шоколадные сигареты

***

Кошмары были частыми гостями во сне Макса, но сегодня было на удивление спокойно? Ни кошмаров, ни обычных мечтаний. Просто сон. Впервые за долгое время. И будто назло ранний будильник начал вибрировать в подушку, доставляя дискомфорт спокойному сну. Тяжело вздохнув и даже не успев проснуться, Макс взял телефон в руки. На экране высветилось несколько спам сообщений и одно довольно интересное. L_anD Привет, Шарль с тобой? сообщение числится за полпервого, то есть Ландо даже не в курсе что парень ушел? VERS Надеюсь не поздно ответил: да, со мной. Ответ последовал чуть ли не в ту же секунду: L_anD Вот оно как. Спасибо. VERS Мне он сказал, что ты уехал. L_anD Я отошел расплатиться за коктейли. Возвращаюсь — его нет. Макс чуть не упал с кровати. Получается, это не Ландо бросил Шарля, а наоборот? Гонщик начал вспоминать все, что было вчера. Долгие объятия под дождем и поцелуй в лоб. Что это было? Повернув голову, Макс заметил мирно спящего Шарля. Тонкая рука свисала с кровати, словно волосы популярной принцессы из мультфильма, оголяя все родинки на коже. На самом деле, парень не столько ценил красоту, выточенную косметикой или хирургией. Он обожал смотреть на только проснувшихся людей, особенно если этим человеком был Шарль. Солнце слегка пробивалось в квартиру, единичные лучики попадали на тело. Макс решил по-тихоньку завтракать, но холодильник, как назло был пустым. В углу валялась банка томатной пасты и пару яблок. Он старался одеваться максимально тихо, дабы не разбудить бушующего ночью Леклера. Знакомый каждому человеку колокольный звон над дверью раздался как только гонщик зашел в магазин. Это был обычный ларек, но тут были все необходимые продукты, даже больше. Корзина набралась быстро: от яиц до овощей. Само собой сладости тоже были. Рука потянулась непроизвольно, без приказа мозга. Два довольно тяжелых пакета ударились об кухонный стол. Завтрак сегодня был чересчур заботливым: блины на сегодняшнем молоке, несколько ягод и, как завершение, капля мёда. Аромат, манящий, сладкий, не мог не разбудить монегаска. Парень тихо встал с кровати и побрел на кухню, где наткнулся на до боли манящую картину. Макс в своих любимых серых штанах, корректирующих и без того шикарные ноги, отсутствие какой-либо одежды на торсе, который с утра был более выраженным. Расстрепанные волосы отражали вчерашнюю гулянку. Он держал свою любимую пачку шоколадных сигарет, но не доставал ни одной: просто рассматривал упаковку, думая о чем-то своем. А на столе находился свежий завтрак, от которого исходил тот самый аромат на всю квартиру. Шарлю пришлось покашлять, чтобы Ферстаппен заметил присутствие соседа. Он слегка вздрогнул и поднял голову, слегка улыбнувшись. —Доброе утро, как самочувствие? —подозрительно по-доброму спросил гонщик. —Я на удивление многое помню. Надо Ландо написать… —Ты его бросил? Вчера мне писал Ландо, спрашивал где ты, волновался, —прервал соседа Макс. —Ты уверен, что я должен оправдываться? —Нет, но это мило. —Что мило? Ты псих? —Мил тот факт, что ты бросил его чтобы догнать меня, догадываюсь. —брови сгустились, а улыбка переросла в ухмылку, наглую, словно кошачью. Необычно открыто и раскрепощенно вел себя полуголый гонщик. —Правильно: «догадываюсь». Давно ты детективом сделался, Ферстаппен? —Ну, к практике приступил вчера. Рука уверенно шлепнулась в лоб монегаска. Тяжелый вздох и Шарль продолжил: —В любом случае, это не твоё дело. —Как знаешь, принцесса, —кинул вслед диалога Макс. —Может хватит меня так называть? Я же тебя курильщиком не называю. —Называй меня как хочешь. Легкий румянец прибежал на щеки парня. Что это? Почему от одного подкола с ноткой флирта Леклер смущается как подросток? Хотя это неудивительно: такой опытный парень как Макс знал, как надо общаться, тем более флиртовать. Шарлю нечего было ответить. А что можно ответить? «Хорошо, сладкий?» Это уже слишком даже для Ферстаппена. Несмотря на свою физиономию и в целом характер, гонщик знал меру во всем. —Завтракать-то будешь? Или мне уйти? —поинтересовался сосед. Тот лишь молча сел за стол, начиная свой день со вкуснейшей еды. —Где ты учился так готовить? Парень был заставлен врасплох этим вопросом. Глаза слегка потупились вниз, перед тем как он ответил: —У мамы. Иногда из книг профессиональных. Шарль понял, что зашел на какую-то запрещенную территорию о родителях, не догадываясь об этом. Они замолчали, каждому было что обдумывать. И каждый думал о том, что было вчера. Макс помнил всё в деталях: от количества алкоголя на столе в баре и до аромата волос Шарля. Монегаск помнил лишь немногое, но объятия он до сих пор чувствовал и держал в голове. Он помнил как дождь колотил по широкой спине соседа, помнил как его холодные руки излучали тепло, как пальцы касались волос, перебирая растрепанные кудри, передавая им свой аромат.

***

На парах они сидели по разные края аудитории, но если их взгляды соприкасались то без улыбки не обходилось. В глазах Шарля горел непонятный огонь, костер, чей зачинщик сам был не без греха. Рассматривая очередную работу, профессор уверенно сказал монегаску: —Леклер, вы, безусловно очень старательный парень. Но, как бы сказать понятнее… — рука преподавателя опустилась к работе, указывая пальцем на центр — работаете без чувств, я не ощущаю тепла от этой работы, понимаете? Парень умел принимать критику при людях, но выслушивать это при Максе было невозможно: Ферстаппена часто хвалили, начиная от его подхода к работе, заканчивая идеальной игре кисти и красок. Это не могло не бесить Шарля, ведь это нечестно. Почему он должен сидеть над работами, вытачивая каждый штрих, каждую деталь, пока кто-то работает в своем темпе, никуда не торопясь? Однако, гнев, идеально направленный на Максе куда-то исчез. Леклер не хочет, а вероятнее всего, уже не может злиться на парня после того, что было. Но это не мешает ему быть более заносчивым сегодня. После пар парня окликнул знакомый голос. Это был Льюис, не один, а с целой компанией. —Не хочешь сегодня на одно мероприятие пойти? Там я и Ландо будем. Леклер долго не думал: —Да, конечно хочу, а что за мероприятие? Льюис загадочно улыбнулся и ответил: —Пускай это будет секретом. Мы через часика два собираемся, могу тебя забрать с Ландо. —Было бы славно. Парень похлопал по плечу монегаска. —На том и порешали, бро. Не успев ничего ответить, Шарль увидел лишь уходящий силуэт парня и компании. Через пару минут в коридор вышел и Макс. —Привет, —слегка крикнул Шарль. Пшеноголовый будто не ожидал этой встречи, но не подал виду. —Привет, мы вроде уже здоровались, нет? — остановился в проходе Ферстаппен. —Ты сегодня пойдешь с нами? —неуверенно спросил монегаск. В глазах читалось что-то между строк, не желающее быть сказанным вслух. —Не-а, я занят сегодня, —отрезал Макс. —Хорошо —он слегка расстроился, словно дитя, не получившее желанное: —на тебе ужин тогда. —С чего это? —светлые брови поднялись, а после нахмурились, пытаясь составить логическую цепочку мыслей Шарля, которой, собственно и не было. —Моральный ущерб, Ферстаппен, —хихикнул Шарль и ушел вдоль коридора, оставляя легкий шлейф своих дорогих духов. Макс лишь молча стоял, ошарашенный наглостью друга. «Это сейчас шутка? Или серьезно?» В любом случае, парень думал об этом еще минут пять, пока в него не врезался случайный студент.

***

Уже вечерело, к чему Шарль никак не был готов: он привык к тому, что солнце садится за горизонт не раньше девяти вечера. Монегаск любил лето за длительные прогулки, а особенно обожал белые ночи, алые паруса, которые он никогда не пропускал. Тем не менее, Шарль уже сидел в такси с Льюисом и Ландо. Они болтали о чем-то отвлеченном, всё еще не рассказывая куда и зачем они едут, сохраняя секрет. Дорога была долгая, но есть ли смысл жаловаться на пробки в многомиллионном городе? Само собой нет. Да и парню стоило привыкнуть к такому темпу дорог здесь, хотя, безусловно, он скучал по стилю вождения в Монако: таксисты смело шашковали, проезжая пробки по переулкам города, о которых даже архитекторы порой забывали. Будучи в своих мыслях и одной извилиной в незамысловатом диалоге Ландо и Льюиса, Шарль заметил как машина остановилась. —О, слава всевышнему, мы доехали. Я думал, что сдохну прямо там — злобно проговорил Льюис — у меня вся-я-я задница плоская, словно… —Льюис. —оборвал Ландо, давая нехилый подзатыльник смуглянке. —Ай, чувак, за что? Скажи еще, что не устал ехать в этом ужасном салоне. —прорычал Льюис. —Ну, я хотя бы не рассказываю всё в подробностях, —хвастался Норрис. —Хорошо, Ландо-Не-Говорю-О-Своей-Заднице-Норрис, пойдемте? —посмеялся сам себе Льюис. Ландо закатил глаза и позвал головой Шарля, который сдерживал невероятный хохот. Они шли мимо трассы, до жути знакомой, хотя на конкретно этой, они, конечно, не были. Но одна деталька пазла всплыла в голове Леклера. Тем временем они уже сели на трибуны, занимая вакантные места, с которых открывался великолепный вид: соседние трибуны, наполненные зрителями и трасса, разделенная на три полосы. Холодный свет фонарей идеально вписался в атмосферу трассы. —Йоу, ну и отпадный же вид! Выглядит очень… очень… —не мог подобрать слова Льюис. —Мы поняли —закончил фразу Ландо. Шарль молча сидел, наблюдая за открывшимся видом. Спустя несколько минут из колонок раздался голос ведущего: —Интересной ночи, зрители, а мы, ваши добрые слуги, представим вашему вниманию гонку двух лучших гонщиков и смелого новичка! Приглашаем их болиды на линии! Первая машина! Номер линии - один! — на самую левую линию приехала машина, а вторая деталька будто сама появилась в голове Шарля — Кими Антонелли! Третья линия! — еще одна машина появилась на крайней справа линии, осталась лишь одна, пустая дорога посередине. Третий кусочек появился, остался последний. — и наш новичок в мире нашего шоу: Макс, барабанная дробь, Ферстаппен! Средняя линия! — «Бум! Четвертый кусочек пазла сложил всю картину! Поздравляем!» Шарль застыл, глаза стали словно монеты по пять рублей. Но не один монегаск был в шоке. —Твою же ма- —Льюис! —еще один подзатыльник для смуглянки. —Так ты это видишь? Это, нахуй, наш однокурсник! —оправдывался Льюис. —Вижу, но не обязательно так эмоционально! —А как не эмоционально-то? Ты будто каждый день такое видишь! Тем временем голос из колонок продолжил: —И мы готовы начать! Считайте вместе с нами! Раз — огонь на светофоре загорелся красным, — Два… — желтым, и наконец, — Три! — зеленым. Машины заревели, словно дикие животные, набирая обороты. Они держали один уровень, но стиль синей машины Макса заметно отличался. Это была смесь всех уличных законов вождения и техники. Кажется, на фоне не хватало токийского дрифта из Форсажа, но и без этого Шарль слегка приоткрыл рот, внимательно наблюдая за нужной машиной. Она легко поддерживала уровень с мастерами. И вот он, последний круг, решающий, оставлять Макса в дураках или в победителях. Рискующий маневр машины слева и синий болид, искусно обгоняющий всех. Тяжелый дым поднялся от поворота машины и линия финиша пересечена. Толпа закричала, заревела. Льюис поднялся хватая парней за плечи, не сдерживая эмоций: —Наш однокурсник!!! Ландо, представляешь?! — кричал Льюис Голос ведущего поддакивал толпе: —И это изумительно! Новичок, Макс Фе-е-ерстаппен вырывается вперед, забирая почетное первое место! — толпа запрыгала с трибун, радуясь за новичка, но этих эмоций всех вместе не хватило бы чтобы поставить на чашу весов с чувствами Шарля. Что-то внутри горело, заставляя парня таять от своих же чувств, как девочку-подростка на первом свидании. Он не мог оторвать взгляда от Макса, выходящего на небольшой подиум. Его блестящий шлем, белый как дорогущий мрамор, отражал свет всех лучей света, исходящих из фонарных ламп. Все, что смог написать Леклер за это время было: charlie это было очень красиво. я на трибунах. Само собой, сообщение не было прочитано сразу, а ответ пришел лишь тогда, когда Льюис тщетно пытался вызвать такси: —Да это невозможно! Мы буквально на отшибе города… за что мне это… —Брось ты, попутку словим. — успокаивал его Ландо. Сообщение пришло на телефон Леклера: VERS Ого. Приходи за трибуны, чуть левее гаражей, если друзья не торопят. Шарль немного смутился от сообщения, но отказываться он не мог, ноги сами побрели вдаль. Трибуны знатно опустели, но он увидел знакомую фигуру, уже без шлема. Он хотел окликнуть парня, но слова застряли где-то в трахее. Леклер тихонько подошел к Максу. Ферстаппен быстро убрал телефон, глядя своими как всегда серьезными глазами на Шарля. —Привет, —тихо сказал гонщик. —Привет, ты круто выступил сегодня… очень… очень круто, —запинался парень, заставляя другого усмехнуться, умиляясь. —Спасибо. —Нет, я правда… ты просто… умница, —выдал Леклер. Макс слегка удивился такой похвале. Легкий румянец, к счастью Ферстаппена не было видно на покрасневшем от гонки лице. Он смущенно почесал затылок: —Это приятно слышать, —протокол будто испарился в коде, заставляя программиста придумать ход действий на колене. —Почему ты раньше не сказал о гонке? Я же знаю, что ты участвуешь в таком… —спросил Шарль, будто испытывал стыд. —К слову пришлось, —соврал Макс, но искусно, как мастер лжи. —Понятно… Ужин можешь не готовить, кстати, —пошутил парень. —Ну спасибо, принцесса. —саркастично ответил Ферстаппен. Неловкая пауза повисла между ними. Они были словно из анекдота про глухого и немого. —Так чем заниматься будешь после этого? — спросил Макс. —Да домой, наверное, поеду, там Льюис с Ландо… —Льюис с Ландо? —Что-то не так? —Все хорошо, не волнуйся. Они тебя наверное ждут? —Ну, ты написал, я подумал…—Макс на удивление не стал перебивать, а наоборот, внимательно слушал парня. Его голубые глаза приобрели взгляд котенка, которого заинтересовало лакомство с кошачьей мятой. —…что надо прийти, поздравить… —пробормотал Шарль. —Спасибо, мне правда приятно это слышать, —как робот продиктовал Ферстаппен. Пара секунд молчания и тяжелый голос будто решился спросить гонщика: —Я могу тебя обнять, чтобы поздравить? Еще один вопрос, заставший парня врасплох. «Это прикол такой?» Тем не менее, сердце бешено застучало. У обоих. —…Да, конечно, —еще тише сказал Макс. Они стояли как истуканы. Никто не осмеливался сделать первый шаг и у каждого была своя причина и оправдание. Но ночь надвигалась тучами над их головами, переваливаясь к двенадцати часам ночи. Одновременный толчок вперед с обеих сторон и их тела соприкоснулись. Руки по инерции объятий под дождем двинулись по спине, осторожно касаясь спины. Затем пшеноголовый слегка склонил голову к Шарлю, прошептал: —Тебе не стоило спрашивать меня об объятиях, — и продолжил обнимать дальше, не пытаясь хоть как-то давить на спину или кожу. Это были нежные, чувственные объятия, звучащие как оркестр, состоящий исключительно из положительных эмоций и мажорных нот. Руки, на которые часто засматривался Шарль, не пытались даже сделать лишнее касание. Леклер же прильнул руками к выпирающему позвонку на границе шеи и спины, слегка касаясь мягких волос. Нет той предательской дрожи в коленях, есть только настоящий комфорт, а огонь, зажженный во время гонки, разгорелся, заставляя сердце плавиться, как свеча и даря это тепло и без того горячему во всех смыслах Максу. Его ровное дыхание заставило огонь разгораться до силы летних пожаров в Австралии. Но здесь этот пожар уничтожал не всё, а лишь негативные эмоции, связанные с прошлым. Он оставлял все воспоминания с этим человеком внутри, будто создавая полку с трофеями, среди которых было знакомство с соседом. —Шарль! — Голос Льюиса прозвенел как таймер. —Ты тут, слава богу, чувак, ты- —парень увидел ситуацию и отвернулся, продолжая —…ты бы хоть сказал, что отошел… по делам. Мы с Ландо словили такси, а тебя нет. Макс слегка отпрянул от Леклера, даруя ему свободу, хотя и не пытался забрать её. Шарль засмущался, явно поняв, в какой ситуации он оказался перед Льюисом. —Хорошо, иди, я сейчас приду. —пообещал монегаск. —Я надеюсь, —Льюис не поворачивался на друзей, убегая вдоль трибун. —Я… Прости — выронил парень. —За что? — гонщик смутился от резких извинений. —Мне надо идти. —отвернул взгляд Леклер. —Всё хорошо, Шарли.

***

Шарли? Это первый раз, когда Макс назвал его так нежно. В этой форме имени было что-то… домашнее, уютное. Алый румянец залил лицо, а кудряшки не могли спрятать больше трети лица, что быстро заметил Ферстаппен и улыбнулся, по-своему, нагло, но с некой заботой. Леклер почесал щеку в попытках скрыть смущение. Робот быстро перенастроился на новый протокол, но тот, снова выдал ошибку, полностью отдав контроль двигателю. Пшеноголовый приоткрыл губы, желая что-то сказать, а может, что-то сделать. Глаза не бегали, они уставились куда-то в сторону, боясь встретиться с ярко-зелеными глазами. Мгновение раздумий, длительностью с вечность и он передумал. Макс тяжело вздохнул и отпустил парня: —Ну, пока, —продиктовал андроид. Он быстро развернулся и ушел вдоль трибун, в гаражи. Светлые волосы становились менее различимыми в нарастающей дальности. Шарль молчал, хотелось кричать от злости. Но чувство невероятного тепла тушило эту негативную эмоцию, не до конца, но подавляла на две трети. Спустя несколько минут Леклер сидел в такси с друзьями. Они не могли остановиться говорить о Максе и о том, как он совмещает в себе всё это. Шарль был бы самым ужасным лжецом, если бы сказал, что ему не интересно. Несмотря на свое по большей степени холодное поведение, Ферстаппен не мог не умилять парня своими редкими позывами заботы. Гонщик всегда знал предел этой заботе, но от этого становилось лишь приятнее.

***

Осень уже наступила. Первые листья тихонько падали на асфальт в перемешку с дождем. Леклер обожал это время года, хоть и не гнался учиться. Он обожал наблюдать как листва редеет, а архитектура домов отражалась в небольших лужицах у подъезда. Сентябрь был словно волшебницей, крадущей зелень лета. Календарь на кухне неохотно переставлял числа. Новый сезон — новая мода, по крайней мере для монегаска. Отдельным удовольствием было выбирать наряд на учебу, что все также давалась тяжело. В один из таких вечеров Ландо снова пригласил Леклера в бар, в котором они зависали чуть ли не ежедневно. Само собой там был и Льюис, и, за редким исключением Макс. Прошло не так много времени с той гонки. Ферстаппен не стал заботливее на словах или касаниях, даже наоборот. Он и так был достаточно избирательным, но сейчас… будто что-то случилось, но парень не решался говорить. Шарль не любил недосказанность, но что он мог ему сказать? «Ты хороший друг, Шарли»? Это даже звучит смешно, будто ребенок, пытающийся льстить взрослому. Но этот «ребенок» порой выглядел так притягательно, что ярко-зеленые глаза буквально примагнитивались к нему. Слегка мурлыкающий голос если он в хорошем настроении. Нежные, ласковые глаза, слегка прикрытые длинными светлыми ресницами были такими красивыми, что Леклер мог жить лишь ими, познавая в них вдохновение для себя. Они и вправду были хорошими приятелями. Макс иногда покупал ему любимые сладости, всегда попадая в точку желаний, ну, или Шарль был почти всеядным. Однажды, парень решил тоже побаловать друга. charlie Ты какой шоколад любишь? VERS Что за вопросы? charlie Просто ответь VERS Любой. charlie Ты серьезно? VERS Более чем. Может, с марципаном еще. charlie Я тебя понял Конечно же Шарль спрашивал не просто так. В ту же минуту продуктовая корзина пополнилась на несколько дорогих плиток шоколада. Леклер никогда не экономил на таких вещах как еда. Ведь если не сейчас ты попробуешь это, то когда? Да и за здоровьем надо следить, а дешевое сырье редко бывает безопасным. Как только монегаск пришел домой он достал несколько толстых упаковок шоколада. —Макс? Ленивый голос потянулся с кухни: —Я тут. Шарль пронесся по коридору и встал в дверном проеме. Ферстаппен вновь что-то готовил, наклонившись всем телом к духовке. Спустя несколько мгновений таймер на телефоне гонщика запищал, издавая неприятный звон. Леклер молча наблюдал за тем, как парень брал полотенце, чтобы захватить блюдо из духовки. Наконец-то Макс обернулся на соседа. В руках у пшеноголового была шарлотка? Это было довольно необычным решением, ведь Макс мало того что готовил лишь базовые блюда по типу макарон или курицы, так и ни разу не готовил выпечку. —Ты вовремя, садись… если хочешь, —подготовившись сказал парень. —Я думаю у меня есть приятное дополнение к этому десерту, —Леклер ехидно улыбнулся и вытащил из сумки несколько плиток шоколада. Макс почесал затылок, не зная как реагировать: —Это мне? —задал уточняющий вопрос гонщик —Кому еще, Ферстаппен? — саркастично ответил Шарль — ужинать-то будем? Парень спохватился нарезать пирог, от которого не могли не течь слюни. Аромат свежих яблок заполонил комнату и даже затмил запах шоколадных сигарет, что курились ежедневно. Они уселись за небольшой стол, начиная трапезу. Леклер ел быстро, но не торопился. Он успевал все тщательно проанализировать. И пока монегаск анализировал еду, Макс анализировал Шарля. Речь сейчас не только про его реакцию, Ферстаппен словно андроид осматривал лицо соседа, подмечая каждый раз что-то новое. —Это нереально вкусно, попробуй сделать что-то с орехами, может, кешью? — предложил парень в перерывах между едой. —Это вряд-ли — поспешил опустить Леклера сосед — ненавижу кешью, остальные орехи тоже. В этих словах не было какой-то ненависти. Простой протокол, не проявляющий никаких чувств. Это, наверное, было единственной чертой робота, которую не понимал Шарль. Вся эта официальность когда они друзья, живущие бок о бок не укладывалась в красивой кудрявой голове. Но, тем не менее, всё остальное в Ферстаппене было по-своему красивым. —Как там Эвелина? —неожиданно даже для себя спросил Шарль. Макс округлил глаза, приходя в себя. —Всё хорошо. Дружим. Тебе так интересна моя личная жизнь? —ошарашил в ответ сосед. —Ну, она в последнее время ничего не постит. Может, знаешь почему. —Не знаю. И любимая ими неловкая пауза снова повисла между ними. Теплый свет лампы над столом слегка рассеивался. На тарелке оставался последний кусок поостывшей шарлотки. Макс, смотрел в окно, что-то скучное было за ним, блеклое, тесное для такого таланта как он. Парень никогда не любил этот город, нет, он не жаловался, просто: «живу и живу» Эту философию нельзя понять, просто прочитав. Её надо прожить. Прожить всю жизнь во дворах слепой осени. Идти домой по серым улицам, не испытывая ничего: ни к этим домам, ни к кварталу, ни к городу. Возможно, будучи в других семейных обстоятельствах, он бы смотрел на этот мир иначе: как Шарль. Леклер видел в этом пейзаже из окна сотни судеб. Каждая такая разная. У кого-то вчера родилась двойня, кто-то покрасил волосы, а кто-то и умер. Но парень не видел ничего грустного в этих многоэтажках. Они были атмосферными, по-красивому грустными. Рука медленно потянулась к последнему куску яблочного пирога. Вместо холодного бисквита он ощутил тепло чужой ладони. Глаза повернулись внутрь дома и встретились с чужими. Ситуация была до жути неловкой: еще хуже, чем из молчание до. Их руки соприкоснулись у тарелки. Легкий удар током прошелся по ладоням. Макс не был удивлен. Его светло-голубые глаза были расслаблены? Зрачки слегка увеличились, но лицо осталось неподвижным. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Шарль пытался подыграть его спокойствию. Ярко-зеленые глаза выражали некую обеспокоенность, и даже не этой ситуацией, а какой-то более глобальной… Леклер редко прятал свои эмоции, такое воспитание. Мама с самого детства учил его рассказывать то, что лежит на душе. Детская привычка переросла в прекрасную черту характера. Первым руку убрал Ферстаппен. Он отвернулся от стола, лицо порозовело, слегка… смущаясь? Он? Это что-то на грани невозможного и мечты. —Забирай. Я уже наелся —пробормотал Макс. —Да я тоже не особо хочу, ешь. Ты же готовил! —Ешь, Леклер. У тебя же в репостах рецепт яблочного пирога был, —гонщик резко поднялся и ушел в коридор, обулся и кинул вслед, перед тем как уйти — я курить. Еще одна черта Макса: ставить перед фактом. Без криков, истерик, спокойно, «по-протокольному». Парень остался на кухне, с все еще висящей над тарелкой рукой. И снова эти детальки пазла в черепной коробке. Одна, две, три… и четыре. —Репосты мои смотрит… —очевидно подвел итоги Шарль.