Проклятые

Весть о возвращении оборотней прокатилась по Миниварту, как чумной ветер. Город сжался в страхе, окна закрывались с закатом, улицы пустели задолго до наступления ночи. В Зале Карт замка Фальклоне царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в огромном камине и звяканьем доспехов. Фалькмар Фальклоне стоял перед массивным столом, заваленным картами и донесениями. Его черные латы, лишенные украшений, поглощали свет факелов. Перед ним, выстроившись в безупречную линию, стояла верхушка Ордена Паладинов командиры секторов, лица суровые, в глазах тревога и ожидание приказа. — Оборотни вернулись, — голос Фалькмара был низким, резонирующим в каменных стенах, как удар топора по льду. — Но не те, что были. Они мельче. Ростом с крупного мужчину, не более. Сильны, быстры, но не гиганты прошлого. Серебро жжет их плоть как раскаленное железо. Церковная земля, освященные реликвии для них ад. Запах? Гниющее мясо и дикая псина. Ищите следы когтей длинные, кривые, глубокие, нечеловеческие. Всех подозрительных с запахом, со следами когтей, вести в Собор Святой Луции. Пусть священники пропустят их через дым ладана и окропят святой водой у алтаря. Если внутри скрыта тварь она себя выдаст. Расставить серебряные кресты. Носить серебряные амулеты, как вербену от вампиров. Каждый патруль с серебряным оружием. Три сотни лет назад их целью были леса, как мы знаем все обращенные наследуют волю первого альфы, значит концентрироваться нужно на лесах. Донесите это до последнего паладина на своих участках. — Как прикажете Ваша Светлость! — гулко отозвалось эхом. Теодор, стоял чуть позади и левее, его рука невольно лежала на эфесе меча. — Ваша Светлость, — шагнул вперед Эдмунд Колл, командующий в границах столицы. Его черные волосы были стянуты в строгий хвост, зеленые глаза горели холодным огнем. На его латах еще виднелись брызги грязи с дальних дорог. — Нашли десяток таких же тварей убили на рассвете по всему городу. Трупы сожгли на серебряных кострах за чертой города. Пепел развеян по ветру. — Он сделал паузу, глотнув воздух. — Жертвы? — Спросил Фалькмар не поднимая головы. — Семь паладинов, Ваша Светлость. Трое на восточной заставе, двое в переулке у теневого рынка, еще двое… не успели достать серебра. Тишина стала еще гуще. Фалькмар не дрогнул, но его взгляд, холодный как лезвие, задержался на Эдмунде. — Имена? — спросил он ровно. — Списки у интенданта, Светлость. Родным уже посланы вести и компенсации. Фалькмар кивнул, коротко, как отрубил. Потеря это воздух, которым дышит война. Но семь за ночь… — Жанна, — он повернулся к дочери, стоявшей чуть поодаль. Она была готова к бою, в своих черных латах с черной несимметричной юбкой серебряный меч на бедре. Фельгрейд сидел на специальной кованой подпорке у стены, его черные глаза блестели в полумраке. — Ты во дворец. К наследному принцу. — Сказал Фалькмар надеясь, что там стены пропитаные молитвами, врата обитые серебром сдержат их, и их будет меньше всего. — Вороны станут глазами города. Каждую тень, каждый переулок. — Поняла, — кивнула Жанна, ее голос был спокоен, но в глазах горела решимость. Патрули паладинов и королевской гвардии сновали по коридорам, их шаги отдавались гулким эхом под высокими сводами. Воздух был пропитан запахом воска, ладана и… страха. Комендантский час наступил с первым же проблеском луны. Ее шаги четко отбивали ритм на мраморном полу. Фельгрейд сидел у нее на наплечнике, его клюв был сжат, перья слегка взъерошены. Обычно Фельгрейд не мог сидеть во дворце вот так на ее плече, но приказ Фалькмара и тени, ползущие по городу, отменили все условности. Она была островком боевой готовности в этом море нервной роскоши. У Парадной лестницы она столкнулась с процессией. Архиепископ Эрий III, седой, худой, аскетичный, в тяжелых парчовых ризах, двигался, опираясь на посох с золотым навершием. Его окружали священники в белых стихарях и два паладина сир Эвер Колл и сир Роланд Вейн. Одни из лучших. Лица паладинов были каменными. — Приветствую, Ваше Преосвященство, — Жанна склонила голову ровно настолько, сколько требовал этикет перед главой церкви, но не ниже. Ее взгляд был прямым. — Фальклоне, — голос Эрия был сухим, как осенний лист. Его пронзительные, бледно-голубые глаза с нескрываемым отвращением скользнули по Фельгрейду, затем вернулись к Жанне. — Снова скверна обрушилась на королевство. Как червь, точащий гнилое яблоко. — Мы решим эту проблему, Ваше Преосвященство, — ответила Жанна, ее голос звучал ровно, но в нем слышалась сталь. — Самоуверенно, — усмехнулся Эрий, тонкие губы искривились. — Подстать своей крови. — Как великодушно, что вы почтили своим присутствием дворец в этот час тревоги, дабы освятить его стены от нечисти, — парировала Жанна, ее глаза сузились. — Прискорбно, вампиры, истинные тени этого мира, остаются глухи к звону колоколов и запаху ладана. Кресты и святая вода им как дождь камню. Главная опасность все еще ходит на двух ногах и боится вербены, — Она видела, как дрогнули веки архиепископа. Его пальцы побелели, сжимая посох. Удар попал в цель напоминание о беспомощности церкви перед истинной нечистью. Она повернулась к сиру Эверу Коллу, старшему из паладинов сопровождения. Его лицо под шлемом было непроницаемо, но в глазах читалось понимание. — Сир Эвер, — ее голос стал командным, голосом дочери Верховного Командора. — Позаботьтесь о неприкосновенности Его Преосвященства. Каждый волосок на его голове на вашей ответственности. Если с ним что-то случится… — Она не договорила, но смысл висел в воздухе: Но только архиепископ понял истинную суть сказанного. — Я откланиваюсь. Принц ждет. Она прошла мимо, не дожидаясь ответа, оставив архиепископа в кольце его свиты и паладинов, его лицо побагровело от бессильной ярости. Как бы высоко не в забрался архиепископ его жизнь будет зависеть от Фальклоне. Жанна остановилась у тяжелых резных дверей покоев наследного принца Тиральда. Из-под двери лился теплый, густой свет доносились звуки. Смех, женские стоны смешанные с криками. Фельгрейд тихо каркнул и улетел сливаясь с тенями. Скрепив сердце, Жанна не стала стучать. Она резко распахнула дверь. Волна теплого, спертого воздуха, густо пропитанного дорогими маслами, сладким вином и потом, ударила ей в лицо. Она едва сдержала гримасу отвращения. В центре огромной опочивальни, на ложе, застеленном шелками, возлежал наследный принц Тиральд Хилл. Он был полураздет, его золотистые волосы растрепаны, лицо раскраснелось от вина и удовольствия. Оседлав принца совершенно нагая, извивалась леди Психея Элизион, ее огненно-рыжие кудри, неестественно пышные и яркие, как медь, рассыпались по подушкам. Ее лицо, миловидное в обычной ситуации, сейчас было искажено гримасой испуга и возмущения. — Как ты смеешь врываться в покои кронпринца?! — взвизгнула Психея, ее голос, и без того писклявый, сорвался на визг. Она даже не попыталась прикрыться. — Заткнись, Психея — Резко, с неожиданной для его вида властностью, оборвал ее Тиральд. Его голубые глаза, унаследованные от длинной линии Хиллов, были уже не мутными от вина, а резкими, сосредоточенными. Он одним движением скинул с себя девицу, и накинул расшитый золотом шелковый халат. Психея, огорошенная, сбивчиво залепетала, пытаясь укрыться. Тиральд встал, его взгляд прилип к Жанне. В его позе не было ни смущения, ни раздражения лишь тревожное ожидание. — Эти… твари. Они вернулись. Что происходит, Фальклоне? — Голос его был низким, напряженным. В эту минуту он был больше принцем, чем повеса. — Пока неизвестно, Ваше Высочество, — ответила Жанна, смотря ему прямо в глаза, игнорируя Психею. — Но эти оборотни не чудовища прошлого. Они мельче, рост с человека. Опасны, но не неодолимы. Меры приняты, но… В комнату, сбивая с нога подсвечник, ворвался Фельгрейд. Его карканье было пронзительным, тревожным: — Каррр! Тени с клыками! Во дворце! Карр! — Где? — Жанна схватилась за эфес серебряного меча. — Каррр! Галерея Предков! Шестой Северный коридор! Кар! Еще скрываются! — Пусть вороны клюют в глаза — скомандовала Жанна ворону. Фельгрейд вылетел в коридор с резким криком. — Ваше Высочество, вам нужно… — Жанна замолчала, застыв как статуя. Отчетливый звук тяжелых, влажных шагов, сопровождаемый низким, булькающим рычанием и скрежетом когтей по камню, доносился из коридора. Шаги приближались. К дверям. Жанна молниеносно сорвала с пояса серебряный крест на цепочке и вытянула его перед собой левой рукой. Правой она выхватила длинный серебряный меч, клинок зазвенел, ловя отблески света. Психея, забыв о наготе, вжалась в стену с тихим стоном ужаса. Дубовая дверь, украшенная резными гербами, не просто распахнулась ее вырвало с петель с оглушительным треском разлетающегося дерева и лязгом сорванной фурнитуры. В проеме, залитом тревожным светом факелов из коридора, встала фигура. Ростом чуть выше человека, но массивная, сгорбленная. Густая, свалявшаяся шерсть грязно-бурого цвета была покрыта слизью и запекшейся черной кровью. Морда, удлиненная, с кроваво-красными деснами и клыками, обнаженными в немом оскале. Глаза горящие безумием и болью, человеческие и нечеловеческие одновременно. Запах гниющего мяса и звериной псины ударил в нос, заставляя Жанну сглотнуть тошноту. Тварь зарычала, низко, как грохот камнепада, но его желтые глаза сузились от боли при виде серебряного креста. Она не могла смотреть на него. В этот миг Жанна атаковала. Ее серебряный меч сверкнул, описывая дугу, и вонзился твари в шею. Но лезвие встретило невероятно плотную плоть и кость, покрытые толстым слоем шкуры и мышц. Оно вошло лишь наполовину, застряв с жутким хлюпающим звуком. Оборотень взревел от ярости и боли, его лапа, вооруженная когтями длиной в палец, рванулась вперед и с силой тарана ударила Жанну в грудь сила удара отбросила ее к стене около сорванной с петель двери. Она ударилась спиной о каменную стену, мир померк на миг, в ушах зазвенело. Чудовище, вырвавшись от боли взглянул Тиральда, замершего у окна. В этих желтых глазах вспыхнуло нечто большее, чем голод узнавание, ненависть, целенаправленная ярость. Оно рванулось к принцу. Тиральд отпрянул, но оборотень был невероятно быстр. Его когтистая лапа схватила принца за горло, приподняв его, как котенка. Тиральд захрипел, его ноги затопали в воздухе. Психея закричала, пронзительно и безумно. Жанна, стиснув зубы, игнорируя боль в груди и спине, выхватила из сапога короткий серебряный кинжал последний резерв. Она бросилась вперед, не раздумывая, и со всей силы, вложив в удар вес тела и отчаяние, вонзила кинжал по самую рукоять в основание черепа туда, где череп соединяется с позвоночником. Раздался хруст и странный, булькающий хрип. Оборотень вздрогнул всем телом, его хватка ослабла. Тиральд рухнул на пол, захлебываясь кашлем. Массивное тело оборотня, еще дергаясь в предсмертных судорогах, рухнуло вперед, Жанна рухнула за ним, и залив теплой, липкой, коричневой кровью. Принц, откашлявшись, его лицо было белым как мел, но руки не дрожали, подбежал и помог Жанне подняться. Она поднялась, в черной крови, тяжело дыша. Ее серебряный меч все еще торчал в шее твари. — Благодарю, Фальклоне, — Тиральд вытер ладонью кровь с губ. Его голос был хриплым, но твердым. — Я в долгу. Жанна, вытирая кровь со лба тыльной стороной латной перчатки, резко подняла голову. Мысль ударила, как молния. — Нам необходимо подняться в башню к второму принцу, там больше всего церковных реликвий — Пытаясь нормализовать дыхание говорила Жанна, жестом приказывая Психее одеться. — Нет, я туда не пойду — Отказался Тиральд, Жанна знала о их неприязни с вторым принцем, но сейчас это было совершенно неважно. — Что?! — Возразила Жанна — Сейчас не время для ваших ссор ваше высочество! — Его Величество Король… Он приказал заменить всю серебряную посуду в Большом Зале на позолоченную! Старая серебряная посуда тонна серебра, в подземелье Жанна замерла ее темные глаза расширились от осознания. Он был наследником не только короны, но и всех дворцовых тайн. — В Хранилище… — он выдохнул. — Глубоко в подземельях, под Восточным флигелем. Должно быть там. — Дополнил Тиральд.

***

Туман, густой и белесый, как саван, стлался между черными стволами вековых дубов, цепляясь за колючий кустарник. Ни звезд, ни луны только непроглядная тьма и леденящая сырость. Воздух пах прелой листвой, сырой землей и чем-то кислым, гнилостным. Экхарт Вильерфон сидел на толстой ветке в полутора метрах над землей, неподвижный, как часть дерева. Его черный плащ сливался с тенями. Внизу, у подножия дуба, лежало безжизненное тело простолюдина, лицо застыло в немом крике ужаса. Экхарт бросил его туда минуту назад, выпив кровь до капли. — Ты так и будешь прятаться в кустах, вынюхивая падаль, или покажешь свою жалкую морду? — Голос Экхарта был тихим, но резал тишину, как нож. Из-за соседнего дуба, медленно, крадучись, ступая на мягких, бесшумных лапах, вышел оборотень. Меньше того, что было во дворце, но не менее опасный. Шерсть слиплась от грязи и крови, желтые глаза светились в темноте, как фонарики ада. Он рычал, низко, настороженно, обнажая клыки, с которых капала слюна. — Вас не видели три сотни лет — продолжал Экхарт, спрыгивая с ветки на землю беззвучно, как тень. Он стоял в десяти шагах от твари, руки свободно висели вдоль тела. — С чего такая прыть? Что вынюхали на сей раз? Оборотень вытянул шею, нюхая воздух. Запах вампира, смешался с запахом крови. Оно зарычало глубже, но не нападало. Чувствовало угрозу. — Хиллы! — вырвалось у него хриплое, гортанное слово, больше похожее на лай. — Уничтожить Хиллов! Экхарт приподнял бровь. — Может, Фальклоне? — спросил он мягко, как будто предлагал их к чаю. — Их кровь сладка для мести. — НЕТ! — Оборотень тряхнул головой, брызгая слюной. — Фальклоне живут! Фальклоне… нужны! — В его голосе прозвучала странная, почти животная убежденность. Экхарт сделал шаг вперед. Его глаза, казалось, затянулись ледяной пленкой. — Когда люди превращаются… — его голос стал шепотом, гипнотическим, — …они наследуют волю Первого Альфы. Его ярость. Его цели. — Еще шаг. Оборотень замер, будто прикованный. — Так почему же он хочет смерти именно Хиллам? Оборотень зарычал, но это был уже не вызов, замешательство? Страх? Память Первого сталкивалась с животным инстинктом перед хищником. Но с диким, предсмертным воплем ярости и отчаяния, обращенные на Экхарта, его когти, как стальные крючья, рассекая туман, целились ему в горло. Экхарт даже не шелохнулся. Он лишь встретил взгляд желтых, безумных глаз. И оборотень замер в прыжке, как вкопанный, парализованный древней силой вампирского господства над низшей нечистью. Экхарт спокойно подошел к застывшей в немой агонии твари. — Я спросил почему именно Хиллы? — Смотря ему в глаза спросил Экхарт. Его рука, быстрая как удар гадюки, вонзилась в грудь оборотня, сквозь шерсть и мышцы, с хрустом ломая ребра. Оборотень зарычал от боли. — Хиллы уничтожили семью! Тысячи лет назад! Фальклоне отомстили! — Щипя говорил оборотень. Он выдернул руку обратно. В его пальцах, обагренных черной кровью, пульсировало темно-бурое сердце. Оно сжалось раз, другой и замерло. Тело оборотня рухнуло на землю рядом с его последней жертвой. Экхарт бросил сердце в грязь и медленно вытер руку о плащ. — Фальклоне отомстили, интересно. — Сказал Экхарт.