По лезвию чужой судьбы

— Sanare. Caro. — Ай!... больно... — Reficere. Vitae. Руку обожгло так, будто я засунул её в кипящую воду. По коже побежали мурашки, мышцы дёрнулись от острой вспышки боли. Вся правая рука засветилась бледно-зелёным светом, особенно в местах глубоких порезов. — Не ной. Нечего было пытаться отрубить себе руку, — голос Зенит звучал отстранённо, но губы были сжаты. Она сидела напротив, сосредоточенно держа ладони над моей рукой. Магия исцеления. Редкая и причина в том что ей владеют только люди что тем или иным образом были причастны к церкви. Даже сам язык на котором были написаны все заклинания относящиеся к этой школе отличался. Сама Зенит когда-то проходила обучение на жрицу церкви. И хотя я вообще не мог представить ее в качестве монашки что читает проповеди она ей отчасти была. — Я не пытался ничего отрубить, — пробормотал я, следя за её пальцами. — Кто знал, что магия может навредить заклинателю. — Действительно... Кто же мог подумать что магия может быть опасной. Ты бы еще меч попытался проглатить а потом удивлялся чего это он тебе внутренности в кашу перемешал. Она убрала руки, но боль всё ещё пульсировала под кожей, словно что-то медленно проедало мышцы. Я стиснул зубы. Магия ведь должна была быть... удобной. Всё своё время на Земле я смотрел фильмы, читал книги, играл в игры, где магия всегда подчинялась правилам. Ну да, говорили, что она опасна, но на деле она была весьма безопасной. Когда нужно — убивала врагов, когда нет — не могла даже волос опалить. Никогда не выходила из-под контроля. Никогда не ранила своего заклинателя. Но теперь моя рука горела огнём, и я начинал сомневаться в этих правилах. — Это мне так не повезло? Или другие маги так же ранят себя? — Вот пожил бы в Шарии, быстро бы понял... У этих психов каждый день кто-то взрывается, — Зенит откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. — Взрывается? Я замер. Взрываются? Люди? Каждый день? В моём мире подобное бы стало сенсацией, разнеслось бы по всем новостям. А здесь об этом говорят, как о чём-то обыденном. — Или умирает, — она пожала плечами. — Или превращается во что-то, что надо срочно сжечь. По её лицу скользнула тень. — Думаешь, почему магов не любят? — Потому что они мега круты? — Хах. Потому что никто не хочет жить рядом с бомбой, которая в любой момент может рвануть. Она встала, взяла со стола кувшин и налила в кружку немного густой, тёмно-синей жидкости. — Вода. Проговорив слова в кружке словно из неоткуда появилась вода. Я мысленно вздохнул, предчувствуя, что мне придется выпить. Пол пару дней назад ходил в столицу герцогства чтобы найти мне учителя по магии. По возвращению он сказал что ничего не обещает но скорее всего скоро кто-то да откликнется. Учитель по магии... чтобы найти его мне пришлось чуть было не умереть. — Пей. Я осторожно понюхал. Пахло травами и чем-то резким, как уксус. — Ты уверена, что это не яд? — Уверена, — она скрестила руки. — Но если не выпьешь, завтра будешь орать от боли. Я скривился и сделал глоток. Вкус был такой, будто я только что лизнул гниющую древесину. Я сглотнул, пытаясь не подавиться, но горло сжалось от отвращения. — Какой же отвратительный вкус... — Пол тоже так говорил, — усмехнулась Зенит. — Знаешь, что он сказал после первого глотка? — …что? — «Я лучше сдохну». Я тяжело выдохнул. — Что не нравится? В следующий раз не направляй заклинание на себя и не будешь пить это больше. — Я понял. Понял. Ты каждый раз мне об этом говоришь... — А еще я говорила тебе что магия опасна и не для детей. Видимо не достаточно ясно. Она вздохнула, покачала головой и вышла из комнаты, оставляя меня с горьким привкусом во рту и рукой, которая всё ещё ныла от боли. Спустя пару минут я почувствовал слабость в теле а глаза сами по себе стали закрываться. Я не хотел ложиться спать но эта синяя жижа сделало свое дело. Если я усну то... встретить... а на следующее...

***

Следующее утро. — Ты хочешь изучать магию исцеления? — Зенит смотрела на меня, прищурившись. В её голосе скользнуло недоверие. — Да. Я держался спокойно, но внутри у меня было напряжение. Сейчас решался важный вопрос. Я уже понял, что магия — не просто красивые спецэффекты. Она живая, дикая и может убить, если её не контролировать. И если я не смогу залечить себя, я просто истеку кровью до того, как поднимусь. Зенит задумалась, взглянула на мою руку, и я заметил, как её губы слегка сжались. В этом жесте читалось слишком многое. Она винила себя. Была зла. На кого? На меня? На себя? На магию? — Я же уже говорила… — она осеклась, снова бросив взгляд на мои пальцы. Я осторожно разжал кулак и посмотрел на руку. Шрамы от раны ещё оставались, свидетельства моей ошибки. Ошибки, которую я не собирался повторять. — Ну, я понял, что магия может ранить, — я пожал плечами. — Думаю, если я хочу быть магом, мне стоит уметь залечивать собственные раны. Зенит усмехнулась, но я увидел в её глазах нечто иное. Она пыталась скрыть эмоции, но мне было понятно, что слова задели её. — Ты не хочешь, чтобы я умер, верно? — спросил я. — Глупый вопрос, — фыркнула она. — Тогда научи меня лечить себя. Она не ответила сразу. Пальцы постукивали по столу, глаза прищурились. Этот взгляд я уже видел. Она размышляла, взвешивала все за и против. Она знала, что мне это нужно, но боялась. Я решил надавить сильнее. — А что если я опять случайно получу ранение? — продолжил я. — Если я буду истекать кровью... мне понадобится лечение... Вздох. Она вздохнула. Я понял, что почти сломил её сопротивление. — Это сложнее, чем ты думаешь. Она замешкалась, но быстро взяла себя в руки. — Эта магия требует другого понимания... Ты должен знать структуру, принципы. Должен владеть церковным языком... Его нельзя учить непосвященным.... — она запнулась. Я уловил её сомнение и тут же воспользовался этим. — Но ты же сама её знаешь. Ты можешь научить меня. Как церковь узнает? Зенит прикусила губу. Что-то внутри неё боролось. Я чувствовал — ответ близко. Она знала, как. Могла бы. Но не спешила. — Да, но... — голос стал тише. — Это другой язык. Другая система. Не такая, как твоя. Она работает по-другому. И... тебе может быть тяжело её принять. Я нахмурился. — Почему? Она помедлила. В глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. — Потому что ты иначе устроен, Руди. Я хотел спросить, что именно она имела в виду, но она уже смотрела в сторону, будто пожалела о сказанном. Пальцы постучали по столу. Один раз. Второй. Потом — тишина. — Мне нужно подумать, — сказала она наконец. Не «нет». Но и не «да». Я смотрел ей в спину. Хотел что-то сказать — не злился, просто... не понимал. И знал: ответ есть. Но сегодня я его не получу.

***

Зенит сидела в кухне, опираясь локтями на стол, и в который раз за день прокручивала в голове разговор с Руди. Ты не хочешь, чтобы я умер, верно? Глупый вопрос. Конечно, она не хочет. Но разве она может позволить себе так просто дать ему то, чего он просит? Её пальцы нащупали край кружки. Чай давно остыл, но она даже не заметила этого. Мысли вернулись назад, в те дни, когда она сама впервые услышала церковные заклинания. Ей было двенадцать, когда её привели в духовную семинарию. В первое же утро наставник велел всем подняться и, не теряя времени, начал читать слова, которые тогда казались ей чужими и загадочными. Sanatio per cruorem fiat. Caro in statum pristinum redigatur. Texturae reconsitutae sint. Flumen animae, iterum fluat. Она повторяла их снова и снова, пока язык не начал заплетаться, а голова не разболелась от напряжения. — Это не просто слова, — говорили ей. — Это дар, спускающийся к нам через церковь. Это сила, которой достойны лишь избранные. Церковный язык. Священные слова. Тайна, доступная только посвящённым. — Ты не можешь учить этому других. Ты не можешь передавать знания тем, кто не был благословлён. Это запретная наука для простых смертных. Эти истины вдалбливали ей каждый день, пока они не стали частью её самой. Она не была фанатичной. Но тогда она поверила. А теперь… Теперь она смотрит на своего сына, который сам, без учителя, без наставления, ухватил магию так, как ни один ребёнок не смог бы. Он уже перешагнул ту черту, за которой магия становится чем-то большим, чем просто инструмент. Фактор Лапласа. Она прикрыла глаза, глубоко вдохнув. Если она начнёт учить его, она нарушит все правила, что ей вдалбливали. Церковь никогда бы этого не одобрила. Но в церкви ли дело? Или в ней самой? Почему она так цепляется за эти догмы? Разве не её долг — защищать его? А если кто-то узнает? Если он заговорит вслух не с тем человеком? А если увидят, как он использует эту магию? Церковь не любит тех, кто переступает границы. Да и в Асуре полно ревностных фанатиков, которые вцепятся в это с мёртвой хваткой. — Мальчик, владеющий священным языком без посвящения? Ересь! Тогда она сама подпишет ему смертный приговор. Слишком опасно. Но если она не научит его… кто научит? Будет ли тот человек достоин её доверия? И если Руди продолжит изучать магию сам, без контроля… Тяжёлый вздох сорвался с её губ. Руди не похож на ребёнка. Иногда, когда он говорит, ей кажется, что он старше её самой. В его глазах есть что-то… слишком осознанное. И это пугало. Он сам не осознавал, каким был в глазах окружающих. Если кто-то увидит в нём угрозу… Если поймёт, кем он может стать… Стук пальцев по столу. Учить его? Или запретить? Дать ему знания, которые помогут защитить себя? Или оставить его в неведении, надеясь, что он никогда больше не наделает глупостей? Руди слишком умен, чтобы остановиться. Если не она, он найдёт кого-то другого. Он будет копаться в книгах, пытаться самостоятельно расшифровать текст, изучать магию так, как уже делал это раньше. Но сколько ещё рук он себе порежет, пока поймёт, как всё работает? Она чувствовала себя загнанной. Что бы она ни решила — это изменит многое. В воздухе послышались лёгкие шаги. Зенит подняла взгляд — на кухню вошла Лилия. Как обычно, с ровным выражением лица, сдержанная, будто её вовсе не удивило, что хозяйка дома сидит в темноте, уставившись в холодную чашку. — Вы не в постели, — сказала она, не задавая вопросов, просто констатируя факт. — Да, — коротко ответила Зенит. Лилия оценивающе посмотрела на неё, затем плавно двинулась к шкафу, достала новую чашку и налила себе чаю. Её движения были привычными, точными, как будто она знала, что делать в любой ситуации. Даже такой. — Вы о нём думаете, — произнесла она. Это не был вопрос. Зенит прикрыла глаза. — Он хочет, чтобы я научила его церковной магии, — наконец сказала она. — Хочет, — Лилия присела напротив. — И вы думаете, стоит ли соглашаться. Зенит не ответила. Лилия терпеливо ждала. — Это… — она провела пальцами по вискам, затем накрыла ладонями лицо. — Это запрещено, Лилия. Этот язык предназначен только для посвящённых. Я покинула церковь, но эти правила… — Так ли это важно? — Лилия слегка наклонила голову. Зенит открыла глаза, уставившись в стол. — Я не знаю… — в её голосе скользнуло что-то незнакомое даже самой себе. — Я не знаю, что правильнее. Если я откажусь, он всё равно найдёт способ. Он не остановится. Он слишком упрям. Лилия сделала глоток чая, но не отвела взгляда. — Я не вижу в этом проблемы. Если он хочет учиться, он должен учиться правильно. — Это не просто магия, — резко ответила Зенит. — Это… это священный язык. Это… — Это инструмент, — спокойно возразила Лилия. — В ваших руках. В его руках. От того, кто его использует, зависит, во что он превратится. Зенит снова потерла лицо, вздохнула и подняла голову. — Если кто-то узнает… — Никто не узнает, — жёстко сказала Лилия. — Вы сами говорили, он слишком умен, чтобы остановиться. Тогда лучше, если рядом будет кто-то, кто сможет направить его в верное русло. Она сделала последний, тяжёлый вдох. Тишина. — Хорошо… — пробормотала она. — Я научу его. Лилия слегка кивнула, сделала последний глоток и встала. — Это правильно. И она ушла, оставляя Зенит одну с этим решением. Теперь назад пути не было.