По лезвию чужой судьбы

Ветер рвал кроны. Срывал ветви и швырял их вниз, будто целыми копьями. Я прижимался к стволам, ждал толчки. Потом шагал дальше, сжимая зубы так, что челюсти хрустели. Земля трещала. Корни вырывались из почвы. Деревья лежали наполовину выдранные. Под ногами всё время что-то скользило. Я падал, цеплялся руками, поднимался и снова шёл. Сквозь гул урагана слышался вой. В голове звенело, но я шёл вперёд. Ветер бил в грудь так, что ноги срывались с земли. Приходилось хвататься за корни и камни, лишь бы не унесло в сторону. Я пригнулся, протиснулся дальше, задыхаясь от пыли. Каждый шаг давался с трудом. Стоило отпустить хватку и меня бы снесло вместе с грязью и обломками. Руки давно превратились в клочья. Кожа на ладонях содрана. Ногтей уже не осталось — обломки сорвало вместе с мясом. Каждый раз, когда я вцеплялся в камень или корень, в раны вдавливалась грязь. А оттуда выдавливалось сразу — кровь и ядовито-жёлтая жижа. Пальцы сводило, суставы ныли так, будто вот-вот сломаются, но я не отпускал. Мир сжался в один рваный вой, и мимо меня пронеслось что-то закрученное — целый вихрь. Который выдрал из земли комья. Метнул их в сторону. Я вцепился в камень так, что пальцы заходили судорогой. Бах! В висок что-то прилетело. Рука поднялась. Но я почти не чувствовал её. Перед глазами — пустота. Словно я больше не здесь. Словно тело больше не принадлежит мне. Словно меня вовсе нет. Веки такие тяжёлые...

***

Солнечный луч пробил щель в ставнях и ударил прямо в глаз. Я моргнул, отвернулся, но свет настойчиво бил в лицо. Сухой хрип сорвался из груди. Горло сжало, дыхание вышло рваным. Я приподнялся на локтях, тело налилось тяжестью. Каждое движение давалось через силу, словно я тащил на себе мешок с камнями. Толстый живот мешал согнуться. Руки дрожали, ладони скользили по простыне. Я упёрся ногами в пол, сжал зубы и рванулся вверх. Щёлк! Позвоночник щёлкнул, дыхание сорвалось новым хрипом. Я сел. Пот катился по вискам, рубаха прилипла к спине. Грудь вздымалась тяжело, каждое движение отзывалось ломотой. Свет бил прямо в глаза. Я сидел, моргая, пытаясь отдышаться. — Где я?.. Слова сорвались сами. Но голос, будто чужой. Я провёл взглядом по комнате — сердце пропустило удар. Маленькая темная комната. Второй этаж, частный дом. Ставни закрыты наглухо, но свет пробивался тонкой щелью, бил прямо в лицо. Футон в углу, простыня жёсткая, слиплась, будто ткань пропиталась всем дерьмом мира. Рядом компьютер — чёрный, пыльный. Шкафы вдоль стены. Я сглотнул сухим горлом, губы слиплись. — Так это всё... сон... — голос прозвучал хрипло, чужим эхом в этой тесной комнате. Ну конечно. Как это могло быть правдой. Умереть под колёсами грузовика и очнуться в другом мире. Второй шанс, новая жизнь. Что за бред. — Бред... ха-ха! Да... какая чушь... ха-ха-ха! Смех вырвался сам, рваный, болезненный. В груди была пустота. Всё, что я видел, всё, что произошло — оказалось сном. Всхлип. Слёзы катились сами, горячие, скатывались по щетине, стекали к губам. Соль чувствовалась во рту, дыхание сбивалось, горло сжимало. Я мотнул головой, отгоняя наваждение. Синий рукав спортивного костюма грубо стёр слёзы с лица. Щёки остались влажными, но хотя бы глаза прояснились. Нужно было собраться. Родная комната, в которой я провёл… Сколько? Десять лет? Больше? Я уже и не помнил. Стены, шкафы, запах — всё казалось знакомым и чужим одновременно. Взгляд прошёлся по комнате. Родители, наверное… ах. Конечно. Мертвы. В памяти всплыл звонок. Слова о смерти. И я тогда просто повесил трубку, бросив: «Мне всё равно». Чёрт. Тупой кусок дерьма! Но тогда… которое сейчас время? Их смерть тоже была частью сна? Сердце забилось быстрее. Я заволновался. Если нет, то мои братцы прямо сейчас должны ворваться в комнату, и всё повторится… Но… если повторится… если я умру… то, может… В голове вспыхнули воспоминания. Яркие, тёплые. Они резко контрастировали с тем, что было здесь. Я резко поднялся. Колени громко захрустели. Боль пошла вверх, в бёдра. Я уже отвык от этого немощного тела, от тяжести и хруста в каждом движении. Я повернулся к двери. Нужно было выйти. Но в тот момент, когда сделал шаг, взгляд сам упал в тёмный угол, который я всё это время игнорировал. — А? Сердце забилось как бешеное. Дыхание участилось, тело задрожало. Это… это я? В углу сидел молодой парень. Школьная форма была ухоженная. Тело ещё не так расплылось, но уже начало набирать лишний вес. Очки блестели, совсем новые. А глаза… Стоило только встретиться с ними, как я замер, словно прибитый к полу. — Ты закончил? Голос не мой. Величественный. Я дёрнулся, отшатнулся назад. Спина упёрлась в стену. Горло пересохло, дыхание хрипло вырвалось наружу. Парень в углу поднял голову. Очки блеснули. Улыбки не было. — Скажи, ты закончил? — повторил он тихо, но с нажимом, чуть склонив голову набок. Его рука, лежавшая на колене, лениво скользнула вверх и поправила сползшие очки. Движение было медленным. — Ч-что?.. — вырвалось у меня. Голос дрогнул, пересохшее горло выдало хрип. Он чуть покачал головой. Выглядел разочарованным. — Понятно. Он повернулся чуть в сторону, поднял руку, пальцы двинулись. Губы зашевелились, холодно и чётко: — Ветер. Возникни и проявись. Стянись воедино, собери в себе все движения. Усиль своё течение. Ускорься. Закружись вихрем. Я чувствовал, как мои губы повторяют каждое слово, хотя я не хотел этого. Слова сами шли наружу. С каждой фразой тьма становилась гуще. Парень сидел неподвижно. Его глаза больше не смотрели на меня. Сознание уходило. Сначала звук, потом свет, потом само ощущение тела. Слова продолжали течь, а я уже не понимал, произношу ли их или просто слышу. Свет из щели в ставнях медленно гас. Стены поплыли. Я пытался вдохнуть, но не вышло. Пальцы не двигались. В груди пустота. Я задыхаюсь! Последнее, что я увидел, — очки, блеснувшие зелёным в темноте, и его губы, произносящие слова. — ...ещё не время...

***

Я очнулся так, будто вынырнул из ледяной воды. Грудь выгнулась, лёгкие горели от боли. Я судорожно втянул первый глоток воздуха. Он обжёг горло, вырвался хрипом, но я хватал его ещё и ещё, боясь, что дыхание снова прервётся. Взгляд зацепился за шар из плотного ветра. Он окутывал меня со всех сторон, вращался волнами, как поток за потоком, что накатывали друг на друга. Внутри не было ни щели, ни просвета — всё замкнулось в один круг. Каждая новая волна ветра накатывала поверх предыдущей, сплеталась с ней, и от этого шар казался живым. Всё, что срывалось бурей и неслось в мою сторону, тут же ударялось в его поверхность и отскакивало. Я не помнил, как он появился. Но я чувствовал, как из тела уходит мана, тянется наружу, питает вращение. Барьер держался только за счёт этого потока. Стоило отпустить — и он бы рассыпался сразу. Я встал и поднял руку к шару. Она прошла сквозь него без сопротивления. Снаружи я сразу ощутил яростный напор ветра, острые щепки и песок били по коже. Барьер держал только то, что было внутри. Я не понимал, что это за защита и как она возникла. Но раздумывать было некогда — нужно было идти дальше. Сначала я двинулся шагом, осторожно, прислушиваясь к каждому удару ветра. Барьер дрожал, но выдерживал. Потом сделал ещё несколько шагов, почувствовал, что он держит всё вокруг, и сорвался на бег. Теперь я мог двигаться свободно. Вихрь рвал лес, камни летели, земля ходила под ногами, но внутри шара всё отскакивало прочь. ВЗРЫВ! Где-то впереди раздался взрыв. Огромный, такой силы, что земля содрогнулась. Ударная волна смела всё на своём пути: деревья вывернуло, камни разлетелись, воздух раскалился. Где-то вдали до меня донёсся крик. Сначала глухо, сквозь звон в ушах, едва различимый. Он повторялся снова и снова, всё ближе, всё настойчивее. Я напрягался, но слова распадались, тонули в грохоте. Фигура впереди двигалась ко мне. Сначала тёмное пятно в вихре, расплывчатое, тяжёлое. Я щурился, пытался вырвать очертания, но всё плыло, и только шаги становились всё громче. И вместе с ними — моё имя. — РУДИ! Звук прорвал звон. Я узнал голос. Передо мной стоял Пол.