Шрам к шраму

Глава 8. Без брони Полина вела машину, сжимая руль так, что пальцы затекали. Тишина в салоне была оглушительной. Она краем глаза видела, как Ирина сидит, прижавшись к окну, и гладит подушку сиденья. Этот идиотский, почти детский жест заставлял что-то сжиматься в груди у Полины. «Ко мне. Я повезу её к себе. Что, блядь, я несу?» Её квартира была крепостью. Местом, куда не ступала нога постороннего человека с тех пор, как она её купила. Там царил её порядок — хаотичный, спартанский, но её. Теперь она везла туда ураган в образе женщины с длинными чёрными волосами и глазами, в которых плескалась целая вселенная боли и силы. Она припарковалась у своего дома, старой пятиэтажки, и выключила зажигание. —Ну, прибыли, — буркнула она, выходя из машины. — Предупреждаю, здесь не пентхаус. Ирина молча последовала за ней. Подъезд пах старым деревом, слабой хлоркой и жизнью множества людей. Полина, никогда не стеснявшаяся своего жилья, вдруг почувствовала укол стыда. Но когда она открыла дверь в свою квартиру и впустила Ирину внутрь, та не сморщилась. Она замерла на пороге, осматриваясь. Квартира была просторной, но абсолютно лишённой уюта. Голые стены, заставленные книжными стеллажами и плакатами с концертов давно забытых групп. На полу — потрёпанный паркет, на кухонном столе — стопка медицинских журналов и пустая пивная бутылка. В воздухе витал запах кофе, старой бумаги и её духов — простых, с нотками табака и чего-то горького. — Проходи, — Полина махнула рукой, скидывая куртку на вешалку. — Можешь разуться, если хочешь. Или не надо. Ирина осторожно ступила на паркет, как будто боялась его повредить. Её взгляд скользнул по книгам, по гитаре, прислонённой к стене, по коллекции странных камней на полке. —Здесь… так много тебя, — тихо сказала она. Полина фыркнула, направляясь на кухню. —Чай будешь? Или кофе? Виски? У меня есть виски. — Чай, пожалуйста. Полина включила чайник, доставая две простые кружки. Она чувствовала себя голой. Эта женщина видела сейчас не владелицу бара и не хирурга. Она видела её. Настоящую. Ту, что пряталась ото всех. Ирина подошла к книжным полкам, проведя пальцами по корешкам. —«Анатомия Грея», «Клиническая психиатрия», Ницше, «Бойцовский клуб»… Интересное сочетание. — Жизнь — интересная штука, — откликнулась Полина с кухни, насыпая заварку в чайник. — Не у всех она укладывается в один жанр. Она принесла две кружки с чаем и поставила их на низкий журнальный столик. —Садись, где хочешь. Ирина опустилась на широкий диван, заваленный подушками. Она взяла кружку в обе руки, словно пытаясь согреться. —Спасибо. За… за всё. Полина села в кресло напротив, откинувшись на спинку. —Не за что. Просто не могла оставить тебя одну с этим мудаком. Они пили чай в тишине. Напряжение постепенно уступало место странному, мирному спокойствию. Полина наблюдала, как Ирина осматривает её жилище, и видела в её глазах не осуждение, а жадное любопытство. — Ты играешь? — Ирина кивнула в сторону гитары. — Раньше играла. Сейчас нет времени. — Жаль. Я бы послушала. Полина усмехнулась. —Ты бы пожалела. У меня голос, как у простуженной вороны. Ирина улыбнулась в ответ, и Полина снова почувствовала тот самый удар под дых. Её улыбка была другой, когда она была здесь, в её квартире. Мягче. Настоящей. — Мне нравится твоё место, — сказала Ирина, ставя кружку на стол. — Оно живое. В моём… всё идеально. Стерильно. Как в музее. Иногда я боюсь что-то сдвинуть, чтобы не нарушить композицию. Полина смотрела на неё. На эту женщину, которая жила в золотой клетке собственного успеха. И впервые поняла, что за её высокомерием скрывалась не просто ранимость, а глубокое, пронзительное одиночество. — Можешь сдвинуть что угодно, — хрипло сказала Полина. — Здесь ничего не бьётся. Ирина встретилась с ней взглядом. И в её глазах было столько благодарности, столько незащищённости, что Полина не выдержала. Она встала и подошла к окну, глядя на тёмную улицу. — Полина, — тихо позвала её Ирина. Полина обернулась. Ирина стояла прямо перед ней. Близко. Так близко, что Полина чувствовала тепло её тела и запах её духов, смешанный с ароматом чая. — Я… я не знаю, что делаю, — прошептала Ирина. Её голос дрожал. — Я не знаю, что происходит между нами. Но я знаю, что когда ты рядом, я перестаю бояться. И это… это страшнее любого Сергея. Полина смотрела в её голубые глаза, тонула в них. Все её барьеры, все её защиты рушились под напором этой простой, жуткой правды. — Я тоже боюсь, — призналась Полина, и её собственный голос прозвучал чужим. — Мне не должно быть не всё равно. Но почему-то есть. Ирина медленно, давая ей время отступить, подняла руку и коснулась её щеки. Её пальцы были тёплыми, нежными. —Можно? — прошептала она. Это был последний рубеж. Последняя черта, за которой не будет пути назад. Полина могла отступить. Сделать язвительное замечание. Спрятаться за свою привычную грубость. Но она не сделала этого. Вместо этого она наклонилась и прижалась губами к её губам. Это был не нежный, вопросительный поцелуй. Это было столкновение. Голодное, отчаянное, полное всей той ярости, страха и тоски, что копились между ними все эти недели. Полина вцепилась пальцами в её волосы, притягивая её ближе, чувствуя, как всё внутри взрывается. Ирина ответила ей с той же силой, её руки обвились вокруг её шеи, прижимая к себе так, будто боялись, что Полина исчезнет. Они стояли посреди комнаты, в свете одинокой лампы, и целовались, как будто это был их первый и последний поцелуй. Мир сузился до точки — до тепла губ, до стука сердца в ушах, до вкуса её — сладкого, с горьковатым привкусом чая и чего-то неуловимого, что было чистой Ириной. Когда они наконец разомкнули губы, чтобы перевести дух, Полина прижала лоб ко лбу Ирины, тяжело дыша. —Вот блядь, — выдохнула она. Ирина тихо рассмеялась, её дыхание тоже сбилось. —Да. Вот именно. Они стояли, обнявшись, и Полина чувствовала, как дрожит тело Ирины. Но это была уже не дрожь страха. — Что будем делать? — прошептала Ирина. Полина закрыла глаза. У неё не было ответа. Было только это — жгучее, всепоглощающее чувство, которое сносило все её защитные механизмы, все её принципы. — Не знаю, — честно сказала она. — Но… давай пока не будем ничего решать. Просто… побудем так. Ирина кивнула, и её губы снова нашли её губы. На этот раз поцелуй был медленнее, глубже, полнее. Это было обещание. Страшное и прекрасное. И Полина поняла, что её крепость пала. Не штурмом, не осадой. Она открыла ворота сама. И теперь внутри, среди её голых стен и книг, находилось что-то новое. Что-то хрупкое, опасное и самое живое, что у неё было за долгие годы.