Своевременная замена

Мир почернел. Не то чтобы стемнело – нет, привычное ночное небо заволокло густым, едким дымом, сквозь который с видимыми усилиями пробивался бледный, болезненный лунный свет. Воздух был густым от запаха гари и палёной плоти. Кругом – адское полыхание огня и свист летящих стрел, прорезающих тьму. — Какого чёрта? — вырвалось у Дэ Шэна, и его глаза инстинктивно сузились, уловив не просто угрозу, а чистое, убийственное намерение, направленное прямо в него. Мозг отдал команду отпрыгнуть, но тело подвела предательская земля. Она была рыхлой, липкой, пропитанной кровью до состояния жижи, скользкой, словно растёкшееся масло. И вместо грациозного манёвра «Великий полководец» с позорным кряхтением шлёпнулся в объятия к заляпанному грязью и кровью трупу. В голове пронеслись отрывочные мысли, едкие и бесполезные. Почему между сухими, аккуратными строчками исторических записей об этой битве и реальным кошмаром, в котором он оказался, лежит такая бездна? Как такие бездарные вруны вообще смеют называть себя историками?! — А ну-ка, помоги мне, чего стоишь ступором?! — Голос Дэ Шэна прозвучал хрипло и злобно, когда он оскалился в сторону пустоты. — Почему эти варвары стремятся уничтожить мою невиновную тушку? Об этом не писалось, я проверял! Прямо за ближайшим холмиком, поросшим искорёженными телами, медленно, будто лениво, вспыхнули серые огоньки. Они мерцали без всякого тепла. Редкие, похожие на покашливание, смешки того, кто называл себя жрецом, резали слух своим ледяным невежеством к происходящему. — Тебе разве не было велено внимательно слушать? — прозвучал голос, и от его медлительности стало ещё страшнее. — Твоя цель — предотвратить ситуацию с помощью тела человека, который мог что-либо сделать, но НЕ сделал! Предпоследнее слово было отчеканено с такой металлической злобой, что по спине Дэ Шэна побежали ледяные мурашки. Он физически ощутил, что ещё одно неверное слово – и от «Великого полководца» останется лишь тёплая лужа, ничем не отличающаяся от тех, что его окружали. — Если ты ещё не понял, то это твоя единственная надежда на «какое-либо» будущее! — произнеся это, «Верховный жрец Ле Бин» растворился в воздухе. Исчезла и та странная, давящая аура, что висела вокруг, оставив Дэ Шэна наедине с более осязаемыми ужасами — огнём и сталью. Поднимаясь и отряхиваясь с отвращением, Дэ Шэн поплёлся к назначенной точке – месту, где должен был находиться клочок безопасной земли. Мысли путались, ноги заплетались. И вновь он споткнулся – то ли о труп, то ли о собственные подкашивающиеся конечности. Резко выпрямляясь в попытке сохранить равновесие, он едва не схватил рукой свистящую мимо горящую стрелу. Прямо в лоб. Не схватил. Но пылающий наконечник чиркнул по его широкому рукаву роскошного халата. Ткань, пропитанная потом, грязью и кто знает чем ещё, вспыхнула с поразительной готовностью. Языки пламени жадно лизнули рукав, перекинулись на плечо. Дэ Шэн вскрикнул, забился, пытаясь сбить огонь, но только размахивал руками, словно обезумевшая птица. А затем он и сам вспыхнул, как факел. Его «невинная тушка» превратилась в живой, кричащий и мечущийся костёр. И в своей предсмертной пляске, не видя уже ничего от боли и ужаса, он, вращаясь, кувыркаясь и падая, успел подпалить плащ одного пехотинца, поджечь знамя в руках у другого и врезаться в третьего, который от неожиданности тоже занялся пламенем. «Великий полководец» Дэ Шэн, посланный изменить историю, начал с того, что устроил в её задокументированных рамках совершенно новый, хаотичный и очень горячий беспорядок. *** Атмосфера в спальне была густой, как смола, и такой же липкой. Воздух, пахнущий пылью веков и сладковатым ароматом ладана, казалось, не принадлежал обычной городской квартире с ее стандартной мебелью и обоями под покраску. Он был перенесен сюда из древнего храма или склепа. В центре этой аномалии стоял жрец. Его пальцы с тонкими, почти изящными ногтями теребили подвеску – лазуритовые песочные часы, в которых вместо песка пересыпались крошечные звезды. Его губы искривила ироничная улыбка, а в глазах плевалось нечто среднее между презрением и раздражением. — Вот так удача... — прошептал он, и его шепот был похож на скрип веток по могильным плитам. — Не прошёл даже банальной проверки! Да тут же... Его мысль оборвал резкий стук. Голова «объекта его осуждения», молодого человека по имени Дэ Шэн, откинулась и ударилась о деревянное изголовье кровати. Стук был предвестником бури – пробуждение сулило поток сонного бреда и ругательств, но этого не случилось. Из полумрака, как призрак, двинулась другая фигура. Ле Бин. Он не шагнул – он проявился у кровати. Его движение было столь быстрым и бесшумным, что нарушало законы физики. Изящная, с тонкими запястьями, но обладающая стальной силой рука легла на лоб Дэ Шэна, прижимая его обратно к подушке и запечатывая любой возможный звук. Ле Бин наклонился. Его лицо, совершенное и безжизненное, как ограненный алмаз, оказалось в сантиметрах от лица спящего. Его глаза — алмазные глаза — не мигали. В них не было ни гнева, ни тепла, только холодная, бездушная ясность. — У тебя есть одна минута, чтобы услышать и понять меня здесь и сейчас, — прозвучал его тихий, но пронизывающий до костей шепот, — иначе твоя жалкая ниточка над обрывом оборвётся. Пока он говорил, его свободная рука поднялась и легла на шею Дэ Шэна. Пальцы не сжимались, они лишь скользнули по коже, холодные и гладкие, как отполированный камень. Это был и жест угрозы, и безмолвная демонстрация власти. И эта демонстрация возымела эффект. Тело Дэ Шэна, еще не до конца проснувшееся, отреагировало инстинктивно, помимо его воли. Он ощутил легкую дрожь – не от страха сознательного, а от древнего, животного ужаса перед существом, чья природа была ему чуждой и подавляющей. Стук в дверь прозвучал как выстрел в гробовой тишине. Он был настолько банальным, бытовым и человеческим, что на мгновение полностью разорвал зловещую атмосферу. Сверхъестественный гость замер, будто статуя. Алмазные глаза Ле Бина метнулись к двери, вычислив угрозу за долю секунды. Его рука с белоснежной шеи Дэ Шэна исчезла быстрее, чем взмах крыла колибри. Он не шагнул, а растворился в движении, слившись с глубокой тенью в углу комнаты, за шторой. Весь его образ, вся его угрожающая аура сжались в невидимую точку. На это исчезновение ушли считанные секунды, и они едва не стали роковыми. Щелчок замка, и дверь приоткрылась, впуская в полумрак полоску света из коридора. В проеме стояла миловидная брюнетка, чье лицо выдавало родство с Дэ Шэном – тот же разрез глаз, те же мягкие черты. Ее появление было настолько неожиданным, что на мгновение оба парня в комнате – один видимый, другой незримый – онемели. Но ее слова поразили их сильнее, чем любой магический удар. — Братец, что за звуки из твоей комнаты? — ее голос был сонным, но полным упрека. — Я же говорила не приводить девушек, у нас в квартире стены тонкие. Да и мама ругаться будет, если узнает. Мозг Дэ Шэна, еще затуманенный пробуждением и только что пережитым шоком, на несколько секунд полностью отключился. Он тупо уставился на сестру, пытаясь сообразить, каким боком здесь «девушки». Потом до него дошло: стук головы, его собственный сдавленный звук, шепот... Со стороны и впрямь могло показаться на что-то похожее. Нервный смешок вырвался у него из горла. — Издеваешься? Да когда бы у меня было время? Скоро сессия, делать мне нечего как заводить романы. Проваливай давай, я говорил стучаться! Он поднялся с кровати и, все еще хихикая от абсурдности обвинения, вытолкал сестру за дверь, плотно прикрыв ее за собой. Облокотившись лбом на прохладное дерево, он на секунду закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что все это сон. Но иллюзия длилась недолго. Пространство за его спиной сгустилось. Тень, которую он забыл, нависла над ним, тяжелая и безмолвная. Он почувствовал не физический вес, а гнетущее давление, исходящее от этой тени – холод, исходящий из другого измерения. Дэ Шэн замер, инстинктивно понимая, что любое движение может быть расценено как вызов. Тихий, насмешливый голос жреца донесся из глубины комнаты: — В игрушки тут играешь, да? Вопрос был странным, издевательским. В иной ситуации Дэ Шэн послал бы обоих куда подальше. Но кто осмелится сказать такое тому, кто только что угрожал оборвать его «ниточку над обрывом»? Парень проглотил ком ярости и страха, поднимавшийся у него в горле. — Скажите, это какой-то прикол? — его собственный голос прозвучал хрипло и неестественно. — Съёмки фильма? Что за посыльные, что за жрецы, жанр фантастики? Ответ пришел незамедлительно и болезненно. На его макушку опустилась рука – не та, что была у его горла, а другая, принадлежащая жрецу. Шлепок был не сильным, но чувствительным и унизительным, как маленькому непослушному щенку. Дэ Шэн невольно айкнул, и его нервная тирада о розыгрыше застряла в глотке. — Нет, вы все серьезно надо мной издеваетесь, — жрец говорил тихо, но каждое слово било точно в цель. — Считаешь, обычная съёмочная группа смогла бы проникнуть в твои сны, а? Мне продолжать? В воздухе повис тяжёлый, неоспоримый аргумент. Воспоминания о кошмарах, которые преследовали его сегодня, всплыли с пугающей ясностью. Никакие спецэффекты не могли бы воссоздать тот леденящий душу ужас. Дэ Шэн онемел, не находя слов. Он инстинктивно попытался отступить, выскользнуть из-под невидимого гнета, давящего на его психику. Но едва он сделал шаг, тень за его спиной ожила. Ле Бин двинулся бесшумно и стремительно. Он не просто встал за спиной Дэ Шэна – он прижал его к двери всем телом. Грудь существа, твердая и холодная, уперлась ему в спину. Две руки с обеих стороны от его головы уперлись в дверь, запирая его в стальные объятия. Ле Бин наклонился, и его губы оказались в сантиметрах от уха парня. Тёплое дыхание, парадоксально живое, опалило кожу Дэ Шэна, заставив его содрогнуться. — Ты или слушаешься, — прошептал Ле Бин, и в его шепоте не было ни капли эмоций, только стальная правда, – или я тебя убью, чтобы не выдал никакую информацию. Понял? Вопросом это не было. Это был приговор, отмену которого Дэ Шэн мог купить только одним – полной, безоговорочной покорностью. И он это понял. Слова Ле Бина повисли в воздухе, тяжелые и окончательные, как опускающийся забрало. Они не требовали ответа, они констатировали факт. Наступила тишина, густая и звенящая, в которой был слышен лишь прерывистый, пытающийся выровняться вздох Дэ Шэна, пригвожденного к двери. Он чувствовал каждую молекулу давления, исходящего от тела за его спиной – холодную сталь решимости, обернутую в шелк угрозы. И вот, в этой застывшей картине, будто не замечая леденящего душу напряжения, исходящего от себя, Ле Бин двинулся. Он наклонился с почти интимной медлительностью, нарушающей всякие границы личного пространства. Воздух снова принес сладковатый запах ладана и старых свитков. Кончик его носа, холодный, как полированный камень, едва коснулся кожи у основания шеи Дэ Шэна. Парень вздрогнул всем телом, но не посмел отпрянуть, зажатый между дверью и неумолимой грудью Ле Бин. Это прикосновение было нежным, почти ласковым, но от него по спине побежали ледяные мурашки. Оно было страшнее любой грубости. И тогда в абсолютной тишине, так, что слова были предназначены только для одного уха, прозвучал тихий, шелковый шепот жреца: — Не заставляй меня этого делать, было бы жаль. Фраза повисла в воздухе, многогранная и оттого еще более ужасающая. В ней не было угрозы в чистом виде. В ней была сожаление. И это сожаление делало возможные последствия в тысячу раз более чудовищными. Это был шепот палача, который получает искреннее удовольствие от своей работы и честно огорчится, если ему придется испортить свой идеальный инструмент. Дэ Шэн замер, его разум, уже доведенный до предела, отказывался понимать весь ужасающий подтекст. И в этот момент он понял окончательно и бесповоротно – это не сон, не розыгрыш. Это его новая реальность, где его жизнь висит на волоске, который держит этот жрец И Ле Бин почти что надеется, что ему не придется этот волосок обрезать.