Тотем Лазурного Дракона

* Дворец Цинлян (清凉殿), букв. «Дворец Прохлады». Был частью императорского дворцового комплекса в Чанъане. Летний павильон у водоема с водяными мельницами, создающими прохладу.

Здесь, во временной резиденции, в середине осени, это, очевидно, просто аналогичное название, подчеркивая в нем иньскую (женскую/прохладную/водную) атмосферу.

***

В десятом лунном месяце император выступил из Восточной столицы. Свита из гражданских и военных чинов с ритуальными знаменами растянулась на сотни ли. Лагеря и шатры раскинулись по всей равнине От Когурё на востоке до Персии и Учана на западе — все вассальные государства прислали представителей со своими свитами. Войлочные юрты и шатры кочевников, стада коров, овец, верблюдов и лошадей заполонили дороги. Год выдался урожайным, цена на рис упала до пяти монет за доу, а пшеницу и бобы даже не выставляли на рынке. ...Через три дня императорская процессия отправилась из Лояна в священное шествие на восток. От Восточной столицы до горы Тайшань быстрый всадник мог бы добраться меньше чем за полмесяца, а Шань Чао в одиночку — и вовсе за несколько дней. Однако императорская процессия — не одинокий всадник. Бесконечные вереницы желтых знамен растянулись по горам и долинам. Выезжали на рассвете, останавливались на закате, проходя не больше десятка ли в день. Генерал Юйвэнь Ху во главе большого конного отряда объезжал внешний периметр, а Се Юнь лично командовал шестью сотнями гвардейцев императорской стражи, день и ночь охранявших императора и императрицу. С той ночи в Тереме Чэньсинь Шань Чао неявно избегал оставаться наедине с Се Юнем. К счастью, путь от Чанъаня до Восточной столицы был настолько суматошным, что Се Юню и дела не было до того, где находится Шань Чао. После выезда из лоянского дворца Шань Чао, как помощник командующего императорской стражей, возглавил отдельный отряд, следовавший на почтительном расстоянии от императорских паланкинов. Лишь изредка, поверх моря повозок и лошадей, он мог разглядеть вдали спину Се Юня, сидящего в седле. Се Юнь ни разу не обернулся, чтобы найти его взглядом. Глубокой осенью командующий императорской стражей уже оделся в теплый плащ на меху, а его длинные волосы, собранные в хвост, развевались на ветру вместе с полами одеяния. ... Он простудился. Эта новость распространилась вскоре после отъезда из Лояна. Все началось с того, что императрица У случайно увидела, как Ма Синь готовит лекарство, и заподозрила неладное. Се Юнь объяснил, что простудился после падения в воду, а из-за хлопот перед путешествием на восток болезнь затянулась. Ответ звучал логично, и императрице пришлось отступиться, лишь посоветовав ему беречь себя. Однако Шань Чао подозревал, что «простуда» Се Юня началась еще в Цзяннани. С момента возвращения в столицу его лицо так и не вернуло здорового оттенка и с наступлением осенних холодов становилось лишь бледнее. Перед отправлением в путешествие в его облике появилась едва уловимая болезненность. Принимал ли Се Юнь лекарства, пока они жили в усадьбе, Шань Чао не знал. Но теперь, когда императорская процессия ежедневно останавливалась лагерем, скрыть что-либо было невозможно. Судя по тому, что Се Юнь трижды в день принимал снадобья, вероятно, он начал лечение еще до отъезда из Чанъаня. ...Что на самом деле происходило с его телом? Шань Чао вспомнил Лун-гунян из подземелья, измученную страданием, и ее ладонь, пронзенную в попытке заглушить невыносимую боль, как было теперь очевидно. Его сердце сжалось, будто придавленное валуном. Он не мог позволить себе размышлять об этом. Каждый раз, когда перед его мысленным взором возникала полураздетая красавица в сумраке подземелья или сцена, где Лун-гунян, не в силах идти, опиралась на его плечо, по телу пробегала запретная, греховная дрожь, поднимаясь от самых нервных окончаний. Словно огромный зверь медленно поднимал голову из темной бездны в глубине его сердца. К счастью, у Шань Чао было много других забот, способных отвлечь его — например, наследный принц. Ли Хун, наследник престола, совершенно не держал зла за тот вечер, когда Шань Чао бросил его одного у озера Тайе. Напротив, он был невероятно рад, что Шань Чао сопровождает их в шествии на восток. Он еще не научился скрывать свою абсолютную доверчивость и часто вызывал Шань Чао в свою колесницу для бесед, которые могли длиться больше часа. Иногда Шань Чао, помня о напряженных отношениях между Се Юнем и принцем, отвечал сдержанно, но Ли Хун не обращал на это внимания. Сейчас у наследного принца было слишком мало людей, которым он мог доверять. Хотя его фракция уже набрала силу, а такие чиновники, как Дай Чжидэ и Чжан Вэньгуань, имели значительный вес при дворе, их преданность относилась к Дворцу наследного принца, а не к самому юному Ли Хуну. Только Шань Чао, чьи черты лица так напоминали его собственные, и кто появился перед ним, словно небесный воин, в момент смертельной опасности, вызывал у принца искреннюю привязанность. Однажды, играя в карете в шашки со своей подругой детства, юной госпожой Пэй Цзылю из хэдунского рода Пэй, он позвал Шань Чао судить их партию. Вдруг принц хлопнул в ладоши и спросил Пэй Цзылю: — Смотри, сегодня я в красных одеждах, и форма императорской стражи у мастера Синчао тоже красная. Похожи мы с ним на братьев? Придворные вокруг побледнели, а у некоторых даже подкосились коленки. Шань Чао резко нахмурился, уже готовый резко оборвать их, но двенадцатилетняя Пэй Цзылю простодушно воскликнула: — Конечно! Даже если бы одежды были непохожи, Его Высочество и мастер... — Наследный принц! — резко прервал их Шань Чао. Пэй Цзылю вздрогнула и резко замолчала. У наследного принца тоже дрогнула рука, и шашка со стуком упала на пол. Окружающие уже стояли на коленях, охваченные ужасом. Принц оглядел присутствующих, затем тяжело вздохнул и махнул рукой: — Все выйдите. Придворные, будто молившиеся, чтобы у них никогда не было ушей, поспешно поднялись и покинули карету. Когда внутри остались только они трое, наследный принц нерешительно посмотрел на Шань Чао и вдруг спросил: — Мастер Синьчао, Вы все еще помните тот случай в монастыре Цыэнь, когда старший советник Лю и я разыграли спектакль с отравлением, чуть не погубив монахов? Шань Чао на мгновение замер, затем отрицательно покачал головой. — ...Что ж, это хорошо. Принц снова вздохнул, на этот раз с тоской: — В тот день я действительно думал, что умру. Когда яд начал действовать, боль была такой, что в глазах потемнело... но я все равно видел, как командующий Се холодно стоял в стороне и наблюдал за мной. Он — преданный пес императрицы. Даже если бы я не умер от яда, у него была бы тысяча способов добить меня. ...— Если бы не Вы, мастер, сейчас я бы уже лежал в гробнице Чжаолин, — Наследный принц горько усмехнулся. — Вот почему я чувствую такую близость к Вам. Если бы у меня был старший брат... думаю, он был бы похож на Вас. Шань Чао: «...» «Наследный принц! Если бы у тебя был старший брат, ты бы не был наследным принцем!» Шань Чао буквально потерял дар речи. Лишь спустя долгую паузу он осторожно промолвил: — Даже если так, Ваше Высочество, подобные слова лучше не произносить. В императорской процессии не так, как в Восточном дворце — даже стены имеют уши. Принц благодарно взглянул на него: — Я понимаю. — Командующий Се, хоть и близок с императрицей... — Шань Чао попытался было заступиться за Се Юня, но едва слова сорвались с его губ, как в груди заныла острая, колющая боль, заставившая его замолчать. — Мастер, Вам тоже следует остерегаться командующего Се, — не поняв его состояния, серьезно сказал принц. — Происхождение Се Юня крайне загадочно. Я слышал от заместителя советника Дая пару слов — его дядя был главным советником при покойном императоре и многое знает о дворцовых тайнах. Говорят, Се Юнь был учеником Инь Кайяна, главы «Темных врат». Потом, после неудачного покушения на Юйвэнь Ху, он был сослан на границу в Северной пустыне на несколько лет. По возвращении ко двору он по неизвестной причине мгновенно завоевал доверие императрицы и за несколько месяцев взлетел до должности командующего императорской стражей и быстро накопил состояние в десятки тысяч золотых... Сердце Шань Чао екнуло. «Так вот почему он оказался на севере!» Он настойчиво спросил: — Почему командующий Се хотел убить Юйвэнь Ху? Лицо принца внезапно исказилось от неловкости. Он взглянул на Пэй Цзылю — девочка смотрела на них с наивным любопытством. — Эм... — Принц поманил его ближе, и Шань Чао, наклонившись, услышал шепот: — Это крайне нелепо, мастер, не принимайте близко к сердцу... Говорят, в молодости командующий Се был невероятно красив и похож на девушку. Однажды на дворцовом пиру Юйвэнь Ху, будучи пьян, попытался его... э-э... принудить... Сердце Шань Чао бешено заколотилось. Яростный гнев и ревность вспыхнули в самой глубине его существа, раскаленным потоком разливаясь по жилам. Но внешне он оставался спокойным. Даже голос его звучал ровно, без малейших изменений: — ...Так вот в чем дело. Неудивительно, что они враждуют. — Генерал Юйвэнь Ху, хоть и потерял достоинство в пьяном виде, в целом человек неплохой, — вздохнул наследный принц, совершенно не заметив ледяной тени, мелькнувшей в глазах Шань Чао. — Мастер, послушайте меня. Я не знаю, почему командующий Се не позволяет вам вернуться в монастырь Цыэнь, но после возвращения из восточного путешествия постарайтесь как можно скорее уйти. Се Юнь ведет себя дерзко, он безжалостен и жесток... даже Его Величество порой относится к нему с опаской... Шань Чао глубоко вдохнул, с трудом подавляя кипящую в груди жажду убийства. — Благодарю Ваше Высочество за совет. Я запомню. Он поднялся, совершил почтительный поклон и твердо сказал: — На улице уже темнеет, мы скоро прибываем во временный дворец. Мне нужно распорядиться насчет лошадей и повозок императорской стражи. Прошу прощения. Наследный принц беспокойно кивнул, провожая взглядом его статную фигуру, покидающую колесницу. Шань Чао спрыгнул с высокой кареты принца, отвязал поводья своего вороного коня и вскочил в седло. Подняв голову, он неожиданно увидел Се Юня, который сидел на белом коне неподалеку и холодно наблюдал за ним. Рядом, сгорбившись, стоял слуга в серых одеждах и что-то тихо говорил, словно обращаясь к его лошади. Шань Чао узнал в нем евнуха, который только что прислуживал в карете наследного принца. Слуга обернулся, заметил Шань Чао и побледнел как полотно. Се Юнь небрежно махнул рукой, и слуга тут же засеменил прочь, дрожа и не смея поднять головы. Шань Чао пристально уставился на Се Юня, его взгляд был тяжелым и прожигающим, словно он мог сквозь серебряную маску разглядеть те самые невозмутимые глаза. Ветер пронесся через императорскую процессию, взметая слои ярко-желтых шелковых занавесей. Прошло мгновение, и на лице Се Юня мелькнула усмешка. Он резко развернул коня и ускакал, не оглядываясь. Императорская процессия с остановками продвигался вперед, пока наконец не достиг временного дворца в Пуяне. Император был в прекрасном настроении. Первым делом по прибытии он собрал чиновников на пышный ночной пир. Зал сиял от света фонарей, царило оживление. Когда музыка и танцы закончились, была уже глубокая ночь. Даже у такого закаленного воина, как Шань Чао, силы были на исходе, а гражданские чиновники и вовсе едва держались на ногах, и слуги помогали им разойтись. Шань Чао собрался уйти, как вдруг заметил, что наследный принц через толпу украдкой поманил его рукой. Он звал его к себе. Шань Чао слегка заколебался, но в этот момент кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел Ма Синя. — Командующий велел тебе явиться, — буркнул Ма Синь, лицо его было каменным и неприветливым. — В боковой зал дворца Цинлян. И чтобы без лишних слов и побыстрее. Шань Чао: «...» С тех пор, как Шань Чао потребовал у него десять лянов серебра, Ма Синь испытывал к нему неприкрытую враждебность. При встречах он либо отпускал колкости, либо вовсе обходил стороной, ни разу не сказав ни слова по-хорошему. Шань Чао подозревал, что, возможно, перегнул палку, запросив такую крупную сумму — десять лянов были серьезными деньгами, и Ма Синь, видимо, запомнил его как ненасытного вымогателя. Но дело было сделано, и сожалеть об этом сейчас было бесполезно. Шань Чао коротко поблагодарил Ма Синя, извиняющимся жестом попрощавшись с наследным принцем, и направился во внутренние покои. *** Дворец Цинлян. В просторном зале мерцал свет свечей. Се Юнь сидел в глубине зала, спиной к пурпурным дворцовым воротам. Он только закончил вечернее купание и был облачен в просторную белую одежду. Одной рукой он вытирал полотенцем влажные волосы, другой медленно перелистывал страницы списка гвардейцев императорской стражи, время от времени делая пометки кистью. Позади раздались шаги. Не оборачиваясь, Се Юнь сказал: — Подай мне чашку чая. Шаги остановились за его спиной. Последовала пауза, затем кто-то взял прядь его волос у шеи и принялся вытирать ее полотенцем. Зрачки Се Юня резко сузились. Он развернулся и встал, нанося удар ладонью в грудь незваного гостя, но тот ловко перехватил его запястье. — Стража! Юйвэнь Ху холодно усмехнулся: — Никого нет. Ты сам отослал всех патрульных. Думаешь, мои люди послушают твой приказ? ...Се Юнь, со сжатым запястьем, мрачно промолчал. Юйвэнь Ху, однако, сохранял полное самообладание. Другой рукой он поднял со стола чайник, налил горячего чая и протянул чашу Се Юню: — Командующий Се, не желаете? Се Юнь не выхватил чашу, чтобы плеснуть ему в лицо, но и не сделал никакого другого движения. Они стояли так близко, что могли чувствовать дыхание друг друга. Командующий императорской стражей слегка приподнял подбородок — этот жест позволил ему сравняться взглядом с Юйвэнь Ху, и сделал более выразительными линии его шеи и углубление ключиц, проступавшие в тени расстегнутого ворота: — ...Генерал Юйвэнь, чем обязан? Адамово яблоко Юйвэнь Ху дрогнуло. Он отвел взгляд и одним глотком осушил чашу сам. Поставив пустую чашу обратно на стол, он указал на почти опустошенную чашу для лекарств около подсвечника, в которой оставалось лишь немного черного осадка: — Что это? — Отвар от простуды, — холодно ответил Се Юнь. Юйвэнь Ху обмакнул палец в осадок и лизнул: — Разве для отвара от простуды нужен тысячелетний золотой женьшень в качестве катализатора? — ... — Твоя внутренняя энергия ле чувствуется. Что случилось? Се Юнь, нахмурившись, наблюдал за ним. Рукав его одежды у бедра дрогнул, и короткий кинжал бесшумно соскользнул в ладонь. В следующий миг он внезапно атаковал. Выражение лица Юйвэнь Ху резко изменилось, он отпрыгнул назад, но лишь услышал свист рассекаемого воздуха — Се Юнь с кинжалом в руке стремительно бросился вперед! Даже с ослабленной внутренней энергией Се Юнь оставался мастером высочайшего класса. В ближнем бою его движения были причудливы, изменчивы, стремительны и смертоносны. Юйвэнь Ху, застигнутый врасплох, не мог парировать — в мгновение ока он несколько раз неловко увернулся, в то время как лезвие кинжала в опасной близости проносилось у его горла. Шшух!.. Раздался звук рвущейся ткани, и зрачки Юйвэнь Ху расширились. Лезвие очертило полукруг в воздухе перед его грудью, разрезав одежду, и он почувствовал ледяное прикосновение стали к своей коже! — Се Юнь! — рявкнул Юйвэнь Ху. Се Юнь приземлился легким, как пушинка, движением. Полы его одежды развевались, когда он перевернул кинжал в руке. Юйвэнь Ху узнал эту стойку — в следующий миг лезвие должно было рассечь его лицо поперек. У него не оставалось выбора. Он резким движением выхватил из-за спины свой широкий меч. Дзынь!!.. Широкий меч и кинжал столкнулись, и сноп искр разлетелся от металла! Они замерли в противостоянии, стоя буквально вплотную. Юйвэнь Ху, не отрывая взгляда от Се Юня, произнес: — С твоим уровнем внутренней энергии тебе будет трудно пережить даже эту зиму. Если это действительно из-за того случая... Се Юнь резко прервал его: — Если я умру, в императорской страже останется еще девять тысяч бойцов. А если умрешь ты, сколько останется в роду Юйвэнь? Дыхание Юйвэнь Ху прервалось. В этот момент Се Юнь внезапно сменил тактику. Кинжал с лязгом скользнул вдоль широкого клинка и в мгновение ока вонзился в руку Юйвэнь Ху! Смертоносный импульс был настоящим. Кровь Юйвэнь Ху застыла в жилах, сознание помутнело, но его закаленное в битвах тело среагировало быстрее мысли. В критический момент он развернул меч и нанес ответный удар рукоятью. Тяжелый эфес с свистом устремился к боку Се Юня! Этот маневр воспользовался слабостью короткого кинжала. Будь на месте кинжала меч Тайа, Се Юнь мог бы парировать удар лезвием, блокируя его мощным встречным движением. Но меча не было, и если бы удар рукояти, способный расколоть гору, достиг цели, он бы смял внутренности Се Юня! В мгновение ока Се Юнь не отступил, а напротив, шагнул навстречу, будто собираясь принять удар напрямую... Однако прежде чем произошло невообразимое, Юйвэнь Ху внезапно ощутил, как сбоку налетела другая чудовищная сила. ...Она налетела слишком стремительно. Юйвэнь Ху не успел даже понять, что происходит, как увидел, что длинный меч по диагонали вклинился в пространство между ними, затем взмыл вверх — и с оглушительным лязком выбил его широкий клинок из рук! Дзынь!!.. Тяжелый меч, вырванный из рук, с громким звоном упал и прокатился по каменному полу зала. Юйвэнь Ху отскочил на несколько шагов и резко поднял взгляд. Перед ним стоял молодой человек в темно-красном мундире дворцовой стражи. ...Это был Шань Чао. Одной рукой он держал меч Семизвездный Лунъюань, в решающий момент успев сделать стремительный выпад. Его удар был невероятно точным и невероятно мощным — он буквально принял на себя тот сокрушительный удар, предназначенный Се Юню! — ...Какого черта ты здесь делаешь?! — хрипло выкрикнул Юйвэнь Ху. Шань Чао встал между ним и Се Юнем. Раздался оглушительный звон, когда он вонзил меч в каменные плиты у своих ног. — Я Шань Чао с Северных границ, — произнес он ровным тоном, в котором не было ни гнева, ни волнения, только ледяная, пугающая уверенность, эхом разнесшаяся по залу: — Сегодня я прошу у генерала Юйвэнь... наставления.

***

Примечания

Исторические и культурные отсылки

Временная императорская стоянка в Пуяне В Пуяне нет остроенных резиденций или дворцовых комплексов. Это были временные сооружения и шатры. Здесь отсылка к восточному шествию императора У-ди, когда он направлялся совершать ритуал Фэншань. В 109 г. до н.э. во время шествия к месту проведения ритуала Фэншань, У-ди прибыл на место крупной катастрофы — прорыва дамбы на реке Хуанхэ в районе Пуя́на (瓠子). Прорыв случился еще в 132 г. до н.э., и более 20 лет реку не могли укротить, что причиняло огромные страдания людям. На месте работ император распорядился построить временную резиденцию (行宫), чтобы лично руководить операцией по ликвидации наводнения. Он отдавал приказы, и приказал своим чиновникам носить хворост и бросать его в прорыв. После успешного устранения наводнения У-ди сочинил поэмы (瓠子之歌), которые были высечены на камне на месте дамбы. Это событие стало символом заботы идеального правителя о своем народе.