шоколадные сигареты

***

Теплая постель была слегка смята под телами парней. Приятный на касание материал неряшливо торчал из-под ноутбука. Невероятное тепло слилось вместе с лучами солнце, заставляя статую открыть свои веки. Ярко-зеленые глаза медленно и нехотя открылись. Длинные ресницы ощущались тяжеленным грузом. Но вместо потолка он наткнулся на чью-то массивную мужскую грудь в хлопковой футболке. Приятный запах кожи и остатков парфюма облюбовал обоняние. Воспоминания были смутными, но полными. Свободная рука потянулась к телефону, что, к счастью, лежал совсем рядом и Леклеру не пришлось перелезать и вовсе поднимать голову. На часах было за десять часов утра и дюжина уведомлений от самых разных пользователей. Среди них был и Льюис, и Ландо, и другие однокурсники. Но невыносимая лень, вызванная комфортом, разрешала не отвечать на сообщения ближайший час. Наконец, он решил взглянуть наверх, осмотреть соседа, что мирно спал. Солнце едва касалось его щеки, пробегаясь лучиками по небрежной щетине, задевая волосы, схожие с колосками уже излюбленного Шарлем пшеничного поля. Грубый профиль выглядел непозволительно мило без напускного холода. Леклер никогда и представить бы не смог того, что будет спать в обнимку с человеком, которого знает чуть больше двух недель. Ладно, будь это девушка, но это парень, и не случайный, а его однокурсник — Макс Ферстаппен. Его сосед, что по ночам участвует в гонках, а по утрам сваливает завоеванные простым взглядом сердца дам. Но было бы преступлением соврать, что в этой горе сердец нету Шарля. Возможно, если бы у Макса был зал славы, то главным трофеем стала бы душа монегаска. Ферстаппен был тем самым знакомым, которому не надо вставлять слова каждые две секунды, он был тем человеком, из которых харизма лилась молчанием, невербальными знаками и действиями. Леклер лежал словно зачарованный, наблюдал за каждым вдохом и выдохом парня. Его грубая кожа выглядела наконец-то отдохнувшей, а пальцы рук впервые были не в кулаках, не в карманах и даже не с сигаретой. Густые брови не хмурились, а были в спокойном состоянии. Казалось, что за соседом можно было наблюдать вечно и каждый раз подмечать новое в его внешности. Даже тот факт, что Макс часто пропускал стрижку и почти не ухаживал за кожей не смущал Леклера. Отросшая прическа даже больше шла, что-то привлекательное было в этом для Шарля. Новое уведомление снизошло как гром среди ясного неба. Парню вновь написал Льюис, заставляя экран противно засветиться: LWHM Чувак, ты вообще на связь выходить будешь? Совесть заиграла в Шарле и тому пришлось ответить, не отлипая от соседа. charlie Прости, спал. Что-то случилось? LWHM Это я хотел спросить. Ты после выставки сам не свой, даже на тусе не веселился. charlie Всё хорошо, просто устал от всего. Выспался - прошло ;) LWHM Это как-то связано с картиной Макса? Шарль медленно вскинул голову, обращаясь к гонщику, что до сих пор находился под чарами Морфея. Обдумав что-то, Леклер ответил: charlie Возможно, но всё уже отлично, говорю же. LWHM О, даже так? Я вас двоих понял, ребята. Монегаск легонько встал на ноги, слезая с тела Ферстаппена, освобождая пространство для его все такого же спокойного сна. Шарль, надев чужие тапки, пошагал на кухню, где не мог не сварить излюбленный ими двумя кофе. Просидев за чашкой горячего напитка примерно полчаса он приступил к утреннему уходу за лицом. Леклер стоял перед зеркалом, намазывая очередной крем на свою казалось бы идеальную кожу. Пальцы осторожно ощупали воспаление на коже. —Только этого не хватало, — бормотал парень, разглядывая выскочивший прыщ прямо на щеке — не стоило этот птифур есть идиотский, — недовольная гримаса появилась на его лице. —Тебе и так идет, — раздался за спиной знакомый голос. Неожиданность ударила в голову и заставила подпрыгнуть от шока. Развернувшись, Шарль увидел, что за ним стоял его сосед, что еще пару минут мирно спал. —И долго ты тут стоял? —Ну, — он вскинул руку, на которой не было часов и саркастично ответил — с того момента, как ты намазывал вторую баночку из… двенадцати, я полагаю. Леклер хотел что-то ответить, но взглянул на соседа внимательнее: он стоял, облокотившись о дверной проем, на нем была та самая уютная хлопковая футболка, что пахла знакомым парфюмом. Его растрепанные во время сна волосы выглядели еще более неряшливыми когда Макс не спит. А глаза… Его нежно-голубые глаза были впервые такими спокойными , а главное — не стеклянными. В них читалось то, что раньше не выявлялось наружу даже слабой тенью. Общий домашний вид соседа заставил Шарля лишь засмеяться, потеряв всякий контроль над собой. Ферстаппен вскинул брови от удивления: —Что? Оправившись от смеха, монегаск перевел тему, понимая, что объяснить он не сможет, да и нечего. —Я тебе там кофе сварил, на кухне стоит. Сосед потупил взгляд на веселом парне и медленно развернулся, уходя в потемки коридора босиком. «Он не обращает внимания на то, что я забрал его тапки, или смирился?» — подумал Шарль, уже позабыв о своем лице и недостатках в нем. В Максе было то, что заставляло парня забыть обо всем: от своего «неидеального» лица до вообще любых проблем. Но почему его тянет к нему, словно магнитом? К сердцу приливало тепло от любого взгляда Ферстаппена, а особенно от такого. От такого чистого, неожиданно человеческого. В этих глазах Шарль был готов раствориться самовольно. Айсберг должен был таять на этих зеленых полях, но получалось наоборот. Изумрудные глаза хотя и были прекрасны и столь же юны, но не могли устоять при виде ледяной глыбы, что редко, но метко проявляет эмоции. Что-то дернуло вспомнить о моменте с шарлоткой. «Он ведь смотрит мои репосты? Да? Может, мне тоже…» — план созрел в голове быстро, а главное: обоснованно. Худощавые пальцы быстро залезли в телефон и открыли нужный профиль. И вот оно, нужное видео, по мнению Шарля. «Устроим» — дал установку сам себе парень.

***

Тем временем Ферстаппен мирно стоял у окна, облокотившись на батарею и попивая уже холодный кофе. Он был из тех людей, что и вчерашний кофе выпьют. На удивление парень не курил этим утром. Это не мог не подметить Шарль, зайдя на кухню за йогуртом: —Сигареты кончились? — довольная ухмылка всплыла на лице монегаска, будто играя. Макс молча повернул голову и оглянул ужасно красивого Леклера. Его мраморная кожа сияла от утренней уходовой рутины и переливалась словно жемчужина на солнце. Он обратил взгляд на длинные темные ресницы. Казалось, на них можно было плести полотно. Настолько они были невероятными, что по длине, что по глубине цвета. Наконец, поисковой запрос дошел до системы и Макс нашел ответ: —…Нет. Леклер сел на подоконник рядом, открывая упаковку йогурта. Правда, из-за того, что рука была занята ложкой Шарлю пришлось держать зубами металлический прибор. «Даже зубы идеальные» — пролетело в голове робота, оглядывая друга. Идеальные во всех планах: от анатомических до эстетических. Ровные зубы, что умело держали ложку, пока руки открывали завтрак. Макс молча наблюдал за «искусной работой мастера». Закончив процедуру открытия, Шарль лишь удобнее устроился прямо возле Ферстаппена на подоконнике. А тот не сводил взгляда, следил за каждым движением, словно зритель в партере, влюбленный в одну единственную приму. Необязательно знать сюжет наперед для того, чтобы восхищаться элегантностью и красотой. —А чего не куришь тогда? — резонно спросил Шарль. —Просто не хочу, — отвел в конце концов взгляд Макс, проговаривая — а ты считаешь, что стоит? —О, нет, мне же лучше. —И в чем же лучше? —Много причин, — ушел от ответа галопом Леклер. —Хотя бы одну? — догнал Ферстаппен. —Такой чудесный художник продлил свою жизнь на пятнадцать минут, не закурив утром, — честно ответил монегаск. —Как мило, — саркастично подытожил Макс. Но внутри всему было не до смеха. Сердце сжалось до размеров грецкого орешка, а ноги, если бы не опирались на батарею, точно подкосились бы, не выдерживая наплыва эмоций внутри. Просидев несколько мгновений в монотонном шуме за окном, Шарль решился предложить: —Не хочешь прогуляться? Ферстаппен обыденно вскинул брови к лбу, ища какие-либо элементы шутки или подвоха. Но, не найдя ничего, он согласился: —Можно, только куда? — Леклер самодовольно улыбнулся, будто знал, что парень задаст именно этот вопрос. Он спрыгнул с подоконника и прошелся по небольшой кухне в чужих тапках, развернулся прямо к Максу, изобразив мужской реверанс: —Пусть это будет сюрпризом. Ферстаппен не мог не оценить такой наглости и в то же время харизмы, что лишь пожал плечами, слабо улыбнувшись. Но для Шарля это была высочайшая награда. Трофей, ради которого прибили новенькую полку на стену. Конечно, парень уже давно успел все продумать. Очередное сообщение от матери о словах старшего Леклера заставил задуматься о многом. Несмотря на иногда тяжелые отношения с отцом, монегаск не мог жаловаться на него, ведь тот дал ему мало того что право на лучшее образование и хобби, но и жизнь. Эти суждения были для многих бредом. Но парню всегда было наплевать. Он любит своего отца, а большего ему и не надо.

***

Закончив завтракать, Шарль уселся за ноутбук. Но стоило ему открыть экран и ввести код-пароль, как на мониторе показались титры фильма, что они смотрели ночью ранее. Приятное до дрожи в сердце чувство пробралось к парню. Он снова ощутил аромат Макса, его горячее дыхание, что согревало в холодную Питерскую ночь. Среди всех этих лиц, которые приходили в гости к семье Леклера, среди всех дам, пытавшихся завоевать внимание Шарля… Среди всех них Ферстаппен выделялся. Он, хоть и будучи не дворянином и подавно не кем-то из королевской семьи, был словно принцем на белом коне. Правда, конь был не живым, а механическим. А принц и вовсе считался гопником-эгоистом в некоторых кругах. Но, из-за неведомой силы, что таил в себе «принц», Шарля так и тянуло. Кто бы что не говорил, Леклер не чувствовал такого раньше. Это было не простое влечение к внешности, о, нет. Это было что-то и вправду внепланетарное, то, что не под силу постичь сознание обычного человека, а особенно таких людей, что окружали парня. Монегаск, зависнув как старый компьютер, наконец-то смог отпустить недавние воспоминания. Пальцы, собственно как и мозг, втянулись в работу, активно что-то печатая.

***

Но куда же направился Ферстаппен? Само собой: в бассейн. Снова напомнившая о себе бывшая больно ударила в затылок парня, что оставил всё это позади. Стоя перед зеркалом в раздевалке, Макс не мог не рассмотреть свой шрам. Еще один неприятный шлепок от судьбы-злодейки. Но постоянные, изнурительные тренировки выбивали все дурные мысли. Но одну мысль они выбить просто не в состоянии. Шарль. О, прекрасный Шарль. Его кофейные кудри пропускали сквозь себя всё пространство, казалось, даже больше, чем пространство. Идеальные завитки мягко оседали на его голове, образуя необходимый объем. Гладкая, словно выточенный камень кожа. Она блестела всегда, даже в те моменты, когда нельзя. Их близкое расположение лиц в машине Макса позволило рассмотреть этот блеск не только на коже, но и в глазах. Что-то манящее сияло там, в глубинках изумрудных полей. Между мятными ростками и едва различимыми цветками арегатума. В момент, когда гонщик увидел его глаза настолько непозволительно близко внутри что-то дрогнуло. Не то что дрогнуло, взорвалось на десятки тысяч маленьких частичек. Однако будет нечестно, если не отметить, что чувства обоих парней отзывались между. Необязательно говорить для того, чтобы понять.

***

Но вечер наступал быстро, слишком быстро. А значит: сюрпризу быть с часу на час.