Красная метка

      Солнечный свет, заливавший рабочий кабинет Лисандера, был обманчивым. Он не приносил тепла, а лишь отбрасывал чёткие, резкие тени, в которых удобно было прятаться демонам сомнения. Перед ним на столе лежала тонкая папка. В ней не было генеалогических древ или исповедальных писем. Там был сухой отчёт капитана стражи, дополненный данными архивов: «...рыжие волосы, зелёные глаза мальчика, а так же девочка-близнец с разноцветными глазами. Дата рождения может дать подтверждение при учтении времени максимальной близости Кайдена Вальмонда и Лео Торрена до опалы последнего. Вероятность родства: крайне высокая».       «Крайне высокая» - два слова жгли ему мозг. Теперь это была не просто догадка, это был приговор, а отец его не обманывал.       Вошёл адъютант с новым докладом — об успехах в блокировании поставок меди в Нижний город. Всего месяц назад этот доклад вызвал бы у Лисандера холодное удовлетворение. Сейчас же он увидел за строчками не абстрактного врага, а конкретного человека. Брата, которого его семья ограбила, унизила и обрекла на нищету. Брата, который защищает его друга Люциуса каждый день вместо него. — Ваша светлость? — адъютант почтительно склонил голову, ожидая указаний.       Лисандер поднял на него взгляд. Он чувствовал, как его лицо стало горячим, внутри всё переворачивалось. — Отменить, — тихо сказал он. — Простите, ваша светлость? — Я сказал, отменить все санкции против гильдии речников и давлений на мелких торговцев. Немедленно, — голос Лисандера зазвучал твёрже, но в нём слышалась сталь отчаяния. — Но... ваша светлость, это ослабит нашу позицию... «Призраки»... — ОТМЕНИТЬ! — рёв Лисандера прозвучал так неожиданно и яростно, что адъютант отшатнулся, — и выйти вон!       Когда дверь закрылась, Лисандер схватился за край стола, чтобы не упасть. Его дыхание стало прерывистым. Он только что совершил акт вопиющей слабости. Ради чего? Ради призрака? Ради брата, который даже не подозревает о его существовании и чьей единственной целью было их уничтожение? ---       В Каменных Джунглях новость о внезапном прекращении давления пришла как манна небесная. Баржи с углём и мукой снова пошли по каналу. Цены, хоть и не сразу, поползли вниз.       Рей вбежал в штаб с широкой ухмылкой: — Слышал? Коронные отступили! Не понимаю, что за игра, но похоже, твои расчёты сработали, Яйцеголовый! Они не выдержали!       Тейп стоял у своей стены-схемы. Он не улыбался. Его взгляд был прикован к пустому месту, где ещё вчера висела диаграмма экономического давления. — Это нелогично, — тихо произнёс он. — Что нелогично? Победа? — Рей не понимал. — Их отступление. Оно не обусловлено тактической необходимостью. Их позиция была сильна. Наши контругрозы были на стадии разработки и не могли оказать такого влияния. Это... иррациональное решение, — он повернулся к Рею, и в его глазах горел не праздничный огонь, а тревожный огонь аналитика, столкнувшегося с неизвестной переменной, — значит, появился новый, непросчитываемый фактор. Самый опасный из всех. ---       В Зале Военных Карт царило гробовое молчание. Герцог Вальмонд и Синешаль смотрели на Лисандера. Отмена санкций не могла остаться незамеченной. — Объясни это, — голос герцога был тихим и страшным, — мы были в шаге от того, чтобы задушить эту гидру, а ты разжимаешь пальцы. По какой причине?       Лисандер стоял по стойке смирно, глядя в пустоту чуть выше головы отца. — Тактика оказалась неэффективной в долгосрочной перспективе. Она провоцировала излишнюю социальную напряжённость, что могло вылиться в открытый бунт, на подавление которого у нас нет ресурсов. — Враньё! — Синешаль ударил ладонью по столу, — мы получали отчёты! Напряжённость шла на спад! Народ начинал их ненавидеть! Ты дал им передышку. Почему?       Лисандер чувствовал, как под его мундиром выступает холодный пот. Он не мог выдать правду. Это бы уничтожило его, но и лгать становилось всё тяжелее. — Я... пересмотрел стратегию, — выдавил он, — прямое давление делает их мучениками. Нужно найти другой способ. — Слабый, — с ледяным презрением произнёс герцог Вальмонд, — я вижу в тебе слабость твоего отца. Это губительно для королевства.       Такая грубая фраза вонзилась в Лисандера острее любого клинка. Он был слабым. Слабым, потому что позволил чужой крови, крови врага, диктовать ему решения.       Выйдя из зала, он помчался в свои покои, в спальню, где его ждал новый, прекрасный омега, подарок Синешаля. Он вломился внутрь, схватил испуганного юношу за плечи и прижал к стене. В его действиях не было ни страсти, ни желания. Была лишь ярость. Ярость на себя, на отца, на весь этот порочный круг. — Ты... ты ведь мой враг? — прошипел он, глядя в широко раскрытые, полные страха глаза омеги. — Н-нет, ваша светлость... я ваш... — ВРАГ! — крикнул Лисандер, отталкивая его. — Все вы мои враги!       Он рухнул на колени, судорожно хватая ртом воздух. Он был в ловушке. Зная правду, он больше не мог быть тем безжалостным наследником, которым его растили. Но и принять эту правду он тоже не мог. Единственным выходом было сойти с ума.       А правда, тем временем, уже делала свою работу. Она разъедала его изнутри, превращая расчётливого стратега в паникующего, иррационального зверя. И это было самым опасным состоянием для будущего короля.