Корпорация

Август, 2017 год

      Светофор горит красным уже добрых десять минут, и с каждой прошедшей секундой желание развернуться и уйти домой возрастает. Эрик оттягивает воротник рубашки, ощущая, как по телу бегут противные, липкие капли пота, мёдом застывающие на коже.       После вчерашней пьянки в голове гудит, мир мажет, превращая прохожих в подобие картин Малевича и Пикассо. Желудок жаждет прохладного пива и терпкую сигарету.       Есть только сигарета.       Эрик затягивается, обсасывает фильтр и сплёвывает бурую слюну себе под ноги. Колени подгибаются, как от хорошего секса. Увы, пока его удел только быстрая дрочка в узком туалете общежития и, по действительно хорошим дням, минет от наполовину беззубого Калеба, когда тот настолько накуривается, что вообще ничего не помнит.       Дым тает в раскалённом воздухе, подошвы туфель так и норовят приклеиться к плавящемуся асфальту, Эрик откидывает волосы со лба и резко вдыхает, наконец переходя дорогу. За его спиной тут же загорается красный свет.       Здание корпорации возвышается среди многочисленных бизнес-центров в центре города. Белизна надписи «Lumière vers l'avenir» режет взгляд, и Эрик опускает голову, хлопая по карманам пиджака в поисках пропуска.       Иногда он думает о том, что хотел бы сниматься в порно.       Обогнув сквер, заставленный новенькими деревянными скамейками, он проходит к крыльцу для сотрудников и поднимается по широким ступеням, открывая стеклянную дверь.       На ресепшене сидит худощавая бледная девушка с длинными жемчужно-белыми волосами, распавшимися по узким плечам. Она окидывает Эрика с ног до головы абсолютно невыразительным взглядом и что-то печатает в компьютере, клацая острыми красными ногтями по клавишам. — Здравствуйте, Эрик Вебер, в отдел… — Эрику хочется сказать «смертельно скучных таблиц», но он вовремя прикусывает язык, пытаясь вспомнить, какую должность ему предложили на собеседовании. — Пропуск, — тянет девушка и медленно моргает, не отрываясь от монитора.       Эрик кладёт на стойку ламинированную карточку с собственным лицом, выражающим презрение ко всему миру. За эту картинку в арендованном костюме с него содрали десятку баксов, так ещё и в будке фотографа пахло быстрозавариваемой лапшой и плесенью. Он передёргивает плечами и улыбается уголком губ. — Без подписи начальника? — тёмные брови, совершенно не в цвет волос, хмурятся. — Я ещё не успел зайти, — Эрик сглатывает и мечтает о моменте, когда зайдёт в прохладный лифт.       Девушка что-то бормочет себе под нос, рассматривая пропуск так пристально, словно вот-вот достанет из глаза микроскоп. — Пятый этаж, второй кабинет слева, — наконец выдаёт она и отворачивается, погружаясь в работу.       Карточка теперь пахнет сахарной ватой.       Эрик разворачивается и идёт по пустому коридору, стуча каблуками начищенных туфель. Он думает о будущем начальнике и молит Деву Марию, чтобы тот был сексуален. Хотя бы с хорошей задницей.       Его бывший шеф — мистер Салливан — своей внешностью напоминал шматок теста, который забыли сунуть в духовку. Каждая встреча с ним напоминала изощрённую пытку, начиная от похотливых взглядов и странного уплотнения в штанах, которые появлялись при виде Эрика, и заканчивая зловонным дыханием, которым он обдавал каждого, кто с ним заговаривал.       Во рту набирается мерзкая слюна, Эрик сглатывает и тыкает локтем на кнопку вызова лифта, теребя ручку портфеля. Он пустой, лишь на дне валяются три конфетки с водкой, которые Калеб ему дал при последней встрече. Хорошие конфеты. С ними работа становится не такой отвратительно неприятной.       Двери лифта открываются, выпуская наружу спёртый воздух со смесью быстрорастворимого кофе и горького пота. Прохладой точно не пахнет.       Эрик разочарованно заходит внутрь и нажимает на кнопку пятого этажа, касаясь её самым кончиком ногтя. Думает о конфетах и о возвращении домой, где можно будет выкурить косячок и развалиться на скрипучей кровати для просмотра добротного немецкого порно. Или мнимо-французского.       Ему нравится, когда у экранных порно-парней висит шарфик на шее или на губах размазана красная помада. Всегда до ужаса заводит, стоит им начать сосать.       Калеб называет их крашенными педиками и ржёт, по-идиотски вытягивая губы и пытаясь походить на них. Впрочем, этого никогда не случится. Он слишком угловатый, грубый и загорелый. В порно он может быть всего-навсего тем чуваком, на которого ставят ноги, когда такие мальчики выходят из ванны.       Вслух свои мысли Эрик не высказывает, но, когда дрочит, представляет, как ставит только вымытые ступни на гладкую спину Калеба, ощущая пальцами выступающие позвонки.       Лифт останавливается, со скрипом открываются двери. Этаж полупустой, чистый и наконец-то прохладный.       Эрик с облегчением вдыхает свежий воздух и идёт в сторону нужного кабинета, расправляя плечи и приглаживая волосы. Ему абсолютно всё равно, какое впечатление он произведёт, куда важнее узнать, что представляет из себя начальник.       Он откашливается и стучится в кабинет с золотой табличкой «К. Бонне».       После трёх ударов сердца раздаётся спокойный голос: — Войдите.

*****

      Мужчина, сидящий за столом из красного дерева, высокий и мускулистый. Белая рубашка плотно обтягивает крепкие плечи, в кармане пиджака от Армани лежит ручка с видимыми золотыми «онне»; именная.       Эрик переступает порог, тут же падая в аромат табака, пряной вишни и одеколона.       Уже хочется отсосать мистеру К.. Только бы была нормальная задница.       Мсьё Бонне молчит. Его карие глаза не отрываются от документов, идеально ровные брови хмурятся, сходясь на переносице.       Эрик боится кончить прямо здесь. Он переминается с ноги на ногу, думает о травяном запахе, исходящем изо рта Калеба, морщит нос. От взгляда на господина К. внутри всё обрывается и сосредотачивается в члене.       Пошли нахуй эти «мистеры», «мсьё» и «господины», Эрик молит Святую Деву Марию, чтобы К. Бонне разрешил ему называть себя хозяином.       Иди прочь, Калеб, пусть К. опирается на спину Эрика Вебера, когда выходит из душа. Пожалуйста, пусть опирается на спину раба Божьего.       Член горит от возбуждения и жаждет увидеть хозяйский зад; до безумия жаждет. — Я должен догадаться, что вам нужно? — Бонне наконец поднимает взгляд и устало смотрит на Эрика, словно тот уже сморозил очевидную глупость. — Я — новый сотрудник. Эрик Вебер. Мне на стойке информации сказали, что на пропуске не хватает вашей подписи, — язык ватный и липнет к нёбу. — Кто сказал? — Бонне чуть наклоняет голову. Он заинтересован.       Эрик пожимает плечами, думая о том, как незаметно поправить брюки, чтобы член не так сильно выпирал. Яйца давят на трусы, тяжелея. Надо было подрочить перед работой.       Он сглатывает и мечтает увидеть ягодицы Бонне. Его собственные ужасно потеют. — Ваш стол в самом конце зала, рядом с цветком, у окна. Он сейчас пустует, так что разберётесь. Паршу расскажет вам о правилах, его стол напротив вашего. Хорошей работы, герр Вебер, — тонкие губы изгибаются в мимолётной улыбке, Бонне опускает голову, вновь утыкаясь в документы.       Эрик молча кивает, вылетая в коридор. Сердце стучит в рёбра, пробивает кости и, выбравшись наружу через мясо и слои кожи, возвращается обратно, в руки сексуальному К. Бонне, чью задницу ему ещё предстоит увидеть.       «Трахните меня на столе в любых позах», — шепчет Эрик себе под нос и направляется к своему столу.       За все десять месяцев жизни во Франции ещё никто не называл его «герром». Ему хочется кончить Бонне в рот и отдать себя навечно.       Паршу похож на высохший бамбук. Он слишком большой для своего рабочего места и выглядит на нём абсолютно не уместно и глупо. Словно взрослый, залезший на детский стульчик.       Эрик прячет смешок за кашлем, протягивает ему руку и здоровается. Ему хочется сравнить Паршу с чёрным жирафом и заржать, но такое, наверняка, сочтут расизмом, потому он молчит, пожимая пальцы, покрытые мелкими шрамами. — Эгик! — издаёт Паршу нечленораздельный звук и широко улыбается, открывая вид на золотые зубы, поблёскивающие среди нормальных. Выглядит добродушным. — Меня зовут Эрик. Мис… Мсьё Бонне сказал, что ты можешь рассказать о правилах, — член наконец-то обмякает, низ живота расслабляется. — Эгик! — повторяет Паршу. — Гад пгиветствовать!       Он картавит. В груди саднит раздражение. — Как твоя фамилия? Нужно дописать в лист для бухгалтегии! — радостно восклицает Паршу, сжимая в дрожащей шрамированной руке чёрную ручку. — Только по слогам, пожалуйста. — Ве-бер, — цедит Эрик и хмурится, наблюдая, как белый лист пачкают неровные буквы. — Ве-бег, — повторяет за ним Паршу.       Он пишет медленно, надавливая на ручку с такой силой, что она так и норовит порвать бумагу. Его зелёные большие глаза расширяются, язык бесконечно мочит сухие губы.       Эрик смотрит на муху, кружащую по подоконнику, и представляет, как отсасывает Бонне во время совещания. Хочется трахнуть и быть трахнутым.       В голове только секс, секс, секс и мягкое облако горячего шоколада, о котором он мечтает вот уже несколько дней.       Взгляд скользит по столам и головам, безэмоционально уставившимся в компьютеры. Пятьдесят стульев, пятьдесят тел, сто ног, излишне радостный, картавый Паршу и одна упругая задница, о которой невозможно перестать думать.       День начинает сладко-мечтательно.       «Трахните меня в рот, бесконечно желанный мистер К.», — молчаливо молит Эрик и опускается на жёсткий стул, ожидая, когда Паршу к нему подойдёт. Он готов перетерпеть всё, что угодно, если мсьё Бонне будет называть его «герром». — В нашем офисе нельзя.., — Паршу зачитывает длинный список.       Эрик кивает, вспоминая о конфетах в портфеле. Сейчас самое время для одной.