Шрам к шраму

Глава 10. Утро после Полина проснулась от того, что в глаза бил резкий солнечный свет. Она несколько секунд лежала с закрытыми глазами, пытаясь осознать, почему её постель пахнет чужими духами, а под боком что-то тёплое и мягкое. Потом память накрыла волной. Ночь. Ирина. Диван. Всё. Она медленно приоткрыла один глаз. Ирина спала, повернувшись к ней лицом. Её длинные чёрные волосы растрепались по подушке, ресницы отбрасывали тени на щёки. Без макияжа, без привычной маски уверенности, она выглядела моложе и уязвимее. На её шее краснели несколько следов — память о вчерашней страсти. Полина почувствовала странный спазм в груди. Что-то между нежностью и паникой. Она лежала с голой женщиной на своём диване. С той самой женщиной, которую ещё несколько недель назад готова была придушить. Она осторожно приподнялась, стараясь не разбудить Ирину, и направилась на кухню. Нужен был кофе. Сильный. Прямо сейчас. Она стояла у окна, потягивая горький эспрессо из маленькой чашки, и смотрела на просыпающийся двор. В голове крутился один и тот же вопрос: «И что, блядь, теперь делать?» Сзади послышалось шуршание. Полина обернулась. В дверном проёме стояла Ирина, закутанная в одеяло. Её волосы были взъерошены, глаза слегка опухшие от сна. — Кофе пахнет, — прошептала она хриплым голосом. Полина молча налила ей эспрессо в свою запасную кружку — простую белую, без изысков. Ирина взяла её обеими руками, как делала это вчера с чаем. Они стояли друг напротив друга в утренней тишине кухни. Воздух был густым от невысказанного. — Ну что, — наконец сказала Полина, ломая молчание. — О чём думаешь? Ирина сделала глоток кофе и поморщилась. —Думаю, что твой кофе мог бы быть и получше. И что у меня всё болит. Полина фыркнула. —Сама виновата. Нечего было провоцировать. — Ага, — Ирина улыбнулась уголком губ. — Это я тебя провоцировала? Насколько я помню, это ты набросилась на меня, как голодная рысь. — Ты сама смотрела на меня так, будто ждала, когда я это сделаю. — Может быть, — Ирина опустила глаза в свою кружку. Потом подняла их на Полину. — И о чём теперь думаешь ты? Полина вздохнула и поставила свою кружку в раковину. —Думаю, что всё это — сумасшествие. Что у нас нет ничего общего. Что мы с тобой с разных планет. Что это не может закончиться ничем хорошим. Ирина кивнула, её лицо стало серьёзным. —Я тоже так думаю. Они снова помолчали. — Но, — Полина повернулась к ней, облокотившись о столешницу. — Я также думаю, что вчерашняя ночь была лучшей ночью в моей жизни за последние лет десять. А это, блядь, о чём-то да говорит. На лице Ирины расцвела медленная, светлая улыбка. —У меня та же фигня. Полина подошла к ней, отобрала кружку и поставила её на стол. Затем взяла её лицо в свои руки. Утро было не временем для нежностей, но ей было плевать. — Значит, мы оба идиоты, — прошептала Полина, глядя ей в глаза. — Да, — Ирина прижалась щекой к её ладони. — Но, кажется, мы идиоты вместе. Полина поцеловала её. Утробно, по-хозяйски, без вопросов. —Ладно. Тогда слушай сюда, принцесса. Правило первое: никаких намёков на отношения при посторонних. У меня репутация. — А у меня? — подняла бровь Ирина. — Твоя репутация стервы и так всем известна, ей хуже не будет. Правило второе: никаких подарков. Никаких машин, никаких цветов. Я сама себя обеспечиваю. — Скучно, — надула губы Ирина. — Зато честно. Правило третье, — Полина ткнула её пальцем в грудь. — Если этот мудак Сергей появится снова — ты сразу мне. Не геройствуешь одна. Поняла? Ирина смотрела на неё, и в её глазах плескалась смесь удивления, умиления и вызова. —Ты сейчас составляешь устав наших отношений? — Я устанавливаю правила выживания, — поправила её Полина. — Потому что с тобой, похоже, без них с ума сойти можно. — Согласна, — Ирина обвила руками её шею. — Но у меня тоже есть правило. — Какое? — нахмурилась Полина. — Ты перестанешь называть меня «принцессой» и «стервой». По крайней мере, не в каждую вторую фразу. Полина задумалась, делая вид, что взвешивает это предложение. —Ладно. Буду называть тебя «Ириской». В честь той ночи в баре. Ирина закатила глаза. —Боже, ты невыносима. — Самой‌ такой надо было, — Полина отпустила её и снова взяла свою кружку. — Мне через час на дежурство. А тебе, я смотрю, на работу вроде как тоже надо. Ирина взглянула на свои запястья, словно ища там часов. —Чёрт. У меня совещание в десять. Она метнулась в гостиную, подняла с пола свою одежду и начала одеваться с той деловой стремительностью, которая так контрастировала с её ночной мягкостью. Полина наблюдала за ней, скрестив руки, и чувствовала что-то странно похожее на… удовлетворение. Через пятнадцать минут Ирина была готова. Она стояла у двери, поправляя волосы, и снова была той самой невозмутимой бизнес-леди. Почти. — Так, — сказала она, встречая взгляд Полины. — Значит, так и живём? Тайно, с правилами и взаимными оскорблениями? Полина подошла к ней, открыла дверь и мягко вытолкнула её в подъезд. —Именно так. А теперь вали, опоздаешь на свою дурацкую встречу. Ирина на пороге обернулась и на прощание коротко поцеловала её в губы. —До вечера, грубиянка. — Посмотрим, — буркнула Полина, но в углу её рта дрогнула улыбка. Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Квартира снова была пустой. Но теперь тишина в ней была другой. Она была наполнена эхом смеха, шёпота и быстрого, прерывистого дыхания. И пахла не только кофе и одиночеством, но и дорогими духами, и сексом, и… надеждой. Полина потянулась за телефоном, чтобы посмотреть расписание дежурств. На экране горело новое сообщение. «Заехать вечером? Привезу гречку. Без подарков. 😉» Полина усмехнулась и бросила телефон на диван. «Гречку.Ну что ж, с чего-то надо начинать». Вечер. Полина заканчивала смену, заполняя последние отчёты. Мысли путались между показателями больного в палате №7 и образом Ирины, разбросанной по её дивану. Эта женщина вломилась в её жизнь, как ураган, и теперь Полина ловила себя на том, что в самые неподходящие моменты вспоминает запах её кожи, звук её смеха. «Собраться, тряпка», — мысленно выругала она себя, с силой нажимая на ручку. В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Ирины. «Я внизу. С гречкой, как договаривались.» Полина вздохнула. Часть её — та, что привыкла к одиночеству и контролю, — хотела ответить «не сегодня, я устала». Но другая часть, новая и тревожная, уже торопилась закончить с бумагами. Она вышла из больницы. У подъезда, как и обещали, никого не было. Только её «Порше» и… Ирина, прислонившаяся к капоту. Но не в деловом костюме, а в простых джинсах, кроссовках и тёмной куртке. В руках она держала два контейнера. — Не опоздала? — спросила Ирина, и в её глазах плескалась лёгкая неуверенность, которую Полина видела впервые. — В самый раз, — Полина кивнула на контейнеры. — Это и есть та самая гречка? — С куриной грудкой. Я сама готовила, если ты переживаешь за яд. Полина фыркнула, открывая машину. —За яд не переживаю. За свои вкусовые рецепторы — да. Они поехали к Полине. На этот раз в машине не было напряжённого молчания. Был… лёгкий, почти домашний дискомфорт. — Как совещание? — спросила Полина, чтобы разрядить обстановку. — Скучно. Обсуждали инвестиции в новый торговый центр. Я думала о тебе. Полина почувствовала, как по шее разливается тепло. —И о чём же? — О том, как ты выглядишь утром. С растрёпанными волосами и хищным взглядом. — Хищным? — Полина ухмыльнулась. — М-м. Как у пумы, которая только что проснулась и уже кого-то поймала. В её голосе звучала лёгкая, игривая провокация. Полина бросила на неё быстрый взгляд. Так, игра началась. Снова. — Может, ещё и мурлыкаю? — поинтересовалась она, паркуясь у своего дома. — Нет. Ты рычишь. Тихо. Где-то внутри. Они поднялись в квартиру. На этот раз Ирина чувствовала себя увереннее — разулась, повесила куртку на вешалку, как будто делала это всю жизнь. — Так, — она поставила контейнеры на кухонный стол. — Где у тебя тарелки? Или будем есть прямо из этого, как настоящие маргиналы? Полина указала на шкаф. Она наблюдала, как Ирина двигается по её кухне, и чувствовала странное смещение реальности. Эта женщина в её пространстве. С едой. Это было… интимнее, чем секс. Они ели гречку. Молча. Это было неловко, но по-домашнему. — Нормально? — спросила Ирина, когда Полина доела половину. — Съедобно, — кивнула та. — Для миллионерши, которая, я подозреваю, в последний раз готовила в институте, даже неплохо. — В школе, если быть точной, — поправила Ирина. — Потом стало некогда. Слишком много дел, которые приносят деньги. — А готовка — нет? — Готовка приносит удовольствие. А удовольствие — это роскошь, которую я не всегда могла себе позволить. Полина смотрела на неё, на эту женщину, которая говорила о «роскоши удовольствия» с такой же серьёзностью, как о многомиллионных сделках. И снова понимала, как мало она на самом деле о ней знает. Они помыли посуду — Полина мыла, Ирина вытирала. Стояли плечом к плечу у раковины, и это было так естественно, что аж противно. — Так, — Полина вытерла руки. — Правило четвёртое. Ирина насторожилась. —Я слушаю. — Никаких нотаций о моём образе жизни. Никаких «купи себе нормальную мебель», «смени шторы» или «почему у тебя на полке гитара, на которой ты не играешь». Это моя берлога. Я здесь живу так, как хочу. Ирина медленно кивнула. —Принято. Но тогда и правило с моей стороны. — Какое? — Ты перестанешь в каждом втором предложении намекать на то, что я «миллионерша» или «не из твоего мира». Я здесь. С тобой. С гречкой. Не там, где ты меня видишь. Полина задумалась. Она и правда постоянно это делала. Это был её защитный механизм. Напоминание самой себе об опасности. — Ладно, — согласилась она. — Будет тебе. Но если ты вдруг начнёшь рассказывать о своей поездке на Сейшелы, я имею право заткнуть тебя на месте. — Договорились, — Ирина улыбнулась. — Мои Сейшелы — это вот это. Твоя кухня. И эта дурацкая гречка. Она подошла ближе и положила руку Полине на талию. —Знаешь, что я ещё хочу добавить в наши правила? — Что? — Полина почувствовала, как по телу разливается знакомое тепло. — Чтобы ты целовала меня, когда у тебя возникает такое желание. Без предупреждения. Как вчера. Полина посмотрела в её глаза. В них не было ни капли насмешки. Была только та самая уязвимость, которая сводила её с ума. — Это не правило, — прошептала Полина, наклоняясь к ней. — Это привилегия. И она поцеловала её. Медленно, глубоко, без той вчерашней ярости, но с той же неотвратимостью. Её руки скользнули под футболку Ирины, касаясь тёплой кожи. Она чувствовала, как та вздрогнула и прижалась ближе. — И ещё, — Полина оторвалась, чтобы перевести дух. — Моя спальня. Там. Она кивнула в сторону двери, которую Ирина вчера не видела. — А что там? — Ирина приподняла бровь. — Кровать. Настоящая. На диване, конечно, весело, но у меня спина болит. Ирина рассмеялась — громко, искренне. —Веди, хирург. Полечи мою спину. Полина повела её в спальню. Комната была такой же аскетичной, как и всё остальное — большая кровать с простым бельём, прикроватная тумба с книгой и лампа. Ничего лишнего. Она притянула Ирину к себе и снова поцеловала, уже с нарастающей страстью. Её пальцы нашли пуговицы на джинсах. — Ты не передумала насчёт правил? — прошептала Ирина, пока Полина стягивала с неё джинсы. — Заткнись, — Полина прижала её к кровати. — Сейчас не время для правил. На этот раз всё было иначе. Медленнее. Осознаннее. Полина исследовала её тело с почти научным интересом, запоминая каждую родинку, каждый шрам, каждый вздох. Она хотела знать её. Всю. До последней клетки. Когда Ирина закричала, вцепившись ей в плечи, Полина почувствовала не триумф, а что-то другое. Глубокое, щемящее чувство принадлежности. Как будто нашла часть себя, о которой не знала. Они лежали, сцепившись в темноте, и слушали, как за окном шумит дождь. Ирина прижалась щекой к её груди. — Знаешь, что? — её голос был сонным. — Что? — Полина проводила пальцами по её спине. — Гречка — это скучно. В следующий раз я приготовлю что-нибудь посложнее. Полина рассмеялась — тихо, счастливо. —Ладно. Но только если без подарков. — Без подарков, — Ирина поцеловала её грудь. — Только я. И Полина поняла, что это, пожалуй, самый дорогой и самый опасный подарок из всех возможных. Но возвращать его она уже не хотела.