцзе тоже помрачнел: — Скажи этим людям: если хотят свататься — пусть следуют правилам! Что за дикость?! — Они... они сказали, что если Вы спросите, то это и есть их правила... — слуга покраснел до корней волос. — И сказали: то что они снизошли до личного визита — уже великая честь... Они надеются на понимание... Фу Вэньцзе переглянулся с пожилой госпожой. Его голос стал ледяным: — Если так, пусть убираются восвояси. Мы отказываемся от этого брака, и пусть забирают свои дары обратно. — Верно, даже свататься следует с должным уважением, а не силой! — поддержали старшие ученики школы Цинчэн, поскольку младшим вмешиваться не подобало. — Уносите это добро, и пусть даже не смеют переступать порог! — Невероятная наглость! Секта «Духов и призраков» и вправду нечистое отродье! — Северные варвары не ведают правил приличия, но здесь им не место для бесчинств! Однако слуга в сером отчаянно замотал головой: — Они... они говорят, что раз предложение сделано, то «Кузница мечей» уже не вправе решать. Секта «Духов и призраков» непреклонна... если только... если только... Не успев договорить, он был прерван взрывом ярости: — Какое собачье нахальство! — Их секту скоро сотрут с лица земли, а они еще смеют угрожать?! — Вышвырнуть их вон! Фу Вэньцзе с силой ударил по столу: — Они еще и угрожают?! «Если только» что?! Выгоните их немедля! Слуга со стуком бухнулся на колени, голос его дрожал: — Они сказали... если только молодой хозяин и вдовствующая госпожа не хотят... чтобы в улине больше не существовало «Кузницы мечей»!.. Мгновенно повисла тишина. У всех присутствующих побелели лица. Затем — будто ледяная вода вылилась в кипящее масло — зал взорвался криками! — Матушка! Брат! — спотыкаясь, вбежала девушка и отчаянно закричала: — Я не пойду замуж! Ни за какую проклятую секту! Прогоните их! Госпожа Фу, забыв о присутствии посторонних, крепко обняла дочь: — О, моя несчастная крошка!.. Шань Чао внизу зала ощутил легкое недоумение. Явившись с утра проститься, он и не ожидал стать свидетелем такой сцены. Но теперь уходить было уже неловко. Вокруг кипели негодующие споры, на возвышении рыдала молодая госпожа, пожилая госпожа топала ногами, а сам Фу Вэньцзе мрачно вздыхал — настоящий хаос. Рядом с ним кто-то тихо произнес: — «Кузница мечей» не посмеет отказать. Шань Чао обернулся и увидел Се Юня. Сквозь легкую вуаль угадывалась его улыбка, исполненная странного удовольствия: — Секта «Духов и призраков» явилась не раньше и не позже — именно когда «Кузница мечей» готовится к съезду, да еще и с такой наглой демонстрацией силы... Интересно, не держат ли они на семью Фу какой-то компромат? Он скользнул взглядом по Шань Чао: — Как Вы полагаете, наставник? Почему-то в этот миг изгиб его розовых губ вызвал в груди Шань Чао странный трепет. Се Юнь нахмурился: — Наставник? Шань Чао вздрогнул и очнулся. Хоть выражение лица этой девушки казалось странно знакомым, но очертания лица и фигуры были иными, да и линия подбородка была куда более мягкой... Вероятно, ему просто показалось. — ...Прошу прощения за бестактность. — Шань Чао склонил голову, его голос слегка охрип: — Гунян права, я... склонен с ней согласиться. То, что «Кузница мечей» не посмеет отказать, заметил не только Се Юнь. Фу Сянжун тоже уловила колебания матери и брата и зарыдала еще громче: — Я не поеду в это гиблое место! Ни за что! Она вырвалась из объятий матери и, обливаясь слезами, крикнула Чэнь Хайпину: — Кузен! Тот замер. — Мы с тобой выросли вместе! Пусть старшие ничего не говорили вслух, но ты же должен знать мои чувства! Неужели ты просто позволишь им забрать меня в эту секту?! Впервые за все эти годы Фу Сянжун открыто призналась в своих чувствах — да еще и перед всеми, крича в отчаянии, с лицом, мокрым от слез. Чэнь Хайпин на мгновение застыл, его пальцы медленно сжали рукоять меча. Наконец он тихо закрыл глаза. — Сянжун. Его голос прозвучал через весь зал — совсем не так, как обычно. Глухо, с непривычной хрипотцой и неподдельной горечью. — Мы действительно росли вместе без тени сомнений друг в друге. И пусть сейчас перед нами серьезный враг, если я, мужчина с мечом в руках, позволю своей двоюродной сестре броситься в огонь и даже не попытаюсь ее спасти... то я недостоин зваться мужчиной. — Но... твоих чувств я принять не могу, — продолжал Чэнь Хайпин, его голос звучал твердо, но без жестокости. — Для меня ты всегда была только младшей сестрой. Пойти против этого — значит предать тебя по-настоящему. В зале воцарилась гробовая тишина. Лишь Шань Чао неожиданно покачал головой и тихо пробормотал: — А ведь этот молодой господин Чэнь... действительно достоин зваться мужчиной... В тот же миг его взгляд скользнул в сторону Се Юня — и он замер. Се Юнь смотрел на Чэнь Хайпина, но казалось, его взор проникал сквозь него, устремляясь к чему-то более темному, давно канувшему в пучину времени, погребенному под пылью веков... И в его глазах медленно проступила странная тень — безмолвный, затаенный вздох, отголосок давно забытой боли. — ... Лицо Фу Сянжун пылало, затем побелело. Слезы, дрожавшие на ресницах, хлынули ручьем. — Лжец! Вы все лжецы! Ее пронзительный крик разорвал тишину: — Кузен на самом деле любит меня! Я никогда не выйду замуж! Разве что мертвой! Под звон рассыпавшихся нефритовых подвесок она рванула к каменной колонне в углу зала — в порыве отчаяния готовая свести счеты с жизнью! — Сянжун! Фу Вэньцзе не мог быстро передвигаться из-за больных ног, пожилая госпожа была слишком слаба, а большинство присутствующих и вовсе опешили от происходящего. Шань Чао рванулся вперед быстрее всех — но в тот же миг из-за дверей раздался резкий свист. Вжих! Шань Чао резко остановился, повернув голову. Между собравшимися, буквально в цуне от его лица, пролетела тусклая вспышка. И в последний момент раздался звонкий щелчок. Чик! — Ах! — Фу Сянжун, пораженная в лодыжку, с криком упала на пол. Только тогда таинственный предмет наконец упал на землю. Все взоры устремились к нему — и зал ахнул в едином порыве. — Ли... листок? — кто-то прошептал в шоке. Лист дерева. «Сорванный лист и опавший цветок могут стать оружием» — это было легендарное мастерство, о котором все лишь слышали, но никто не видел вживую! — Кто это?! — Молодая госпожа, какой горячий нрав, — раздался из-за дверей ленивый и неторопливый, холодный и четкий юношеский голос. — Так хочешь умереть? Тогда умри после свадьбы... без спешки. Все разом обернулись — у входа в зал, переступив через высокий порог, уже стоял юноша в окружении десятка воинов в черных одеждах и серебряных масках. Юноша был поразительно красив — тонкие черты лица, алые как вино губы, взгляд, словно сияющие звезды. Но при этом его тело излучало грубую силу: даже сквозь плотную ткань одежды проступали рельефные мышцы плеч, спины и талии. Однако пугало в нем другое. Во-первых — его короткие красные волосы, яркие, как кровь, контрастирующие с бледной, почти варварской кожей. Зрелище было нереальным, словно перед ними стоял демон из древних легенд. Во-вторых — оружие за его спиной. Два огромных крюка, перекрещенных на спине. Их лезвия сверкали холодной темной сталью, не прикрытые ножнами, будто в любой момент готовые разорвать плоть и выпустить кишки на землю. — Духи... Духи и демоны... — чей-то дрожащий голосок наконец прорвался сквозь толпу. — Секта «Духов и призраков»... Юноша спокойно остановился в центре зала, скрестив руки за спиной. Его лицо выражало ленивую уверенность: — Цзин Лин, первый ученик секты «Духов и призраков». Цзин — как в «наследии императора», Лин — как «дух угря, который может стать драконом». Рад знакомству. Шань Чао пристально всматривался в десяток замаскированных спутников юноши, его глаза внезапно прищурились. В памяти всплыла серебряная маска, которую никогда не снимал командующий внутренней императорской стражи Се Юнь и слова, которые он услышал тогда в кабинете, стоя за потайной дверью: «...командующий Се оправдывает выучку смертника "Темных врат"... Наследник престола до сих пор между жизнью и смертью, а Вы уже почти оправились...» В зале стоял гул перешептываний. Фу Вэньцзе на возвышении тяжело вздохнул, затем, не отрывая взгляда от Цзин Лина, хрипло произнес: — Господин Цзин, каков истинный смысл Вашего визита в наш скромный дом?! Враждебность в его голосе была очевидна, но Цзин Лин лишь беспечно приподнял бровь: — Сватовство, разумеется. — «Кузница мечей», может, и невелика, но имеет вековую историю! Мы не потерпим похабства на своей земле! Если секта «Духов и призраков» ищет ссоры — сегодня мы отбросим все условности! Цзин Лин рассмеялся: — Разве сватовство это похабство? Или Ваша молодая госпожа вообще не собирается замуж? Собравшиеся ахнули от такой наглости. — Сватовство должно следовать правилам, а Сянжун не выйдет за такое сокровище, как человек вашей секты! — вскипела пожилая госпожа. Фу Вэньцзе резко оборвал ее: — Господин Цзин, прошу Вас удалиться! Улыбка Цзин Лина мгновенно исчезла, и в его демонических глазах вспыхнула леденящая душу жестокость. — А если... — он медленно протянул, — я все-таки возьму ее, силой? Напряжение в зале достигло предела. Все затаили дыхание — тишина стояла такая, что слышно было, как муха пролетит. — В твоих гребаных снах! — внезапно взорвалась Фу Сянжун, ее крик прозвучал, как удар грома. — Я скорее умру, чем выйду за тебя! Отчаянно озираясь сквозь слезы, ее взгляд упал на Шань Чао в монашеских одеждах с четками в толпе. Не раздумывая, она выпалила: — Я скорее за этого монаха замуж пойду, чем за тебя! Шань Чао: — ...? В зале повисла гробовая тишина. Если предыдущая тишина была напряженной, то теперь она стала откровенно зловещей. Цзин Лин медленно повернулся в направлении, куда указывала Фу Сянжун, собираясь язвительно прокомментировать. Но как только его взгляд встретился со взглядом Шань Чао, он едва заметно блеснул, словно волк учуял среди толпы другого хищника. Шань Чао, несущий на спине два меча, стоял, скрестив руки. Его острые, как клинки, брови и ясный взгляд напоминали тысячелетний утес в пустыне — непоколебимый, отполированный ветрами, излучающий незримую, но непреодолимую мощь. От одного его вида в груди возникало леденящее чувство неприязни. Цзин Лин отвел взгляд и холодно процедил: — Молодая госпожа шутит. Раз уж тебя называют первой красавицей улиня, как можно опуститься до брака с монахом? Его руки, до этого скрещенные за спиной, опустились вдоль тела. Указательный и средний пальцы слегка согнулись, мышцы предплечий напряглись без единого звука. Но Фу Сянжун этого не заметила. Ее лицо внезапно озарилось догадкой: — Вам ведь нужна просто первая красавица, да?! Хорошо! Превозмогая боль в лодыжке, она поднялась и, пошатываясь, бросилась вперед. Никто не успел понять ее намерений, но девушка двигалась с неожиданной проворностью. Она рванула к Се Юню, стоявшему в толпе, и одним резким движением сдернула с его лица вуаль! — Вот настоящая первая красавица! — закричала она, тыча пальцем в Се Юня: — Ты, с фамилией Цзин! Бери ее, если хочешь, а меня отпусти! Шань Чао вспыхнул от ярости, выхватив из ее рук легкую ткань: — Ты!.. Все присутствующие устремили взгляды на Се Юня. Тот казался слегка удивленным, но в его глазах не читалось никаких эмоций. Он лишь приподнял бровь, бросая взгляд на Цзин Лина. Цзин Лин замер. Его брови медленно сдвинулись, а взгляд прилип к лицу Се Юня, будто в его сознании внезапно всплыли обрывки каких-то давних воспоминаний. — Эта... Затем он прищурил глаза, острые, как у ястреба, оценивая плечи, грудь и бедра Се Юня. Слово «гунян» так и не сошло с его губ. Его голос оборвался.

***

Примечания

Имена и названия

Цзин Лин (景灵). «Почитающий духов/сверхъестественное».

***

Восточная столица (东都). Лоян. При династии Тан было две столицы: западная(основная) — Чанъань, и восточная(резервная) — Лоян. По разным причинам. Главная – экономическая. Регион вокруг Чанъаня не мог производить достаточно продовольствия, чтобы прокормить гигантское население столицы. Доставка зерна и товаров с востока и в Чанъань по суше была сложной и дорогой. Лоян располагался в ключевой точке на Великом канале, построенном при династии Суй. Когда снабжение Чанъана нарушалось, императорский двор мог переехать в Лоян. В военном отношении Чанъань — форпост для защиты от кочевых народов с северо-запада (тюрков, тибетцев). Лоян контролировал центральные равнины Китая и юго-восточные регионы. Ну и Лоян был столицей многих предыдущих династий и так Тан подчеркивала свою преемственность от великих империй прошлого.