Шрам к шраму

Утро после Первые лучи солнца заставили Полину зажмуриться. Она не помнила, когда уснула. Скрипнула дверь — вошла дежурная медсестра. — Как наша пациентка? — тихо спросила она, проверяя показания аппаратов. — Спала почти всю ночь, — так же тихо ответила Полина, разминая затекшие мышцы. Медсестра кивнула, сделала пометки в планшете. —Врач будет через час. Постарайтесь её покормить, если проснётся. Только бульон, ничего тяжёлого. Полина кивнула. Медсестра вышла, и в палате снова стало тихо. Ирина спала, её дыхание было ровным, а цвет лица чуть менее землистым. Полина встала, её тело протестовало против каждого движения. Она подошла к окну. Город просыпался. Где-то там, в этой гигантской машине, продолжалась жизнь, которую она оставила позади. Лера, Влада, работа, долги... Всё это казалось теперь таким далёким и неважным. — Полина... Она обернулась. Ирина смотрела на неё. Взгляд был ясным, уставшим, но осознанным. — Доброе утро, — тихо сказала Полина, подходя к кровати. — Ты всё ещё здесь, — в голосе Ирины снова прозвучало лёгкое удивление, как будто она каждый раз ожидала, что Полина исчезнет. — Я же говорила, что никуда не уйду. Она помогла Ирине сесть, поправила подушки. Та молча принимала её помощь, и в этой молчаливой покорности было что-то новое, непривычное. — Я принесу тебе бульон. Ирина кивнула. Полина вышла в коридор. У дверей в соседнюю комнату отдыха сидела Влада. Она дремала, склонив голову на сложенные на стуле руки. Услышав шаги, она вздрогнула и подняла голову. Тёмные круги под глазами выдавали бессонную ночь. — Как она? — сразу спросила Влада. — В сознании. Кажется, лучше. Я иду за бульоном. Влада кивнула и потёрла виски. —Хорошо. Я... я посижу с ней, если можно. Полина смотрела на неё. Вся вчерашняя враждебность улетучилась, оставив после себя лишь усталую тревогу. — Конечно, — сказала Полина. — Я скоро вернусь. Когда Полина вернулась с лотком, в палате царила тишина. Влада сидела у кровати и молча держала Ирину за руку. Та смотрела в окно, и по её лицу было невозможно понять, о чём она думает. Увидев Полину, Влада встала. —Я пойду, позвоню, работы накопилось. Она вышла, не глядя на Полину. В палате снова остались они вдвоём. Полина начала кормить Ирину с ложки. Та покорно открывала рот, глотала, но взгляд её был отстранённым, устремлённым куда-то внутрь себя. — Спасибо, — тихо сказала Ирина, когда тарелка опустела. Полина поставила лоток на тумбочку. —Тебе нужно ещё отдохнуть. — Я за эти месяцы уже достаточно отдохнула, — в голосе Ирины прозвучала знакомая, едкая нотка, и Полина невольно улыбнулась. Старая Ирина понемногу возвращалась. Они помолчали. За окном гудели машины, доносились приглушённые звуки большого города. — Полина, — снова начала Ирина, глядя на свои руки. — То, что случилось... это не твоя вина. Полина замерла. Она ждала упрёков, оправданий, чего угодно, но только не этого. — Я сама... — Ирина замолчала, подбирая слова. — Я сама выбрала этот путь. Самый лёгкий. И самый глупый. А когда ты ушла... мне просто стало всё равно. Она подняла на Полину глаза, и в них была такая голая, неприкрытая боль, что у Полины перехватило дыхание. — Я не прошу прощения. Я не заслуживаю его. Но я хочу, чтобы ты знала. Полина смотрела на неё — на эту сильную, сломленную женщину, которая наконец-то перестала прятаться за маской. И впервые за долгое время она не чувствовала ни гнева, ни обиды. Только щемящую жалость и какое-то новое, непонятное чувство — нечто среднее между ответственностью и... надеждой. — Сейчас не время об этом говорить, — повторила Полина, но на этот раз её голос звучал мягче. — Сейчас тебе нужно поправляться. А всё остальное... Всё остальное подождёт. Ирина медленно кивнула и закрыла глаза. Но на этот раз на её лице не было прежнего отчаяния. Было принятие. И, возможно, крошечная искра того, что когда-то было её знаменитой, несгибаемой волей. Полина снова села в кресло. Путь к исцелению только начинался, и он будет долгим для них обеих. Но впервые за много месяцев она была уверена в одном — с этого пути она уже не свернёт. День тянулся медленно, наполненный тихими ритуалами выздоровления. Врач, молодой мужчина с усталыми, но внимательными глазами, осмотрел Ирину, изучил графики на мониторах. — Прогресс есть, — констатировал он, обращаясь больше к Полине, чем к пациентке. — Но организму нанесён серьёзный удар. Нужны недели, если не месяцы, на восстановление. И самое главное — полный отказ от всего, что привело её сюда. Никаких компромиссов. Ирина молча смотрела в потолок, и Полина понимала — эти слова для неё страшнее любого диагноза. Полная трезвость. Жизнь без привычных костылей. После ухода врача в палате повисло тяжёлое молчание. — Месяцы, — наконец произнесла Ирина безразличным тоном, словно говоря о ком-то постороннем. — Кто будет столько ждать? — Я, — просто сказала Полина. Ирина повернула голову, изучая её лицо. Искала фальшь, жалость, выгоду. Но находила лишь усталую решимость. — Глупо, — выдохнула Ирина, отводя взгляд. — У тебя есть своя жизнь. Карьера. Лера. — Всё это никуда не денется. А вот ты... — Полина не договорила, но незаконченная фраза повисла в воздухе, значимая и неумолимая. Около полудня пришла Лера. Она принесла свежих фруктов, минеральной воды и пару журналов. — Чтобы не скучать, — сказала она, ставя сумку на тумбочку. Она бросила быстрый, оценивающий взгляд на Ирину. — Выглядишь живее, чем вчера. — Спасибо за комплимент, — сухо парировала Ирина, но в её глазах мелькнула искорка привычного сарказма. Это был хороший знак. Лера повернулась к Полине. —Поля, тебе нужно выйти. Хотя бы на полчаса. Подышать воздухом, нормально поесть. Ты вся серая. Полина хотела возразить, но Ирина её опередила. — Иди, — тихо сказала она. — Я никуда не денусь. Обещаю. Это «обещаю», сказанное тем же тоном, что и вчерашнее Полинино, заставило её вздрогнуть. Оно значило больше, чем все медицинские прогнозы. Это было первое обещание, данное Ириной самой себе. — Хорошо, — согласилась Полина. — Я ненадолго. Она вышла вместе с Лерой из палаты. Влады в коридоре не было — видимо, уехала по делам. Они спустились вниз, в маленькое кафе при клинике. Полина заказала кофе и сэндвич, но в основном просто смотрела в окно, не притрагиваясь к еде. — Ну и? — спросила Лера, отпивая свой латте. — Какие планы, капитан? Полина медленно повернулась к ней. —Я остаюсь. Пока она не встанет на ноги. Лера тяжело вздохнула. —Я так и думала. А работа? Квартира? Жизнь, в конце концов? — Всё это можно отложить. А вот её... — она снова не договорила, и Лера кивнула с пониманием. — Ладно. Я поняла. С работой я пока прикрою, скажу, что у тебя семейные обстоятельства. С квартирой... тоже как-нибудь разберёмся. — Спасибо, Лер, — Полина искренне улыбнулась. — Я не знаю, что бы я без тебя делала. — Скучала бы, — бодро ответила Лера. — Но, Поля... — её лицо стало серьёзным. — Ты готова к этому? Ухаживать за ней, быть сиделкой, терпеть все её... срывы? Потому что они будут. Это не сказка, где она проснётся и сразу станет другой. — Я знаю, — тихо сказала Полина. — Но я должна это сделать. Не только для неё. И для себя тоже. Лера ничего не ответила, только протянула ей свою чашку с латте. —Пей, а то остынет. Когда Полина вернулась в палату, Ирина спала. На тумбочке лежал раскрытый журнал, принесённый Лерой. Полина села в своё кресло и снова взяла Ирину за руку. Та не проснулась, но её пальцы слабо сомкнулись на её ладони, как будто и во сне чувствуя её присутствие. Снаружи снова пошёл дождь. Мелкий, упрямый, затянувший небо серой пеленой. Но Полина больше не чувствовала той гнетущей тоски, что была в день прилёта. Теперь у неё была цель. Тяжёлая, неблагодарная, возможно, даже безнадёжная. Но своя. Она посмотрела на спящее лицо Ирины, на разгладившиеся морщины у глаз, на беззащитно приоткрытые губы. И подумала, что первый шаг к выздоровлению — это не капельницы и не лекарства. Это решение одного человека быть рядом с другим, когда тому хуево. И это, возможно, было самым сильным лекарством из всех возможных.