Прости меня, отец

– Отец Андрей, он ничего со мной не сделал! – пролепетал инок, оттирая пол от пристывшего воска влажной тряпкой. – Он просто ушёл и оставил меня в покое! Духовник задумчиво молчал, глядя на Владислава оценивающим взглядом. Его руки были смиренно опущены вниз вдоль рясы, а голова слегка склонена на бок. Он смотрел на юношу и почёсывал свою бороду, пока тот эмоционально рассказывал о похотливом кошмаре, словно о самом прекрасном сне в его жизни. Глаза инока стали другими. За ним кто-то стоял. – Помню, как ты стал монахом… – с ноткой покойной ностальгии проговорил священник, наконец. Малосхимник с ужасом вспомнил свой постриг. В окружении запаха затхлого помещения и церкви, он дрожа ползёт по полу: его белая рубашка волочится за ним, на тело то и дело падает то капля пота, то раскалённый воск, а вокруг шествуют взрослые монахи в своих рясах и клобуках, смиренно шепча молитву и провожая новоиспечённого Владислава до алтаря. Вздрогнув, инок поднял взор на наставника. – Ты изменился. Ты повзрослел. – оглушающе тихо произнёс отец Андрей. Влад огляделся, словно ища своё потерянное детство. Свечи в храме начали мерцать и искриться, по спине пробежался неприятный холодок. С этого момента не мог он ни есть, ни работать, ни молиться – его одолевало ощущение мерзости, греховности. Мерещилось, будто с икон на него смотрят с презрением, а из тёмных углов кто-то пристально следит за ним. Движения стали устало-нервными, а сам малосхимник теперь пугался каждого шороху. – Я не хочу в келью! Я не хочу опять видеться с ним! – словно маленький капризный ребёнок хныкнул Владислав, вцепляясь за рясу духовника перед отбоем. – Давай я проведу с тобой эту ночь.

***

Очередной беспокойный вечер, за которым последует долгая бессонная ночь. Юный инок неустанно молился перед красным углом, стараясь успокоить свой светлый разум и панически шумное дыхание. Его руки дрожали, а ладошки покрывались потом – бедняге приходилось вытирать их об рясу, чтобы молитвенник не выскальзывал из его рук. – Расскажи-ка мне, мой милый монах, – тихо спросил отец Андрей, не отрывая взора от послушного малосхимника. – как ты смог отдать нательный крест свой в руки дьявола? Он искусил тебя? Или отнял силой? Юноша оторвался от молитвы, испуганно переведя взгляд на спокойно наблюдающего за ним духовника. Словно и вовсе позабыл, что в келье кто-то есть помимо него. – Нет-нет, он не может прикасаться к нему… – с раскаянием начал Влад, поглядев на чернеющую ночь за окнами маленькой кельи. Повисла напряжённая пауза. Священник нахмурил брови, кажется догадываясь, что же произошло на самом деле. – Значит, ты отдал ему крест сам? – тихо вынес вердикт наставник, как судья выносит приговор. – Да, сам. Но я отдал его тебе, отец Андрей. – произнёс юноша, пытаясь сопоставить паззл и решив признаться. – А потом он каким-то образом оказался у Калле в этой проклятой странной книге… Инок перевёл взгляд на едва сдерживающего улыбку собеседника. – Калле? – переспросил духовник, как-то странно изменившись в лице. – Неужели ты запомнил его имя? – Ну… Он представился сам… – замялся малосхимник. – Почему ты спросил именно об этом? Священник открыто улыбнулся. В его глазах мелькнул нездоровый блеск. – А ты ещё не понял, мой милый святоша?.. Свеча потухла, погружая комнату в зловещий мрак. Облик отца Андрея изменился: из головы выросли два рога, одежда с треском разорвалась на окрепшем теле, пеплом осыпавшись на пол, а из-за спины показался дьявольский отросток. Келья наполнилась истошным воплем вопиющего ужаса и странного смиренного отчаяния. Прямо на глазах малосхимника его духовный наставник обратился демоном. – Люблю тебя удивлять, мой маленький монах! – обольстительно улыбнулся Калле, глядя на парализованную жертву. Дьявольский хвост ловко обвил юношу вокруг живота, плавно потянув на себя. Тот даже не успел осознать, что делает медленные шаги навстречу совратителю, ведь подвергся шоку от только что увиденного. Когда русоволосый парнишка оказался совсем рядом, демон удовлетворённо облизнулся. Его хищный взгляд скользил по телу Владислава, отмечая удачно подчёркнутую поясом подрясника талию. – Иди ко мне, мой мальчик. – мягко, но авторитетно произнёс демон, слегка подтолкнув монаха под поясницу. Жертва словно очнулась от гипноза. Опешив, он замер прямо перед сидящим на его кровати искусителем. Помотав головой, малосхимник принялся креститься и нашёптывать молитву, стараясь выкинуть из головы все ужасно мерзкие мысли. Калле лишь фыркнул. – Ну, тем ты прекраснее!.. – демонстративно поправил он свою прядь волос и рывком усадил Влада на свои колени. Инок вскрикнул, прикрыв лицо ладонями и боясь открывать его. Горячее дыхание сидящего напротив обожгло кожу, внушая страх и что-то ещё. – Видишь, мой юный монах, – соблазнительно невинно прошептал демон. – я не такой злой, как пишут в вашей Библии! Разве ты не согласен со мной? Малосхимник молчал, продолжая держать лицо закрытым. Тогда Калле слегка поморщился и с тихим урчанием толкнулся бёдрами вперёд, прямо в неопороченное тело Владислава, вызвав у него тихий вздох. – Не знаю!.. Ты странно себя ведёшь! – пролепетала жертва, и голос предательски дрогнул. – Скажи мне это в лицо! – прорычал совратитель, резко убрав ладони напуганного до смерти юноши от лица и прижав их к своим горячим как лава плечам. Монах уставился в пылкий взгляд демона сверху вниз: его щёки горели, а по багряной татуированной шее струились красные огненные искры. Любой другой бы скривил губы. Но не Владислав. – «Не будь побеждён злом, но побеждай зло добром!» – подумалось ему, когда он осторожно прикоснулся к чёрным густым волосам своей ладонью. Калле замер. Тёплая юношеская ладонь ласкала его по макушке, впервые за долгое время не ради пощады или за дополнительную услугу – во взгляде инока был виден наивный ребячий интерес и желание подружиться. – Хватит быть таким!.. – разъярённо прошипел демон, схватив малосхимника за руку и заглянув в его глаза. Тот недоумённо и напугано отстранился, сглотнув и неловко зажавшись. Как маленький ребёнок пугается крика взрослого дяденьки. – Прости!.. Ты довольно милый, когда не пытаешься совратить меня… – прошептал Влад, похлопав глазами и робко отведя взгляд. – Я говорю тебе это почти в лицо. Калле проскулил. Его хвост сжал талию сидящего на коленях монаха крепче, заставляя порывисто вздохнуть, а кулаки непроизвольно сжали простыню, слегка подпалив её. – Ну почему даже сейчас, сидя у меня прямо на бёдрах, ты остаёшься таким невинным?! – прорычал он, грубо и неожиданно схватив инока за шею. – Мха!.. От неожиданного касания с уст юного монаха сорвался стон, а ланиты Калле стали ярче в свете луны. Сердцебиение участилось у обоих: поза стала более откровенной и вульгарной. Демон внимательно заглянул в напуганные глаза малосхимника, будто бы стараясь изучить объект своего обожания. Его губ коснулась лёгкая и непринуждённая улыбка с намёком на что-то большее. – Боишься меня? – промурлыкал совратитель, опуская свою ладонь от тонкой покрасневшей кожи и убирая её в сторону в знак примирения. – Немного… – честно признался инок, не смея смотреть на своего ночного гостя. Владислав потёр шею, чувствуя странное жжение во рту: в глотке стало жарко, как в жерле вулкана, а горячая слюна нарочно медленно скатилась внутрь. Калле басисто усмехнулся. Его массивные ладони с шлепком упали на ягодицы Влада, заставляя того тихо вскрикнуть. Тощая задница монаха легко поместилась в его когтистые лапы. – Ш-ш-ш, мой милый святоша… – убаюкивающе начал демон, разминая мягкую плоть своей сладкой жертвы. Малосхимник рефлекторно прогнулся в пояснице, набирая в лёгкие побольше воздуха. Ему не нравилось то, что происходило с ним в данный момент: тело словно само жаловало прелюбодеяния, которое всегда находилось под запретом, и он не мог совладать с ним. Кожа покрылась мурашками, ей стало душно и жарко под монашеским подрясником – Владислав стал дрожать. – Ну-ну, не смущайся предо мной, мой юный друг, – глумился Калле, украдкой отвязывая чёрный пояс. – Я же обещал, что проведу с тобой целую ночь! Совратитель одним пальцем задел точку чуть ниже поясницы, которой раньше никто никогда не касался. Иноку стало странно приятно: колени попытались сомкнуться от новых ощущений, тем самым прижимая бёдра инкуба покрепче. Калле облизнулся, обнажая свой длинный змеиный язык. И опять Владу стало странно: прямо как однажды утром после первого эротического сна в его жизни. – Ах, что со мной?.. – слабо пролепетал он, потирая висок и жмурясь. – Это твои чары?.. Демон усмехнулся, вдруг нежно проведя пальцем по паху невинного юноши. Под подрясником чувствовалось напряжение, о котором не принято говорить в монастырях. – Нет, мой милый монах, – томно объяснял Калле, наслаждаясь этим сладким запахом. – это возбуждение. Владислав замер, смакуя это слово и ощущение. Пытался понять: нравится ему, или нет, грешно это, или допустимо. – Какое странное чувство… – в конце концов сжал губы он, даже не заметив, как демон стал двигать бёдрами. – Тебе приятно, мой маленький святой мальчик? – нежно спросил совратитель, решив не торопиться и дать своей «идеальной жертве» немного больше времени. Малосхимник сглотнул, потирая разгоревшуюся шею. Горячая слюна ещё раз крупной волной скатилась по глотке вниз, обжигая изнутри. Ему не нравилось, что дитя Сатаны обращался к нему, используя слово «мой». Словно у него больше не оставалось выбора остаться незапятнанным лапами демона. Или не лапами… – Не знаю… – наконец выдал он, сжавшись ещё немного и поправив воротник своего подрясника. Демон слегка поморщился, с хитрецой уставившись на зажавшегося русоволосого юношу. – Зачем ты мне врёшь? – даже немного разочарованно спросил Калле, облизав пересохшие губы. – Тебя это вовсе не красит! Влад обомлел, стараясь усмирить своё бешеное сердцебиение молитвой. Его руки начали крестить тело, а рот смиренно шептать священные текста, что только вызвало новую волну хохота у инкуба. – Ты боишься признаться самому себе, что это приятно, верно? – сквозь улыбку спросил искуситель, пытливо уставившись на малосхимника и поглаживая его вдоль поясницы чёрными когтями. – Возможно!.. – выпалил инок, явно подготовившись к этому шагу. – Как будто отсюда, – он открыл глаза и указал пальцем на своё солнечное сплетение. – что-то трепещется и падает сюда… – он провёл рукой и остановился внизу живота. Демон утробно прорычал, его плечи покрылись снопом искр. Теперь Влад точно не лгал: этот девственно чистый запах было невозможно спутать ни с чем. Он жадно проследил за движениями юноши, как хищник следит за движением жертвы. Невинные слова и действия вызывали у него бурю ниже живота. – В меня что-то упирается… – начал ёрзать юноша, создавая трение и всё пытаясь понять, в чём проблема. Калле запрокинул голову, закусывая губу и хрипло выдохнув. Его член набух, а из головки выделились первые капли природной смазки. Уж очень давно он не получал такого эффекта без собственных рук или чужого ротика. – Давай поиграем в игру!.. – взмолился он, обхватив монаха под рёбра, словно куклу. – Игру?.. Но я уже взрослый для игр! – с детской обидой произнёс Влад, сам того не осознавая делаясь в глазах демона ещё обаятельнее. – Мх!.. Есть игры и для взрослых!.. – проговорил совратитель, прижимая инока ближе к паху и сдерживая страстный стон. – Просто ты о них ничего не знаешь… Малосхимник насупился, позволяя себе немного расслабиться от столь казалось бы невинной просьбы демона. Его руки упали вдоль тела, неловко разместившись на собственных бёдрах в нежелании лишний раз прикасаться к до безобразия прекрасному горячему телу. – Что это за игры такие? – удивлённо похлопал глазами монах, нахмурившись и запутавшись окончательно. – Как на лошадке катаются, знаешь? – дрожа, спросил Калле, выдавливая из себя максимально невинную улыбку. – Что же в этом взрослого? – с долей скептицизма поинтересовался малосхимник, тихо фыркнув. – Узнаешь! – нетерпеливо прошипел демон, заставляя юношу обхватить его за плечи. – А теперь вперёд, как всадник на лошадке! Владислав удивлённо огляделся. Он не понимал, в чём смысл игры, от того представая ещё более привлекательным для его искусителя. Неловко качнувшись вперёд и прижавшись бёдрами вплотную к горячей коже, инок услышал тихий хриплый выдох. – Тебе не больно? – настороженно спросил он, недоумённо глядя на странную эмоцию в лике демона. – Не больно… – прикусил губу Калле, наслаждаясь картинкой перед собой: послушный монах, которому ещё так много предстоит узнать о своём теле. Ещё одно неловкое движение вперёд. И ещё. Вперёд-назад, вперёд-назад – прямо как на лошадке. Сам малосхимник тоже стал ощущать это странное состояние: тягучее, слабое и головокружительное. Он и сам не заметил, как его брови сдвинулись, а взгляд стал жалобным. – Ты тоже это чувствуешь?.. – подключая своё обаяние, шёпотом спросил Калле, дрожащей рукой касаясь поясницы сидящего на его коленях. – Это не твои чары?.. – удивлённо спросил Влад, продолжая кататься вперёд-назад, всё наращивая амплитуду. – Нет… Это возбуждение… – выгнулся демон, когда его член коснулся идеальной точки и встал в полный рост. – Смог бы ты рассказать о таком другим монахам? Юноша покачал головой, краснея и слегка сжимая плечи совратителя. Ему было совестно признавать, что у него появились свои тайны, но с другой стороны – каждый имеет право на что-то личное. Хотя бы на секреты. – Только я тебя понимаю… Ты можешь мне доверять… – настойчиво и властно произнёс демон, глядя прямо в глаза жертвы. Его гипноз стал действовать спустя столько тщетных попыток. Ведь тьма всегда найдёт трещину, чтобы проникнуть внутрь. Светлый разум раскололся, каким бы невинным не был раньше. Молодому организму невозможно устоять перед столь сладким грехом – эта история о суровой реальности, а не о героическом преодолении самого себя. Почти поддавшись манящему искушению, Владислав вдруг почувствовал волнение в груди. Что-трепыхалось, как пойманная за крыло бабочка, что-то говорило ему, что это неправильно. Калле недовольно цыкнул языком, и в его глазах мелькнула искра раздражения. – Ты посмотри на него, всё равно сопротивляется! – его голос прозвучал пугающе для малосхимника. Хвост, который медленно обвивал руки жертвы, резко затянулся, оставляя Влада полностью обездвиженным и парализованным. Его когтистые ладони резво, но мягко сжали ягодицы и начали двигать ими вперёд-назад. – О, да… Как на лошадке… – томно прошептал демон, запрокидывая голову и глядя в растерянные глаза инока. – Мне не нравится эта игра!.. – пролепетал тот, жмурясь и краснея. Совратитель наигранно поджал губы, притворившись расстроенным. – М-м, не нравится… – задумчиво произнёс он, подражая жалобной интонации своей жертвы. И вдруг неожиданно грубо раздвинул мягкую плоть в стороны, обнажая девственное нетронутое место. Подрясник с хрустом надорвался, заставляя малосхимника вздрогнуть и вскрикнуть. Его дрожащие похолодевшие руки дрогнули, но не сдвинулись с места – демон всё предусмотрел. – Ш-ш-ш, не двигайся… – дурманя, прошептал он, подтянув юношу к себе поближе и уткнувшись лицом в его грудь. – Тебе нравится это… – Нет, это тебе нравится! – воскликнул монах, чувствуя жадное дыхание на своём торсе и подло слащавые слова. – Не противься своему желанию! – с напором прорычал Калле, зацепляя когтем нежную кожу и норовя вот-вот порвать лёгкую чёрную ткань. – Это твоё желание! Ты искуситель, ты уводишь меня с пути праведного, ты!.. Трогательная речь малосхимника оборвалась его же громким вздохом, смешавшимся со стоном – подрясник с треском разорвался. А под ним – и рубаха. Демон хихикнул, едва сдерживая смешок. – Точно… Ты же не носишь нижнего белья, верно? – осклабился он, облизывая пересохшие губы, уже с трудом сдерживая свой горячий жаркий пыл. – Ношу! Ты порвал её!.. – закусил губу он, сжимая ягодицы и стараясь не поддаваться на такую наглую провокацию во второй раз. – Это рубашка, которую носят вместо… – Я знаю! – вдруг гордо заявил искуситель, вновь утыкаясь лицом в юношескую грудь и нежно втягивая носом запах. Инок вздрогнул и покрылся мурашками, когда когтистый палец коснулся девственного анального отверстия. Сердцебиение участилось: монах знал, что сейчас случится то, от чего он пытался уберечь себя все эти дни. Его бёдра стали дрожать. — Ты не даёшь себе расслабиться… – вздохнул Калле, вот-вот погружая палец внутрь. – Поэтому тебе будет больно. – Нет! – вскрикнул Влад, резко вздрогнув и изогнувшись. Мышцы его ануса сжались, оставляя внутри кончик острого и тонкого как лезвие когтя. Внутри стало влажно – по внутренней стороне бедра скатилась девственная капля крови, вызывая раздражение стенок и прямой кишки. Жертва попыталась сжать ноги от дискомфорта, но всё было тщетно. Искуситель подался бёдрами вперёд, упираясь эрекцией точно во влажный анус. Всё, что его держало, это лишь желание получить прямое согласие. Его удивительно несгораемая ткань на бёдрах случайно упала, обнажая влажную головку полового органа. – Что там? Почему там мокро? – напугано воскликнул малосхимник, попытавшись обернуться. Но Калле не позволил ему этого, резко схватив юношу за подбородок и притянув к своим губам. Глаза монаха широко открылись, тут же наполнившись пылким удивлением и смущением: в его груди что-то взорвалось, ударив точно в сердце и стекая всё ниже и ниже. Напряжение увеличилось. Язык нагло вторгся в чужой рот, исследуя нёбо и щёки. Демон прикрыл глаза, начиная двигаться бёдрами вниз и вверх, уже не скрывая своих похотливых фантазий: окровавленный мокрый член тёрся о желанный вход. Хвост, связывающий кисти монаха, соскользнул вниз, теперь активно крутясь на бёдрах инока. Горячие лапы нахально забрались под подрясник, дотрагиваясь до гладкой плоти. И пока малосхимник был объят страстью и моментом первого поцелуя, в его неприкрытую задницу резво вошла кисточка непоседливого хвоста. На глаза юноши навернулись слёзы, щёки покраснели от резкой слабости и новых ощущений, а из горла вырвался хриплый стон прямо в губы своего адского кошмара. Кисточка раздражала и щекотала внутренние стенки прямой кишки, заставляя инока беспокойно ёрзать. Калле томно выдохнул, словно вставил внутрь свою плоть, а не причудливый наконечник гибкого атавизма. – Вытащи!.. Вытащи это из меня! – начал нервно задыхаться монах, крепко обхватывая татуированные плечи и пытаясь самостоятельно слезть с извивающегося хвоста. – Угрх!.. Не дёргайся! – покрылся искрами совратитель, шлёпнув Влада по заднице. – Ты же только сильнее насаживаешься!.. По грубой коже хвоста скатились горячие густые капли смазки, смешавшиеся с кровью и оставшимися каловыми массами. Калле утробно прорычал, двигая хвостом внутри и наслаждаясь потерянным жалким видом своей жертвы: подрясник помялся и задрался, обнажая покрывшиеся мурашками ягодицы, лицо обличало ту самую пылкую растерянную эмоцию, взгляд которой выражал так много. Его грудь быстро и нервно вздымалась, пытаясь набрать как можно больше воздуха в лёгкие. Искуситель расплылся в улыбке. – Что, уже не хочется слезть? – глумливо улыбнулся он, закусывая губу и изгибая бровь. Владислав зарделся румянцем пуще прежнего, сжимая хвост внутри себя колечком мышц розового ануса. У него не было сил бороться с наглым недугом: он был слишком юн и возбуждён. – Расскажи, что ты чувствуешь сейчас? – спросил Калле, слегка замедляя волнообразные движения своего хвоста и позволяя жертве немного прийти в себя. – Мне очень жарко!.. – простонал инок, прикрывая глаза и дотрагиваясь тыльной стороной ладони до красной щеки. Демон облизнулся. Его хвост активно бесновался внутри, руки задрожали. – А что-нибудь ещё?.. – процедил он сквозь зубы, едва сдерживая свой горячий страстный пыл. – Болит вот здесь! – выгнулся монах, приподнимая подрясник и показывая свою вставшую от переизбытка эмоций эрекцию. Глаза Калле сузились от пика возбуждения. Он стал тяжело дышать, болезненно постанывая. Его хвост жужжал внутри, в напряжении ударяясь о точку мужской слабости. Малосхимник сжался, жадно глотая слюну, подступающую к самым губам. Мышцы живота стали сокращаться, сигнализируя о скорейшей реакции организма. Из полового органа монаха, некогда девственно чистого и нетронутого, вытекла белёсая жидкость, пачкая чёрную ткань подрясника. Инок замер в выгнутом положении, прикрыв глаза. Его дыхание на секунду спёрло, а сердце пропустило удар. Кисточка хвоста выскользнула из мокрого отверстия, роняя на пол капли смазки и девственной крови. – Как ты? – с интересом спросил демон, пытливо глядя в глаза своей жертвы. – Странно… – пересохшими губами выдавил из себя Влад. После оргазма невозможно было врать. Его взгляд пал ниже, на свою испачканную одежду. Он уже видел такое однажды утром, поэтому сейчас лишь скривил губы. – А что это тут у тебя такое беленькое? – глумливо расхохотался Калле, приподнимая чёрную ткань и глядя на свежие ещё не впитавшиеся пятна. – Не смотри туда! – тут же зарделся монах, прикрывая ослабшее достоинство: такое же небольшое, как и он сам. – Ты не знаешь, а я скажу! – искренне смеялся совратитель, смахивая слезинку с глаз. – Это следы твоего возбуждения! – Это слабость! – тут же сокрушённо воскликнул Владислав. – Это грех, который я буду отмаливать теперь всю свою оставшуюся жизнь! Он соскользнул с колен похотливого гостя, ободрёно и замотивировано упав перед красным углом. Из его уст сладкой тягучей рекой полились священные тексты, давным-давно выученные наизусть. И это сводило с ума. – Прямо сейчас начнёшь? – едва сдерживая смех, спросил Калле. Его взор снизошёл на разорванную одежду монаха. Чёрная ткань из удивительного материала упала с его бёдер, оголяя текущий смазкой член. В один шаг он оказался точно за спиной молящегося юноши, одной рукой обхватывая свой эрегированный член. Но когда жертва попыталась отпрянуть или повернуться, демон схватил того за волосы и зафиксировал в этом положении. – Не двигайся. – утробно прорычал он, вдруг сделавшись единственным властелином для Влада. Инок замер, когда что-то липкое, пульсирующее и горячее коснулось его шеи. Странные ощущения захлестнули, заставляя прекратить попытки развернуться. Он покорился, прекратив молитвы и лишь опустив голову вниз. – И что же ты не отмаливаешь свой грех? – промурлыкал Калле, глядя на смирно сидящего перед собой Владислава. Мокрый половой член скользил по гладкой, слегка пушистой коже, оставляя за собой липкую хлюпающую дорожку. – Грешно молиться в таком состоянии… – выдохнул малосхимник, прикрыв глаза и проглотив горячую слюну. Искуситель тихо заурчал, натирая себя одной рукой, а другой – медленно поглаживая русые волосы своей жертвы. Из головки скатились капельки предсемени, пачкая подрясник и осквернённую душу. – Тогда позволь теперь, – сглотнул демон, чувствуя как в венах кипит кровь от напряжения. – И мне оставить на тебе следы своего возбуждения… Иллюзия выбора. Как будто монах может действительно сказать «нет». Горячее густое семя изверглось прямо на шею юноши, а когда он попытался уклониться – остатки попали и на волосы. Демона позабавила эта картина: он нарочно потёрся ещё не до конца ослабнувшим членом о светлую голову, оскверняя всё больше и больше. Довольно усмехнувшись, он отпустил инока, с садистским удовлетворением глядя на его жалкие попытки оттереться от спермы. Юноша посмотрел на свои дрожащие ладони, покрытые густой жидкостью. Отвращение искривило его очаровательное лицо, и он понял, что больше не хочет иметь дело с веществом, похожим на скисшее молоко. – Попробуй. – велел Калле, с глумливой улыбкой глядя на ошеломлённого застывшего Владислава. Повисла напряжённая тишина – жертва пыталась принять сказанную только что информацию. – Чего?.. – в конечном итоге всё равно переспросил он, хлопая глазами и надеясь, что ему послышалось. Совратитель подошёл вплотную к сидящему на коленях Владу, склоняясь перед ним и заглядывая в карие широко раскрытые глаза. – Оближи свою ладошку и проглоти содержимое. – спокойно объяснил он, переводя взгляд на синяки под смиренными вечно печальными глазами инока. Юноша посмотрел на стекающую с пальцев липкими белёсыми нитями семя. Его брови недоверчиво сдвинулись, словно ему предлагают испить яд. Приоткрыв свои очаровательные припухшие губы, он взглянул на демона. Искуситель неотрывно следил за выражением лица и действиями малосхимника, и когда язык коснулся растопыренной ладони, он тихо рассмеялся. – Ты так жалко выглядишь! – удовлетворённо промурлыкал Калле, отстраняясь от плюющегося юноши, так и не почувствовавшего настоящего вкуса. – Ложись спать, смертным нужен сон. Инок утёр губы. Неужели он услышал слова заботы и жалости из уст демона?.. Однако обернувшись, он не увидел перед собой огромный хвостатый силуэт – келья опустила. – Калле?.. – тихо окликнул монах, и его голос эхом отразился от стен комнатки. На стол упал первый робкий лучик, освещая пожелтевшие листы бумаги и осколок грифеля карандаша.