Слово о Войне и Мире

18:10 3 сентября 2029 года Лофт на ул. Гейдара Алиева, г. Астана, Республика Казахстан Ветер заунывно выл за окнами банкетного зала, нагоняя на Астану раннюю осеннюю стужу. Было начало сентября, но холод пробирал до костей так, будто на дворе стояла уже глубокая зима. Внутри, под яркими люстрами, бывшие одноклассники, раздобревшие и разжиревшие, гоготали, обнимались и вспоминали школьные годы. Александра Максакова стояла у дальней стены, словно приросшая к ней, держа в руке стакан с обычной газированной водой. Алкоголь она не пила. Её военная шинель была застегнута на все пуговицы, скрывая строгую форменную куртку военной кафедры. Русые волосы, собранные в тугой пучок, не выбивались, а голубые глаза, холодные как лед, блуждали по залу, отмечая каждую деталь, каждую улыбку. Изредка на её лице проскальзывало выражение глубокого, почти физического отвращения к этой суетливой толпе, к их гадким казахским харям, наполненным самодовольством и наглостью. – Шура? Это ты? – раздался над ухом голос, пропитанный легким налетом пота и дешевого одеколона. Александра повернула голову. Перед ней стоял черноволосый казах, которого она помнила ещё со школы. Молодой, с хитрым прищуром и неизменной ехидной улыбкой. Тот самый КНБшник, который, по словам её одноклассников, ради забавы пихал себе палочки от суши в задницу. Он работал в Комитете Национальной Безопасности. – Нет блять, медведь гризли... Здарова, заебал. – голос Александры был ровным, безэмоциональным. – Бля, это пиздец, Шура, – КНБшник понизил голос, подавшись вперед. – Мне недавно такой глухарь дали. Убийство олигарха Ермекова и всей его семьи неизвестным наемником. Александра лишь слегка приподняла бровь, а по её губам скользнула едва заметная, почти незаметная для посторонних, ухмылка. – Лол, кек, – бросила она, отвернувшись, но внутренне её охватило знакомое, странное возбуждение. Очередные калбитские коммерсы, получившие по заднице, должно быть. Ержан, не заметив или проигнорировав её реакцию, продолжал, увлеченный своей историей: – Я с кентами прибыл на дело, наш командир – кент Ермекова-старшего, сук видит повсюду одни трупы. Ряду чуваков нахуй разнесли пулями яйца. Особенно это касалось дяди Ермекова-младшего. Дикий был чел, он по полной ебашил своих русских сотрудников, так ему всадили чуть ли не очередь пуль в яйца и мочевой пузырь. Внутри Александры разливалось тепло. Она представила себе этого «дикого чела», как его кровь смешивается с содержимым мочевого пузыря, как он корчится в агонии, задыхаясь собственной кровью. Русских сотрудников, значит, ебашил? Так ему и надо, мразь. Ничто не могло доставить ей большего удовлетворения, чем описание страданий тех, кто пил кровь русского народа. Внешне она оставалась спокойной, только глаза на мгновение вспыхнули ледяным блеском. – И кто это мог сделать? – её голос был полон притворного любопытства. – Не знаю, несостоявшаяся невеста Ермекова-младшего… – Ержан махнул рукой. – Хороший был чел, вместе курили, когда мы ей позвонили, кажется, вообще не огорчилась сей вести… Жалко, конечно, говорил же я ему не искать русскую жену. Александра резко повернулась к нему, её глаза сузились. – Он чё, себе русскую нашел? – Да, какая-то дочка олигарха русского, – кивнул КНБшник. – Думаешь, она заказала? – спросила Александра, уже не скрывая некоторой насмешки. Русские, ищущие счастья с этим отребьем, всегда вызывали у нее презрение. Ержан фыркнул, чуть не подавившись. – Эта дура? Пффф… она может только вибраторы, дилдаки и роллы себе на дом заказывать. На допросе та показалась такой ебанько, что мы её отпустили почти сразу. – А чё она сделала? – голос Александры звучал пренебрежительно, но в нём проскользнул еле уловимый интерес. – Она на базовые вопросы математики и русского языка отвечала, как будто у нее мозг в анусе, – КНБшник начал передразнивать, кривляясь. – Говорила, что два плюс два равно девять, не умела считать, пиздела голосом типичной инста-бейбы, вела себя как бимбо, и говорила, что ей не надо уметь считать, ей папочка всё равно дает как раз столько, сколько надо. Максакова скривила губы в отвращении. В натуре какая-то идиотка. – Из какого оружия всех ебнули? – спросила она, переводя разговор в русло, более интересное для её прагматичного ума. Ержан пожал плечами, его улыбка сползла. – Я не ебу, честно говоря, нас на кафедре не учили этому. Александра, которая сама только что закончила военную кафедру, почувствовала, как по ней прокатывается волна раздражения. Какое же ничтожество. Она не смогла сдержать тихого, но выразительного: – Э… – Ну бля, Шура, если в челе пуля, нету разницы, из какого оружия выпущено, – КНБшник попытался оправдаться, но это прозвучало жалко. – Это была самая тупая хуйня, что я слышала за последнюю неделю, – холодно отрезала Максакова, бросив на него взгляд, полный брезгливости. Помолчав, она снова спросила, чувствуя, что разговор затягивается, но одновременно желая вытянуть из него максимум информации: – Думаешь, кто заказал убийство? – Я не ебу, – снова пожал плечами Ержан. – По показаниям ментов он был в белом костюме – одежда эта была выброшена на трассе Астана-Кустанай в районе Атбасара, на ней ничего нет, кроме записки почерком Наурызбаевой Асель Нурсултановны – проститутки из Кызылорды… На записке ток её отпечатки… Как сказал наш шеф, скорее всего, заказчик это наши коммерсы. Александра покачала головой, чувствуя, как её тошнит от его безграмотности и этой глупой истории. Коммерсы. Проститутка. Никакой логики. Вся эта их "полиция" и "КНБ" – сборище бездарей, зря получающих зарплату. Ей хотелось харкнуть ему прямо в его самодовольное лицо. – Ладно, – сухо произнесла она, отставляя стакан и поправляя шинель. – Мне пора. Не дожидаясь ответа, она развернулась и направилась к выходу. Морозный воздух снаружи был гораздо приятнее, чем душная атмосфера внутри. Колючий ветер сразу же впился в лицо, но Александра лишь глубже закуталась в шинель, чувствуя себя в своей стихии. Она сделала несколько шагов по широким гранитным ступеням банкетного зала, когда её взгляд зацепился за силуэт, выходящий из парадных дверей главного судебного комплекса, расположенного неподалеку. Женщина. Её светлые волосы были идеально расчёсаны, а каждый волосок словно был на своём месте. Она была одета в строгий костюм-тройку: бордовые брюки, идеально отутюженная белая рубашка, бордовый пиджак, а поверх него – элегантное бордовое пальто, развевающееся на ветру. На мгновение Максакова замерла. "Несостоявшаяся невеста Ермекова-младшего… дочка русского олигарха…" Слова Ержана всплыли в памяти, накладываясь на смутные обрывки новостей о громком деле и борьбе за наследство в одни ворота из-за отсутствия других наследников, которые, несмотря на её равнодушие к светской хронике, всё же просачивались в информационное поле. Это была она. Александра Вишневская. Та самая "бимбо", которая "не умела считать". Но образ, стоявший перед ней сейчас, не имел ничего общего с той "ебанько", которую описывал КНБшник. Её лицо было уверенным в себе, наглым и неприступным, нетронутым ни малейшим намеком на беспокойство или страх. В каждом её движении читались властность и острый, холодный интеллект. Это не была инста-бейба. Это была хищница. И Максакова внезапно осознала, что Вишневская не просто не огорчилась – она ликовала. Она не была глупой жертвой обстоятельств; она была главным бенефициаром, получившим всё наследство убитой семьи, и, скорее всего, является главным заказчиком этого убийства. Её "бимбо-акт" на допросе был блестящим спектаклем, который обвёл силовиков Казахстана вокруг пальца и связал процессуальными нормами. На мгновение их взгляды встретились. Вишневская бросила в сторону Александры короткий, пронзительный взгляд, в котором читалось неприкрытое, холодное торжество, почти вызов. В нём будто бы звучало: "Да. Это я всё сделала. В чём я не права?" Голубые глаза Максаковой, до этого холодные и презрительные к миру, на мгновение вспыхнули. В её взгляде не было осуждения, ни шока, ни даже удивления. Было лишь глубокое, почти хищное понимание и немое, жесткое одобрение. "Я знаю," – говорил её взгляд. – "И я одобряю". Ведь если эта русская девица избавилась от казахских мразей, чувствовавших себя хозяевами жизни, и оказалась расчётливее всех этих местных "правоохранителей", то она сделала правильно. Александра Максакова лишь продолжила свой путь, даже не обернувшись, оставляя позади огни города, уверенная, что её путь ведет к куда более важным делам. Женщина в бордовом костюме, Александра Вишневская, лишь продолжила свой путь, даже не оглянувшись.