Пока я здесь

Он каждое утро шарит по карманам в поисках телефона. Чашка с водой, вторая — и если есть в кармане плоский телефон, значит, все не так уж… да чего там, все просто хорошо. Можно не спеша пройтись до детской площадки, где свежая зелень ещё пахнет ночью, поймать щекой солнце, хохотнуть в ответ сероглазой девушке в берете, смешно натянутом на уши. Лето ведь почти. Она будет хрипло отвечать, перехватывать берет, когда тот съедет, смеяться над его словами, иногда отхлебывать из крошечной бутылочки и намекать, что он слишком поэт. Руки у нее чуть подрагивают… А если нет в кармане заветной плоской коробочки, значит, Бартек её сдал в ломбард, и тогда нужно срочно придумывать комбинацию — где достать денег, как выкупить свой мостик в цивилизацию, чтобы завтрашний день тоже можно было считать удавшимся. Это скверно, но не безнадежно. Как-нибудь все устроится. Свет как-то уж совсем лихо въехал в череп, царапнул затылок. Он вспомнил: в прошлый раз барышня в берете спросила его имя, не поверила, и он сбегал домой за паспортом. Она водила пальцем по строчке, читала по слогам его слишком длинное апостольское имя — смеялась хрипло. «Ишь ты, поляк», — сказала, потом сунула паспорт к себе в сумку — «для надёжности», подмигнула. А где теперь паспорт? Точно не у него. Бартуш закрыл глаза, думать об этом не хотелось. Телефон, впрочем, сегодня лежал на столе, на мятых купюрах. Рядом валялись еще несколько монет. Как будто бы кто-то добросердечный выгреб из карманов все, что у него было — Бартуш тщательно пересчитал — мало, не хватит зачеркнуть этот день. А кто у нас такой великодушный? Мутный флешбек, и Бартуш вспоминает это движение — как птичьей лапкой вынимают слежавшиеся бумажки, кладут на стол кучей, и монетки цокают о столешницу. Алекс? Был тут? На автомате он перевел взгляд на сгиб своего локтя — да… был тут — полукруглый отпечаток зубов. Когда-то давно он обнимал задохшегося от боли трепещущего Алекса, и тот, не понимая что делает, укусил его за эту локтевую ямку. Бартек так хохотал, что позволил мальчишке делать так каждый раз. Значит, он был тут… Он поцеловал след на своей руке, и даже лизнул его, прислушиваясь к ощущениям. Алекс был здесь, а его, Бартека, не было. По внезапному порыву быстро напечатал: «Приезжай, молчи». На миг задумался — отменить отправку, пока сообщение не прочитали. Но статус сменился на «в сети», затем «печатает». Бартуш представил пальцы, скользящие по экрану. «Спасибо» — появилось мгновенно, с ним — смайлик. Тягуче заныло внизу живота, Бартуш прижал рукой теплое, влажное. Не вспоминал — перечислял, как старательный завхоз перечислял то, что у него уже есть, не отнять: родинка на губе. Когда увидел впервые его в театре, подумал — наверняка постоянно трогает языком. Не трогал, не было у пацана такой привычки. Волосы вечно растрепанные, каштановые, на солнце рыжеющие. Хочется перебирать — прядь за прядью, как кошку гладить, и слегка дергать. Плечи крепкие, шея как у молодого бурлака, взгляд открытый и прямой. Должен был твердо стоять на ногах, этот мальчик. Пока не попался ему Бартек. И кожа бело-розовая, пятнами краснеет. И запах заушный — тот самый. Запах Алекса как будто бы вплыл в пыль комнаты, смешался, оглушил Бартуша. Он вытер о диван руку. Спустя полчаса в коридоре кто-то завозился среди хлама. Кажется, Алекс всерьёз собирался здесь разуться. — Пришёл? Водки сходи купи и закуски какой-нибудь, — голова Алекса появилась в проёме двери. Пауза. Он вопросительно замер, взгляд врача, оценивающего риски. Бартуш поднял бровь: — Мне повторить? Мальчишка сглотнул. — Давай, — он резко потеплел, — приезд твой отпразднуем! Алекс смотрел уже исподлобья, потом быстро кивнул и скрылся. Когда он вернулся, Бартек был в ванной и с любопытством домашнего кота смотрел, как вода из крана наполняет раковину. — У тебя вантуза случайно с собой нет? Не носишь? Как можно выходить из дому без вантуза, не постигаю! — спросил, не отрываясь от воды, и вдруг попросил: — Помой меня… Секунда — и Алекс издал сдавленный странный звук, как-то по-бабьи всплеснул руками, будто бы сейчас заголосит. Нелепым кривым подскоком преодолел расстояние. И вот он уже медленно стягивает с Бартека халат, обнажая исхудавшее плечо и отодвигая спутанные черные волосы в сторону. — Надо бы всё-таки вызвать сантехника, — говорил между тем Бартуш, — совсем вода не проходит. — Не проходит вода, — тускло повторил он, усевшись в ванную и убрав зачем-то руки за спину. — Я и сам могу, собраться… надо только, но… я ещё не собрался… Он поднял голову и ткнулся мальчишке в плечо, вдыхая теплый, живой, знакомый запах намокших волос, заложенных за ухо. Алекс пытался успеть за своими пальцами, которые будто жили своей жизнью, легко, словно перебирая клавиши рояля, касались высокого лба, соскальзывали к трагическому залому губ, потом к острым ключицам, перебирали четко проступивший позвоночник и тут же взлетали снова к темным волосам. — Что ты меня гладишь? — хмыкнул Бартуш, сощурив и без того узкие глаза. — Мыло возьми, банщик. Алекс послушно ухватил сухой, растрескавшийся брусок. И смотрел на него, явно не понимая, что с ним делать дальше. — Мой! — рявкнул Бартек, рывком поднялся в ванной, отвернулся, прижался щекой к стене, подняв руки над головой. Мыло не пенилось. Бартуш, всё более раздражаясь, смотрел на эту возню через плечо. Алекс скользкими руками мял и гладил его спину и ягодицы. — Нравлюсь? — самодовольно спросил Бартек. — Думаешь, что, обласкав и погладив, превратишь меня в прежнего? Не превратишь. Мой! — хлестко повторил приказ и расставил жилистые ноги, укрепившись в шаткой ванной. Алекс уже спокойно работал руками. Бартека поразило странное напряжение в глазах цвета мокрой глины, оно вызвало у него ощущение неловкости, бесило своей неуместностью. Почему он так смотрит? Будто бы сейчас возьмет нож вместо мыла, а потом уйдет и наглотается таблеток… Бартуш оперся на плечо мальчишки, отметив мазнувшую лицо болезненную гримасу, и выбрался из ванной. Полотенца в комнате не было. Бартуш жестом остановил суету Алекса и голый пошел в комнату, оставляя на грязном полу потёки. — Ну, а теперь за рюмочку, — сказал он веселым тоном и быстро добавил: — Уходи прямо сейчас, маленький.