Тотем Лазурного Дракона

Тонкая цепочка следов вилась по пустыне, постепенно растворяясь в густой, холодной темноте. Ветер с резким свистом подхватил песчинки, когда Шань Чао с глухим звуком воткнул подобранную сухую ветку в желтый песок, используя ее как опору, с трудом взбираясь на дюну. Скоро стемнеет. Дневная жара сменилась резким холодом, поверхность пустыни остыла, а вдали уже слышался пронзительный вой волчьей стаи. Прожив столько лет на северной границе, Шань Чао знал: наступление ночи означает смерть. Сейчас главное — найти укрытие за дюной, развести огонь, добыть воды и перевязать рану. Иначе запах крови привлечет волков, и безоружный он точно не доживет до рассвета. Шань Чао сполз с дюны, тяжело рухнул на песок и откинулся назад, его глаза, безжизненные, как у мертвеца, тупо уставились в серое небо. От падения рана на груди вновь раскрылась, и кровь просочилась сквозь небрежные повязки, но Шань Чао почти не чувствовал боли. Словно все силы высосали из его тела, оставив только кровавое онемение после невыносимых мучений. Се Юнь не последовал за ним. Он много раз оглядывался назад, но видел лишь бескрайние пески и свои следы, уже поглощаемые пустыней. Больше ничего. «Почему он так внезапно изменился?» «Как он мог по-настоящему решиться убить меня?» Шань Чао, словно ходячий мертвец, с трудом поднялся и собрал сухие корни пустынного тополя у дальнего берега пересохшей реки. Потерев их о камни, он развел огонь. Вскоре ночь, словно черное покрывало, окутала все вокруг. Пламя костра тихо потрескивало и слабо освещало его лицо, холодное и землисто-бледное. Ночь тянулась медленно, а звезды сияли ослепительно. Прошло почти двенадцать часов. Чем сейчас занят Се Юнь? О чем он думает? Шань Чао поднял глаза к бескрайнему ночному небу, и внезапно в памяти всплыл похожий момент много лет назад — Млечный Путь, протянувшийся через осенние небеса, превратившийся в бурлящее море звезд. Тогда, еще ребенком, он впервые почувствовал, что близок к смерти. Но прежде чем сознание погрузилось в вечную бездну, он увидел обращенный к нему спокойный и мягкий взгляд. «Моя фамилия Се, имя — Юнь». «Говорят, один день наставник — на всю жизнь отец. С этого момента я буду твоим наставником». — Хах-кха-кх... — Шань Чао издал хриплый, горький смешок, который тут же перешел в кашель с привкусом крови. С последним проблеском надежды он обернулся, пытаясь разглядеть вдали за пеленой песчаного ветра тот самый знакомый силуэт из воспоминаний. Но под лунным светом перед ним простиралась лишь пустыня, над которой плыл непрестанный волчий вой. Шань Чао медленно повернул голову обратно — и вдруг замер. Краем глаза он уловил что-то, отчего ледяной холод пробежал по всему позвоночнику. Волки. За ближайшей дюной мерцали десятки зеленых огоньков, постепенно приближаясь. Это была стая северных пустынных волков! Медлить было нельзя. Шань Чао выхватил из костра горящую ветку — и в тот же миг огромный волк, ростом почти по пояс человеку, с рыком бросился на него, окутанный звериным смрадом. Шань Чао резко вскочил и со всей силы обрушил горящее дерево на голову хищника! — Ау-у-у! Одинокий волк не смог выдержать столь точного и яростного удара мастера боевых искусств — с визгом он отлетел в сторону. Ночью в пустыне часто появлялись хищники. Оглядевшись, Шань Чао увидел небольшую стаю из семи-восьми волков. Поверженный вожак — огромный одноглазый серый волк — уже поднимался, весь в крови, шерсть на загривке ощетинилась, делая его еще более свирепым. Волки, видимо, поняли, что он один и безоружен. Но, опасаясь костра, они не решались подойти ближе, лишь медленно сужали кольцо, издавая угрожающее рычание. Прямые брови Шань Чао дернулись, мышцы рук напряглись, он сжимал палку так, что побелели костяшки пальцев. Безоружный, он понимал: костер сможет сдерживать зверей лишь недолго. Если все семь-восемь волков нападут разом — положение станет безнадежным... Се Юнь велел ему уйти, но не оставил ни шанса на спасение. Они оба знали: выжить в этой пустыне — уже чудо. Неужели все закончится сегодня? Горечь внезапно сжала сердце Шань Чао, но раздумывать было некогда — вожак с ревом вновь ринулся вперед, как выпущенная стрела! Шань Чао резко увернулся и в последний миг, когда сверкающие клыки уже почти впились в его горло, точным движением схватил волка за гриву и со всей силы ударил горящей головней по морде! Вожак взвыл, яростно загребая передними лапами. Шань Чао не успел понять, сколько ран оставили когти на его руках и груди, как сзади другой волк уже настиг его — с громким — шлеп! — когтистая лапа впилась в мускулистое плечо. ...Волчья хватка за плечи — излюбленный прием степных хищников. Опытные кочевники знают: обернувшись на этого волка, человек подставляет горло под смертельный укус. Не раздумывая, Шань Чао, рискуя получить новый удар от вожака, отпустил гриву, схватил впившуюся в плечо лапу и, используя ее как рычаг, резко наклонился, швырнув напавшего через себя! Бум!!.. Серый волк кубарем покатился по песку, но в хаосе схватки Шань Чао тоже потерял равновесие и упал на землю. Воспользовавшись моментом, взбешенный вожак ринулся вперед, чтобы вцепиться в него клыками. Шань Чао даже не попытался уклониться — ярость переполнила его. Железной хваткой он впился пальцами в волчью шею и начал методично избивать морду тяжелыми ударами. Вожак отчаянно царапался, но костяшки Шань Чао со свистом врезались в череп, и брызги крови — то ли человеческой, то ли звериной — заливали его лицо и грудь. — Аррх! — отброшенный волк тряхнул головой и в бешенстве бросился назад, вонзив клыки в бедро Шань Чао. Тот взревел от боли, но собрав последние силы, нанес вожаку сильнейший удар — из глазниц, ноздрей и пасти хлынула алая пена. Он отшвырнул прочь почти пятидесятикилограммовую тушу, затем поднялся и, схватив валявшееся рядом тяжелую ветку, со всего размаха ударил по волку, вцепившемуся в его ногу. Эта демонстрация свирепости ошеломила их. Когда они опомнились, вожак, издыхая, уже катился по песчаной дюне к ее подножию, его шкура превратилась в кровавое месиво. Подняться он уже не мог. Стая ответила пронзительным, завывающим хором. Все звери приготовились к атаке, новый самец выступил вперед и повел остальных в стремительном броске. Шань Чао, пошатываясь, поднялся на ноги, но нога с раненым бедром подкосилась, и он упал на колени, ослабев от потери крови. «Все?.. — промелькнуло в его сознании. — Это... конец?» Он был весь залит кровью, его лицо, шея, грудь, руки и ноги были покрыты глубокими и мелкими ранами. С пальцев, пропахших звериной вонью, на песок капала волчья кровь. Из-под разорванного ворота одежды мелькнуло что-то белое и Шань Чао поднял руку, чтобы достать это. Это был увядший букет. Он поднес цветы к губам, дрожащими устами коснувшись увядших лепестков в ледяном поцелуе. В тот же миг смертоносный вихрь обрушился на него — чудовищные тени взмыли над его головой, а в лунном свете сверкнули клыки, холодные, как взгляд самой смерти. Еще мгновение — и пятеро волков вцепятся в его тело, разорвут глотку и выпустят внутренности... Но вдруг еще более стремительный поток воздуха рассек темноту. Он услышал, как просвистели стрелы — и металлический наконечник, вращаясь, пробил череп ближайшего волка. Туша с глухим стуком рухнула на песок. Шань Чао резко распахнул глаза — и увидел в отдалении стройную фигуру с луком, холодно взирающую на побоище. Губы Шань Чао, залитые кровью, дрогнули. Он хрипло прошептал: — ...Се Юнь? Тем временем Се Юнь уже выхватил из колчана три стрелы, одним движением натянул тетиву и прицелился. Волки мгновенно ощутили угрозу, но было поздно. Пальцы лучника разжались — и со свистящим воем стрелы сбили трех передних волков прежде, чем те успели рвануться в атаку. Оставшиеся двое, то ли от замешательства, то ли опьяненные запахом крови, ринулись через трупы сородичей... В последний прыжок. Се Юнь встретил их абсолютно бесстрастным лицом. Левой рукой он опустил лук, правой — молниеносно выхватил меч. Ци семизвездного Лунъюаня со страшной силой рассекла ночной воздух, сверкнув дугой, подобно удару Паньгу, когда тот рассек хаос на небо и землю. Две волчьих туши, разрубленные пополам, с тяжелым стуком упали на землю. Се Юнь вложил меч в ножны, натянул тетиву лука и нацелился на Шань Чао. Тот замер, не успев осознать происходящее, когда стрела пролетела в цуне от его уха и с глухим звуком пригвоздила к земле еще живого серого волка — того самого, что был ранен, но еще не испустил дух. — Се… — голос Шань Чао дрогнул, дыхание стало прерывистым. — ...Наставник. Дюна была залита кровью и усеяна клочьями плоти. Костер, задавленный тушами волков, наконец погас, выпустив последнюю струйку дыма. Двое мужчин стояли друг напротив друга, и долгое время тишина между ними не нарушалась. — Прошло шесть часов, — наконец холодно произнес Се Юнь. Он снова поднял лук, и Шань Чао заметил, что на тетиве лежит последняя стальная стрела, и теперь она направлена прямо на него. Голос Се Юня, хриплый и безжизненный, прозвучал на ветру, пока он смотрел в глаза ученику, которого сам вырастил: — Я дал тебе шанс сбежать… но ты им не воспользовался. В тот миг неведомый порыв заставил Шань Чао подняться. Несмотря на глубокие, до кости, раны, он, шатаясь, сделал шаг вперед, с отчаянием протянув к Се Юню руку. Но тот лишь покачал головой. В уголке его глаза, казалось, мелькнул слабый отблеск... — Если будет следующая жизнь… пожалуйста, пусть мы больше никогда не встретимся. Он разжал пальцы. Тетива взвыла, и стрела, словно комета, рассекла густую, ледяную тьму Северной пустыни, пронзая годы переплетенных воспоминаний — смеха, слез и тоски. Наконечник вращался в воздухе, и, когда зрачки Шань Чао резко расширились, он уже был в цуне от его лба... *** П/п. Посчитаю, сколько раз (на данный момент) Се Юнь спас ему жизнь. 1 – выкупил у работорговцев. 2 – когда он в первый раз сбежал, нашел в пустыне и взял в ученики. 3 – хотел убить около хижины, но отпустил из-за букета. 4 – прогнал, нашел в пустыне и спас от волков. 5 – а когда спас, еще раз пытался убить, но раз Шань Чао жив, явно не убил. 6 – дал снежный лотос, чтобы он не отравился. 7 – стер метку на нефритовой подушке императрицы, которую нашли в келье, а то казнили бы без суда прямо в монастыре. 8 – утащил в свою усадьбу из-под носа Юйвэнь Ху, иначе бросили бы в тюрьму и все равно казнили без суда. 9 – повесил на себя орлиный коготь и разыграл целый спектакль перед императрицей, чтобы та не пыталась больше уничтожить его. Ничего не пропущено? Нужно ли такому мастеру как Се Юнь, столько попыток, чтобы убить ребенка, который сам таскается за ним по пятам и не сопротивляется? Может он и не тварь, но что с этим человеком не так?