Vitis memoriae

      Я так и не устроил Винсенту обещанную «встряску».       — Как всё прошло? — поймал он меня между раздевалкой и кухней.       В отличие от меня выглядел Винсент вполне довольным, а я всё ещё плыл в каком-то полусне и вовсе не спешил раздавать оценки.       — Что именно?       — Меню, разумеется, — Винсент вскинул брови так, будто вопрос был глупее некуда.       — Я ещё не готов.       Его, кажется, искренне удивило моё признание. Он почесал подбородок и хмыкнул:       — Не пойму, снова скромничаешь или действительно перенервничал? Якоб сказал, что ты справился сносно, а из его уст — это, между прочим, почти орден за заслуги. Да и в зале ты выглядел вполне уверенно…       Уверенно? Да я даже не помнил, что там говорил и что мне отвечали. Всё на автопилоте.       — Перенервничал, а такое недопустимо во время обслуживания.       — Думаешь, повара — роботы? — цыкнул он, явно не понимая.       — Якоб даже не вспотел, а я чувствовал себя как забитая кляча.       — Тут дело не в подготовке, а в привычке, — отрезал он. — Ладно, а что с извинениями?       — С какими ещё извинениями? — я нахмурился.       — Ты мне не говорил, что твоё «фанатство» уходит корнями в стажировку у Маре, — спокойно пояснил он.       На этих словах сердце сделало кульбит.       — Это не фанатство, — выдавил я, стараясь держать лицо. — Да и вообще, там нечего рассказывать. Руководителем был Видаль, а самого сеньора Маре мы видели от силы пару раз.       Ложь во благо. Очень даже во благо.       Мне совершенно не хотелось, чтобы Винсент копался в нашей с Адамом подноготной. По очевидным причинам.       — Джонас, — Винсент прищурился так, что у меня мурашки побежали по коже, — если вы виделись всего пару раз, почему Маре был так взволнован, что мог тебя обидеть?       Где здесь противоречие?..       Стоп.       — Чем обидеть? — вырвалось слишком быстро, и я тут же прикусил язык.       Чёрт.       Раз я был там, то обязан помнить, что именно он сказал.       — Вот и я ему сказал, — Винсент пожал плечами, будто между делом, — что вряд ли ты мог на это обидеться. Но он всё равно хотел извиниться… если вдруг его рекомендации касательно вина показались тебе слишком навязчивыми.       Я напряг память, но в голове всплывали лишь смазанные движения губ, бокала и его улыбка. Ни слова — пустота.       — И поэтому ты сообщил ему, во сколько у меня смена заканчивается? — уточнил я; холодок пробежал по спине. — Тогда почему он шлялся по служебным помещениям?       Винсент глянул на меня странно — так, будто в его голове только что щёлкнуло какое-то новое объяснение.       — Я заметил, что он чересчур озадачен, — медленно сказал он, — и предложил пройти внутрь, чтобы разрешить ситуацию. Но, гм… теперь у меня стойкое ощущение, что к тебе он пошёл явно не извиняться.       — А зачем тогда? — я скептически фыркнул. — Он ничем меня не задел, поэтому я и воспринял его «извинения» как обычную лесть.       — Лесть, говоришь? — уголки губ Винсента дрогнули в усмешке.       — Ну а что ещё? — я драматично вздохнул. — Сегодняшний день показал, что в таком ритме я протяну максимум неделю, а это не очень хороший показатель.       Всё лишь бы увести Винсента от темы Маре.       — Через неделю привык бы, — уверенно кивнул он. — Неожиданность сыграла против тебя, но не стоит умалять свои успехи. Ты не запорол ни одного блюда — даже для меня это удивительно.       — Омлет сгорел, — поправил я.       Он хмыкнул.       Я не стал лезть с расспросами о «сотрудничестве» — если Адам пошёл «извиняться», он явно не стал бы делиться планами. Винсент всё равно расскажет, когда сочтёт нужным. И тот сделал заявление в тот же день, но не стал уточнять, какие именно перемены грядут. И для меня они случились быстрее, чем я ожидал.       Во-первых, вечером ко мне завалилась Адель — в состоянии, которое можно описать двумя словами: пиздец пьяная. Я еле уговорил её не ночевать на коврике у двери, «потому что он мягкий и волосатый» и не завалиться на пол, «потому что — сверкающий и чистый». Такой её я ещё не видел: в августе мы пару раз вместе выпивали, но там были максимум смех и философия про жизнь. А тут — заплетающийся язык, блестящие феи в зеркале (моя вина: не снял гирлянду) и полное отсутствие тормозов.       Разговор с Ирен и Жаком превратился в фарс: сначала Адель орала «We will, we will rock you!» так, что коты у соседей, наверное, в окна прыгали, потом поползла по лестнице и едва не навернулась, залезла на диван, а с дивана — на меня, и, устроившись на коленях, начала вещать Ирен какие-то откровения. Кончилось всё тем, что она выключилась, повиснув на мне как мешок.       — Хорошо бы, если это последствия корпоратива, а не чего похуже, — пробормотал Жак.       Уточнить у неё я уже не мог. Пришлось поднять Адель на руки и отнести в гостевую. Только положил на кровать, как она промычала что-то невнятное, впилась пальцами в водолазку и рванула к себе.       — Раз… раздевайся, — пробубнила.       — Спи, — тихо отозвался я, пытаясь освободиться.       — Давай, — уставилась мутным взглядом. — Разейвася…       — Здесь холодно для стриптиза, — усмехнулся я, аккуратно разжимая её пальцы.       — Я тебя сгрею, — она растянула на лице глупую улыбку, прыснула, икнула и вдруг выдала: — Тебе ведь нра… нравятся постарше… Давай переспим, Гардор?       Вздохнув, я кое-как натянул одеяло, пытаясь прикрыть её, но Адель откинула его, растянулась по кровати и начала вертеться. Взбив подушку и полупив изголовье, она уставилась в потолок.       — Любовь зла, полюбишь и козла, — вдруг философски выдала она и тут же вцепилась в меня, уткнувшись лицом в плечо.       Я почувствовал, как её начинает трясти, и медленно отстранился, всматриваясь в лицо. Глаза были влажны.       — Что случилось? — спросил тихо, хотя в глубине души понимал: ответа может и не быть.       — Я ведь пьяная? — пробормотала она.       — Пьяная.       — Значит, напилась, — фыркнула она со смехом, потирая щекой об меня и вытирая слёзы.       — Просто так?       — А разве нужны причины?       Даже в этом состоянии Адель оставалась собой: одновременно нелепой и вполне ясной.       — Тебя кто-то обидел? — осторожно спросил я.       Плечи дрогнули.       — Круговорот людей, Джонас, — прошептала она, прикрывая глаза.       — То есть обидчиков было несколько?       — Круговорот… Знаешь, это печально. Они приходят и… пшик, — она рукой показала непостоянство, — исчезают, а потом снова появляются.       Её ладонь легла мне на щёку и мягко похлопала:       — Вот ты… уехал, а потом вернулся.       Железная логика.       Я не сдержал улыбки и снова натянул на неё одеяло. На этот раз она не стала дёргать ногами, оставляя всё как есть.       — Он позвонил мне, — внезапно тихо сказала Адель.       Я же лишь смотрел на неё, ощущая себя странно: сложный выдался сегодня денёк; сложный и долгий, чтобы теперь закончиться именно так.       Адель перевернулась на бок, чуть не задела меня локтем и всхлипнула, уткнувшись лицом в подушку.       — И?.. — мягко подтолкнул я её.       — Предложил встретиться, — выдохнула она.       Я сел рядом, опираясь рукой позади неё.       — Я отказалась… Потому что — зачем? — Адель мазнула по мне взглядом, будто у меня мог быть ответ. — А потом пожалела, и пожалела, что пожалела, и перед тем как пожалеть ещё раз…       Она замолчала, нахмурившись, а затем выдохнула:       — Не хочу жалеть и знать не хочу, зачем он хотел встретиться…       Уточнять, кто именно, не стал — и так всё было очевидно.       На миг мне даже показалось, что тем долгим монологом я мог разбередить её раны, но… разве в этом есть смысл?       — Останься со мной, — еле слышно попросила она.       И я, разумеется, не смог отказаться.       — Обещаю не приставать, — хмыкнула Адель и, стоило мне устроиться рядом, положила голову на плечо. — Но могла бы…       — Боюсь, ты бы заснула в процессе, — усмехнулся я. — Да и не обижайся, но от тебя несёт так, что мои вкусовые рецепторы объявили протест.       — То есть будь я трезвой… — она глянула исподлобья, едва сместив голову. — Ты бы согласился?       — Будь ты трезвой, даже не стала бы это предлагать.       Я сильно сомневался, что утром она всё это вспомнит. И, как назло, посреди ночи получил подтверждение: резкий толчок, и я едва не рухнул с кровати — вот уж силища, даже в отключке. А утром — будто и не было вчерашнего. Или она ничего не помнила, или предпочла сделать вид. В любом случае, меня поставили перед дилеммой: расспросить о случившемся или ждать, когда сама захочет рассказать.       Но сделать выбор не дали. Позвонил Николас.       — Звоню предупредить: приеду двадцать восьмого мая.       — Почему именно двадцать восьмого? — нахмурился я.       — Потому что, — хмыкнул он в трубку, — меня пригласили кое-куда, а это недалеко от твоей Резары.       Адель молча показала жестом, что уходит, и послала воздушный поцелуй. Я криво усмехнулся, кивнул и тем же жестом велел ей позвонить позже.       — Что-то не слышу радостных возгласов, — тут же насторожился дед.       — А ты, видимо, ждёшь, что я начну допытываться: кто такой важный тебя пригласил, куда именно и почему ты вдруг решил принять приглашение, когда сто лет тянул с приездом ко мне, — съязвил я.       — Я что, слышу обиду в голосе? — прокряхтел он. — Пригласили потому, что я уважаемый человек в сфере образования и журналистики, если ты ещё не забыл. Подумал: а чего, собственно, отказываться? Убью двух зайцев одним выстрелом: отдохну и заодно тебя навещу.       — Как же ты любишь юлить, — выдохнул я, потирая переносицу, и бросил взгляд на часы. — Так скажешь, куда намылился, или мне придётся гадать на кофейной гуще?       — Ты имеешь в виду, куда это я собрался в моём-то почтенном возрасте? — проворчал Николас, будто я только что усомнился в его жизнеспособности. — О, не дождёшься, я ещё не дряхлый старик. Издательство предложило почесать языком в качестве «почтенного гостя» на фестивале.       — На каком ещё фестивале, дед?.. — с подозрением уточнил я.       — Это не рок-фест, расслабься, — хмыкнул он.       А я с облегчением вздохнул.       Я даже выдохнул с облегчением. С их с Германом историей было бы неудивительно, окажись он на своего рода «Wacken Open Air» с кружкой пива и в футболке Iron Maiden.       — И я-то думал, ты обрадуешься: фестиваль гастрономический.       — «Истоки»? — прищурился я.       — Он самый, — довольно подтвердил дед.       — Но это же гастрономический фестиваль!       — А я что только что сказал? — возмутился он. — Меня пригласили на дебаты. Там будет куча журналистов из разных сфер. То, что я не умею жарить стейк, не значит, что я не разбираюсь в еде. Хотя признаюсь, больше всего меня соблазнила рыбалка. Но тебе ехать не предлагаю, если вдруг стесняешься старика.       — Я тебя не стесняюсь, — отмахнулся я, на секунду представив нашу парочку на фестивале. — Просто у меня работа.       — Знаю я, что у тебя теперь за работа…       Оказалось, Николас был в курсе, что «юный протеже Винсента Грандиса» сварганил одно из блюд ресторана. Дед ещё минут десять обиженно бубнил о том, что я становлюсь скрытным и отдаляюсь, пока стрелки часов не щёлкнули по носу: если не двинусь прямо сейчас, опоздаю.       — В общем, двадцать восьмого приеду. Оставлю у тебя вещи и поеду туда, — заключил он и, как всегда, повесил трубку первым.       Это было «во-вторых» в списке перемен.       А в-третьих, я привычно шагал в сторону ресторана, сонно моргая после изматывающей ночки (хорошо, что присутствие Адель избавило от полуночных размышлений), как со мной поравнялась машина. И я прекрасно знал, кому она принадлежит.       Окно опустилось, и я увидел своё отражение в стёклах тёмных очков.       — Подвезти? — у Адама на лице застыло выжидающее выражение.       Я остановился, силясь понять, какого хрена вообще происходит.       Казалось, что вчера мы всё расставили по местам. Его «спасибо» было той самой точкой, которой недоставало в августе. Мол, спасибо за чудесную ночку, до свидания, не держи зла. Так и должно было быть. Гораздо лучше, чем снова ковыряться в словах и искать скрытый смысл.       — Что вы делаете, сеньор Маре? — прозвучало так, что даже глухой уловил бы раздражение и усталость.       Скосив взгляд, я заметил, как на улицу повернуло такси, и понял: водитель явно не обрадуется, увидев перед собой припаркованную поперёк машину.       — Просто мимо проезжал, — произнёс Адам. — Гляжу: ты идёшь.       На чужих губах мелькнула улыбка: едва заметная, но я всё равно мысленно натянул на него шарф, чтоб не светил ею направо-налево. Ему что, сложно улыбку экономить?       — И подумали: «А чего бы нам снова не начать общаться?» — язвительно уточнил я, прикидывая, выдержит ли таксист ещё минуту.       Белая машина встала рядом, водитель высунулся из окна и недовольно что-то буркнул.       — И подумал, почему бы не подвезти тебя, — будто не слыша клаксон, спокойно продолжил Адам.       — Спасибо, сам как-нибудь дойду. Может, даже бегом, — отрезал я и, выдав вежливую улыбку, резко развернулся.        Преспокойно пошёл себе дальше, услышав за спиной целую симфонию гудков.       Он там что, заснул за рулём?       На следующее утро история повторилась.       — Вам больше заняться нечем? — бросил я через плечо, потому что выглядело это именно так: я шёл по тротуару, Маре ехал параллельно мне.       Словно сцена из какого-то дешёвого фильма.       — А ты не думал, — с лёгкой насмешкой откликнулся Адам, — что раз офис рядом с рестораном, то и подъезжать к нему я могу только по этой дороге?       — Что-то график у вас странный, — сухо заметил я, обогнув столб. — То к восьми утра, то к одиннадцати. И в субботу, заметьте.       — А я и не говорил, что в офис еду, — невозмутимо парировал он. — Винсент хотел меня видеть. Так что, повезти тебя…       Я мысленно протянул «куколка» и усмехнулся, в неверии глянув на него:       — Вы что, клеите меня прямо на улице?       — Проявляю вежливость, раз уж мы знакомы, — сказал он таким будничным тоном, что меня передёрнуло.       — Вы у всех своих знакомых таксистом подрабатываете по утрам?       Я резко остановился. Машина тоже встала — как по команде.       — Если нам по пути — да. И даже без оплаты.       — Вот только нам с вами не по пути, — отчеканил я и, поёжившись, свернул в пешеходный проулок.       Но стоило сделать десяток шагов, как услышал позади знакомые шаги. Глянув через плечо, я увидел, что машина осталась в стороне, зато сам Адам теперь шёл за мной, делая вид, будто каждый идёт своей дорогой.       — Сеньор Маре… — предупредил я, стараясь вложить в голос максимум намёка «хватит».       — Ты что-то хотел, Джонас? — он оглянулся с абсолютно безмятежной миной.       Что я хотел?.. Да чтоб ты перестал идти за мной, как собачка. Чтоб исчез уже с горизонта!       Плевать, что этот путь был длиннее — зато выводил через переулок прямо к ресторану, и без его общества.       — Вам налево: там выйдете сразу к главному входу, — подчеркнуто вежливо сообщил я.       — Ах да, я же совершенно не ориентируюсь в этом городе, — протянул он. А затем с ленцой поинтересовался: — Почему я должен идти туда, — махнул Адам рукой влево, — когда собирался прогуляться туда? — посмотрел он мне за спину.       Потому что — это как бы очевидно, блядь — я не хочу идти рядом с тобой!       — Ну и отлично, — выдавил я с улыбкой. — Гуляйте сколько душе угодно, а мне — пора.       И резко свернул налево.       В кармане тут же завибрировал телефон, и я тряхнул головой, мысленно благодаря кого бы то ни было за возможность отвлечься от этого цирка.       Марк: Поздний обед в «Ремо»       Марк: Как тебе такая перспектива?       Джонас: Где встретимся?       Марк: К часу я буду в городе       Марк: К двум заберу тебя       Напрягаясь, я поспешно ответил:       Джонас: Лучше встретимся у книжного.       Марк: Боишься не сдержаться при виде меня?       Марк: Не думаю, что Марго шокирует наше горячее воссоединение…       Джонас: Твоё отсутствие было столь коротким, что я даже не успел заметить       Марк: Я тоже соскучился       Марк: Чёрт, меня это заводит, знаешь ли!       Я невольно усмехнулся, печатая ответ, и понял, что остановился посреди дороги. Зато слишком поздно заметил другое: кое-кто уже навис у меня над плечом.       — Вижу, что про отдых в «приятной компании» ты не врал, — сухо прокомментировал Адам и спокойно пошёл дальше, даже не обернувшись.       Я замер, сжав телефон в руке так, что хрустнули суставы. Хотел окликнуть его, высказать всё… но вместо этого лишь заскрежетал зубами.       Нет, ну он нормальный вообще?