Красная метка

      Война с Синешалем была короткой, жестокой и безоговорочной. Лисандер, на которого наконец-то снизошла ясность истинного наследника, теперь уже короля, действовал с молниеносной жестокостью. Он вонзил свой клинок поперек горла наставника. Картина была отвратительная, но Лисандер не опешил и даже не засомневался. Вот оно - первое решение молодого короля.       Он вызвал личную гвардию, всё ещё верную ему, и капитана, который когда-то устанавливал слежку за Люцианом. — Ваше Величество? — капитан стоял по стойке «смирно», его лицо было каменным. Он ожидал всего, но только не смерть Синешаля в первые часы восхождения нового властелина. — Синешаль — предатель. Вы знаете, что делать, — Лисандер отдал приказ тоном, не терпящим возражений. Это был не крик ярости, а тихая констатация.       Охота заняла меньше суток. Синешаль, уверенный в своей победе, недооценил скорость и решимость того, кого считал сломленным.       Когда всё было кончено, и тело предателя унесли, Лисандер стоял один в том же кабинете. Победа была неприятной Он только что убил человека, который был ему ближе отца. И он знал, что это точка невозврата.       Он больше не мог быть прежним. Ни для королевства, ни для себя. И уж тем более — для Люциана.       Он добрел до фонтана. Была глубокая ночь. Конечно, там никого не было, его Люциан, скорее всего, уже спал. Он и не ждал иного. Он просто сел на холодный камень и уставился в темноту, чувствуя, как пустота внутри затягивается не пеплом, а чистым, холодным прибрежным камнем. ---       Однако Люциан не спал. Он смотрел в окно из своей комнаты и видел одинокую фигуру возле фонтана. Он так же видел, что что-то изменилось. В позе Лисандера не было прежнего отчаяния. Была лишь огромная усталость.       Сердце Люциана сжалось. Он всё ещё помнил боль, страх, предательство. Как Лис перестал с ним разговаривать в один момент, но также помнил смех в темноте, тайные улыбки, чувство, что он — единственный, кто видит не наследника, а просто Лиса.       Он принял решение.       Тихо, чтобы не разбудить отца, он накинул плащ и вышел.       Лисандер не услышал его шагов. Он просто почувствовал чьё-то присутствие и медленно поднял голову. В лунном свете он увидел Люциана. Стоящего в нескольких шагах. Молчаливого.       Наконец-то их взгляды встретились. Никаких обвинений, никаких вопросов. Лишь тишина, протянувшаяся между ними как мост через пропасть.       Первым пошевелился Люциан. Он медленно подошёл, сел на камень. Не рядом с Лисандером, а на другом конце. Дистанция была огромной, но они были хотя бы вместе.       Минуту, другую, они просто молчали, глядя в ночь. — Его больше нет, — тихо, почти шёпотом, сказал Лисандер. Он не смотрел на Люциана. Он говорил в темноту, — Синешаля. Моего деда… Я… я сделал это.       Люциан кивнул. Он уже знал. Шёпот улиц долетел и до него. Слухи в этом государстве распространялись очень быстро. — Я знаю, — так же тихо ответил он. Ещё одно молчание. Более тёплое. — Я… — голос Лисандра сломался. Он попытался подобрать слова — слова извинений, оправданий, — но всё это было прахом. Вместо этого он сказал единственную правду, которая у него осталась, — мне жаль, Люциан.       Это были не просто слова. Это был выдох всей его боли, всего осознания, всей тяжести содеянного.       Люциан смотрел на него. Он видел не нового короля жестокого государства, не монстра, а измождённого, уставшего человека, который наконец-то перестал бороться с самим собой и просто… сдался. Правде.       Люциан медленно, давая ему возможность отстраниться, протянул руку и положил свою ладонь поверх его сжатого кулака. Прикосновение было лёгким, как дуновение ветра.       Лисандер вздрогнул, будто от пощечины. Он поднял на Люциана широко раскрытые глаза, в которых читался шок, недоверие и робкая, почти недоступная надежда. — Я не прощаю тебя, — тихо сказал Люциан, его пальцы не сжимали кулак Лисандера, а просто лежали на нём, согревая. — пока нет. Это… слишком сложно. Но… — он сделал паузу, подбирая слова. — но я вижу, что ты пытаешься вернуться к «нам». И… я не хочу, чтобы ты возвращался в наше «мы» без меня.       Это не было прощением, но, к счастью Лиса, это было «началом». Началом долгого, трудного пути назад.       Лисандер не смог сдержать слёз. Они потекли по его щекам беззвучно, смывая с него часть той маски, которую он носил годами. Он перевернул ладонь и сомкнул свои пальцы вокруг руки Люциана. Не с силой, не с жадностью, а с осторожностью, будто держал хрупкое, бесценное сокровище, которое боялся разбить. Они не говорили больше ни слова. Мальчики сидели в ночи, держась за руки, впервые за долгое время чувствуя не боль и не страх, а тихий, хрупкий мир, который чуть было не потеряли, и понимая, что путь к настоящему прощению будет долгим, но они пройдут его вместе.