Непростительная слабость

      Грохот опрокинутых лотков, топот ног и звон стекла сливались в один беспорядочный гул, вплетаясь в оглушительные вопли толпы. Залитая солнцем площадь перед дворцом, ещё недавно гудевшая весёлой суетой выходной ярмарки, беззаботным гомоном горожан, детским смехом и переливами флейты, теперь напоминала растревоженный осиный улей. Обезумевшие от ужаса люди неслись вперёд, толкаясь, крича, спотыкаясь на гладких мраморных плитах, ещё влажных после утреннего дождя. Вместо восхитительного аромата свежей сдобы — того, что заставил Лерана отложить дела и прогуляться вдоль торговых рядов, — теперь в нос бил удушливый коктейль из гари и пролитого вина. Резкий, кисло-сладкий запах оседал на языке, перебивая и без того сбившееся дыхание.       В этой стремительной суматохе он почти не воспринимал происходящее целиком. Мир превратился в череду отдельных картинок: вот из-под перевёрнутой скамьи выкатывается полупустой кувшин; тёмно-бордовый бархатный накид с тяжёлой бахромой тонет в луже виноградного сока; золотистые груши рассыпаются из перевёрнутой корзины. Девушка в ярко-голубом платье спотыкается, падает, с её ноги слетает лёгкая сандалия, но она тут же вскакивает и снова бежит, даже не обернувшись. Рядом звонкий голос зовёт кого-то по имени, но крик сразу тонет в общем шуме.       Леран тоже бежал, проклиная своё решение именно сегодня покрасоваться перед Императором в новом парадном одеянии. Долгие недели он вместе с именитым портным выверял до последнего шва каждый изгиб воротника, каждую складку подола — с той же серьёзностью, с какой в Совете решали судьбы провинций. Многослойный шёлк с серебряной вышивкой, лёгкая накидка, струившаяся за спиной, широкие пышные рукава — всё, чем он с гордостью любовался в зеркале ещё пару часов назад, теперь спуталось, цеплялось за обувь и обвивало ноги, словно намерено пытаясь повалить его на землю. Старик Жанмэн предусмотрел в этом наряде почти всё: потайные застёжки, идеальный угол драпировки, даже полупрозрачный слой ткани, мягко оттеняющий цвет при свечах. Почти всё — кроме того, что его владельцу придётся нестись сломя голову по скользкой каше из раздавленных фруктов и битого фарфора.       Воздуха уже не хватало — в груди жгло огнём. Леран не привык бегать. А если быть честным — он вообще не помнил, когда ему в последний раз приходилось этим заниматься. Наверное, в далёком детстве, которое сейчас казалось полузабытым сном.       Вдруг что-то резко дёрнуло его назад — так неожиданно, что сердце оборвалось в груди. Потеряв равновесие, он с силой врезался плечом в острый угол лавки с дешёвыми побрякушками. С полок с глухим звоном посыпались медные подвески и серёжки. Защипев от боли, Леран раздражённо обернулся: длинный рукав зацепился за щепку в расколотом столбике навеса. Он резко дёрнул рукой, и дорогой шёлк натянулся, жалобно затрещав, но так и не порвался. Каждый рывок лишь глубже врезал ткань в острый выступ, оставляя на ней затяжки.       Стиснув зубы, Леран ощутил, как гнев стремительно вытесняет первые страх и растерянность. Как он вообще мог оказаться в таком положении — и не где-нибудь на окраине, не в разбитом форпосте, а в самой столице, у самых ворот императорского дворца? Он даже слуг отпустил по своим делам, не подумав, что те могут ему понадобиться: во дворце всегда хватало прислуги, готовой в любой момент поднести, проводить, развернуть плащ или подать письмо, а придворная охрана не смыкала глаз ни днём, ни ночью. Кто бы мог представить, что рядовой визит к Императору по делам фонда обернётся чем-то подобным?       Мысль о слугах вдруг кольнула тревогой. Всё-таки зря он их отпустил. Старая экономка и конюх были людьми преданными и знающими своё дело, не чета тем бездарным девицам, которых теперь нанимал его брат. Эти двое служили ещё его отцу, и Леран был за них в ответе. Он надеялся лишь на то, что они остались в безопасном месте и им хватит ума не лезть в самое пекло, пытаясь найти его.       Наконец, освободив злополучный рукав, Леран оглянулся. Над крышами города уже густо клубился чёрный дым — похоже, горел центральный рынок. А на другом конце опустевшей ярмарки вооружённые люди двигались в сторону дворца — лениво, словно вышли на прогулку, — оставляя за собой хаос и разруху. Не торопясь, они переворачивали корзины, вытряхивали холщовые мешки с тканями, забирали всё ценное, а остальное безжалостно громили. Тяжёлые сапоги давили спелые персики и гроздья винограда, топтали дорогие ткани, дробили хрупкую красоту некогда богатых торговых лавок. Один из воинов рукоятью меча сбил с постамента нефритовую статуэтку богини Плодородия — возле которой утром толпились дети и торговки, бросая монетки на удачу. Другой взял с прилавка изящный кубок, усмехнулся и швырнул его о камни. Тонкое стекло разлетелось на острые осколки.       Сперва, в суматохе, Леран решил, что это разбойники, о чьих бесчинствах Император в последнее время часто говорил в вечерних беседах. Неужели они осмелились подойти так близко? Но теперь, разглядывая знакомый узор на чёрно-красных лакированных доспехах и полированные мечи, ловившие ослепительные отблески солнца, он ощущал, как в груди всё леденеет от стремительно расползающейся злости. Это были солдаты императорской армии.       Те самые, которых он видел на парадах и торжественных построениях, — безукоризненные, словно высеченные из камня, воплощение порядка и воинской доблести. Тогда они маршировали по этой площади ровными рядами под ритмичный бой барабанов, и казалось, ничто в мире не способно нарушить их железную дисциплину. Теперь же от былого величия не осталось и следа. Это был не просто разбой. Это было предательство — оскорбление не только всех подданных столицы, но и самого Императора.       Руки сами собой сжались в кулаки. Кто бы это ни устроил, — подумал он, — за такую дерзость заплатит дороже, чем может себе представить.       В первых рядах солдаты подняли луки. Через мгновение над головами бегущих пронёсся жуткий свист — высокий, дрожащий, режущий уши. Стрелы с каменными свистульками на наконечниках рассекали воздух так, что казалось, он вибрирует, и этот звук пробирал до дрожи. Толпа закричала с новой силой, будто сам звук причинял боль. Суматоха переросла в настоящий хаос: люди заметались из стороны в сторону, сбивая с ног тех, кто отставал.       Леран бросился к дворцу: он ясно видел проём двери во внутренний сад. Она всё ещё оставалась открытой, и внутрь прорывались люди, один за другим исчезая за каменной стеной. Не так далеко… просто добежать. Снова свист — ближе, плотнее. Стреляли не целясь: большинство стрел ударялось о мраморные плиты площади и с глухим стуком отлетало в сторону, но каждый новый залп взрывал толпу истерическими воплями.       Эти мерзавцы развлекались, с яростью понял Леран. Как на охоте. Сорили дорогими стрелами, стараясь напугать. Проклятье, где же все? Где стража дворца, личная гвардия Императора, почему никого до сих пор нет?       Краем глаза он заметил, как бежавшая сбоку девушка вдруг вскрикнула и исчезла из поля зрения. Леран, почти рефлекторно оглянувшись, на миг застыл. Пухлая служанка в кухонном фартуке лежала на боку. Из бедра торчала стрела; тёмная ткань юбки быстро пропитывалась кровью, расползаясь неровным пятном. Девушка вцепилась в неё руками, губы беззвучно шевелились, будто она пыталась что-то сказать, сама не понимая, что произошло, а на глазах выступили слёзы.       Он уже собирался бежать дальше, но замешкался, ожидая, что к ней подойдут помочь. Однако люди неслись мимо, не замечая её. Девица в похожем наряде замедлила было шаг, но, бросив взгляд через плечо, снова побежала дальше. Грузный мужчина, спешивший за ней, шумно пыхтя, просто перепрыгнул через раненую, задев вскрикнувшую девушку ботинком.       Да что ж такое! — с досадой подумал Леран и, расталкивая плечами бегущих, бросился к ней.       — Зажми рану! — крикнул он, наклоняясь и хватая её за плечи. — Сильнее! Слышишь? Держи!       Служанка глухо застонала, сильнее вцепившись пальцами в юбку вместо раны. Но времени не было — их сейчас просто затопчут.       Леран перекинул её руку себе через шею, поднимая. Девушка оказалась тяжёлой, тело безвольно навалилось, и он невольно согнулся под её весом. Он бросил взгляд вперёд: до двери оставалось совсем недалеко. Сквозь общий гул он уже различал грубый, командный голос по ту сторону стены:       — Не задерживаться! Быстрее внутрь! Женщин не давите!       Значит, охрана всё-таки есть, — с облегчением подумал Леран, продолжая медленно двигаться. Каждый шаг давался всё тяжелее: пропитанная кровью ткань липко скользила под пальцами, накидка съехала с плеча и ужасно раздражала.       — Не отпускай рану, слышишь? — крикнул Леран сквозь сбившееся дыхание.       Но девушка уже безвольно висела на нём, её голова моталась, задевая плечо.       — Сейчас… немного осталось… уже пришли, — бормотал он скорее себе, чем служанке.       Вокруг всё стало далёким и неважным, перед глазами осталась только спасительная распахнутая дверь. Почти у самого входа кто-то толкнул их плечом, и Леран буквально ввалился во двор, споткнувшись о порог и едва удержавшись на ногах. Служанка, до этого повисшая у него на плече, соскользнула вниз и чуть не повлекла его за собой.       К ним быстро подошёл один из воинов, стоявших по ту сторону ворот. Высокий, крепкий, он с лёгкостью подхватил девушку с другой стороны и молча повёл их вглубь. Леран сразу почувствовал, как идти стало легче. Но стоило поднять голову, как взгляд наткнулся на то, что заставило его замедлиться.       Ещё недавно этот небольшой внутренний дворик был одной из жемчужин дворца — местом, где Император любил встречать гостей и устраивать короткие прогулки между аудиенциями. Изящные арочные мостики перебрасывались через тонкие каналы с серебристой водой, лёгкие бумажные фонари свисали с ветвей краснолистных клёнов.       Теперь же вся эта хрупкая красота была растоптана, перемешана с грязью и пылью. Один из мостиков был проломан — деревянные перила торчали в разные стороны. В ручье плавали обрывки ткани и распухшие от воды фонарики. Фигурные кусты, которые садовники старательно выстригали в виде животных, теперь были смяты, словно трава под копытами.       У ворот стоял коренастый мужчина с короткой бородой, в старом, но крепком доспехе. Его голос гремел над двором, перекрывая шум толпы:       — Не толпимся! По одному! Внутрь, живо!       Небольшой отряд — не более трёх десятков мужчин — суетился по двору, наспех укрепляя проход всем, что попадалось под руку. Слева от ворот несколько стражников переворачивали телегу с соломой, непонятно как оказавшуюся здесь. Она рухнула с грохотом, раздавив клумбу с редкими розовыми нарциссами. Леран хорошо их запомнил: первая жена Императора тогда устроила громкий скандал за то, что их забыли полить. Шуму было столько, что бедный садовник — тихий, сухоплечий старичок — чуть не лишился головы.       Он невольно усмехнулся, но воспоминание прервал резкий окрик рядом:       — Заберите её! Перевяжите!       Они уже были у створчатых дверей дворца. Изнутри вынырнули несколько слуг, быстро подхватили раненую служанку и исчезли с ней в глубине коридора.       Леран остался на пороге, тяжело дыша. После бешеной гонки по площади мир постепенно возвращал краски — и вместе с ними пришли последствия всего пережитого. Плечо отозвалось тупой саднящей болью после удара о прилавок; пальцы, которыми он слишком сильно сжимал плечо раненой служанки, онемели и плохо слушались; ноги ломило от непривычной нагрузки.       Он обвёл двор взглядом, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в хоть какой-то порядок, и на миг встретился глазами с тем, кто помогал ему тащить девушку. Молодой воин в ладно сидящем доспехе стоял рядом, и в его облике сразу бросалась в глаза особая выправка — ни крестьянин, ни простой городской стражник так не держатся. В каждом движении чувствовалась уверенность, а лицо оставалось спокойным, сосредоточенным, с прямым, цепким взглядом серых глаз. Леран точно видел его раньше: мелькал где-то среди свиты Главы Императорской стражи, но ни имени, ни звания вспомнить не смог.       — Где капитан Тэлин? — спросил он, выпрямляя спину и наконец выравнивая дыхание. Руки по привычке начали поправлять сбившуюся одежду, разглаживать складки. Вид собранного стражника кольнул стыдом за собственный жалкий вид. — Совет уже собирали? — добавил он поспешно, больше чтобы скрыть смущение.       — Капитана больше нет, — коротко отрезал воин, даже не взглянув на него. И тут же, обернувшись к своим, рявкнул, так что его голос перекрыл гул двора:       — Лучники! На стены! Держать, сколько сможете!       — Сержант, — обернулся он к широкоплечему бородачу, суетившемуся у ворот, — ждём ещё немного и закрываем!       На минуту Леран застыл, молча наблюдая за суматохой стражников. Те, спотыкаясь, волокли щиты, ставили их в ряд у входа, натягивали верёвки, подкладывали под створки дверей тяжёлые каменные блоки, явно снятые где-то с фундамента. А он всё так же машинально разглаживал затяжки на пострадавшем рукаве, когда мысль, бившаяся до этого на краю сознания, всплыла чётко, обжигая пониманием.       — Постойте… — голос прозвучал резче, чем он рассчитывал. — Это и есть наша оборона? Вы видели, сколько их там?! Нас же просто сметут!       — Все, кто остался, — стражник наконец повернулся к нему, одарив колким взглядом. — Господин, — он намеренно выделил это обращение, и в тоне его прозвучала почти насмешка. — Шли бы вы внутрь, к остальным. Не место вам тут.       — Ну а план у вас какой? — Леран сделал шаг ближе, проигнорировав дерзость. Но в нём уже прорывалось раздражение. — Надеюсь, не воевать с армией шестью лучниками? Волнение, которое, казалось, начало стихать, вспыхнуло с новой силой. Совсем не такого он ожидал за спасительными стенами дворца.       Но стражник уже отвернулся, будто и не слышал, и пошёл дальше быстрым, выверенным шагом, раздавая команды. Его голос гремел в каменных стенах сада, но слова тонули в шуме.             Леран даже задохнулся от такой наглости. Вот почему он не запомнил звания — и неудивительно. Таких во дворец, по-хорошему, пускать не стоило: с подобными манерами место им не дальше казармы.       Он сошёл со ступеней крыльца и зашагал по садовой дорожке, не находя себе места. Волнение накрыло его с головой. Он сжал челюсти, чувствуя, как в висках пульсирует кровь. Каждый новый взгляд на двор подтверждал одно: всё было плохо.       Перепуганные крестьяне, сбежавшие сюда с площади, жались к стенам, стараясь держаться подальше от ворот. Ребёнок плакал, вцепившись в подол матери; старик в сером плаще тяжело опустился прямо на камни и закрыл лицо руками. Из пролома в стене, где в кладку вросла старая ветвь клёна, уже доносился отдалённый топот тяжёлых сапог.       Они не нашли убежища, они загнали себя в ловушку. Эти мерзавцы ворвутся сюда и просто вырежут всех без раздумий. Щиты и груда камней не задержат их. Это была не оборона, а бутафория. Нужно было что-то намного серьёзнее.       Мысли кружились, сталкивались и тут же рушились, не складываясь во что-то дельное. Взгляд метался по двору, пока наконец не зацепился за дальний угол. Там, за перекошенными кустами, громоздились деревянные леса. Совсем недавно здесь чинили крышу галереи. На скате черепица до сих пор лежала неплотно. А под навесом, темнели бочки — большие, пузатые, с металлическими обручами. На их боках блестели густые подтеки смолы.       План вспыхнул в голове мгновенно. Леран, подхватив цепляющийся за траву подол, побежал за командующим.       — По команде! Закрываем двери! Занять позиции! — выкрикивал тот на ходу.       — Подождите! — Леран почти споткнулся, но всё же догнал его и, указывая рукой в сторону навеса, заговорил быстро, запинаясь от спешки: — Там, под галереей, бочки со смолой и мешки с паклей. Если их поджечь…       — Я же просил Вас не мешать, времени нет, — холодно бросил воин, не оборачиваясь.       — Не смейте. Меня. Перебивать! — отчеканил Леран, голос его сорвался в сталь и гулко разнёсся по двору. Даже здоровяк у ворот удивлённо покосился на них. Внутри всё кипело. Фамильярность и неуважение Леран в людях ненавидел больше всего. Стражник резко развернулся, смерил его взглядом с головы до ног — и странно поморщился, будто только сейчас узнал.       — Я читал про осаду Тар-Веллара, — уже тише, но не теряя твёрдости в голосе, продолжил Леран. — Там сдерживали наступление стеной огня...       — Там был узкий коридор, а не открытый сад, — снова сухо перебил его командир. Леран шумно втянул воздух, стараясь взять себя в руки.       — Зато тут галерея прямо над входом во дворец, — произнёс он, отчётливо выделяя каждую фразу. — Скатная крыша. Если подпустить их достаточно близко, можно сбросить бочки сверху, прямо на головы. Здесь много травы, пожар разойдётся быстро. Судя по тому, что я видел на рынке, они уже уверены в победе и совсем не ожидают сопротивления. Это застанет их врасплох, напугает. Даст нам время на настоящую оборону.       Командир на секунду замер, раздумывая. Его пальцы сами собой легли на рукоять меча — бессмысленный жест, но привычка, выработанная в минуты сомнений.       — Сержант, сюда! — крикнул он, резко оборачиваясь к воротам.       Коренастый стражник с короткой бородой, кряхтя и лавируя между перевёрнутыми скамьями, поспешил в их сторону. Доспех на нём побрякивал на каждом шагу, сапоги скользили по мокрым камням тропинки.       Вдвоём они двинулись под навес. До Лерана донёсся обрывок оживлённого разговора и резкий грохот — кто-то задел бочку.       Поняв, что его снова оставили в стороне, Леран едва сдержал возмущение. В голове мгновенно всплыло ругательство его конюха, за которое он не раз делал ему замечания. Воистину дурной пример заразителен, — подумал Леран, беря себя в руки, и поспешил следом.       Но не успел дойти, как командир уже выпрямился во весь рост:       — Настилы на лестницы готовьте! Живее!       Он махнул рукой ближайшим солдатам:       — Разбирайте леса! Сержант, командуйте!       — Вы! Все! — командир указал пальцем на собравшихся у стен слуг. — Весь сад засыпать соломой! Ищите всё, что горит — листья, ткань!       — Погреб! — подключился Леран, пытаясь перекричать нарастающий шум. — Тут рядом летняя кухня, вино, уксус, несите всё, что найдете.       Во дворе началась лихорадочная суета. Леран не ожидал, что всё так слаженно организуется. Казалось, каждый человек куда-то сразу побежал, торопился занять себя хоть чем-то. Даже крестьяне, которые ещё мгновение назад стояли в оцепенении, теперь суетились в одном потоке с остальными. Это была скорее паника, чем реальная помощь. Люди старались убежать от собственного страха, а видимость дела давала надежду.       Слуги растаскивали охапки соломы, вытряхивали мешки с паклей, торопливо укладывая их у дверей и вдоль дорожек. Один юнец, спеша, выронил вязанку, и охапки рассыпались по траве. Он наклонился, чтобы собрать их, но кто-то толкнул его плечом, и парень растерянно застыл, пока один из солдат грубо не рявкнул:       — Шевелитесь!       Леран стоял в центре, не зная, что делать. События вокруг развивались быстрее, чем его разум успевал отреагировать. Только он собирался куда-то вмешаться, как появлялся командир, выкрикивая короткие, чёткие приказы. Казалось, он был везде и сразу. Его уверенный голос тут же наводил порядок, там, где нужно было. Леран невольно подумал, что с таким талантом он мог бы дослужиться высоко, если бы не отвратительный характер.       Из подвала летней кухни выскочили две молоденькие служанки. Каждая тянула за ручки тяжёлый бочонок, волоча его больше, чем несла. Их лица пылали от натуги, волосы выбились из кос. Вдруг пробка в одном бочонке вылетела, и на землю хлынула струйка густого красного вина. Воздух мгновенно наполнился терпким ароматом старого «Лерийского граната». Запах дорогого напитка сразу навеял воспоминания о тишине и покое летних вечеров в компании Императора и сейчас, среди суеты и резких криков, показался до нелепости неуместным.       — Туда! Разливайте по тропинкам и между кустов, — указал им Леран.       Со стороны лестницы послышался грохот. Леран оглянулся, наблюдая, как трое мужчин хрипят от натуги, закатывают тяжёлые, почерневшие бочки со смолой по широким доскам, ведущим к террасе. Одна бочка со скрежетом задела ступень, застряла и едва не сорвалась вниз. Стражник споткнулся, поскользнувшись на траве, и Леран сжался, приготовившись наблюдать, как всё рухнет. Но другой успел вцепиться в железный обруч, и с трудом они выровняли груз.       Возможно, мы даже успеем, — подумал Леран, в который раз оглядывая сад и пытаясь не упустить ничего важного.       У ворот дворца двое подростков вытряхивали мешки с паклей — клочья летели по ветру, цеплялись за кусты, оседали на мокрых плитах. Один из мальчишек закашлялся, натянув на нос рукав, и бросил тревожный взгляд в сторону выхода на площадь, где всё громче нарастал гул.       Со стены раздался крик лучника:       — Идут! Уже близко!       Командир резко обернулся к лестнице:       — Заканчивайте быстрее! — взревел он, подгоняя солдат наверху. — Лучники, укройтесь за парапетом! Остальные — вниз, за укрытие! Факелы готовьте!       Слуги, подбросив на ходу всё, что было в руках, кинулись обратно ко дворцу, спотыкаясь о корни клёнов. Леран, чувствуя, как сердце глухо стучит в горле, отошёл к дверям, но взгляд не отпускал приоткрытый проём входа в сад.       — Внутрь все! Бегом! — гремел рядом голос сержанта.       Люди продолжали спешно вбегать за каменные стены дворца. За ними медленно отступала и стража, держа оружие на готове. Чем больше пустел сад, тем сильнее нарастало напряжение. Ногти больно впились в ладони, и Леран, опомнившись, разжал кулаки. Нужно держать себя в руках, — думал он. Не время для сомнений, потом будет время считать ошибки. И все же, несмотря на все усилия, предательская мысль о том, что его план не так уж хорош, все громче звучала в голове. Ведь он не был воином, не был стратегом. Да что там, он даже меча в руках ни разу не держал. В книгах всё было просто: великие людские усилия, мастерство полевых командиров, жертвы и героизм солдат скрывались за несколькими сухими строчками на бумаге.       — Пойдемте, — раздался совсем рядом спокойный голос командира.       Леран обернулся, и их взгляды встретились. Командир протянул руку, явно собираясь коснуться его плеча, но в последний момент, как будто вспомнив о манерах, отдернул руку и превратил жест в приглашающий.       Не ответив, Леран переступил порог дворца. Внутреннее убранство встретило его тусклым светом, пробивающимся сквозь высокие окна, и тяжелым запахом смеси благовоний, перебивающим все остальные ароматы. После уличной свежести, даже разбавленной гарью, этот воздух казался удушливым, и Леран невольно прикрыл нос рукавом. Прислуга всегда тщательно следила за подбором благовоний для поддержания уютной атмосферы в залах и коридорах дворца. Теперь Леран заметил разбитые сосуды с маслами, ставшие источниками этой какофонии запахов, заполняющей все пространство.       В центре зала, среди разноцветных ковров, толпились люди — перепуганные крестьяне, жалкие и изможденные, с пыльными лицами они мешались с дворцовыми слугами, что спешно перебегали из угла в угол, таща с собой корзины и какие-то свёртки. Среди них мелькали и наложницы Императора, чьи золотые украшения слабо сверкали в тусклом свете. Они нервно оглядывались по сторонам, словно не могли найти себе места среди этого кошмара. Рядом с ними стоял старый слуга. Его меланхоличное лицо выглядело знакомо. Но когда Леран встретился с ним глазами, старик быстро отвернулся, стыдливо опустив взгляд, как будто не хотел, чтобы его узнали.       Последние стражники поспешно забежали внутрь. Командир, оглядывая переполненный людьми зал, махнул рукой:       — Закрыть двери!       Двое солдат с трудом потянули за тяжёлые кованые петли. Створки заскрипели, поддаваясь, и встали в проём, отрезая последний глоток свежего воздуха. Внутри всё замерло — стихли даже приглушённые голоса и мягкие, поглощённые коврами шаги.       Несколько факелов в железных стойках подрагивали от сквозняка, языки пламени дрожали на стенах неровными тенями. Командир быстро поднялся наверх, ступая по узкой лестнице почти бесшумно. Его голос прорезал вязкий воздух зала:       — Уходите вглубь! У дверей не стойте! Ищите укрытие! — на ходу крикнул он в толпу.       Леран следовал за ним, чувствуя, как сердце бьётся глухо и тяжело, словно под толщей воды. Галерея, нависавшая над внутренним садом, открывала вид на всё, как на ладони. Отсюда можно было разглядеть каждый камень на дорожках, каждый изгиб тропы.       Леран и командир, спрятавшись за каменным парапетом, выжидали. Лучники рассредоточились под арками, натянули тетивы и затаились. Двое бойцов присели у грубых верёвок, на которых держались бочки, зафиксированные на краю скатной кровли.       Внизу сад застыл в какой-то неестественной тишине — или так лишь казалось, после прежнего гама и суеты. Леран мог бы поклясться, что слышит, как клочья пакли цепляются за кусты, а листья клёнов дрожат от набегающего ветра. С площади всё ещё доносились крики, грохот, звон железа — уже совсем близко, но как будто из другого мира. Того мира, который там, по ту сторону стены сада, который сейчас застыл вне времени. Лерану даже начало мерещиться, что хаос площади не доберётся сюда, не заметит их, обойдёт стороной… Но тут, у ворот, раздался громкий собачий лай — хрупкая завеса рассыпалась. Время снова сорвалось с цепи.       Несколько крестьян, в отчаянии спасавшихся с площади, в панике вбежали в распахнутый проём сада. Кто-то споткнулся и уже не успел подняться. Следом хлынула чёрно-красная волна в дорогих доспехах. Воины — хотя назвать их так у Лерана уже не повернулся бы язык — весёлые, громогласные, заходили неторопливо, как хозяева. Латы звякали в такт шагам, лакированные наплечники ловили блики света.       Люди, добежав до дверей дворца и поняв, что они заперты, принялись молотить кулаками по крепкому дубу:       — Пустите! Помогите! — их отчаянные вопли выдернули Лерана из оцепенения.       Спохватившись, он вскочил и кинулся к лестнице во дворец.       — Там ещё люди! — закричал он стражникам внизу. — Откройте двери! Живо!       Стражники не шелохнулись. Сержант, стоявший у створок, лишь бросил на него быстрый взгляд.       Леран взорвался:       — Да вы что себе…       Его оборвал ровный голос командира рядом:       — Они не успеют, — произнёс тот спокойно, почти без выражения, даже не глядя вниз.       — Вы и сами это знаете, господин.       Леран хотел возразить, но слова застряли. В груди всё похолодело. Командир резко развернулся, поднял руку:       — Начать!       Двое на кровле одним движением перерезали удерживающие верёвки. Бочка дёрнулась и сорвалась. Глухой грохот прокатился по галерее. Леран метнулся к парапету и увидел, как первая бочка рухнула у подножия лестницы, разбрызгав чёрную липкую массу. За ней покатились остальные. Одна, ударившись о край ступени, не раскололась, а отскочила, перевернулась и, звеня обручами, укатилась в кусты. Леран проводил её взглядом, чувствуя, как всё внутри сжимается в одну мысль: или сработает, или конец.       Снизу раздались первые крики удивления. Враги отшатнулись. Один не успел — бочка угодила ему в плечо, и он отлетел в сторону.       — Поджигай! — пронеслось над галереей.       Факелы сорвались из рук стражников и полетели вниз. Лучники подняли луки; первая огненная стрела взвилась в воздух, прочертив яркий, жёлто-оранжевый след и вонзилась в смоляную жижу. За ней — вторая, третья.       Пламя вспыхнуло мгновенно, с низким, утробным шипением сразу в нескольких местах. Смола, расползавшаяся по плитам жирными лужами, загорелась тяжёлым, удушливым, металлическим запахом, быстро набирая силу. Весёлые ещё миг назад воины растерялись. На лицах их промелькнула тень непонимания, сменившаяся злостью. Гул пламени смешался с громкими ругательствами.       Облитая вином трава вспыхнула россыпью искр; рыжие языки огня побежали по дорожкам, как по заранее начерченному пути — меж кустов, по корням клёнов, обвивая всё на своём пути. Огонь не разбирал своих и чужих.       Двое крестьян, прижатых к дверям, отчаянно метались по узкому клочку крыльца, перепрыгивая пылающую паклю. Солдат, заслоняя лицо предплечьем, рванул к ручью, но поскользнулся на просмолённой листве и рухнул коленями прямо в пламя, пронзительно закричав.       Воздух налился густым, едким дымом; в горле запершило, глаза защипало. Леран стоял, вцепившись пальцами в камень парапета, и не моргал. Жар от огня наполнил его лёгкую шёлковую накидку — она вздулась за спиной тугим парусом, хлопнула, будто отталкивая его назад. Но он не отступил, продолжая смотреть.       Враги, наконец, поняли, что происходит, и начали пятиться к выходу, исчезая в чёрном дыму, который уже застилал весь сад. Языки пламени добрались до старых клёнов и теперь взбирались вверх по стволам, пожирая кору. Жар становился нестерпимым, но Леран всё не мог оторваться от вида горящего сада.       Пронзительный женский крик у самых дверей перекрыл рёв двора. Леран вгляделся в клубы дыма и разглядел силуэт пожилой женщины в растрёпанной одежде; седые пряди выбились из-под косынки. Она стояла, прижавшись спиной к стволу дерева, окружённая огнём. Пламя уже добралось до подола. В ужасе она пыталась отбить его ладонями, будто стряхивая настырных насекомых, но от этого пламя только разгоралось сильнее.       Командир рядом молча взял лук. Стрела стремительно исчезла в дыму, и крик оборвался. Леран вздрогнул всем телом, словно его ударили, но не нашёл в себе сил даже отвернуться. Тело будто оцепенело, руки, сжимавшие перила, задеревенели. Пальцы не разжимались.       Мужчина молча вернул лук, на миг задержал взгляд на Леране.       — Нужно идти, — сказал он прежним, бесцветным голосом. — Времени у нас не так много.