Слишком громкий мир

Утро нового дня началось с неожиданной затеи. Александр проснулся раньше обычного и, лежа в постели, вдруг поделился с братом странным желанием: примерить одно из старинных бальных платьев их матери, которое хранилось в гардеробной с тех самых пор, как она ушла из жизни. Дмитрий, услышав эту идею, удивлённо приподнял брови, но потом согласился, заметив по лицу Александра, как он загорелся идеей. — Ты уверен? — спросил он, помогая Александру копаться среди множества коробок и сундуков в поисках платья. — Мне кажется это немного безумным. — Безумие делает жизнь интереснее, — ответил Александр с игривой улыбкой, которая так редко появлялась на его лице. Его голос звучал вызывающе, но в то же время мягко. — К тому же, разве ты не хочешь увидеть меня в платье? Дмитрий задумался. Идея действительно на первый взгляд была странной, но в ней таилась своя прелесть. Словно они могли на мгновение вернуть прошлое, прикоснуться к тем временам, когда их мать ещё была жива и устраивала великолепные балы, приглашая в усадьбу близких друзей и дальних знакомых. Он представил, как Александр в платье кружится в танце, и неожиданно для себя тоже улыбнулся. — Допустим, хочу, — произнёс он с вызовом, продолжая поиски. Наконец его пальцы наткнулись на что-то мягкое и тонкое. Вытащив находку и расправив перед собой, Дмитрий замер. Платье было роскошным: из тяжёлого шёлка цвета слоновой кости, украшенное цвет в цвет искусной вышивкой и бисером, который переливался даже в полумраке гардеробной комнаты. Подол едва не касался пола, когда Александр, с помощью брата, осторожно надел его. Дмитрий застегнул пуговицы на спине, отрегулировал шнуровку на корсете и медленно вдохнул. Создавалось ощущение, что платье хранило не только пыль времени, но и остатки сладких духов их матушки. — Ну как? — спросил Александр, поворачиваясь к нему и слегка изгибаясь в талии. Его движения были удивительно грациозными, будто он действительно чувствовал себя героиней одного из тех давних балов. — Я красивая дама? Дмитрий рассмеялся, но в его смехе была только нежность, без капли насмешки. Да и повода не нашлось, на брате, с его изящным станом, платье смотрелось не хуже, чем на любой из дам. — Очень, — сказал он. — Жаль, что ты не можешь видеть себя. Александр усмехнулся: — Зато ты можешь. А теперь... давай потанцуем. Позови Серафиму и Игната, пусть они играют. *** В то время как в усадьбе звуки фортепиано и скрипки наполнили пространство, за ее стенами часть города погрузилась в хаос. На Выборгской стороне рабочие собрались у заводских ворот, требуя прекратить бесчеловечную эксплуатацию их труда. Голоса сливались в единый рёв, который был слышен даже за несколько кварталов. Солдаты, выстроившиеся вдоль улицы, сжимали в руках винтовки. Полицейские все ещё пытались урезонить взбесившихся работников словами, но это не помогало. — Они не отступят! — кричал кто-то из толпы, указывая на оцепление. — Сегодня или никогда! Камни полетели в сторону солдат, а те, получив приказ, начали стрелять. Сначала в воздух, но чуть позже кто-то из них осмелел и направил винтовку в толпу. Звуки выстрелов разрывали воздух, смешиваясь с криками боли и ярости. Пока ещё единицы падали на мостовую, их кровь смешивалась с грязью. Толпа замешкалась на какой-то момент и вновь решительно начала наползать, словно живое существо. В воздухе витал запах пороха и страха. *** Музыка лилась мягкими волнами, наполняя пространство вальсом, достойным императорского бала. Дмитрий вёл Александра по залу, где когда-то танцевали и их родители. Платье шуршало при каждом шаге и повороте, а волосы Александра, причесанные и распущенные по плечам, колыхались в такт движениям. — Ты прекрасен в танце, — произнёс Дмитрий, склонившись к уху брата. — Даже лучше, чем многие девушки, с которыми пусть и редко, но доводилось сталкиваться на приёмах. — Конечно, — ответил Александр с лёгкой усмешкой, чуть повернув голову на голос и коснувшись своей щекой щеки Дмитрия. — Ведь я практиковался с лучшим партнёром. Их смех эхом разносился по залу, смешиваясь с музыкой. Серафима и Игнат тихо умилялись своим графам, в очередной раз придумавшим интересное занятие. Они давно ничему не удивлялись, привыкнув, что нормы в этом доме устанавливают хозяева, а не общество. *** За окном небо затянулось тяжелыми тучами, будто отражая настроение города. Вдалеке, на фоне серых облаков, поднимались столбы дыма, как позже напишут в газете: “неизвестными совершен поджог третьего цеха швейной фабрики владельца А. Миритова”. Люди больше не были единой толпой, они рассыпались по сторонам, попадая под удары прикладов и в руки полиции. Петербург постепенно утрачивал свое мирное настроение. Пока что это чувствовали лишь обычные люди, которые день за днем все больше уставали терпеть. *** — Знаешь, — Александр остановился на месте, когда музыка смолкла, и прижался к груди брата, — иногда мне кажется, наш дом как Ноев ковчег. Мы здесь, как на безопасном корабле, пока вокруг собираются волны. Мне тревожно, и я не могу понять, от чего. Дмитрий посмотрел на него, и сердце защемило от сочувствия и откровенности. Лицо Александра в заженном по вечеру свете ламп казалось таким бледным и почти прозрачным, словно он принадлежал иному миру. — Даже ковчег может дать течь, — тихо ответил Дмитрий, переводя взгляд на окно. За ним сквозь тучи с трудом пробивались слабые лучи закатного солнца. В этот момент вдалеке прогремел еще один взрыв, но услышать его смог лишь Александр своим тонким слухом. Он ничего не сказал, сделал знак слугам, и музыка вновь заполнила пространство. — Помнишь, как матушка рассказывала нам о том бале? — спросил Александр, медленно покачиваясь в такт музыке. — Где она встретила отца? — Как же не помнить, — улыбнулся Дмитрий. — Когда она рассказывала, мне ещё было так внове называться её, графини, сыном, все восхищало и откладывалось в памяти. Теперь уже не понимаю, а не лжет ли память, показывая образы того, другого детства? — Сохрани и их тоже, — просто ответил Александр. — они важная часть, и я люблю тебя таким, какой есть, полностью.