back time

Tiny Bunny (Зайчик)
Слэш
В процессе
NC-17
back time
автор
Описание
Они ненавидели. Цеплялись друг к другу, как кошка с собакой. Казалось, воздух тотчас тяжелел, стоило двум одноклассникам остаться в одном помещении. И каждый по-своему старался уколоть словами едкими, чтобы задеть за живое, ударить побольнее, когтистыми лапами сжимая душу. Рома бил, оставляя за собой раны не только физические, но и душевные. Антон как никогда был уверен в Роминой безграничной ненависти. Этому не будет конца, он однозначно не выдержит.
Примечания
Что, если вдруг ты попадаешь в совершенно незнакомую для тебя реальность и впадаешь в отчаяние, не зная, что делать дальше? Что, если объект твоего воздыхания начал вести себя странно? Влюблённый и в то же время отвергнутый Антон, ненавидящий его Пятифан и история о том, как от ненависти до любви отделяет всего один шаг. Или же от любви до ненависти :) Мистики здесь будет ОЧЕНЬ мало, в основном все будет крутиться вокруг Ромы с Антоном Пс: автор не поддерживает насилие, это просто история. :3 Кстати по фанфику появился мерч отрисованный и отпечатанный лично мной: https://t.me/backtime123/124 Трейлер к фф: https://t.me/backtime123/66 Автор анимации:efoortt Еще одна анимация потрясная: https://t.me/backtime123/137 Автор: iyshenery Песня наишикарнейшая по фф: https://t.me/backtime123/262 Автор: Мать Прокрастинация Песня ещё одна потрясающая: https://t.me/backtime123/267 Автор:Галлюцинат Момент из главы «цена» от которого у меня мурашки: https://t.me/backtime123/143 Автор: iyshenery Так же в моем тгк можно приобрести дополнительные материалы, такие как «ответы на вопросы от Ромки» и «ответы на вопросы от Антона», где главные герои фф отвечают на вопросы читателей:3 тг:https://t.me/backtime123 Всем тем, кто очень переживает, что закончится банальной комой, или «это был сон», пожалуйста выдыхайте, все реально ;) ❌ Запрещено выкладывать работу на любые сайты без разрешения автора.
Содержание Вперед

Варежки

Антону снился сон. Перед глазами стоял беспроглядный мрак, ноги казались ватными и будто увязали в зыбучих песках, а тело тяжелым настолько, что ему сложно было сдвинуться с места. Было страшно. Так страшно, что крик буквально застрял в горле и отказывался выходить наружу. Когда Антон попробовал приоткрыть губы и издать какой-то звук, язык будто к небу прижало. Тьма обступила его со всех сторон и нещадно давила, поэтому он толком не понимал, где он находится. Пустота. Куда исчезло все? Где его дом? Где мама с папой, и самое главное, где Оля? Он кое-как взял себя в руки и стиснув зубы, чувствуя колющую боль под ногами, сделал пару шагов вперед, ощущая, как холодный пот стекает со лба довольно обильно. Ему казалось, что ноги крошатся с каждым новым шагом. Сердце пульсировало в горле, норовя, кажется, вырваться наружу. И паника, прокравшаяся к нему подобно дикому зверю, пробирала его до самых костей. Ему было отвратительно и мерзко находиться здесь, толком даже не понимая, куда идти и как выбраться отсюда. Поэтому он лишь шел вперед, доверившись своей интуиции, хотя чувствовал нутром, что нет отсюда выхода. Прошло достаточное количество времени, пока он бесцельно шествовал вперед. Тьма продолжала только расти, а туман становился все более густым. Как вдруг что-то мелькнуло в темноте. Чья-то спина. Очень знакомая и, чужая одновременно? Антон прищурился, попробовал сдвинуться ещё дальше, и, оторвав ногу от земли, все же сумел на негнущихся ногах пройти ещё. К нему. На глаза попалась белобрысая макушка. Не может быть. Антон кое-как приоткрыл губы и произнёс хрипло и сдавленно: — Ты… И когда незнакомец обратил на него свое внимание, он повернулся всем корпусом к нему, и Антон буквально оцепенел от увиденного. Это был он. Антон. На его лице красовалось множество ссадин, сама кожа выглядела мертвенно-бледной, а глаза пустыми, неживыми, подобно увядшим цветам. А в следующую секунду картинка задрожала, потеряла очертания, поплыла и поблекла. Антон протянул руку, попытался что-то сказать ему, но тот стоял подобно каменному столпу, глядя на Антона с вымученной, очень-очень печальной улыбкой. Антон понял, что сон кончается. Он вздрогнул, пробудившись от собственного резкого движения, а затем с рваным выдохом подскочил на кровати, хватаясь за ткань своей пижамы, будто утопающий за спасательный круг. Дыхание было порывистое, он жадно глотал ртом воздух, в попытке утихомирить свое стучащее в ужасе сердце и крутившиеся в голове вопросы. Надо было вернуть себе хоть немного здравомыслия. Весь потный, напуганный и дрожащий. Он кое-как разомкнул будто налитые свинцом веки под ярким светом солнца, который нагло заливал его лицо лучами, будто стараясь разбудить его окончательно и заставить встать. Сонный взгляд переметнулся к настенным часам. Девять утра. Он уткнулся лицом в свои ладони и потер глаза, попытавшись взбодриться. Тот сон все ещё обрывками всплывал в его сознании и отзывался тошнотой, заставляя сглотнуть в очередной раз. В горле было сухо, будто он не пил воду неделями, поэтому поднявшись с жалобно скрипнувшей под тяжестью его тела кровати, чувствуя, как его кожа покрывается мурашками, наконец встал и прошествовал на выход, предварительно нащупав очки, лежащие на комоде, попутно нацепив их и поправив на переносице. Стоя перед раковиной он повернул маховик и, склонившись, наполнил ладони ледяной водой, обдавая свое лицо ею одним резким движением. Холодная вода опалила щеки, бодрила и заставляла морщиться, потому что ощущения были явно не из приятных. Вчерашний день показался ему сказочным и нереалистичным сном, в который ему повезло попасть по счастливой случайности. Вспомнилось абсолютно все: ярмарка, посиделки с ребятами, беготня по школе в неудобной одежде, салюты и разговоры с Ромкой. Все это разливало внутри чувство удовлетворения, от которого хотелось лишь плясать и кружиться в комнате от счастья. Все налаживалось. Налаживалось. Но только вот... Что с ним вообще происходит? Приступы стали слишком уж частым явлением в его жизни, к которым присоединялись ещё и нередкие обмороки. Мороз, холодящий конечности и леденящий его кровь стало все тяжелее переносить с каждым днем. До этого все было терпимо, хоть и болезненно, но ещё можно было вынести, а теперь сквозь режущую боль в животе приходится стискивать зубы до скрежета и терпеть, пока не пройдёт. Антону было безумно страшно задумываться о будущем. О том, что его ждёт дальше. Неужели его физическое состояние будет ухудшаться с каждым днем без видимой на то причины? Боль усиливалась и жутчайший тремор пробирал его тело, а вчера он абсолютно был уверен в том, что он задохнётся. Воздуха стало катастрофически мало, перед глазами точно выросла темнота, а горло будто сжали в тисках. Черт, в больницу идти в очередной раз дело гиблое, врачи опять ничего не выявят и лишь махнут рукой. Ты здоров. Но Антон ведь чувствует, что он совершенно не здоров. Он болен. Оставалось только надеяться на лучшее. Все ведь будет в порядке? Антон старался мыслить весьма оптимистично несмотря на тот факт, что его ужасала сама мысль о том, что в скором времени, возможно, его тело совершенно перестанет функционировать. Антон прикоснулся к своей шее, провел подушечками пальцев по коже и шумно сглотнул. А если снова повторится подобное? Что же делать? Ромка ведь не всегда будет рядом, чтобы помочь ему, а кроме него больше никто не заставал его в таком состоянии… Он потер виски пальцами. Глаза упали на зубную щетку, мирно лежащую в стакане, который стоял рядом с раковиной. Антон сжал зубы. Каждый раз, глядя на неё, его пробирало необъяснимое чувство страха и тошноты. Уже невозможно было лицезреть чужую щетку и сквозь отвращение называть её своей. Внутренности обдало болью, и необъяснимый гнев поработил рассудок. Избавиться. Выкинуть. Уничтожить. Антон резким движением вытащил щетку из стеклянного стаканчика со слышимым звяканьем и, взглянув на неё глазами почти обезумевшими от злости, решился. Пора избавляться. Запульнув зубную щетку в урну дрожащей рукой с такой непомерной злобой и отчаянием, он рвано и облегченно выдохнул, зарываясь пятерней в свои волосы, сжимая пряди с избыточной силой и прикрывая веки до мушек перед глазами. Он толком не мог объяснить своих действий, но всем своим естеством чувствовал, что впервые в жизни он поступает правильно. Правильно для себя. Когда он более-менее пришел в себя и нашел силы, его глаза метнулись в сторону шкафчика, в котором как раз лежала новая зубная щетка в пестрой блестящей упаковке. Антон без промедлений открыл дверцу шкафчика, нащупал тонкую коробочку и поднес к себе, попутно отрывая заднюю часть картона с вопиющим нетерпением, словно намереваясь разорвать картон в клочья. И в следующую секунду он рвано выдохнул, словно с его плеч наконец спал огромный груз, сжимая в руке пластмассовую щетку с избыточной силой. Так, словно это было нечто драгоценным и важным. Настолько важным для него. Новая. Моя. И эта мысль наконец дала ему выдохнуть в полной мере и почувствовать небывалое облегчение. Как же давно он хотел это сделать. Ему действительно казалось, что он скоро сойдёт с ума, если не избавится от чужих вещей. Ведь это все никогда не принадлежало ему и, возможно, то же самое было и с его новым телом. Что, если Антон чувствует себя так плохо из-за того, что тело буквально прогоняет его? Потому что нет ему здесь места. Антон мотнул головой, подставляя руки под ледяную струю воды, которая тотчас с мощным напором хлынула из крана. В прострации он наконец почистил зубы и, покрутив маховик в противоположную сторону, взглянул на свое отражение. Синяки все ещё красовались на коже и отливали синевой, однако незначительные мелкие ранки уже почти зажили и перестали так сильно бросаться в глаза. Он судорожно облизнул губы, положил свою щетку в стеклянный стакан и вышел из ванной с чувством блаженного успокоения. Внизу доносились шорохи, чья-то возня и едва слышный звук включенного телевизора. Должно быть мама проснулась раньше всех остальных. Антон сделал несколько шагов вперед, идя по коридору дальше, вслушиваясь в скрип половиц под ногами. Спустившись вниз на кухню, он почувствовал приятный аромат, витающий в воздухе и заставивший его живот жалобно заурчать. Рот сразу же наполнился слюной. Голодный он готов был сейчас схомячить что угодно, а если это ещё и мамина стряпня, то все. Он завидел маму, которая с расслабленным видом отпивала чай из своей кружки, параллельно глядя на экран телевизора, где крутили новости по каналу «Россия-1». Мама выглядела такой спокойной и задумчивой, что Антон снова почувствовал трепет и нежелание прерывать столь умиротворенную атмосферу. — Доброе утро, — прочистив горло, произнёс Антон голосом весьма охрипшим, проходя на кухню. Мама переметнула свой взгляд на него и слабо улыбнулась. — Доброе, — она встала со стула и начала расторопно раскладывать тарелки и вилки на стол, — чай будешь? Антон коротко кивнул и сел за стол, наблюдая за тем, как мама наполняет чайник водой и ставит на плиту. Мама выглядела слегка нервной, немного взвинченной, и не могла усидеть долго на одном месте судя по тому, как она старательно избегала зрительного контакта с Антоном. Скорее всего, она пыталась настроить себя на нужный лад перед тяжелым разговором, вот только выходило у неё это из рук вон плохо. Она второпях роняла кухонные приборы на пол, которые бились о кафель с громким дребезжанием, а затем со сконфуженным «ой» подбирала ложки и вилки, и с возмущенными вздохами клала обратно в ящик. Антон с какой-то даже печалью и жалостью наблюдал за её потугами со стороны, и больше не мог молчать. Он прекрасно знал, что мама сейчас все сядет и расскажет, но терпение с каждой минутой давало трещину. Антон сцепил руки в замок, прикрыл веки, нервно закусил губу и произнёс робко: — Мам, ты ведь теперь расскажешь? Мама замерла, взгляд её заметно поменялся. Сейчас на нем читалось отчаяние и прослеживался маломальский, но все же страх. Она скрестила руки на груди, словно пытаясь защититься, растерла плечи, и, выдохнув, ответила: — Да, я же пообещала тебе, — мама поправила свой фартук, присаживаясь напротив него очень неохотно, — только я очень надеюсь, что после того, как ты узнаешь, — её губы дрогнули, — все будет в порядке… Почему-то атмосфера заметно помрачнела, становясь тяжелой. Антон весь напрягся, попытавшись не придавать особого значения маминому вопиющему нежеланию рассказывать, но где-то глубоко внутри вопило что-то маленькое, неистово предупреждающее о том, что дальнейшее повлияет на его психическое состояние очень и очень сильно. — Будет, мам, — коротко вздохнул Антон, стараясь её заверить, усомнившись в собственных словах на секунду. Он был уверен, что хуже всего того, через что он проходил за эти четыре недели, уже не будет, — тебе не нужно переживать из-за этого… — он нервно хохотнул, стараясь разбавить накалившуюся атмосферу, — Я ведь не маленький, чтобы на меня какая-то, — он закатил глаза, выговаривая с пренебрежением, — история повлияла. Мама печально хмыкнула, обхватила кружку двумя руками, большими пальцами проводя по гладкой керамической поверхности и, потупившись, начала очень робко и тихо: — В прошлой школе… — она потерла веки, произнося вымученно, — прости, если я иногда буду прерываться на секунду, чтобы перевести дух, — она выдохнула, натянуто улыбаясь. Губы её дрогнули в нервном тике, — мне просто немного сложно вспоминать… Её обычно расправленные плечи опустились, и по мере того, с какой осторожностью она подводила к рассказу, на её спину будто давило что-то большое и увесистое, убивая идеальную осанку. — Все нормально, мам, — подбодрил её Антон, хоть и сам заметно занервничал, — мы никуда не торопимся. Ничего страшного. Мама, потерев нос, взглянула на него с капелькой просветления и, вновь призадумавшись, продолжила спустя минуту чуть увереннее: — Так вот, в прошлой школе над тобой… — она замялась и добавила тише, показывая все свое искреннее нежелание, — издевались… — Антон, конечно же, предполагал такой исход, поэтому совершенно не был удивлен сказанным, и мама, проследив за его реакцией, которая её более, чем удовлетворила, продолжила тише, — Частенько ты приходил домой и молча направлялся в свою комнату, как ни в чем не бывало, поэтому первые месяцы я не подозревала ни о чем, — она поднесла кружку к губам дрожащими руками и отпила из неё, смыкая веки. Антон не мог не подметить мамины попытки выглядеть внешне спокойной, когда внутри неё, скорее всего, бушевала буря, с которой Антон ранее еще не сталкивался, — Я узнала обо всем только после того, как увидела жуткие ссадины у тебя на… — она прикоснулась к своей шее и добавила, — шее, — Антон вслушивался внимательнее, сцепив руки в замок и поджимая губы. Он и сам не замечал за собой того, как его нога начала нервно дёргаться, потому что с каждой новой репликой Антон подозревал, что это пока только затишье перед бурей и мама лишь подводит к самому страшному нерасторопно, — Тогда я потребовала тебя снять верхнюю одежду, но ты тут же заупрямился, повышал голос и реагировал на это слишком уж остро, поэтому пришлось использовать тяжелую артиллерию и звать твоего отца, — она поставила уже пустую кружку на стол, начиная перебирать пальцы и сдирать заусенец, — Когда ты снял рубашку, я… — её голос сорвался на фальцет и она, прикрыв лицо руками, будто пытаясь скрыть свое выражение, выдохнула, чуть ли не плача, — разревелась, — её плечи заметно задрожали, а Антону мало-помалу становилось все тяжелее, — На тебе буквально не было живого места, — она замотала головой, и Антон затаил дыхание, чувствуя, как все его тело пробивает тремор, — А на вопросы «кто это сделал» ты умалчивал. Поэтому мы с папой… — она вздохнула, поднимая взгляд на Антона. Уставший, измученный, и преисполненный ужасом, — решили перевести тебя на домашнее обучение и, хоть твой отец относился со скепсисом к психиатрам, — она потерла веки, — мы все же решили вновь обратиться к специалисту за помощью. Думали, что тебе после этого станет лучше, — Антон кивнул, чувствуя, как его потихоньку начинает подташнивать, ощущая гнет, давящий на него. Нужно было стерпеть до самой последней фразы и не перебивать, ведь он ждал этого разговора слишком уж долго, и морально подготавливал себя к нему, ведь возможно это станет значительным шагом к разгадке тайн этой вселенной, — Это было самым логичным и правильным решением, — мама прикусила губу и с каждой репликой её голос становился более надтреснутым и дрожащим, будто она сейчас не выдержит и точно разревется. Сколько же ей пришлось пережить? Антон не знал, но сейчас понял, почему мама так долго переносила этот разговор на потом, — Вот только спустя пару дней у тебя начались приступы, — Антон затаил дыхание. Ему казалось, что он находится в вакууме, — У тебя были жуткие истерики, — она запнулась, точно воспроизвела тот момент в сознании, а голос дрогнул, — ты в порыве злости мог разбить посуду… Как-то кинул настольную лампу в стену… А потом… — мама запнулась и Антон, шумно сглотнув, подтолкнул её очень тихим и напуганным: — Потом? Каждая клеточка его тела вытянулась по струнке, а в груди засвербело неприятной чесоткой. Хотелось поднести пальцы и пройтись отросшими ногтями по коже, расцарапывая до крови, чтобы избавиться от ноющего ощущения, наполняющее грудную клетку. Мама взглянула на него сверлящими глазами, в которых Антон явственно видел собственное отражение и нестерпимую боль. Мама вспоминала пережитое, прокручивая у себя в сознании и ощущая давление на сердце. Она точно несколько раз подумала перед тем, как начать этот разговор. Конечно, прерывалась на каждом предложении, чтобы перевести дух, но все же упорно продолжала начатое. Возможно поэтому она и встала так рано, чтобы морально подготовить себя к длительному и тяжелому диалогу с Антоном. И кажется, она не столько боялась рассказывать, сколько была в ужасе от мысли, как именно повлияет на Антона данная история. Следующее вышло из уст мамы едва слышно и сбивчиво, голос стал надтреснутым, а глаза наполнились влагой. Её измученный взгляд припечатал Антона к стулу, тяжелый, острый, как заточенное лезвие: — Потом ты попытался покончить с собой. В сознании Антона зазвучал зычный перезвон после этой фразы, а сердце забилось чаще будто обезумевший в клетке зверь. Он ощущал, как земля точно уходит из-под ног, а вопросы размножались с каждой отсчитанной в голове секундой. Руки покрылись россыпью мурашек, а на коже выступила липкая, омерзительная испарина. Произнося это, мамин голос стал совсем уж дрожащим, упавшим и слабым, будто она старательно выжимала из себя каждую буковку перед тем, как позволить им сорваться из уст. Она смотрела на Антона неотрывно, наблюдая за его реакцией очень внимательно и, похоже, в этот раз шокированное и посеревшее выражение Антона сделало её совсем уязвимой. Антон был шокирован, и неизбывный ужас прохватил сознание. Его взгляд заметался по сторонам, рот будто был наполнен чем-то липким и едким, а пальцы на руках онемели от холода, потихоньку расползающегося по всему телу. Может он внешне и выглядел до этого весьма спокойным и собранным, но в этот раз его выражение заставило вздрогнуть и маму, сидящую напротив. Сжав руки в кулаки покрепче, он попытался спросить решительно и ровно, чтобы мама, завидя его ошарашенное лицо не оборвала начавшийся диалог и продолжила рассказ: — Как? — голос Антона был таким тихим, дрожащим и сиплым, будто в горле застрял огромный клубок со спицами. Мама перевела дыхание, потерла веки, потупила взгляд, сверля глазами поверхность стола, вырезанные узоры, красовавшиеся на скатерти и, не без огромных усилий заставила себя сказать дальше: — Передозировка медикаментами, которые выписал психиатр, — мама выдохнула эти слова расторопно, словно силясь поскорее выпустить их наружу. Неужели он… Точнее тот, кто жил в его теле до него, страдал настолько сильно? Он не понимал, что чувствовать, эмоции были смешанные и непонятные, ведь это по сути произошло не с ним, — Скорая приехала не сразу, — она буквально процедила эти слова сквозь зубы, точно чувствуя безудержную злобу по отношению к докторам. Она перевела дыхание, — но когда мне сообщили, что ты ещё легко отделался, я почувствовала такое огромное облегчение… — её лицо темнело с каждой новой фразой, — Врачи предупредили, что ты некоторое время пролежишь без сознания, потому что после такой эмоциональной встряски, плюс ещё к этому передозировка очень сильно повлияли на твое психическое, так и физическое состояние, — взгляд её просветлел, — С меня словно спал тяжелый груз, ведь главное, что ты живой, — первая слезинка все же побежала вниз по щеке и мама поспешила смахнуть её нервным движением руки, будто боясь показывать сыну то, насколько ей было тяжело переживать все эти беды, свалившиеся ей на голову. Антон едва сдерживал себя, чтобы не вскочить с места и не обвить маму руками, чтобы прижать её к себе, такую изнеможенную и беззащитную, дабы показать, что она сейчас не одна и что подобное уж точно больше не повторится. Он смотрел на неё с искренним сочувствием и тоской остекленевшими глазами, стараясь лишний раз не перебивать её длинный, преисполненный ужасом и отчаянием монолог, — Вот только, когда ты очнулся… Антон выдохнул, приготовившись к очередной эмоциональной встряске. — …Ты не помнил ничего из того, что произошло, поэтому я тебе сейчас все и рассказываю, — мама взглянула на него, произнося холодно. А глаза были пустыми, практически черными, будто она уже не видела перед собой Антона, — У тебя была диссоциативная амнезия из-за внезапного психического потрясения, но опять же… — Антона словно обухом ударило. С каждой новой репликой его лицо становилось все более шокированным и недоумевающим, — Я была в этом не уверена, потому что ты частенько врал, — её пальцы прошлись по гладкой поверхности тарелки. А Антону казалось, что в глазах начинает плыть, мутнеть и дрожать. Тремор рук стало все тяжелее контролировать. Он видел, как чертовы черные мушки порхают перед глазами, облепляя и закрывая обзор. Голова начала гудеть, а в ушах звенеть просто нестерпимо. Он поджал губы, стараясь слушать дальше. — Тогда я подумала, что надо срочно начать новую жизнь, мы переехали в поселок, хотя ты почему-то рьяно отказывался от этого, — Антон вспомнил слова мамы, когда он впервые очнулся здесь: «Антон, я понимаю, что у тебя стресс, ведь ты напрочь отказывался переезжать в это место». Теперь он прекрасно осознавал и понимал смысл этих слов, — И в первую же ночь, когда все легли спать… — мама выдохнула, но выглядела уже менее бледной и более собранной, точно рассказ подходил к концу, — Ты сбежал из дома, — мама подперла щеку рукой, — Просто взял и сбежал, — голос её немного окреп, взгляд прояснился, — Мы всех на уши поставили, позвонили Тихонову, — она начала усиленно и эмоционально размахивать руками, — твой отец и я… Мы думали, что сойдём с ума, — она прикрыла рот ладонями, точно пытаясь сдержать эмоции, — а нашли мы тебя в лесу, в самой чаще… Антон непонимающе нахмурился. Лес. Побег. В сознании птицей пронеслись слова Оли, которые она со страхом и дрожью произносила ещё тогда. Вспомнилась медвежья маска, крики Ромки, хлесткая пощечина, обжегшая щеку и морозный холод Тайги: «Боялась, что пропадёшь, и не вернёшься.» Антона осенило в ту же секунду, будто затрезвонили колокола и на него снизошло озарение. Глаза расширились, сердце сделало кульбит, а отчаянный вопль застрял в горле, стремясь вырваться. Вот, что значили Олины слова тогда, когда она робко и осторожно расспрашивала Антона где его носило все это время, хотя прекрасно знала, что он сбегал из дома, но доверилась ему, как никому другому. Вот, почему она была напугана столь сильно - потому что подобное уже происходило с Антоном ранее. Блять. Он уронил голову на собственные руки, начиная усиленно растирать кожу, пока щеки не начнут краснеть от резкого трения и болезненно жечь. Хотелось разрыдаться. Мне так жаль. — Что я там вообще мог забыть? — не сумел дослушать Антон до конца, проговаривая сипло и очень тихо, буквально выталкивая из себя нужные слова. Он хотел поскорее закончить этот разговор, ведь с каждой репликой ему становилось всё отвратительнее и паршивее, — там же темно и… Маньяк… — Я не знаю, правда не знаю, — качнула головой Карина, робко протягивая дрожащую руку, чтобы утешить, пригладив волосы Антона, который был в шаге от того, чтобы сойти с ума от услышанного. А Антон думал. Сдается Антону, что его клон уж точно нихрена не забыл. Возможно просто сделал вид, будто у него амнезия, чтобы родители всерьез не начали вплотную заниматься его здоровьем и не стали таскать по психиатрам. Умный ход для того, кто не желал лечиться. В этом они были похожи, несомненно. Антон тоже длительное время избегал похода к врачу и все вылилось в лютейшую дичь. Сказали, что у него просто истощение, так и не выявив истинную причину его плохого состояния. Но Антон был уверен в одном. Этот парень, снедаемый собственными мыслями о самоубийстве, совершенно не хотел жить. Сумасшедший, неудержимый, самый настоящий псих, которого все холили и лелеяли в семье, относясь к нему с предельной осторожностью и мягкостью, стараясь не задевать его чувства, не провоцировать на новую порцию невыносимых истерик. Его буквально носили на руках, чтобы он наконец выбрался из этой ямы, но этот слабак предпочел и дальше сидеть в ней, пока его тело не начнёт разлагаться. Вспомнились слова Ромки. Как же точно он тогда сказал. «Ненавижу людей, которые пренебрегают собой, и жизни своей не ценят». Антон чувствовал то же самое. Гулкое отвращение и разочарование к себе. Он даже не мог представить себя таким. Жалким. Хотя, если вспомнить недавние происшествия, он ведь тоже помышлял подобным? Как же его просьбы, посланные Ромке в порыве чувств: «Давай ты убьешь меня и закопаешь в сугробе, а я, так уж и быть, не скажу никому». «Ты же можешь это сделать, в чем проблема?! Ножом разок пырнуть и все, делов-то, тем более, мне не будет больно, у меня есть в этом опыт». Так стыдно было за себя сейчас. Так больно и мерзко, что хотелось содрать с себя ногтями кожу. Но невозможно было не разделить чувства этого парня и не понять, потому что он пережил безумную травлю, и, в отличие от Антона был довольно слаб духом, поэтому, возможно, не выдержал. И, по тому, как мама ни разу не упомянула за все время разговора имя какого-либо одноклассника из прошлой школы, скорее всего, у него не было друзей, и уж тем более маломальской поддержки со стороны сверстников, а у Антона был Володя, а сейчас ещё и Ромка с Бяшей. Нет. Быть не может, чтобы этот человек, являющийся непосредственно самим Антоном попытался распрощаться с жизнью без веской на то причины. Нет, причина была веская и Антон ни в коем случае не собирался обесценивать её, но черт возьми! Нет… Рассказанное мамой точно являлось всего лишь верхушкой того самого айсберга, который был баснословных размеров, незначительной крупицей всего того, что происходило с Антоном на самом деле. Пробраться бы к нему в мозг, копнуть бы глубже, взглянуть бы на все его глазами. Потому что Антон не верит, что все могло кончиться вот так. Быть не может, чтобы он оказался настолько слаб духом. Каким бы ни был тот Антон, они все ещё являются одним и тем же человеком, а зная свой характер, одних издевательств оказалось бы мало для того, чтобы заставить его уйти. Произошло нечто по-настоящему ужасное. То, что заставило Антона сломаться и закрыться в себе. Что-то, о чем он просто не мог рассказать родителям. Он явно не был сумасшедшим, точно не был. Антон провел дрожащей рукой по поверхности стола и стиснул зубы. Слишком мало информации для того, чтобы делать какие-то догадки. Антон не верит. Есть что-то, о чем он ещё не знает. Точно есть. — Значит мы переехали сюда не двадцать первого января? — догадался Антон, хоть и не сразу. Он уже не узнавал собственного голоса. Он потупил взгляд, не решаясь поднять обозленные и разочарованные глаза на маму, потому что эти эмоции предназначались уж точно не ей. Если все посчитать, вряд ли бы он очнулся за такой короткий промежуток времени в своей постели. Телу нужно было немного привыкнуть к новой душе, восстановиться, и, скорее всего, он был слишком истощен и измотан для того, чтобы прийти в себя так скоро. Одного дня было бы просто недостаточно. — Верно, — неохотно отозвалась мама, нервно перебирая свои пальцы. Она выглядела такой измотанной, что Антон почувствовал себя ужасно виноватым за то, что заставил её затронуть эту тему и вернуться к пережитому. — А когда именно? — поинтересовался Антон осторожно, будто мама полностью состояла из хрустали. — Где-то чисел восемнадцатых… — мама возвела взгляд на потолок, изрекая неопределенно, — Я плохо помню. — А папа с Олей? — выдохнул Антон, порядком подустав от этого гнетущего разговора, который высосал из него практически все силы за утро. Теперь все потихоньку начало проясняться. Вспомнилась острая реакция Оли с мамой, когда он впервые очнулся в этом месте, тут же вылетая из комнаты и быстрым бегом спускаясь вниз по ступеням, одаривая родных порцией странных вопросов, на которые те с ошарашенным видом лишь изредка кивали и очень, очень осторожно интересовались сказанным, стараясь как-либо не ранить его чувства и выяснить причину его бурного поведения с самого утра. Как мама заботливо приглаживала его волосы, крепко обнимала, покачиваясь на месте, словно убаюкивая маленького ребенка, как Оля, которая не смогла скрыть своего испуга, проговаривала очень тихо, оторвавшись от своего завтрака в ту же секунду: «Тоша… Что с тобой?» Хотелось поскорее закрыть тему. Закончить и забыть. Потому что он не предполагал, что все будет настолько плохо и трагично. Ему даже стало стыдно перед своими родителями и Олей, словно это он принёс им столько бед и заставил страдать, чувствуя за него неутомимую тревогу, которая не отпускает их до сих пор и по сей день. И было очень, очень жаль того, кто до него здесь существовал. Стоило лишь представить, через что проходил этот парень, как все его тело напрягалось до предела, достигая апогея. И не потому, что он хотел разреветься, а от сильного, скребущего в сердце чувства справедливости. Он был преисполнен желанием отомстить тем ублюдкам, которые травили его. Слабого человека довели до такого состояния, и сделали его таким. Разбитым полностью. Он нервно потер глаза, прежде чем продолжить говорить. Ему казалось, что горло сжимают в тисках: — Почему они… — Мы договорились никак не упоминать в твоем присутствии произошедшее, — чуть замявшись, очень тихо ответила мама, поправив волосы, — Да и я была так счастлива, что тебе потихоньку становится лучше… — её лицо спустя столько времени наконец-то скрасила очень слабая, вымученная улыбка, — Ты даже есть стал чаще и больше, начал контактировать с Олей, хотя до этого просто закрывался в комнате и избегал её… Это было… — она выдохнула сипло, — чудо. Антон весь будто сжался подобно скомканной в ладони бумажке от мысли, что Олю, такую хрупкую, доверчивую и сильно привязанную к нему, мог ранить собственный брат, которого она любила больше всех на свете, отвергая её в минуты, когда она просто хотела помочь и проявить внимание. Возможно она была в ужасе стоя там, в больнице, обреченно смотря на мертвенно-бледное и распухшее лицо Антона. Наблюдая глазами стеклянными, неживыми, словно пожухлые листья, как врачи с воплями и криками везут его почти бездыханное тело в реанимацию. Антона прохватил тремор и он постарался взять себя в руки, крепко-накрепко сцепив их в замок. Вдох. — А теперь вот… — мама вновь упала в омут воспоминаний, её голос стал дрожащим и сиплым, в шаге от того, чтобы заплакать. У Антона сердце болезненно сжималось видеть её такой, — Ты знаешь, иногда я боюсь, что вдруг все снова… Выдох. Антон так испугался сейчас. И вовсе не за себя, а за маму, которая страдала мыслями о том, что вдруг Антону снова начнёт сносить крышу и он вновь осмелится на подобный необдуманный и беспечный шаг. Самоубийство. Ни один родитель не сможет пережить в полной мере подобную трагедию в своей жизни. И зная маму, которая заботилась о них с Олей, не обделяя никого вниманием и любовью, скорее всего, она бы не выдержала. Чего стоило узреть подобную картину один раз и пережить это, и чего будет стоить столкнуться с этим уже во второй. Мама просто зачахнет. Он кое-как оторвался от стула и прошествовал к ней на негнущихся ногах, усердно произнося: — Нет-нет мам, — когда он подошел к ней, то сразу же крепко обнял, пытаясь передать всю свою боль и волнение, которую он чувствовал прямо сейчас, чтобы донести до мамы то, что она не одна, — прости, пожалуйста, что тебе пришлось пройти через такое из-за меня. — Так ты ни в чем не был виноват, Антон! — мама готова была залиться слезами, но несмотря на бушующие эмоции, стойко сдерживалась до последнего. Она зарылась пятерней в его волосы, приглаживая, — Это всё твои бывшие одноклассники, по их вине ты пытался… — она выплюнула едко и злобно, будто силясь растерзать тех подонков при встрече, — Никогда в жизни их не прощу. Антон тоже не простит. Никогда не простит. — Главное, что сейчас все в порядке, — Антон разомкнул объятия, мягко отстраняясь и заглядывая в мамины глаза. И в этот раз с пониманием. Он понял абсолютно всё и оправдал все волнение, все её причитания и то, как она драматизировала слишком уж сильно. Её переживания были не беспочвенны. Она страдала все это время, — Ты сильно натерпелась… — последние слова он произнёс надтреснутым голосом. — Ты натерпелся больше, — прошептала мама, вновь сжав Антона в крепких объятиях, — только пообещай, — шептала она жалобно, — Пообещай больше никогда в жизни не сбегать из дома в лес, не вреди себе ни в коем случае, и пожалуйста, — мама перевела дыхание, — не молчи, если над тобой издеваются. Антон выдержал паузу, прежде чем выдавить из себя слова, которые очень тяжело выходили из его уст. Разве он может пообещать что-то настолько важное? Разве он сможет сдержать свое слово? Сможет ли он признаться в том, что ему делают больно, если это произойдет в очередной раз? Антон не уверен. Но сжав руки в кулаки, он заставил себя прошептать нужную фразу. — Я обещаю, — по языку словно прошлись наждачной бумагой. Противно до боли, — обещаю. — Это что за объятия с утра пораньше, и без меня? — донесся голос папы сзади. Он замер в дверном проеме с улыбкой на лице. — Борь… — хохотнула мама, шмыгнув носом, пытаясь скрыть свое лицо, уткнувшись носом в плечо Антона. В этот момент она показалась Антону такой забавной и трогательной, что и сам не смог сдержать негромкого смешка, — Ну как же тут без тебя! — Позовём его к нам, мам, — хмыкнул Антон, не размыкая рук, — а то обидится небось ещё, — с этими словами он взглянул на отца хитрыми, прищуренными глазами и папа, фыркнув, ответил весьма бодро и энергично: — Ага, вот прям обиделся я, — он двинулся вперед, тут же заключая родных в такие же крепкие и теплые объятия, сжав их посильнее, отчего мама с Антоном не смогли сдержать болезненного «ой», ибо папа явно отличался своей силой в семье, — но от объятий не откажусь! — Только Оле не говорите, что мы обнимались тут без неё, — захохотал Антон, — она же сразу расстроится. — Ну всё, — хмыкнул папа, — теперь у нас есть общий секрет от Оли. Идиллия. Антону стало так хорошо от этой близости с родными, чувствуя тепло прямо в груди, что история, рассказанная мамой минутой ранее перестала его волновать столь сильно, по крайней мере сейчас, до тех пор, пока он не один. Стало явно легче дышать и придало сил к начинавшемуся дню. И он почему-то был уверен, что сегодня и правда случится нечто хорошее, прекрасное и восхитительное. Сегодня суббота - выходной, а значит можно будет вдоволь провести время с Олей. Окрыленный этими мыслями, он и сам не заметил за собой то, как он улыбается своей самой теплой и солнечной улыбкой, утыкаясь носом куда-то в крепкое плечо отца. С прихожей раздался громкий звонок домашнего телефона и Антон чуть ли не подскочил вместе с родителями на месте, разрывая объятия. — Ох, там телефон звонит, — мама тут же двинулась с едва заметной улыбкой в сторону прихожей, и, скрывшись за стенами, добавила, — я сейчас… Антон проводил её с такой же теплой улыбкой, а затем переметнул свой взгляд в сторону отца, натыкаясь на весьма озабоченное выражение лица, будто папа был очень встревожен чем-то серьезным. — Антон, а что вы с матерью обсуждали? — спросил он очень-очень тихо, не скрывая своих переживаний, — Она выглядела бледной… Сердце словно сжали в тисках и Антон, задумавшись на секунду, посчитал правильным не разглашать информацию их разговора с мамой. Должно быть папу это тоже тревожило в достаточной степени, поэтому Антону не хотелось портить ему настроение ранним утром. Возможно, папа старался доверять Антону в этот раз, защищая его от праведного гнева матери в те моменты, когда он приходил домой с ссадинами на лице. Должно быть папа жил дальше, больше не поднимая ту тему, которую мама все ещё не решалась отпустить. Он взглянул на него ободряюще и, улыбнувшись, поспешил заверить: — Да так, пап, — следующее он произнёс так, словно вкладывал в эту фразу какой-то сакральный смысл, — просто делились секретами. Несмотря на эфемерные ощущения происходящего, словно все сказанное ранее было всего лишь нереалистичным сном, Антон чувствовал себя поколебленным. Папа хотел было поинтересоваться, какие это секреты появились у Антона с матерью в тайне от него, как мама пришла на помощь вовремя: — Антон, тебя к телефону, — раздался её громкий голос с прихожей, — какой-то мальчик из твоего класса спрашивает! Папа с Антоном переглянулись, и Антон, пожав плечами, двинулся на выход с кухни, шествуя к маме, которая с весьма заинтересованным видом протянула ему трубку. — Спасибо… — улыбнувшись уголками губ, проговорил Антон, и мама, послав ему ответную улыбку, поспешила удалиться, возвращаясь на кухню. Антон успел завидеть, как быстро и стремительно растаяла её улыбка, и почувствовал крошечную тревогу в груди. Возможно, мама всего лишь притворялась, делая вид, что она в порядке. С этими мыслями он прижал трубку к уху и произнёс едва слышное и неуверенное, — Алло? — Ого, это я что, до Петровых дозвонился? — зазвучал насмешливый и бодрый голос Володи из трубки. Антон буквально чуть ли не подскочил от того, как он был рад и счастлив слышать друга прямо сейчас. — Володя! — воскликнул Антон так громко, что мама, заслышав его голос, высунулась из кухни и посмотрела на него хмурым и предупреждающим взглядом, давая понять, что Оля сейчас спит и будить её уж точно не стоит. Антон, хохотнув и кивнув маме, продолжил тише, — я так рад слышать тебя, ты не представляешь! Послышался смешок Володи и у Антона потеплело прямо в груди. — Я тоже очень рад, Петров Антон! — Антону стало так легко на душе, что ему нестерпимо захотелось увидеть прямо сейчас своего друга и крепко обнять. Ему уж точно сейчас это было необходимо. Поддержка со стороны Володи и разговоры о второстепенном и неважном. После весьма бодрого ответа, последовало немного обеспокоенное, — что-то случилось? Твой голос мне показался каким-то хриплым и взволнованным… — Нет-нет, что ты, — потер веки Антон, топчась на месте в нетерпении, — я в полнейшем порядке, — Антон вздохнул, — просто… — Просто, что? — выпытывал Володя аккуратно, но в то же время требовательно и резко, — выкладывай! — Володь, у меня просто в голове творится полный бардак, — Антон зарылся рукой в свои волосы и взлохматил, будто пытаясь вытрясти мысли наружу, — такое чувство, что если я сейчас не вдохну немного воздуха, точно… — Сойдешь с ума? — закончил за него Володя, и как же точно он попал. Антон услышал в его голосе улыбку, и сам невольно заулыбался, — Тогда я, получается, вовремя! — Володя хохотнул и Антон непонимающе нахмурился, а затем и вовсе расширил глаза, когда Володя совершенно спокойно заявил: — я сейчас к тебе приду. — В смысле, придешь? — Антон глупо моргнул, — Откуда ты… — Бяша сказал, — последовал молниеносный ответ. Бяша? С каких пор они сдружились настолько сильно, чтобы сообщать друг другу подобную информацию? Неужели после ярмарки их отношения стали более прочными и дружескими? — А Бяша отку… — От Пятифана, — обрубил Володя уверенно, на что Антон, почувствовав себя поверженным, успел ответить лишь немного растерянное: — Ясно… — Ну всё тогда, буду у тебя через минут пятнадцать, — Володя казался довольно обрадованным, словно ждал встречи с Антоном всю свою жизнь, — жди, разберемся сейчас с твоими тараканами. — Володя, постой, — мгновенно спохватился Антон, сжав трубку в руке, — не надо, не приходи, я же в лесу живу, — ему казалось, что если он не протараторит все на одном дыхании, Володя сбросит трубку и послышатся на той стороне лишь гулкие, короткие гудки, — а тут маньяк! Володя весело захохотал. — Я по другой тропинке пройдусь, хватит трястись, как мамочка, — и прежде чем Антон открыл рот, Володя закончил, — всё, до встречи! Антон хотел было что-то добавить, но Володька, действуя на опережение, скинул трубку и последовали гудки, от которых Антону хотелось лишь неприязненно поморщиться. Он был непомерно счастлив тому, что Володя прямо сейчас придет к нему в гости, но в то же время скребущая тревога давала о себе знать. Но… Это же так здорово! Антон давно хотел пригласить его к себе, но из-за маньяка в маске, расхаживающего в лесу, считал, что это уж точно не получится реализовать. По крайней мере не скоро. Боли в голове после вчерашнего конечно участились, звон в ушах нередко осведомлял о себе, отчего Антон частенько за сегодняшний день впадал в раздражение, а слова, которые он произносил будучи рядом с мамой тонули, и вся его речь становилась бессвязной. Он глубоко вдохнул, а затем и протяжно выдохнул, шествуя обратно на кухню со счастливым видом. Завидев его лицо, мама с подозрением сузила глаза и поинтересовалась: — Так что за мальчик звонил? Антон взглянул на неё, садясь обратно за стол, попутно хватая со стола горячий пирожок с картошкой и, наблюдая за тем, как папа с громким чавканием уминает угощение, ответил со смешком: — Друг мой, он идет к нам в гости, — Антон завидел на лице мамы легкое удивление и он поинтересовался у неё максимально невинно, на манер Оли, — ничего же, если он придет? Мама вздохнула, а затем махнула рукой: — Бог с тобой, пусть приходит, — Антон было хотел произнести слова благодарности, как мама пресекла его действия тут же, — но чтоб в следующий раз предупредил перед тем, как приглашать кого-то к нам в гости! Обычно мама была крайне строга и возмущена таким неожиданным вестям, но в этот раз её получилось уговорить мгновенно, и Антон прекрасно знал, почему. — Ну мам, это спонтанное решение, я не виноват! — попытался оправдаться Антон, смеясь и откусывая кусочек от горячего пирожка, смыкая веки с непомерным удовольствием. Картошка таяла на языке. Вкусно. — Ну так удосужься уж сделать так, чтобы решения твои были не спонтанными, а обдуманными! — не осталась без ответа мама и Антон, понимая, что против мамы идти бесполезно, так как она находилась с ответом на любой более-менее адекватный аргумент Антона, просто сдался, произнося: — Да все-все, нокаут, — и мама, смеясь, добавила гордо: — То-то же. Папа выглядел весьма обрадованным от мысли, что Антона навестит друг из класса, поэтому в разговор Антона с мамой как-либо не вмешивался, с удовольствием уминая пирожки за обе щеки. Двадцать минут. Антон вернулся в свою комнату, чтобы переждать эти двадцать минут в полной тишине. И они показались ему настолько долгими и мучительными, что он нередко вскакивал с места и ходил кругами по комнате в ожидании Володиного появления у себя дома. Тиканье часов, висящих на стене и приглушенные стенами разговоры родителей внизу, которые нельзя было различить даже если очень сильно постараться и навострить уши, были единственной музыкой, которую он слушал все эти двадцать минут перед тем, как к ним заявится Володя. Устало плюхнувшись на кровать, он вытянул руки по обе стороны от себя и взглянул на потолок. Улыбка все ещё украшала его лицо и мысли о друге не переставали радовать. Чувства были смешанные, а эмоциональная встряска слишком сильной для того, чтобы толком осознать происходящее с ним сегодня. Здорово, Володя скоро придет. Он старательно избегал негативных мыслей, упорно вспоминая хорошие моменты, проведенные с Олей, Володей, Ромкой и Бяшей с девочками. Так ничего же не случилось. Антон потер глаза, шмыгнул носом, перевернулся набок, лениво стягивая с переносицы очки, потирая покрасневший от носовых упоров нос. Перед взором стояла пелена, картинка размывалась, а улыбка начала таять стремительно быстро, будто льдинка под полуденным летним солнцем. Ладони сжались в кулаки, и сам Антон весь скуксился, подтянув к себе ноги. Глаза начало болезненно щипать. Хоть бы Володя пришел поскорее. Щипать так больно и неприятно, что он поспешил грубым движением потереть их рукавом своей домашней кофты, прикрывая глаза ладонью. Губы дрогнули, в груди начало жечь, а в животе точно скрутилась спираль. Мысли, которые он виртуозно игнорировал все это время, находясь в кругу родителей, начали вылезать из всех щелей разума, стоило ему остаться наедине с собой. И этого он боялся больше всего. Так больно. Он действительно был уверен в том, что мамин рассказ он сможет вынести и забыть так же быстро, как справлялся со всеми проблемами ранее. Ведь это произошло не с ним! А значит, не стоило так зацикливаться на прошлом, но… Он правда был уверен. Но. Это давящее «но». Издевательства, передозировка медикаментами, скорая помощь, переезд, побег из дома. Все это свалилось на него слишком уж резко, поэтому его моральное состояние пошатнулось и дало слабину. Все его тело прохватил тремор. Антон рвано и громко выдохнул, стиснул зубы, чтобы не разреветься, уткнулся лицом в подушку, будто пытаясь скрыться от невидимого наблюдателя, который находился с ним в комнате. Как же больно. Сердце будто сжали в тисках. И мысли больше не поддавались контролю. Как родные вообще смогли вытерпеть его неадекватные действия и истерики? Как Оля переживала происходящее? Как папа после стольких бед изменился, обдумал свое поведение и стал уделять намного больше времени ему и семье? Как мама превратилась из весьма строгой и волевой женщины в взволнованную и затюканную, будто побитый щенок, выкинутый на улицу? Как? Как они смогли пережить это всё? Притвориться, словно ничего не произошло только ради Антона и двигаться дальше? А Оля? Он даже не хотел думать о том, каким бывало лицо Оли на тот момент. Посеревшее? Разочарованное? Преисполненное ужасом? К черту. Больше не будет подобных ошибок. Антон все изменит. Заметет следы за прошлым Антоном и начнёт новую жизнь. Если ты не смог, я уж точно смогу. Он сомкнул веки до мушек перед глазами, которые в свою очередь начали вырисовывать в чернильной тьме знакомый силуэт. Тот самый, который снился Антону ранее. Он поспешил распахнуть веки, осесть на кровати и потереть виски дрожащими пальцами. Ему очень хотелось избавиться от звона в ушах, который настиг его так же резко, как и бывало ранее. Боже. Надо поскорее привести себя в порядок перед встречей с другом. Не хватало ещё попасться на глаза Володи в подобном состоянии. Антон, конечно, не видел выражение своего лица сейчас, но был полностью уверен в одном - он выглядит просто ужасно. Благо, он сдержал нестерпимый порыв разреветься и заставил бушевавшие внутри чувства стихнуть. Не без особых усилий, но Антон все же смог собрать себя заново и привести свои мысли в порядок. Хватит страдать. Ведь это не твоя вина. И только когда он услышал хлопок входной двери и негромкий голос Володи, он будто ожил, тут же вскакивая с кровати и опрометью несясь на выход из комнаты, слыша собственный громкий топот, который, возможно, разбудил ещё и Олю, поэтому на лестничном пролете он решил притормозить, притихнуть и прислушаться: — Здравствуйте, Петрова Карина, я одноклассник Антона, — Володя склонился в галантном поклоне и это действо повлияло на маму в позитивном ключе. А в груди Антона потеплело в одно мгновенье, словно его только что напоили сладким горячим чаем, — можно Антона, пожалуйста? Антон так хотел накинуться на друга с объятиями и пожаловаться на все на свете, что он едва удержал в себе этот нестерпимый порыв. Ведь будет странно вот так взять и сжать друга в объятиях перед мамой просто ни с того ни с сего. — Ох, конечно, — на секунду растерялась мама, повернув голову в сторону лестницы и крикнув, — Антон! К тебе друг пришел… — Вижу, мам, — окончательно спустившись с лестницы и улыбаясь слишком уж широко, отозвался Антон. Он будто весь зацвел, потому что он наконец сможет забыться рядом с другом в этот нелегкий выходной. Володя, завидев его лицо, сам невольно заулыбался, все ещё топчась в дверях с румяными щеками в своей вязанной зеленой шапке-ушанке. Антон был так рад его видеть, что не смог скрыть своего счастья на лице, и мама, завидев, как поменялось настроение Антона в лучшую сторону, взглянула на Володю с радушной улыбкой и произнесла: — Проходи уж… — она запнулась, окинув Володю вопрошающим взглядом и защелкала пальцами, и Володя понял все без слов, представляясь: — Володя. — Володя, — закивала мама, улыбнувшись, — приятно познакомиться. — Мне тоже! — улыбнулся своей дежурной улыбкой Володя, проходя внутрь, попутно снимая свою шапку и приглаживая торчащие пряди волос, — ваши блинчики, кстати, очень вкусные! — чуть ли не промурчал Володя, точно стараясь произвести на Карину хорошее впечатление. Похоже, Володя, решился идти напролом сразу. Антон проследил за маминой реакцией и убедился в том, что этот комплимент весьма пришелся ей по душе. Её улыбка, мягкая, радушная и очень-очень теплая превращала её в молодую и озорную девчушку, сбрасывая десяток лет. И Антон мог стоять и наблюдать за такой мамой с трепетом в сердце. — Мам, мы пойдем пока в мою комнату, хорошо? — спросил Антон, глядя на маму почти умоляюще. Мама хмыкнула, приложила ладонь к своей щеке и произнесла голосом ласковым: — Я там пирог испекла с мясом, не хотите сначала пообедать? — она посмотрела на Володю с радушием, располагая к себе, — А потом делами своими займетесь. Володины глаза тут же заметно загорелись и Антон понял, что друг повелся на еду моментально. Он даже не предполагал, что Володю можно так легко подкупить словом «пирог». — Не откажусь, если можно… — пробормотал Володя смущенно и Антон, завидев его лицо, попутно ещё и заслышав характерное урчание живота, прыснул в собственные ладони, и Володя почти обиженно показал ему язык. — Вот и отлично, — мама была спокойной и собранной, что бывало очень редко в те моменты, когда в их дом заявлялись нежданные гости, — сейчас чайник поставлю. Мальчики кивнули на это и, проводив Карину взглядом, пока та не скроется за стенами кухни, начали обсуждать свое: — Вот зачем ты к нам пришел, — прошептал Антон со смешком, — чтоб пузо набить! Володя засмеялся, снимая куртку, параллельно смотря на Антона взглядом вопросительным, в поисках чего-то, и тот, поняв все без слов, указал рукой на крючки, приколоченные к стенке слева. — Есть такая прекрасная фраза: бери, когда дают, — фыркнул Володя, вешая одежду на крючок, — Так кто я такой, чтобы отказываться? — Попугай, вот кто ты, — съехидничал Антон, скрестив руки на груди, — Пестрый такой, знаешь… — Хочешь сказать, что я выделываюсь? — прищурился Володя, улыбаясь. — Хочу сказать, что я очень рад тебя видеть! — запаясничал Антон, увиливая от вопроса. — Ты теперь от темы не отходи, плут! — хохотнул Володя, шутливо боднув друга в бок. Антон был безмерно счастлив тому, что друг решился его навестить, поэтому очень хотелось поскорее ретироваться в комнату и поговорить о всяком неважном, чтобы наконец отвлечься от нежеланных мыслей и, в конце концов, сбросить с плеч этот тяжелый груз. Мыслей было слишком много и они мешали ему расслабиться и вздохнуть спокойно. Послышался топот, который уведомлял о том, что кто-то спускался по лестнице вниз, и за этим последовал звонкий голос Оли: — Тоша, ты не видел мой учебник по русскому? — она свесилась с перил и, завидев Володю, стоящего рядом с Антоном все ещё в мокрых ботинках, проговорила изумленное, — Ой… — Привет, Оля! — широко заулыбался Володя, и Антон посмотрел на него с легким укором, тыча пальцем того в бок, чтобы Володя опять не начал распускать свои «феромоны». Совсем уже распоясался! Володя на действия друга лишь демонстративно закатил глаза. Оля, вдруг смутившись, начала говорить очень расторопно и усердно: — Володь, а что ты тут делаешь? — она спускалась по ступеням, продолжая тараторить без умолку, — Нет, в смысле, я очень рада тебя видеть, но я не ожидала увидеть тебя так скоро! — она запнулась, а затем добавила с лицом, преисполненным паникой, — Ох, ты не подумай, я не прогоняю тебя, — замахала она руками, — я просто… — Оля-Оля, стоп! — поднял Володя руки в примирительном жесте, смеясь, — Всё нормально, я тоже очень рад тебя видеть! — Оль, почему ты до сих пор в пижаме? — окинув взглядом сестру, спросил Антон даже немного резко, — Переодевайся и спускайся обратно. — Ох, да, я сейчас вернусь, — на секунду растерялась Оля, оценив свой вид, убегая верх по лестнице, — подождите, не ешьте без меня! Когда она окончательно скрылась на втором этаже, Антон посмотрел на друга, подбоченился и выпалил, как на духу: — Да хватит флиртовать с моей сестрой! — наигранно-возмущённым тоном прошипел Антон, и Володя взглянул на него почти ошарашено: — Да ты нормальный вообще, какой флирт? — возмутился Володя, — Мы просто поздоровались, а ты опять… — Я тебя насквозь вижу, Ловелас, — прищурился Антон с подозрением, шагнув в его сторону угрожающей поступью, — не дай Бог Оля… — Да она же маленькая, что за бред? — засмеялся Володя нервно, силясь понять, шутит Антон, или нет, — Больше не говори этих глупостей, молю! — голос Володи напоминал жалобный скулеж, показывая, насколько его осточертело слышать подобные нелепые обвинения в свой адрес. — Я все равно за тобой слежу, — проговорил Антон на манер актера из детективных фильмов. — Следи, — фыркнул Володя, — Всеми своими четырьмя глазами следи. — Ах ты, мелкий! — Антон взъерошил его волосы, выполняя шутливый удушающий прием. Володя захохотал, в тщетных попытках вырваться из хватки друга, — от рук отбился совсем! — Да пусти ты, пусти! — хохотал Володя, в очередной раз попытавшись рвануться, — да откуда у тебя столько силища после всего, что произошло?! — От верблюда, — съехидничал Антон, и они оба буквально вытянулись по струнке, когда зазвучал голос отца. Ровный и немного суровый: — Здравствуйте, — Антон и Володя явно не замечали его присутствия до сих пор, отчего они оба словно по команде издали сконфуженный кашель, распрямившись и расправив плечи. Почему-то даже Антон почувствовал смущение, представ перед отцом таким обрадованным и энергичным, потому что поведение Антона дома все же немного отличалось от того, как развязно и раскрепощенно он вел себя в кругу друзей. — Здравствуйте… — в этот раз Володя робел. Он тут же сцепил руки в замок, что не ушло от глаз Антона, но улыбка так же быстро скрасила его лицо, отчего папа, чуть смягчившись, протянул ему руку для рукопожатия: — Борис, — представился он, и Володя, на секунду будто отупев, протянул руку заторможенно и не сразу, пожимая её и выговаривая чуть тише: — Володя, — он выпустил ладонь из своей хватки первым и, взглянув на Бориса глазами посветлевшими, добавил с едва заметной улыбкой, — друг Антона. Папа закивал, переметнул свой взгляд в сторону Антона, будто нуждаясь в подтверждении Володиных слов и, получив в ответ на свой взгляд короткий кивок, улыбнулся, тут же ослабляя стену, которую он выстраивал в те моменты, когда на поле его зрения появлялось новое незнакомое лицо. Антон прекрасно знал, что папа запомнил его. Ещё тогда, сидя в машине, Антон рассказал о том, что у него появился друг и озвучил имя этого друга, так что папа всего лишь хотел удостовериться во всем сам. Антону показались эти действия со стороны отца слегка забавными и глуповатыми. Ну да, вдруг это какой-то другой Володя. Антон прыснул в собственные ладони. — Чем занимаешься хоть, парень? — начал папа атаковать Володю вопросами и Антону на секунду даже стало немного неуютно. Володя не растерялся, проговаривая сдержанно и скромно, не вдаваясь в подробности: — Изучаю Английский, много учусь и… — Володя взглянул на Антона, прежде чем добавить неуверенно и тихо, — занимаюсь музыкой. Антон расширил глаза, взглянув на друга со слегка приоткрытым в удивлении ртом. Володя ни разу в жизни не делился с Антоном своими увлечениями, и Антон нередко мучал себя догадками. Но музыка… Антон представлял его сгорбившимся над книгами, сидя за столом сутками. Представлял, как Володя держит спицы и под наставлениями бабушки вяжет какой-нибудь пестрый шарфик. Думал о том, что Володя с такой огромной базой знаний сможет поступить в филологический факультет и, возможно, Антон конечно же только предполагал, будет писать книги, потому что Володя частенько делился с ним своими впечатлениями обо всяких романах, научных книгах и зарубежной литературой. И как бы Антон не силился угадать его хобби, в сознании не всплывало совершенно ничего, помимо этого. Такая банальщина, совершенно несравнимая с тем, что выдал сейчас Володя. Интересно, насколько сильно он горит этим? На чем играет? Или он, возможно, поет? Или вообще все сразу? Антон был воодушевлен, потому что Володя буквально был образцом идеального человека для любого, в том числе и для Антона. Хотелось равняться на него, учиться так же усердно и не пускать все на самотек, как это частенько бывало с Антоном в минуты, когда он пытался прочитать определенную «заумную» книгу, которую он выпрашивал у отца уже неоднократно. И так же неоднократно закрывал её и убирал в сторону спустя несколько страниц. Потому что скучно. Потому что ничего не запоминается. Антон все-таки пришел к выводу, что Володя идеален. Во всем. — Занятный малый, — хохотнул папа, восхищенный сказанным, переводя внимание на Антона и произнося с укором, — а вот наш оболтус только и делает, что с Олей по дому носится с воплями. — Пап! — возмутился Антон со смешком, — а как же то, как я сижу и корплю над учебой в комнате? — Ты о том, как открываешь учебник и закрываешь его спустя пару минут? — округлив глаза, спросил папа, скрестив руки на груди и безжалостно добавляя, — потому что у тебя… — он задумался на секунду и закончил, — Что ты там говорил, ах да, «мозги плавятся». — Да когда такое было?! — готов был давиться воздухом Антон, — я каждый день… — Каждый день! — обрубил папа, — а потом как псина воешь, — папа закривлялся, проговаривая на манер Антона, — «о нет, что же делать, экзамены на носу». — Я просто откладываю на потом, — почти обиженно буркнул Антон. Все же неловко было оправдываться перед папой на глазах лучшего друга, — бывают дни, когда я просто не могу сосредоточиться. — Прокрастинируешь ты, — качнул головой папа, довольный тем, что произнёс какое-то, по его мнению, мудреное слово, — что очень нехорошо. — Да знаю я, знаю, — махнул рукой Антон. — Постарайся уж не отставать, ты же знаешь, что скоро экзамены, — серьезнее добавил папа, а затем, будто очнувшись, взглянул на Володю и спешно поменял тему, — я пойду тогда к матери твоей, наверняка ей нужна помощь… — Ну уж нет, Борь! — зазвучал почти что жалобный голос мамы с кухни, — твоя помощь только все усугубляет, пожалей нервы мои! Папа вздохнул, а затем, улыбнувшись широко и бодро, проговорил громко и почти певуче: — Уже иду, дорогая! — насмешливо произнёс папа и двинулся в сторону кухни под аккомпанемент смешков Володи и Антона. Отсмеявшись, Володя улыбнулся и, произнёс очень тепло: — У тебя интересные родители. — Ты с ними всего-то пару минут поболтал от силы, — со скепсисом ответил Антон, скрестив руки на груди. — Все равно видно, что они тебя любят, — добавил Володя, наконец разувшись и проходя с Антоном чуть дальше, — отец вон мягко тебе намекает на то, чтобы ты учился, не давит… Антон даже немного смутился показывать тепло своего дома и предстать перед другом в таком вот свете. Он знал, что его родители прекрасные и воспитанные люди, которыми можно было похвастаться, но от мысли, что родители Володи в разводе, сердце щемило до боли. — Пойдем тогда тоже? — кивнул Антон в сторону кухни, неловко потерев шею, — мама наверняка уже все подготовила, чего тут топтаться… — Пойдем, — пожал плечами Володя, — я надеюсь, что не буду никого тут стеснять… — Дурак, — хохотнул Антон, — у нас практически не бывает гостей, поэтому мои родители только рады тому, что меня кто-то наконец решился навестить. Они, представляешь, думали, что у меня совсем нет друзей… — Моя бабушка точно такая же! — подхватил Володя усердно, смеясь, — Надо будет тебя тоже ко мне домой пригласить, чтобы она мне наконец поверила! — Докатились, — обреченно выдохнул Антон, — доказываем своим, что у нас есть друзья… — Изгои держатся вместе, — вытянул сжатый кулак Володя и Антон, взглянув на него со скепсисом, положил ладонь на его кулак и немного надавил, изрекая: — Попрошу не обобщать! Володя фыркнул, добавляя ехидно: — Ты прав, ты ещё больший изгой, чем я! — Мальчики, дуйте сюда, — зазвучал голос мамы, и парни тотчас вытянулись по струнке в очередной раз, — Антон, позови Олю тоже, она там решила все свои вещи перерыть? — Сейчас! — крикнул Антон, собравшись было побежать по ступеням верх, как Володя остановил его ещё до того, как Антон шагнет в сторону лестницы. — Можно мне с тобой? — его глаза полыхали явственной паникой и Антон, не совсем понимая, почему Володя выглядит таким напуганным, произнёс вкрадчиво: — Да я быстро, Володь, ты пока посиди с моими родителями... — Антон хохотнул от мысли, что Володе просто немного неуютно оставаться с родителями Антона наедине, и поэтому перспектива быть брошенным именно сейчас в чужом доме собственным другом его совсем не прельщала, — я сейчас вернусь. — Не бросай меня тут одного! — прошипел Володя вдогонку, и Антон, захохотав, ответил: — Не драматизируй теперь, никто тебя не съест… — НЕ СЪЕСТ! — донеслось громкое подтверждение отца с кухни, услышав их разговор, и Володя окончательно смутился, и Антон, засмеявшись, поднялся по ступеням верх, слыша за спиной Володины неустанные жалобы. Когда Антон поднялся наверх и прошел дальше по коридору, он тут же прошествовал к Олиной двери, предварительно постучав перед тем, как войти. — Оля, почему ты так долго, там мама уже жалуется на тебя, — решительно отперев дверь, шагнул в комнату Оли Антон и замер, наблюдая за тем, как Оля с взлохмаченными хвостиками уже давно одетая, ходит по кругу, с озабоченным видом раздумывая о чем-то своем, даже не замечая присутствие брата в комнате. Антон произнёс тихо, словно боясь спугнуть, — Оля? Оля вздрогнула, наконец замерев на месте и уставилась на брата расширенными глазами, прижимая руку к сердцу. — Тош, ну кто так пугает-то? — чуть ли не подскочила на месте Оля, — стучаться нужно! — Так я стучался! — хохотнул Антон, — пошли говорю, обедать будем, — но Оля, похоже, не очень-то и спешила спускаться вниз к остальным. Она замялась, точно силясь сказать что-то важное. Что-то, что волновало её, и Антон, заметив в её поведении нечто непривычное, и сам прочувствовал тревогу, — тебя что-то беспокоит? Оля посмотрела на него с капелькой просветления, сцепила руки в замок и, вздохнув, начала нерасторопно: — Да я вот… — она запнулась, — Мне просто неловко было показываться Володе в пижаме… — она смущенно буркнула, — Как ребенок. Антон удивленно на неё посмотрел, уж точно не ожидав от сестры такого ответа. Неужели Олю настолько волновало мнение Володи о своем наряде? — Так ты и есть ребенок, Оль, — мягко улыбнулся Антон, — и пижама у тебя милая. — Она розовая, — воскликнула сестра, сгорая от стыда, — так ещё и с Ариель! — Ну русалочка и русалочка, — всплеснул руками Антон, — думаешь Володя стал бы акцентировать на этом внимание? — Ты не понимаешь, Тош! — продолжала гнуть свое Оля, — Я просто не хочу позорить тебя перед твоим другом. — Антон замолчал растерянно, — Могла бы давно переодеться и спуститься, а я как маленькая… — Оль, ну чего ты заладила с этим «маленькая»? — Антон подошел к сестре, взяв её руки в свои, мягко приглаживая большими пальцами тыльную сторону её ладоней. Он посмотрел на неё ласково, — Ребенком быть намного лучше, чем взрослеть, как я сейчас… Оля замолчала, призадумавшись и все же нашлась с ответом: — Но взрослые выглядят серьезными и собранными, — она обреченно вздохнула, — а у меня не получается так, мне уже целых тринадцать лет, а я постоянно в облаках витаю… Антон хохотнул, глядя на Олю с заботой и трепетом. Знала бы Оля, как её непоседливость, умение поддержать в трудную минуту в своей детской манере и её хорошее настроение, которую она умудрялась сохранять в любой нелегкой ситуации привносит в их семью столько тепла, уюта и счастья, что Антон совершенно не мог представить свою жизнь без неё. — Кто-то же должен в нашей семье витать в облаках и привносить что-то хорошее, Оль, — пригладив её волосы, произнёс Антон мягко, — Иногда неплохо вести себя по-детски. — Так ты значит все-таки видишь во мне дите, — нахмурилась Оля. — Оль, я всегда буду видеть в тебе дите, — засмеялся Антон, — сколько бы тебе ни исполнилось лет. — И в пятьдесят? — изумилась Оля. — Особенно в пятьдесят! — обрубил Антон, заставив сестру воззриться на него почти возмущённо и воскликнуть: — Ну уж нет, Тоша, это уже беспредел какой-то! Антон захохотал. — Ну всё, пошли уже, — поспешил сменить тему Антон, пока Оля вновь не упала в пучину негативных мыслей. Его искренне волновал факт того, как Оля переживала о том, что она ведет себя по-детски и возможно, Антон конечно очень надеялся, что такого не произойдет, подвергнется смешкам и издевкам со стороны сверстников. Антон мотнул головой, прогоняя подобные мысли подальше. То, что ему изрядно досталось, не значит, что подобная история повторится ещё и с Олей, — только причеши волосы, а то они сейчас больше напоминают воронье гнездо. — У меня не получается косички заплести, а хвостики мне поднадоели! — надулась Оля, нервным движением руки срывая пеструю розовую резинку со своих волос. — Садись тогда давай, — вздохнул Антон, — я тебе заплету косы. Оля тут же просияла. — Я говорила, что ты самый лучший брат, Тош? — подобно лисичке из сказок пролепетала сестра и Антон, фыркнув и взяв в руки расческу, лежащую на столе, проговорил: — Не подлизывайся. Оля хохотнула, садясь на невысокий стульчик, ожидая последующих действий брата, нетерпеливо болтая ногами, и Антон, улыбнувшись, мягко прошелся расчёской по мягким пушистым волосам Оли, аккуратно распутывая и приводя их в порядок. — Тош, — подала признаки жизни Оля, продолжая робко и неуверенно, — а тот… Страшный хулиган… Рука Антона замерла и он, почувствовав волнение, клокочущее в груди, спросил настороженно, уточняя: — Рома? — он попытался выглядеть непринужденным и собранным, но свое беспокойство скрыть не мог, боясь услышать нелестные речи Оли, непосредственно касающиеся его нового товарища. Не хотелось бы, чтобы Оля враждовала с ним и дальше, несмотря на вчерашний призыв к миру и подаренное угощение в качестве извинений. — Ага, — ответила Оля немного опечаленно, а затем, совсем сникнув, добавила тише, словно вкладывая в свою реплику какой-то сакральный смысл, — Мама же запретила тебе с ним общаться… У Антона внутри все сжалось. Он сглотнул, прежде чем ответить. — Оль, он же хороший, — поспешил оправдать Ромку Антон, заканчивая расчесывать волосы Оли, и Оля на эти слова лишь послала уверенный короткий кивок, который Антона успокоил практически мгновенно, — можно тебя попросить? Оля действовала на опережение: — Я и без просьб не собиралась ничего рассказывать маме, Тош! — начала она усердно и громко, с жаром, — Ты уже достаточно взрослый, чтобы выбирать, с кем дружить, да и я поняла, — Оля вдохнула воздуха, прежде чем продолжить, — что он не очень-то и плохой… Антон почувствовал облегчение, словно раскрошился огромный камень, давящий на грудь, и мелкие частицы унес вместе с собой резкий порыв ветра. — Спасибо, Оль, — благодарно улыбнулся Антон, потихоньку начиная заплетать волосы, — Я говорил, что ты самая лучшая сестра? — Не подлизывайся, Тош! — повторила Оля на манер брата, кривляясь, и Антон вместе с сестрой весело засмеялись. Когда Антон с Олей покончили с косичками, они вернулись на кухню, и Антон завидел, как Володя очень быстро за этот короткий промежуток времени, пока Антон отсутствовал, влился в разговор с его родными очень легко. Он обсуждал с папой обыденные вещи, а мама, изредка отвлекаясь от поваренной книги, откладывала её в сторону и вслушивалась в их разговор с явственным интересом на лице: — Ну и вот, — заканчивал свою историю Володя. Его руки были сложены так, словно он сидел на уроке за партой, ни разу не притронувшись к еде, дожидаясь Антона с Олей, — я играл на фортепиано, и на ро… — он запнулся, прежде чем продолжить чуть тише, — на классической гитаре. — Талантливый паренек, — восхвалял Володю папа, — я вот тоже в молодости пытался на фортепиано, да не вышло у меня ничего. — Потому что вам это не нравилось? — полюбопытствовал Володя и получил в ответ на свой вопрос немного печальный, полный грустной ностальгии взгляд, словно он тосковал по чему-то очень далекому: — Потому что шкет был ленивый, ничем не хотел заниматься, — он вздохнул, потерев шею, — только драки да прогулы подавай. — Вот, в кого Антон пошел, — фыркнула мама, закатив глаза, и папа с Володей прыснули в собственные ладони. — Да где он в меня пошел? Я всех в страхе держал! — с жаром рассказывал папа о своей молодости, размахивая руками в стороны. — Да кого ты в страхе держал, Борь? — засмеялась мама, — тебя только мальчишки из пятого класса побаивались, а со сверстниками ты даже… — Да все, Карина, все! — сконфуженно и с легкой паникой поспешил её прервать папа, — ну не при госте же! Антон с Олей по-заговорщицки переглянулись и, тихо засмеявшись, прошли внутрь. — А вы быстро спелись, я смотрю, — ворвался Антон, вклиниваясь в их разговор и прерывая идиллию. Володя, завидев друга, едва заметно облегченно выдохнул, словно его наконец пришли спасти от неминуемой гибели, и эта мысль заставила Антона тихонько прыснуть себе в ладонь. — Мы уж думали, что вы застряли там, в комнате, — потянувшись к пирогу, хмыкнул папа, как мама тут же пресекла его действия одним предупреждающим и суровым взглядом, и отец смиренно распрямился на своем стуле в мгновение с капелькой досады на лице, — с голоду тут помираем уже. — Да потому что Оля с нарядом определиться не могла, — фыркнул Антон и получил в отместку за свои слова тычок в бок пальцем, отчего он тут же вздрогнул, смешно отскочив от Оли с возмущенным видом, — все вещи перебрала… — Да хватит врать, Тоша! — возмутилась Оля, уперев руки в бока и тут же хохотнула вместе с ним в унисон, завидев на лице Антона глуповатую улыбку. — Оль, ты по подиуму решила пройтись? — хохотнула мама, и Оля, надувшись, ответила с гордостью: — Тоша мне косички заплетал, глядите, как красиво! — Оля покружилась на месте, демонстрируя свою причёску всем присутствующим на кухне, — поэтому и долго! — Прелестно, — отозвался папа с улыбкой, а затем прижал ладонь к своему животу, проговаривая почти страдальчески, — а теперь давайте пообедаем, потому что у меня уже живот болит, с голоду помираю. — Не драматизируй теперь, Борь, — хмыкнула Карина, — неэтично было начинать трапезничать, пока не все собрались за столом. — Ну раз теперь все собрались, можно уже поесть? — чуть ли не захныкал папа, и мама, закатив глаза, махнула рукой, мол, «Бог с тобой», поэтому папа без промедлений накинулся на пирог первым. Когда Антон сел рядом с Володей, то тут же почувствовал ощутимый пинок в бок локтем, заставивший обратить на него свое внимание. Антон повернул к нему голову и завидел на его лице такую неестественную и вымученную улыбку, словно его держали в казарме годами, что Антон тут же прыснул в кулак, кладя себе в тарелку кусочек пирога. — Володя, а ты почему не ешь? — поинтересовалась мама заботливо, накладывая кусочек Оле, — аппетита нет? — Может ему просто пироги не нравятся, мам? — предположила Оля, попутно отпивая чай из своего стакана. — Нет-нет, что вы, — замахал Володя руками довольно усердно, — все выглядит очень вкусно, просто я задумался немного. — Задумался он, — фыркнул Антон, отламывая кусочек пирога и закидывая в рот, продолжая с набитым ртом, — опять небось о книжках своих думал, — Антон, проговаривая это, потянулся к пирогу и заботливо положил в тарелку друга кусочек, — ешь давай. Володя посмотрел на него благодарно, посылая теплую улыбку. И почему-то ровно после того, как Антон завидел выражение его лица - опечаленное, тоскующее и вымученное, он осознал, о чем в тот момент задумался Володя. Он просто хотел так же. Тепло дома. Вместе с родителями. От этой мысли у Антона все внутри сжалось. — Ну тогда всем приятного аппетита, — принимаясь уже за второй кусок, добавил папа, и мама, хохотнув, ответила: — Приятного.

***

— Уютно у тебя, — проходя в комнату и рассматривая окружение с крайним любопытством, произнёс Володя, — оу, — Володя заприметил рисунок, небрежно приклеенный к стенке скотчем. На бумаге был изображен тиранозавр, — как мило, динозаврами увлекаешься? — хмыкнул он. Володя без своей привычной отутюженной рубашки и классических штанов выглядел очень по-домашнему, одетый в теплый коричневый вязанный свитер и такие же не менее теплые зимние штаны. Антон не привык его видеть таким домашним и уютным, поэтому улыбка почему-то сама по себе лезла на лицо. Это был первый раз за этот месяц, когда он смог пригласить друга к себе домой. Ему очень было нужно остудить голову и отвлечься от весьма навязчивых мыслей, и Володя справлялся с его тараканами как никто другой. — Располагайся, — улыбнулся Антон, садясь на кровать, — Ну или как говорят, — он закривлялся, смеясь, — «чувствуй себя как дома». Володя, фыркнув, прошел чуть дальше неловкими шагами, будто он чувствовал себя немного не в своей тарелке в чужом доме и, чуть помявшись, сел рядом с ним, сдвинув ноги и выпрямив спину. Антон посмотрел на него почти возмущённо: — Ты что, в школу приперся? — фыркнул Антон, — ради Бога, прошу, — взмолился он, — веди себя как живой человек хоть иногда, ссутулься хотя бы. — Да отстань ты, — хохотнул Володя, но кажется слова Антона возымели на него какой-никакой эффект, — теперь и осанку держать нельзя. — В моем доме подобное категорически запрещается, — деловито сказал Антон, закинув руки за голову и блаженно прикрыв веки, — Поэтому выдыхай, и веди себя, как быдло. Володя, кажется, не стал себе отказывать в этом и, наконец выдохнув, произнёс: — С вашего позволения, — Володя тут же расслабился, сладко потянувшись, проговаривая певуче, — какой же кайф! Антон взглянул на него с сочувствием и беспокойством. У Володи под глазами залегли синяки и он в принципе выглядел очень измотанным и удрученным несмотря на то, что он старался быть бодрым и достаточно разговорчивым. Но ещё там, сидя за столом, Антон замечал, как Володя частенько выпадает из реальности и сидит в прострации, сверля одну точку глазами. Это значило то, что Володя совершенно не высыпался. — Пожалей себя хоть иногда, — дал совет Антон с капелькой печали и даже немного сурово, — столько учиться слишком уж тяжело, мне от одной только мысли об этом становится плохо. — Да знаю я, — почти раздраженно ответил Володя, — но до тех пор, пока я не сдам экзамены на отлично, я не смогу успокоиться, — его глаза блеснули уверенностью и решимостью, — я хочу, чтобы моя бабушка ни в чем не нуждалась, хочу обеспечить ей прекрасную жизнь, чтобы она не выживала на те копейки, которые называют, — Володя выплюнул едко, с пренебрежением, сделав неопределенный жест рукой, — пенсией. Антон посмотрел на него восхищенно, готовясь похвалить за такую заботу и внимание, посланные бабушке. Ещё никогда Антон не видел человека, который старался, прилагая все свои усилия ради счастья другого. — Так вот, для кого ты так стараешься, — Антон улыбнулся ободряюще и радушно, — Это очень-очень похвально и круто! Возможно я бы не смог днями напролет сидеть за учебниками… — Лень только у тебя в голове, — хмыкнул Володя, постучав пальцем по виску, — Человек все может. И ты, и даже самый тупой на вид… — он запнулся, добавляя, — Взять того же Пятифана. Антон посмотрел на него с капелькой удивления. — Я бы не сказал, что он тупой, — поспешил защитить Ромку Антон, — просто… — Вот именно, Антон, — перебил его Володя, и Антон взглянул на него вопрошающе, — он только выглядит таким. — Это что же, — издал нервный смешок Антон, — ты признаешь, что он не так уж и плох? — Нет, он все такое же говно, — выпалил Володя вытаращив глаза, и Антон прыснул со смеху, — но будет глупо отрицать его способности и знания в определенной сфере, которая его интересует больше всего. Антон прислушивался внимательнее, сгорая от любопытства. Он и не думал, что Володя будет обсуждать с ним Рому вот так беззаботно и непринужденно. Будто не было между ними никакой ссоры, никакой вражды. Будто они оба наконец-то объявили друг другу мир. Эта мысль придала Антону сил, заставив упавшее из-за утреннего разговора настроение подскочить тут же. — А как ты думаешь, — Антон перевернулся набок, подперев голову рукой и взглянув на Володю блестящими глазами, — что его интересует помимо прогулов и драк за школой? Володя немного призадумался и произнёс уверенно и твердо, вскинув палец: — Юриспруденция. Антон недоуменно нахмурился. — А с чего такие выводы? — весьма удивленно и усердно для простого вопроса спросил Антон, и Володя поспешил пояснить: — Помнишь, когда к нам Тихонов заявился? — получив на этот вопрос несмелый кивок, Володя продолжил, — Вот тогда я и сделал свои выводы. — Ты считаешь, — Антон запнулся, — что он, возможно, хочет стать… ? — Это лишь мое предположение, но возможно да, — скрестив руки на груди, ответил Володя, — Правда, я совершенно не представляю его таким. Это же абсолютно несопоставимо… Антон улыбнулся. На секунду он представил Ромку в форме с блестящими погонами, который с ухмылкой водружал фуражку на голову. Всего такого серьёзного, задумчивого, решительного, мужественного и смелого. Почему-то от картинки, всплывшей в голове, Антона кинуло в жар, а сердце затрепетало, заходясь в бешеном темпе. Он ощущал, как щеки наливаются краской, и он поспешил отогнать поскорее назойливые мысли о Ромке. — Мне кажется, у него получится, — язык начал заплетаться, он похлопал себя по щекам, дабы взбодриться, — если он продолжит стараться. Володя закивал, взглянув на Антона с капелькой просветления. — Вот ты и признал, что лень - это всего лишь у тебя в голове, — Антон глупо сморгнул, — Не бывает тупых людей. Тупой - это болезнь, — деловитым тоном изрекал Володя, — Все остальные просто боятся узнавать что-то новое. Так же и с тобой - ты отказываешься открывать учебник по математике только потому, что ты уверен в том, что это сложно, — Антон с искренним любопытством вслушивался в каждую фразу, впитывая их словно губка, — Но ты ведь даже не хочешь попробовать! — Володь, — пораженный словами друга, произнёс Антон восхищенно, — может будешь иногда наставлять меня на путь истинный? Думаю, я так быстрее возьмусь за ум. Володя натянуто заулыбался, проговаривая певуче: — Любой каприз за ваши деньги! Антон посмотрел на него ошарашено, с драматичным видом прижимая руку к сердцу. — Ну уж нет, это возмутительно! — засмеялся Антон, — тебе не стыдно?! — Ну тогда мои услуги для вас недоступны, сэр, — пожал плечами Володя, улыбаясь, — что поделать? — Сэр, вам говорили, что вы сильно себя переоцениваете? — понизив голос, ехидничал Антон, поднявшись на локтях. — Нет, мне говорили, что я слишком сильно обесцениваю свои знания, — нашелся с ответом Володя, фыркнув, — я гениален, смирись с этим. — Какого беднягу ты подкупил для того, чтобы он произнёс такую гнусную ложь? — Антон округлил глаза будто бы в удивлении и Володя, засмеявшись, схватил рядом лежащую подушку и запульнул её другу в лицо: — Готовься к экзаменам, а не делай мне мозги, Антон Петров, — дал дружеский совет Володя, смеясь и сдувая прядь с глаз. — Ой, да отстань, — смеялся Антон, кладя подушку на место, предварительно взбив её, — я пока не могу даже толком привести мысли в порядок. Володя немного замялся и, взглянув на Антона с искренним интересом и блеском в глазах, спросил: — Это связано с Пятифаном? — поинтересовался Володя с непринужденным лицом, и Антон посмотрел на него с вымученным выражением. — Ну нет, Володь, — поморщился Антон будто от боли, — он тут вообще ни при чем, просто… — он вздохнул. Утренняя история уж слишком сильно повлияла на его настроение и душевное равновесие, поэтому он даже толком не задумывался сегодня о Ромке, или о чем-то ещё, — Просто мысли путаются и кажется, — он зарылся в свои волосы, грубым движением взлохмачивая их, — словно у меня сейчас мозг взорвется! — А ты постарайся контролировать свои мысли, — вновь начал Володя голосом назидательным, — Представь, что мозг - это карта памяти и ты с лёгкостью сможешь удалить из неё все то, что тебе не нужно… Антон улыбнулся очень тепло, посылая лучи благодарности своему другу за советы, которые точно бы пригодились ему в сложные моменты. Володя был начитанным, грамотным и очень умным. Образец для подражания. Антон в очередной раз захотел стать таким же, как он. — Кстати о Роме, Володь, — Антон натянуто улыбнулся и Володя посмотрел на него, настороженно уточняя: — Чего? — Больше так со мной не поступай, — качнул головой Антон, присев на кровати, — я так и не понял, для чего это было нужно. Володя заметно поник, глядя на Антона с ноткой неловкости и с чувством вины: — А… Ты насчет вчерашнего, когда галстук… ? — Именно. — Я просто хотел помочь, — вздохнул Володя, потупившись, — прости, если задел твои чувства… Антон вздохнул. — Нет, просто объясни, пожалуйста, — Антон улыбнулся уголками губ, — почему ты вообще решился на подобное? — Да потому что видно, как ты смотришь на него, — не стал юлить Володя, вставая с кровати, словно не в силах усидеть на месте от накативших эмоций. Разговор все же получался немного неловким. — Как? — недоуменно спросил Антон, нахмурившись. — Как-как? — всплеснул руками Володя, выговаривая с самым искренним возмущением, — Антон Петров, вы всегда были таким недогадливым? — Да что ты имеешь в виду? — тупо переспросил Антон. — Влюблённо ты на него смотришь, — выпалив это, Володя на секунду замолк и Антон тоже замолчал растерянно, переваривая эту информацию, — так, словно хочешь сожрать. Антон перевел дыхание, прежде чем ответить ровно и без заиканий. Так, как он умел: — Ничего подобного, мы просто друзья, — Антон запнулся, — хотя я и друзьями нас пока назвать не могу. — Друзья так не переглядываются, — продолжал напирать Володя упорно, — как ты на него и он… — Что - он? — перебил друга Антон жестом руки, на что Володя улыбнулся очень тепло, проговаривая уверенно и твердо: — На тебя частенько взгляды кидает и я не шучу, — он покачнулся на пятках, произнося подобное с максимально невинным выражением лица, и Антон поражался тому, с какой лёгкостью Володя мог обсуждать свою ориентацию и ориентацию других людей. У него что, гей-радар? Антон хмыкнул себе под нос от этой мысли. — Не совсем понимаю твой язык, — подняв на него взгляд, сказал Антон с каменным выражением лица и Володя спросил, глуповато сморгнув: — Какой язык? Антон еле удержал себя от того, чтобы не прыснуть со смеху после произнесенного: — Гейский. Володя прищурился и выпалил, как на духу: — А мне кажется, что ты владеешь им с рождения. — Да достал ты! — засмеялся Антон чуть ли не во весь голос, кидая подушку уже в него. Володя словил подушку мгновенно, не оставаясь в долгу и запульнув её обратно в Антона. А Антон продолжал с жаром, — Володь, ты же понимаешь, что это невозможно? Да и я хочу открыть тебе глаза наконец… — Это я пытаюсь тебе открыть глаза! — воскликнул Володя, на что Антон добавил почти раздраженно и громко: — Да я влюблен не в него! Произнеся это, Антон посмотрел на Володю округлившимися от потрясения глазами и осознанием того, что он выпалил на эмоциях прямо сейчас. Почему-то от сказанного его тело начало слегка трясти, будто началось землетрясение. Сначала кинуло в жар, а затем в холод. В конечном итоге лицо его с пунцового окрасилось в почти что болезненно-бледное. А ведь если подумать, действительно. Не в него. Антон не успел переварить сказанное за столь короткий промежуток времени. И Володя, глядя на друга с точно таким же потрясенным выражением, спросил настороженно: — Как - не в него? А в кого? — он прикрыл рот рукой, вытягивая вторую руку вперед, — Стой… — а следующее заставило Антона громко и нервно рассмеяться, — В меня, что ли? Антон заржал во весь голос, проговаривая сбивчиво и запинаясь на каждом слове от смеха, падая навзничь на кровать и дрожа всем телом: — Меня сейчас… — его ржач Володя никак не поддержал, глядя на Антона, как на идиота, — Стошнит! — Это мои слова! — не оценил шутку Володя, облегченно выдыхая, — Я аж испугался на секунду! Антон не мог прекратить смеяться, чувствуя, как в животе начинает болезненно колоть, а глаза наполняться влагой, настолько ему эта ситуация показалась уморительной. Антону захотелось подшутить над другом, поэтому включив все свое актерское мастерство и состроив весьма серьёзное и хмурое выражение лица, он произнёс почти что трагично: — Ладно, Володь, ты прав, — он потупил взгляд вниз, прикрывая лицо руками, чтобы скрыть улыбку. — Чего? — настороженно спросил Володя, и Антон, взглянув на него блестящими глазами, произнёс ровно, без запинки: — На самом деле это ты мне нравишься, — Володя оцепенел на месте и явно не от того, что был в восторге от подобной новости. Скорее, от ужаса. И Антон, вновь не выдерживая, залился громким смехом, проговаривая, — ого, сколько эмоций промелькнуло на твоем лице за пару секунд. — Придурок, кто ж так пугает-то?! — Володя решительным шагом двинулся к нему и одарил друга смачным подзатыльником, — хватит ржать! — А что, сердечко забилось быстрее? — ехидничал Антон безжалостно, и Володя без ответа не остался: — Да, я блять, начал думать о том, как бы тебя помягче отшить… — смеялся Володя, пытаясь сквозь смешки и тремор во всем теле одарить Антона очередным подзатыльником, на что Антон, подхватив его настроение, произносил наигранно-возмущенным тоном: — Ах ты, мелкий! Их шутливые перепалки прервал зычный звонок домашнего телефона, доносящийся с первого этажа. Настолько громкий, что Антон с Володей заслышали его сразу, переглядываясь между собой. — Антон! — зазвучал приглушенный голос мамы, — подойди к телефону, пожалуйста, у меня руки заняты! — Наперегонки? — с азартной улыбкой предложил Антон, и Володя, хмыкнув, произнёс почти что с досадой: — Ты же знаешь, что догонишь меня! Антон хотел было подтвердить это и поддержать друга, как Володя, не дождавшись ответа, опрометью унесся на выход, нагло воспользовавшись секундным замешательством Антона, который потерял бдительность и позволил хитрому Володе себя обдурить. — Ах ты, жулик! — кинул Антон ему вдогонку, смеясь и выбегая вслед за ним из комнаты с широченной улыбкой на лице. Володя уже бежал по ступеням вниз и чуть не оступился, нервно смеясь и, стараясь не замирать посреди лестницы. Бежал так быстро, насколько ему позволяла его выносливость, и Антон, смеясь, ни в коем случае не поддавался и не уступал ему, однако Володя, стартовавший раньше него, подбежал к звонившему телефону первым, переводя дыхание и прижимаясь спиной к стене, тут же обмякая. — Я… — Володя переводил дыхание, ссутулившись и прижимая ладонь к животу, — я первый! — Поздравляю с твоей первой и последней победой, жулик, — засмеялся Антон, подходя к телефону с широкой на лице улыбкой и, прижимая трубку к уху, проговорил, все ещё смеясь, — Алло? — Антон, привет, — зазвучал бодрый голос Полины, заставивший Антона оцепенеть на месте, — я же туда попала? — Полина? — уточнил Антон на всякий случай, глядя Володе прямо в глаза. — Да-да, это я, обзваниваю всех насчет ярмарки, — в её голосе зазвучала улыбка, — но до Володи почему-то не получается дозвониться! — Он со мной, — чувствуя на себе вопрошающий взгляд друга, произнёс он, — Что-то случилось? — Случилось! — она хохотнула, произнося радостно и энергично, — Мы в понедельник поедем в кино! Антон не смог сдержать удовлетворенной улыбки и счастья, которые начали лезть наружу со всеми усилиями. Ему казалось, что его тело превратилось в попрыгунчик и он сможет беспрепятственно подпрыгнуть высоко-высоко в небо, к солнцу. — Вау, это круто, — он хохотнул очень тихо, потирая веки, все ещё не находя, что сказать, — я даже не думал, что вы заработаете столько… — Мы, Антон, мы, — поправила Полина назидательно и Антон прочувствовал тепло, разливающееся по телу. Мы. — Но это полностью заслуга твоя и Кати… — Вообщет это и наша заслуга, обосрыш! — послышался весьма недовольный, прокуренный и громкий голос Ромки с другого конца трубки, и Антон буквально чуть ли не подскочил на месте, заслышав его. Под взором ничего непонимающего Володи, он весь сжался, прижимая трубку к уху ещё сильнее, силясь уловить каждую фразу. — Да погоди ты, Ром… — раздраженно прошипела Полина, как вдруг незамедлительно последовал ещё и раззадоренный и веселый голос Бяши: — Тоха, выходи гулять-на, погода невъебенная! С каждой репликой лицо Антона вытягивалось в ещё большем удивлении и недоумении. — Полина, что эти двое… — Трое! — зазвучал ещё и звонкий голос Кати из трубки. — И Катя с вами? — заулыбался Антон, — Ну дела… — Выползай из норы своей, — вновь последовал Ромкин бодрый голос. У Антона волны вздымались в груди, стоило Ромке что-либо произнести, — мы собрались на гору сходить. — Зачем? — тупо спросил Антон, и Ромка, видимо, борясь за право поговорить с Антоном, выхватил трубку из рук недоумевающей и негодующей Полины совершенно бесстыдно, в этот раз выговаривая четко: — Зачем-зачем, сани у тебя есть? — Ну, есть… — Ну вот бери сани и малявку с собой захвати, отпразднуем, так сказать… Послышались шорохи и зазвучал насмешливый голос Полины: — Рома просто хочет сказать, что очень хочет тебя увидеть! — Полина, — воскликнул Ромка в трубку на грани возмущения и какого-то даже стыда так громко, что Антон поморщился от шума, — нихера я не хочу, кому его ебало очкастое нужно? — Да это ты-на заставил позвонить ему, — с укором бросил Бяша и Антон не сумел скрыть своего удивления, чувствуя приятный льющийся водопад радости внутри, — а теперь выебываешься много! Антон издал смешок и, услышав возню, шорохи и вопли на фоне, сопровождаемые частыми смешками девочек, через несколько секунд услышал и Ромкин голос: — А, э… Обосрыш, тут связь плохая, — он начал имитировать помехи, шипя в трубку, и это звучало настолько неестественно и смешно, что Антон просто не мог не рассмеяться, прикрывая ладонью рот, — ш-ш-ш, кароче выходи с санями, через полчаса встретимся у школы ш-ш-ш, все, бывай! И после этого зазвучали шорохи, смех Полины с Бяшей и раздались громкие короткие гудки из трубки. Антон с глуповатой улыбкой на лице положил трубку на место. — Что там? — тут же спросил Володя, глядя на Антона с интересом и нетерпением, и Антон поспешил ответить, прочистив горло: — Ребята сказали, что наш класс поедет в кино в понедельник, — Антон, произнося это, выглядел таким обрадованным и бодрым, что Володя и сам подхватил его настрой: — Это очень круто, — он хохотнул, но Антон почему-то не заметил в его реакции и проблеска на искреннюю радость. Володе было будто бы все равно? Возможно он просто уже давно притупил свои чувства, когда происходило что-то связанное с классом, поэтому подобная новость не шибко произвела на него впечатление, — впрочем, я в нас и не сомневался. — Ага, — Антон фыркнул, оперевшись о стену. Несмотря на то, что он старался особо не показывать своему другу то, насколько он был взбудоражен, Володя все же заметил его блестящие глаза и воодушевленный голос, словно Антон прямо сейчас разорвется от счастья, — они зовут нас на прогулку и попросили пригнать сани… — Куда это вы собрались сейчас? — голос мамы, суровый и твердый заставил обоих вытянуться по струнке и воззриться на неё напуганными глазами. И Антон, который был застигнут врасплох, толком даже не успел придумать, что сказать маме, чтобы она отпустила его на прогулку с новыми товарищами. — Мам, нас на прогулку позвали, — начал Антон, стараясь построить адекватное предложение, чтобы мама сжалилась и пустила его на улицу, — мы на ярмарке одержали победу, и одноклассники решили это отпраздновать на свежем воздухе… — он взглянул на неё из-под своих очков и спросил, стараясь надавить маме на жалость, — Можно? — Совсем умом тронулись? — возмутилась мама, подбоченившись, — Пешком вы никуда не пойдете. Антон посмотрел на неё с толикой надежды, ведь мама не сказала «нет», а это уже какой-никакой прорыв. Возможно она начнет падать, как крепости, не устояв перед жалобным лицом Антона, которое он готовил непосредственно для таких моментов, чтобы мама без пререканий пустила его в свободное плавание. Володя тоже стушевался, решив внести свою лепту, проговаривая робко: — Я знаю тропинку, по которой можно будет выйти прямиком к школе, не заходя в самую чащу, все хорошо бу… — мама тут же перебила его категоричным и не терпящим возражений тоном: — Ни за что, Володь. И вообще, — она качнула головой с укором, — больше пешком по лесу не расхаживай, вы же знаете, что сейчас происходит в нашем поселке, и поступаете так беспечно, — Мамин твердый, суровый тон будто бы отрезвил Володю и заставил сникнуть, почувствовав себя отчитанным за неосторожность. Мама повернула голову в сторону кухни, — Борь! Папина макушка выплыла из дверного проема кухни сразу же: — Да, Карина? — Сможешь подвезти их? — мягко спросила мама, улыбаясь своей фирменной улыбкой, на которую отец был падок. Мамин вопросительный взгляд, метнувшийся в сторону ребят, заставил Антона выдавить из себя робкое: — До школы… — До школы, — вторила мама, — пожалуйста. Антон был так счастлив тому, что мама все же сжалилась и несмотря на свое волнение выпустит его на улицу, что из его уст вылетело нетерпеливое: — И можно Оле пойти с нами? — поинтересовался Антон смелее, сцепив руки в замок, на что Оля, заслышав их разговор, пулей вылетела с кухни, тараторя на одном дыхании: — Ма-а-м! Можно же, да? — она двинулась к маме решительными и резкими шагами, чуть ли не подлетая к ней, — Можно же? Я полностью здоровая, — она схватила маму за руку и под её изумленным взглядом приложила ладонь к своему лбу для достоверности, — температуры нет, горло не болит! Мама вздохнула, качнув головой, метавшись в своих мыслях и точно не горя желанием выпускать Олю из дома, пока на улице окончательно не потеплеет. Но переметнув свой взгляд в сторону Володи с Антоном, которые глядели на неё почти что умоляюще, она все же сжалилась и махнула рукой, проговаривая взыскательно: — Только если недолго! Оля тут же подлетела к брату с порцией очередных крепких объятий, и Антон, смеясь, покружился вместе с ней на месте. — Дай нам два часа, мам, — пролепетал Антон, — и мы сразу домой пригоним! — Заеду за ними тогда через два часа, — удовлетворенно улыбнулся папа, скрестив руки на груди, и добавил сурово, — только далеко от школы не отходите. Не хватало ещё вас потом искать по всей деревне. Все на папин приказ кивнули практически синхронно, и даже Володя, стоящий рядом, не остался в стороне. — Бог с вами, — окончательно сдалась мама, чуть ли не завыв, — делайте, что хотите, но чтоб домой поздно не возвращались! — Слушаемся! — хором ответили Антон с Олей, и Володя, глядя на этот спектакль, лучезарно заулыбался. — Оля, оденься тепло… — начала было мама свои наставления, как Оля надулась, выговаривая: — Да-да, завернусь во всю одежду, которая у меня есть. — Не паясничай! — засмеялась мама. — Нам тогда переодеться нужно, — спохватился Антон, оценивая на себе свою домашнюю одежду, которая уж точно не подойдет для прогулки. — Я подожду тебя здесь, — произнёс Володя, сцепив руки в замок, — не торопись… — Володь, не говори так, — с наигранным ужасом произнесла Оля, прикрывая рот ладонями, — а то он как обычно будет часами у зеркала стоять! Антон закатил глаза, поспешив ретироваться в свою комнату, пока Оля уж совсем не начала его позорить перед другом, как вдруг заслышал командный и требовательный тон Володи, который с какого-то перепугу начал его подгонять: — Торопись, Антон, резче давай! — Да иду я, иду! — прошипел Антон, поднимаясь верх по лестнице, — Проказники. Поспешив в свою комнату, Антон пулей метнулся в сторону своего шкафа, распахивая дверцы в поиске подходящей и приличной для прогулки одежды. Он был настолько взбудоражен в преддверии прогулки, что он чувствовал себя совершенно не собранным и взвинченным, настолько сильно он хотел выйти на улицу и встретиться с новыми товарищами. На глаза тут же попались зимние черные брюки и плотная белая водолазка. Он очень любил этот наряд и облачался в него только в особенные дни. Например, когда нужно было сходить в гости к маминым приятелям. Интересно, как ему следует вести себя в компании ребят? Стоит ли здороваться первым, или подождать, когда они сами поприветствуют его и только потом действовать уже смелее? Стоя у зеркала и сверля глазами собственное отражение, он ощущал себя двенадцатилетним пареньком, который впервые в жизни подружился с кем-то из класса. Он показался себе до смешного нелепым в тот момент, но радости своей скрыть никак не мог, поэтому с широкой и глуповатой улыбкой невольно вспоминал вчерашний день, когда ему впервые удалось провести со всеми время сплоченно и весело, сблизившись тем самым с ребятами. Мало-помалу он все же начал числиться среди них «своим», и эта мысль обволакивала его до самых кончиков пальцев, и пробуждала чувство неконтролируемого счастья. А ведь действительно. Вспомнились слова Полины, стоя там, в коридоре, прижимая к уху телефонную трубку: — Мы, Антон, мы, — поправила Полина назидательно и Антон прочувствовал тепло, разливающееся по телу. Мы. И это короткое, но очень трепетное и теплое «мы» вызвало в Антоне желание произнести то самое, казалось бы, невозможное, но очень важное и личное: Друзья. Улыбнувшись достаточно широко и счастливо, и одевшись наспех, он выбежал из комнаты и спустился обратно к Володе, который уже надел свою куртку и шапку, терпеливо ожидая его появление. Когда Антон подошел к нему, Володя тут же просиял, а затем, прищурившись, ухватился пальцами за свой подбородок, состроив лицо судьи, оценивающего наряд модели на подиуме. — Тебе идут эти вещи, — оценил его наряд Володя, закивав, вырисовывая руками в воздухе силуэт, — десять баллов из десяти! — Ой, да замолчи, — закривлялся Антон, смеясь и спешно натягивая на себя куртку. Как вдруг зазвучал строгий голос мамы за спиной: — Не забудь варежки, — мама была непреклонна и спорить с ней было бесполезно, однако Антон решился рискнуть, ибо варежки, которые упомянула мама, выглядели по-детски нелепыми. Он их совершенно не любил носить, поэтому прятал варежки в самый дальний угол комода и нередко помышлял подобным, чтобы мама не вознамерилась всучить ему их перед выходом в очередной раз. — Мам, у меня же перчатки есть, — попытался кротко увильнуть Антон, но мама, как всегда, упрямо стояла на своем: — Никакие это не перчатки, — вздохнула она, приглаживая свой фартук, — они тонкие и совершенно не греют, возьми варежки! Да уж, в такие моменты противостоять её напору было просто невозможно. Мама превращалась в сурового переговорщика, не хватало только настольной лампы, чтобы с грозными комментариями светить Антону в лицо. — Ладно-ладно, — моментально смирился под давлением мамы Антон, забирая из её рук вязанные синие варежки, и выдохнул обреченно, — они такие детские… — Нормальные варежки! — победно хмыкнула мама, — Они хотя бы греют, и пальцы у тебя не окоченеют от мороза, — она переметнула свой грозный взгляд в сторону Оли, — Оля, ты тоже… — Да хорошо-хорошо! — вздыхала Оля, натягивая на руки свои излюбленные рукавички, лишь бы мама пустила её на улицу. Когда они наконец двинулись к выходу, обуваясь в свои ботинки и зашнуровывая их, мама улыбнулась очень тепло и, взглянув на Володю, произнесла искренне: — Володя, мне было очень приятно побеседовать с тобой, — Володя смущенно улыбнулся и мама, взглянув на Антона с укором, добавила, ехидничая, — надеюсь мой сын не приносит тебе проблем. Антон чуть ли не задохнулся от возмущения. — Мам, это что такое?! — смеясь, спросил он требовательно. — Дуй давай на улицу, — кивнула мама на выход и Антон, сделавшись обиженным, произнёс со смешком: — Потом поговорим, ты от меня теперь точно не отделаешься. — Ага, чапай давай, — подгоняла его мама. Антон, вспомнив утренний разговор, замер с протянутой рукой, едва дотронувшись до прохладной ручки двери пальцами. Почему-то он и шагу не мог ступить, будто его удерживало что-то ещё, одно незаконченное дело. Он развернулся, взглянув на маму с явственным переживанием на лице. Какой бы мама не выглядела волевой, стойкой и уверенной женщиной, Антон прекрасно знал, что внутри таится маленькая сломленная девочка, которая едва вытерпела все сложности жизни. Ему так хотелось приободрить её, сказать пару ласковых слов, обнять. Показать, что все с ним в порядке, ведь она, несмотря на весьма мрачный рассказ, выглядела довольно спокойной и сдержанной, хотя глаза её все ещё были красными от слез. Он шагнул к ней под взором недоумевающих Оли с Володей, вытянул руки вперед, едва заметно улыбнулся и заключил маму в тесные, очень теплые объятия. — Ты в порядке? — прошептал он еле слышно, вдыхая аромат пирога, которым мама пропахла во время готовки. Мама мягко обняла его в ответ, кротко поглаживая спину теплой рукой. — Все хорошо, — она слабо улыбнулась куда-то в плечо Антона, и проговорила дрогнувшим голосом, словно она готова была расплакаться, — спасибо, что поинтересовался. Антон мягко отстранился, удерживая маму за плечи и глядя ей прямо в глаза. Он улыбнулся и ответил: — И тебе. За то, что рассказала. Мама улыбнулась будто на три солнца теплее после короткой реплики Антона, которая дала ей новый заряд энергии. — Ну все, иди давай, а то Оля с Володей умаялись тебя ждать, — шмыгнув носом, и пригладив выбившиеся из-под шапки белые пряди, со смешком произнесла мама. — Ну что вы, Карина Петрова, — неловко отозвался Володя, топчась у дверей, — мы не торопимся никуда. Мама же взглянула на него с толикой благодарности, посылая радушную улыбку. — Зови меня просто Карина! — практически потребовала она, и Володя, смущенно улыбнувшись, кивнул на эту просьбу. Оля хоть и не знала, что именно произошло между родными, все же не церемонясь, тоже набралась уверенности и обняла маму на прощание, сжимая в крепком кольце рук, и только потом, взглянув на неё посветлевшими глазами, взяла руку Антона в свою. — Мы пошли тогда, мам! — лучезарно заулыбалась Оля, напоследок махнув ей рукой. Ребята взглянули на маму в последний раз и окончательно попрощавшись, вывалились веселые и взбудораженные на улицу. Оля тут же побежала по упавшему за ночь плотному снегу, ловя ртом снежинки, падающие с неба. — Оля, хватит дурачиться, садись в машину, — вздохнул папа, бороздя по снегу ленивыми шагами, — опять заболеешь и потом не пустят тебя больше на прогулку, а в школу - подавно. — Да иду я, иду! — захохотала Оля, спешно открывая дверцу и запрыгивая в салон автомобиля. — Пап, а сани… — начал было Антон, боясь забыть о столь важной для прогулки вещи, как папа с довольным видом ответил: — Да сейчас в багажник закину их, без саней не останетесь, — папа широко улыбнулся и Антон, завидев его лицо, не смог не послать ответной улыбки, — сейчас пригоню, вы пока в машину запрыгивайте. Антон с Володей кивнули и открыли дверцу автомобиля, садясь по обе стороны от Оли, которая устроилась посередине. Плотно прижавшись к друг другу телами, Антон хлопнул дверцей и оглядел обоих, срываясь на тихий смешок. Оля, которую зажали с обеих сторон, еле выдохнув, пожаловалась с жаром: — Да вы оба раздавите меня сейчас! — она заерзала на сидении, пытаясь освободиться. Антону послышался хлопок багажника и шаркающие по снегу шаги, точно папа уложил сани и собирался сесть за руль. Он открыл дверцу и с громким вздохом сел на свое сиденье, поправляя зеркало заднего вида и засовывая ключи в замочную скважину. Крутанув ключ вправо, в салоне последовал рокочущий звук двигателя и папа, обернувшись к ребятам, не сумел сдержать хохота, произнося: — Садись вперед, Оль, пока тебя совсем не задавили, — папа хмыкнул, — нечего тебе с мальчишками делать. — Правда можно? — просияла Оля, готовясь вылететь из машины и сесть вперед. А Антон чуть ли не задохнулся от возмущения под взором смеющегося Володи: — Ты никогда нам не разрешал занимать это место! — Ну вот, такие дела, Антон, — наигранно-разочарованным тоном произнёс папа, пожимая плечами, — придется смириться. — Несправедливо! — хмыкнул Антон, откинувшись на спину мягкого сиденья, сделавшись обиженным и оскорбленным. — Выходи давай, Тоша, — с нажимом произнесла Оля, не прекращая улыбаться и подталкивая брата к выходу, — мне нужно сесть на переднее сиденье рядом с папой. Антон залился смешком. Вот ведь чертенок! Он открыл дверцу, повторяя запальчиво: — Ну и пожалуйста, ну и не нужно! — он вышел из машины и, глядя на взбудораженную от счастья Олю, показал ей язык и та, хохотнув, не осталась без ответа, вприпрыжку двинувшись к дверце и запрыгивая в машину с нетерпением. Когда Антон устроился рядом с Володей, он ободряюще улыбнулся ему, и тот, конечно же, попытался послать точно такую же улыбку, однако Антон прекрасно заметил, что Володе, вроде как, немного напряжно в данной обстановке. Володя, судя по всему, чувствовал себя немного не в своей тарелке, точно нервничал находиться в чужой машине несмотря на то, что родители сами настояли подвезти его по причине того, что разгуливать по лесу очень опасно. Лучше, конечно же, гулять в оживленном месте, где будет полно людей и не придется переживать излишне от любого маломальского шороха или хруста ломающихся веток под чужим тяжелым ботинком. Папа включил магнитофон, чтобы разбавить атмосферу, и спустя секунду машина наполнилась песней группы «браво». Строчки песни отзывались в Антоне щекочущим чувством в горле. Хотелось подпевать и наслаждаться моментом, когда настроение было весьма хорошим, поэтому когда он только открыл рот, последовал звонкий голос Оли: — Этим смелым парням и беда не беда, путеводная им помогает звезда! Антон хохотнул, наблюдая за звездным часом Оли, которая с весьма приподнятым настроением напевала строчки под одобрительный смешок папы и Володи, а Оля продолжала, точно была преисполнена поддержкой со стороны родных, в том числе и Володи, который очень быстро и легко заслужил её доверие. — Любите, девушки, простых романтиков, — она переводила дыхание, не поспевая за солистом, который пел очень быстро и легко, будто ему не стоило это никаких усилий, — отважных летчиков и моряков! Но каково было удивление Антона, когда Володя вдохнул воздуха и последовал его высокий, не громкий голос: — Бросайте, девушки, домашних мальчиков, — Володя пел изумительно, поспевая за солистом и попадая на все ноты. Без грамма фальши, словно он до идеала отточил свое пение и был преисполнен им. Он пел так, словно ему наконец дали на это разрешение. Будто все это время Володя был заперт в четырех стенах, а рот заклеен скотчем. Так, словно Володя горел сейчас музыкой, а строчки песни так и срывались с уст, отскакивали от языка и становились все более уверенными, громкими, — не стоит им дарить свою любовь! Антон взглянул на него почти что ошарашено и Володя, завидев его лицо, а так же удивленное лицо Оли, залился смехом, прерывая пение на фоне все ещё играющей музыки. — Ого… — послышался изумленный голос папы. Он крутанул руль, отчего Володя с Антоном покачнулись влево, — Володя, ты поешь очень и очень хорошо! Володя смущенно замолчал, глядя со слабой улыбкой на папу, как вдруг последовал ещё и звонкий, нетерпеливый голос Оли, которая тут же развернулась к Антону с Володей, обхватив спинку собственного сиденья, прижимаясь к нему телом: — Потрясающе! — просияла Оля, — почему ты не сказал, что ты умеешь петь? — Не знаю даже, — Володины щеки зарделись ещё пуще, точно не привык к такому вниманию. Он потер шею, выглядя при этом так, словно его только что поймали на чем-то очень личном и важном, — не доводилось просто… А из уст Антона вырвалось лишь возмущённое и шокированное: — Да ты офигел совсем! — Это что ещё за выражения, молодой человек? — предостерегающе отозвался папа, и Антон, стушевавшись, замолчал, в то время как Володя прошипел: — Да что я опять сделал? — взглянув на Антона почти что ошарашено, спросил Володя с таким же возмущением в голосе. Антон был слишком потрясен услышанным, поэтому свои эмоции никак скрыть не мог, ибо все это время Антон не был осведомлен о талантах своего друга, но стоило Володе заявиться к нему в гости, Володя стал более раскрепощенным и уверенным, все больше и больше раскрываясь с такой вот незнакомой Антону стороны. Возможно это был тот самый уровень доверия, когда Володя мог позволить себе расслабиться в полной мере и открыться Антону. Он же, черт возьми, ещё и на фортепиано играет, и на гитаре. Антон был преисполнен восхищением. — Утаил такое от меня! — не остался без ответа Антон, поправляя свою шапку, — я что, не достоин знать о твоих талантах? Володя весело засмеялся, а вместе с ним и папа с Олей. — Ой, не драматизируй теперь, — он махнул рукой, — это всего лишь кривляния. — Если это кривляния, — Антон улыбнулся и проговорил с восторгом, не скрывая своих истинных эмоций, настолько он был счастлив узнать о друге нечто новое, — то боюсь представить, как ты поешь всерьез! — Ой всё, отстань, — фыркнул Володя, смутившись ещё больше и поворачивая голову в сторону окна. Зимние деревья тянули голые ветки к бледному небу, — я редко пою, — он сцепил руки в замок, — да и дома только… — Какая разница! — обрубил Антон с жаром, тряся его за плечи двумя руками совершенно безжалостно, — Мы ещё поговорим об этом! — скрестив руки на груди, добавил Антон, наконец избавив Володю от мучений, — я от тебя так просто не отстану. Володя громко и обреченно вздохнул под аккомпанемент смешков папы и Оли, словно нёс на себе нестерпимую ношу, как вдруг машина затормозила, прекращая движение. Антон с некой растерянностью выглянул в окно, осознавая, что они уже приехали. Время пролетело очень незаметно и быстро в компании Володи. Его взгляд тут же упал на прибывших одноклассников, стоявших у ворот школы, которые выглядели такими радостными, счастливыми и взвинченными, что у него в груди точно вспыхнул костер. Особенно Ромка, с румяными щеками и красным носом благодаря морозу, выглядел таким незнакомым, и в то же время таким родным и уютным в своей беззаботности, что Антон просто не мог поверить своим глазам. Сидя в машине, он чувствовал, как его сердце трепещет в грудной клетке как ненормальное. Он елозил на сидении в нетерпении наконец открыть дверцу машины и вылететь пулей, чтобы подойти к ним. К своим новым товарищам. Друзьям. И в течение этих нескольких секунд, за которые Антон умудрился более-менее придумать, что сказать и как поздороваться, он наблюдал за тем, как Бяша с веселым смешком кидает в Ромку снежный шарик, который он предварительно слепил, и как Ромка в ту же секунду несется за ним с громкими воплями под аккомпанемент смешков Полины и Кати, стоящих у железных ворот школы с наполненными сумками и рюкзаками впридачу. Неужели девочки принесли какие-то угощения? Или, возможно, термосы с чаем? Или вообще все вместе? Антон в этот момент показался себе совершенно нелепым в своей невнимательности. Как он не додумался прихватить что-нибудь с собой? Хотя бы те же пирожки с картошкой, или кусок оставшегося пирога! А теперь он заявится к ним с пустыми руками! Оглядев всех ещё раз внимательными глазами, он осознал, что даже обычно рассеянные Бяшка с Ромкой притащили с собой ранцы, набитые чем-то до такой степени, что рюкзаки напоминали своим видом раздутые шары. Антон сцепил руки в замок, не на шутку распереживавшись из-за такой, казалось бы, мелочи. — Ну всё, парни, мы приехали — папа взглянул в окно, замечая у ворот школы прибывших ребят. Его лицо приняло озадаченный вид и он, немного замявшись, произнёс немного настороженно, — Я вижу, этот Рома тоже здесь, — внутри Антона все сжалось, когда папа повернулся к ним вполоборота и спросил с подозрением, — Володь, ты парень воспитанный, скажи, он нормальный хоть? Столкнувшись с жалобным и умоляющим взглядом Антона, Володя произнёс весьма, весьма неохотно, словно его пытали перед тем, как он проговорит эти слова: — Он очень… — Володя закатил глаза, когда Антон сжал его руку в мертвой хватке, состроив щенячий взгляд, — Начитанный. После подобного заявления Антон едва сдержал в себе неумолимый позыв рассмеяться в голос, и судя по Олиному выражению, которая зажимала рот рукой, её одолевали точно такие же чувства. — Ты уверен? — со скепсисом спросил папа, вновь переводя свой вектор внимания в сторону Ромки, который стоял вместе с остальными, разговаривая о чем-то очень и очень усердно, — он вроде не выглядит таким… Неуверенный голос отца заставил Антона все же прыснуть со смеху вместе с Олей на пару, в то время как бедный Володя усердно пыхтел над тем, чтобы Ромку, по просьбе Антона, не заклеймили каким-нибудь необразованным хулиганом, коим он в его глазах и являлся. Почти. — Ой, ну судят же не по обложке! — с натянутой улыбкой изрек Володя, сложив руки на груди, упорно игнорируя смешки Антона, — он вон, недавно читал стихи… — он запнулся, конвульсивно раздумывая над продолжением, — Маяковского… Сколько неуверенности и скепсиса сочилось из этих фраз - Антон мог поклясться, можно было наполнить целое ведро. — Даже так? — изумился папа, смягчаясь с каждой репликой. Он даже призадумался над Володиными словами и красноречиво выдохнув, выходя из машины, попутно хлопнув дверью, добавляя, — думаю, ты прав, — он стукнул костяшками пальцев по стеклу, заставляя обратить на себя внимание ребят, — чего вы сидите? Чапайте давайте с санями своими, — и добавил сурово, — но чтоб в лес ни ногой. Антон коротко кивнул на это предупреждение, вываливаясь из машины под веселый смех Оли и нелестные комментарии Володи, который точно не горел желанием разгуливать по снежной улице в компании с Ромкой. Антон, конечно же, попытался его подбодрить, и только благодаря его усилиям и напору Володя неохотно, но все же согласился, хотя уже рвался стремглав унестись домой. Все-таки Антон по своей глупости забыл предупредить его о том, что в компании Полины и Кати находится ещё и Ромка, поэтому для Володи это стало небольшой неожиданностью. Когда Папа выгрузил сани и поставил на заснеженную землю, он сел обратно в машину и, махнув родным рукой, завел мотор, уезжая домой поскорее. Антон хохотнул себе под нос от мысли, что его спешка была оправдана тем, что он хотел провести свободное время с мамой. Сегодня ведь суббота - желанный выходной. И именно в такие дни родители проводили время вместе хотя бы немного. Когда Оля устроилась между Антоном и Володей, предварительно взяв их под руку, они прошествовали точно в сторону ворот школы, где их вовсю ожидали новые товарищи. По мере приближения к одноклассникам, Антон ощущал Олины переживания, будто посылала тревожные волны. Антон взглянул на неё, коротко улыбнувшись, стараясь послать немой сигнал, чтобы сестра перестала переживать столь сильно из-за встречи с ребятами, с которыми она успела познакомиться только вчера. Забавным было то, что с Володей она тоже повстречалась совсем недавно, но подружилась так резко и стремительно, будто они были знакомы ещё с того момента, как Оле исполнилось семь. Когда Антон завидел Ромку, стоящего с поднесенной к губам сигаретой, внутри точно скрутилась спираль. Антон поспешил отогнать ненужные мысли и сосредоточиться на дальнейшей прогулке, которая его ждёт сегодняшним днем. Было весьма интересно и будоражили мысли о поездке на санях. Он уже осязал на себе летящие в лицо вихрем снежинки и слышал раззадоренные смешки одноклассников, веселившихся без всяких стеснений. Первой их появление заметила Полина. Она переметнула свой взгляд в их сторону, и, улыбнувшись своей радушной улыбкой, воскликнула бодро: — Привет Володя, Антон! — она взглянула на Олю мягко и поприветствовала её отдельно, — как дела, Оля? Оля сжала руку брата в своей ладони так сильно, насколько это было возможно и, взглянув украдкой на Полину, ответила робко: — Здравствуй, у меня хорошо! — её излишне громкий и усердный тон развеселил Антона и Володю и, судя по всему, ещё и Полину, которая расплылась в очаровательной улыбке. — Привет-привет, — стараясь вести себя достаточно непринужденно и собранно, ответил Антон, глядя на ребят с широкой улыбкой, но на глаза упорно попадался один лишь Ромка, который сегодня был одет немного по-другому. Спортивки куда-то исчезли и вместо них Ромка облачился в теплые зимние штаны, которые Антон оценил практически сразу, как только увидел. Ведь несмотря на первые числа марта, снег все ещё обильно лежал на земле и мерцал, подобно звездам в небе, а солнце совершенно не грело, но заливало всю улицу ярким светом. Помимо штанов Ромка не поменял в своем образе, вроде бы, абсолютно ничего. Он был одет как обычно, и Антон поставил бы точку на этом, пока не завидел под кожаной курткой черный и очень плотный вязаный свитер. Ромка предусмотрительно подобрал себе одежду и, кажется, был готов даже к снежной буре, судя по тому, как он держался на холоде… …Вот только руки. Как только вектор внимания Антона сместился на руки, он пришел к неутешительному выводу - они были голыми и уже покрасневшими от мороза, точно замёрзли, задеревенели за столь короткий промежуток времени. Ну ещё бы, на улице минус двадцать градусов. Антон качнул головой, оглядывая дрожащие пальцы, зажимающие сигарету, пока Ромка не двинулся к нему решительным шагом и не произнёс весьма бодро: — Здоров, обосрыш, — Ромка протянул руку с улыбкой, и Антон моментально пожал её под его внимательным взором, будто норовил пробраться к нему в голову. Антон был в перчатках, но даже сквозь плотную шерсть он прочувствовал окоченевшую от мороза руку Ромки, — как состояние? — Да нормально всё, — буркнул Антон, хохотнув, чуть ли не закатив глаза. Да, вчера он всех здорово перепугал, особенно Ромку, но излишнее беспокойство все же тревожило его, — а вы… — он оглядел всех, разрывая рукопожатие первым, чтобы его длительная хватка не показалась Ромке странной, — тоже сани привезли? — Это была Ромкина идея, — хмыкнула Катя, натягивая на свои руки теплые перчатки, — до сих пор вырасти не может. Антон даже не смог скрыть своего удивления, переводя внимание на Ромку, потому что уж точно не ожидал того, что езда на санках оказалась его предлогом выйти на улицу и отпраздновать их поездку в кино. В какой-то степени Антон был немного впечатлен в хорошем смысле этого слова, ведь обычно Ромка - суровый, рыщущий по лесу с топором и холодный, словно таежная буря, в этот момент показался Антону таким трогательным и простым, что не смог унять тепло, льющееся по телу. — Ой, Катька, — хохотнул Ромка, переводя на подругу внимание, — не заставляй меня те напоминать, как в прошлый раз ты визжала, будто тот раз был для тебя последним! — Да замолчи! — прошипела Катя, тут же ощетинившись, — не было такого! — А вот и было-на, — внес свою лепту Бяша, стоящий и улыбающийся своей фирменной улыбкой, — я до сих пор её лицо помню, — он закривлялся, выпучивая глаза, пытаясь, видимо, повторить то зрелище, — умора была та ещё. Володя оглядывал всех с предельной неловкостью, однако с Бяшей мог перекидываться парой слов и чувствовать себя вполне уверенно в этой компании. Он словно попал в комнату страха, настолько его лицо было растерянным и даже самую капельку напуганным, что Антон не смог скрыть улыбки. — Рома, — вдруг прервала споры ребят Оля, проговаривая с любопытством, — а ты читаешь что-нибудь? И Антон понял, к чему вообще этот вопрос задала Оля. Сказанное Володей в машине возможно действительно заинтересовало её, но судя по её скептическому взгляду, она в подобное чудо отказывалась верить до последнего. И не зря. Ромка посмотрел на неё отуплено и моргнув, ответил непринужденно: — Читал недавно инструкцию по применению ёршика, когда делать нех… — он запнулся, — нечего было, а что? Оля взглянула на него с таким неизбывным, вселенским разочарованием и укором, что все присутствующие тут же залились громким смехом. — Мы обречены, — выдохнул Антон, срываясь на смех, — ершик… — Ну и болван, — прошептал Володя с укором, заставив Антона залиться ещё одной порцией смеха. — Да харэ ржать! — не оценил реакцию своих товарищей Ромка, — я же ниче толком и не читаю… — А зря, — внесла свою лепту Полина, у которой уже раскраснелись щеки от мороза, — приобрел бы какие-нибудь знания в определенной сфере. — Так он в одной сфере как раз и разбирается-на, — поддержал друга Бяша, — и очень даже неплохо. — Это в какой ещё? — спросила Оля с неподдельным любопытством в голосе, немного оживившись. Она сжимала ладонь Володи, глядя на всех все ещё немного настороженно, будто щенок, опасливо озиравшийся по сторонам. Она явно горела интересом и намеревалась узнать о Ромке хотя бы немного больше, чтобы понять, что он за человек и чего хочет от жизни на самом деле. Ведь если человек горит хотя бы чем-то одним и стремится к чему-то лучшему, оттачивая свои умения и узнавая все больше, то это уже являлось показателем того, что он действительно хочет встать с колен и выйти к свету, смело шагая вперед. — Ромыч у нас в законах разбирается, — подал голос Бяша, проговаривая с искренней гордостью, словно говорил о собственном сыне. Его рука тут же перекочевала на плечо друга, — как только тема доходит до чего подобного, он сразу шпарит без устали-на. — Бях, заткни дупло, а, — отреагировал Ромка на реплику немного негативно, будто только что разоблачили его в чем-то постыдном. Антон, проследив за его взглядом, пришел к выводу, что это «что-то» было для него безумно важным. Значительным настолько, что не хотелось делиться столь сакральным и личным совершенно ни с кем, — харэ трещать об этом направо и налево, а то поди ржать начнут, как кони… Антон и сам не знал, что хочет сказать, засовывая руку в карман куртки и сжимая шуршащую ткань, как слова непроизвольно вылетели из его уст сами по себе: — Мне кажется, что это очень круто - разбираться в законах. И он действительно так считал. Ведь несмотря на то, что Ромка был тем ещё хулиганом и пока к его знаниям в юридической сфере относились со скепсисом, Антон был уверен, что с Ромкиной выдержкой и усидчивостью, когда ему было что-то действительно интересно и важно узнать, Ромка сможет стать кем угодно, стоит ему только захотеть и приложить усилия. Антон даже почувствовал скребущую в сердце зависть. Печальную, тихую, очень маленькую, но заставляющую сникнуть. Потому что Ромка, в отличие от Антона, уже определился со своим будущим и твердыми шагами шествовал к нему. Он, возможно, сидел и корпел над нужными учебниками. И хотя то огромное количество законов нельзя было уместить ни в одну книгу, Ромка определенно имел какую-никакую базу знаний. Пускай небольшую, но служащую фундаментом для того, чтобы взобраться дальше, выше. Ромка, заслышав голос Антона, тут же взглянул на него с капелькой удивления, словно совершенно не ожидал от него подобных слов поддержки. Его взгляд заставил Антона оцепенеть на месте, как это бывало в первые дни, когда Ромка рассматривал его с крайним любопытством, точно норовя проникнуть в его голову и извлечь оттуда мысли, интересующие его. И Антон постарался пройти проверку на блестящий результат. Его слова были искренними и уверенными, и хотелось бы, чтобы Ромка тоже прочувствовал то, что Антон хотел передать этой короткой фразой. — Твоей поддержки тут ещё не хватало, обосрыш, — сконфуженно ответил Ромка с наигранным раздражением. Он отвернулся от него, и Антон, не поняв его реакции, спросил громко и почти что возмущённо: — Чего? — Того. — отбрил Ромка безжалостно, двинувшись вперед, оставляя Антона позади без ответа, — пошлите уже, долго тут задницы морозить будем? — Да пошли, пошли, — пробормотала Катя, растирая свои ладони, — вот всегда так! — вдруг завопила она с искренним возмущением, — стоишь на месте пару минут, и превращаешься в снегурочку! — она заметно задрожала. — А стояли мы на одном месте по чьей вине? — хмыкнул Ромка, сардонически заулыбавшись и вновь возвращая свое внимание Антону, — Обосрыша. Ждали его целых двадцать минут. — Не драматизируй, Ром, — влилась в разговор Полина, поравнявшись рядом, — мы и сами подошли сюда только пять минут назад, потому что вы с Бяшей посчитали гениальной идеей лизнуть замерзший фонарный столб, — Антон тут же заржал, не сдержавшись, вместе с Володей, — а потом полчаса не могли оторвать свои языки с воплями, — она сымитировала Ромкину интонацию, проговаривая шепеляво, — я сяс язика лисусь, слань Гасподня! Катя с Полей звонко захохотали, а Бяша, под всеобщий ржач, начал на эмоциях бить Ромку по спине ладонью довольно ощутимо, гогоча как конь. — Да ты на чьей стороне?! — возмутился Ромка, — и ваще, это Бяха начал выкобениваться, — на что Полина ответила коротко: — На своей! — она захохотала и её звонкий смех точно заставил ребят невольно заулыбаться. — Ясно, на двух стульях усидеть пытается, — фыркнул Ромка, взглянув на Антона из-за плеча, — Горка недалеко отсюда, минут десять пешком займет… — Какая горка? — не понял Антон, проследив за реакцией Оли, которая тут же просияла, — Ты что, ребенок? Ромку, судя по всему, его ответ не удовлетворил. Он смахнул с плеч видимую только ему грязь и, не оборачиваясь к Антону, произнёс, ехидничая, почти нараспев: — Ща поглядим, как ты заговоришь, когда ты увидишь, о какой горке мы говорим. Антон выгнул бровь, ожидая объяснений, но судя по всему Ромка совершенно не собирался ничего пояснять, поэтому Антон, растерев плечи, лишь молча двинулся вперед, изредка бросая взгляды в сторону Володи с Олей, которые тонули в своем мирке, где царила своя особая атмосфера. Полина взглянула на него с лучезарной улыбкой, точно завидя немного поникшее лицо Антона и, шагнув к нему, начала: — На самом деле она довольно… — Полина, молчи, — шикнул Ромка, не давая Полине закончить предложение. Он хмыкнул, — придет и сам увидит. — Кать… — обратился за помощью Антон уже к Кате, и та, подметив его метания, тут же одарила его своим вниманием, готовясь ответить, как Ромка пресек ещё и её, не давая ни одному слову сорваться из её уст: — Катя, ты тоже, — он добавил требовательно, — все рты позакрывали быро! Катя, точно заслышав в Ромкином тоне настойчивые нотки, лишь примирительно улыбнулась Антону. — Просто знай, что будет весело, — фыркнула Катя, пожимая плечами. А Антон буквально кричал внутри себя от негодования. Хотелось узнать все здесь и сейчас, не мучая себя ожиданиями перед тем, как они придут и Антон все увидит своими глазами. А Ромка ликовал, глядя на его лицо, преисполненное досадой и даже растерянностью. — Мы термосы притащили, чаю попьем, с дедушкой заварили облепиховый, закачаешься, — вприпрыжку двинувшись к Кате с улыбкой, пролепетала Полина, — а то погода совсем не радует, хоть солнце и светит. Все-таки догадка Антона насчет угощений подтвердилась и от этого стало ещё более неловко, чем было пятью минутами ранее. Все же стоило быть предусмотрительнее и догадаться взять с собой какие-никакие угощения. Оля заметила его поникший взгляд и ободряюще улыбнулась ему. — Это точно-на, — согласился Бяша, шмыгнув носом. Антон посмотрел на него с капелькой беспокойства. Не хотелось бы, чтобы Бяша подхватил простуду, — зато прикиньте, как кайфанем с чайком печеньки Ромыча хомячить! — Печенья? — изумился Антон, не удержавшись. — Да! — подхватила Катя с улыбкой, — Ромочка у нас готовит отменно! А печенья с шоколадной крошкой это просто… — она удовлетворенно промычала, прижимая руки к сердцу. — Да харэ, — Ромкин голос был ровным и твердым, однако Антон заслышал крохотную неловкость, — че там делать… — Да ты не скромничай, Ром, — влилась в разговор ещё и Полина, поравнявшись рядом, — у меня вон рюкзак набит твоими угощениями! — она хлопнула ладонью по набитому ранцу, — Жаль только, что нельзя будет развести костер, — она вздохнула, — слишком уж холодно. — Как только потеплеет - так сразу, — улыбнулся Ромка тепло и уютно Полине, — весна ж уже, немного осталось. Полина просияла. — Можно будет собраться всем вместе и рассказывать страшные истории! — тут же выпалила она с жаром, чуть ли не качнувшись вперед, но вовремя избежав падения в сугроб. — Или петь песни у костра! — пролепетала Катя воодушевленно, стараясь не отставать от остальных, а затем пропела, — звенит январская вьюга! — И ливни хлещут упруго, — подхватила Полина, — Да-да! Ох, я так хочу, чтобы вы как тогда, в девятом классе… — Полина запнулась, переводя взволнованный взгляд на Володю, и прокашлявшись сконфуженно, продолжила, — в любом случае, можно будет притащить гитару. Володино лицо с каждой репликой заметно менялось, а вместе с ним и лица Бяши с Ромкой. Антону даже на секунду показалось, что этих троих связывает нечто особенное в прошлом. Что-то, что объединяло только их, но поспешил поскорее прогнать эти мысли. Он переметнул свой взгляд и завидел на лице Володи что-то непривычное. Нечто, похожее на надежду. Каким же изумленным сделалось лицо Антона, когда через минут десять они вышли, проходя мимо величественных, покрытых изморозью деревьев к достаточно высокой горке. Настолько высокой, что назвать её детской язык просто не поворачивался. Он даже на секунду представил, каково скатиться с подобного крутого спуска и не расшибить себе что-нибудь. Голову, например? А потом ходи с сотрясением, а если сани перевернутся, можно будет слечь с ушибленной рукой, или сломанной ногой, да ещё и с простудой на пару. Мысли Антона были сумбурными, хаотично крутившимися в сознании. Хотелось только пролепетать трусливое: «Я домой…» Но Антон, собрав всю свою мужественность в кулак, заставил себя сомкнуть губы, молча оглядывая исполинскую гору. Никогда ещё Антон на своей памяти не пробовал рисковать своей жизнью ради поездки на санях, и никогда до этого дня он не мог представить, что подобные детские забавы могут перерасти в вот такое. Он вдруг почувствовал себя тем ещё ребенком, потому что взгляды всех остальных сияли нескрываемым восторгом и предвкушением. Даже маленькая Оля воспылала в преддверии езды, вот только Антон совершенно не разделял её радости. Даже обычно сдержанный Володя будто загорелся каким-то непривычно странным огоньком, который одному только Антону был явственно заметен. Когда Ромка повернулся к нему, точно для того, чтобы узреть эмоции на лице, которые оказались довольно предсказуемыми, он коварно заулыбался, натягивая свою шапку пониже, злорадствуя: — Ну вот, обосрыш сразу уронил свой кал. — Ниче я не уронил, — натянуто улыбнулся Антон, стараясь сохранить лицо. Он даже расправил плечи, гордо вскинув подбородок, — давайте уже поскорее скатимся. И после этой реплики лицо Ромки приобрело совершенно иной окрас. Глаза будто бы загорелись огоньком азарта - точно не ожидал от Антона подобной решимости. Антон сталкивался с таким выражением ещё тогда, в спортзале, когда Ромка позвал его сыграть один на один. — Ну давай, дай нам фору, — хмыкнул Ромка, все ещё сомневаясь в его смелости, — только когда будем катиться вниз, не обмочись, — он с каким-то странным удовольствием растягивал последние слова, — а то на снегу уж точно будет пиздец заметна твоя желтая дорожка. — Фу, Ром, — скривилась Катя от отвращения, пихнув его в бок локтем, — да замолчи уже! Мы сюда веселиться пришли, или наблюдать ваши очередные цапки!? — Да че сразу цапки-то? — хохотнул Ромка, потирая бок ладонью, — просто беру его на слабо, чтоб не расслаблялся. Антон вдруг ощутил глубоко внутри неутомимое желание доказать Ромке свою решимость скатиться вниз по этому достаточно крутому спуску. — Чур я первый-на! — поднял руку Бяша, бодро продолжая, — Олька, хошь со мной? Оля даже немного растерялась, потому что уж явно не ожидала от Бяши подобного предложения. Она сжала ладонь Володи, робко взглянула на него и, получив в ответ лучезарную улыбку, произнесла чуть решительнее: — Я… Да! Если можно! Это вообще что такое? Володя теперь ей ещё и брата заменяет? — Ща поднимемся и самые первые стартанем тогда-на. Бяша её усердным и громким ответом был как никогда удовлетворен. Он ухватился за верёвки, один конец которых был привязан к саням и стартанул верх по горке быстрыми и резкими шагами. Бяша сам по себе был вертлявым и весьма нетерпеливым. Антон пришел к выводу, что Бяша ждал этой прогулки больше остальных. — Ага, — взглянув на Олю, глазеющую на удаляющуюся спину Бяши, произнёс Ромка почти что кошачьим голосом, — а то братца твоего откачивать придется потом, пусть скатится последним. — Я сразу после них поеду, — вмешался Антон, пока его совсем уж не обесчестили, — никого откачивать не придется. — Да что ты? — хмыкнул Ромка, продолжая ехидничать совершенно безжалостно, — тебе тоже партнер понадобится, или ты один справишься? — Один справлюсь, — обрубил Антон уверенно, хотя мысленно вопил от нежелания. — Я с тобой поеду, — произнесла Катя совершенно неожиданно. Она растерла ладони, продолжая немного неловко, будто выдавливая из себя слова, — не хочу очереди ждать. Антон был сильно удивлен её предложением. — А нельзя просто всем вместе скатиться? — поинтересовался Антон, за что получил в ответ от Ромки лицо, полное скепсиса. — Не, это опасно пиздец, не дай Господь врежемся в друг друга, а потом по частям собирать придется. Антон вздохнул. А ведь действительно, вдруг это довольно опасно? — Ну хорошо, — закивал Антон, переводя внимание обратно на Катю, — а не боишься, Кать? Катя тут же распрямилась, произнося с капелькой надменности, что было в её характере: — Петров, судя по всему, это ты боишься, — она откинула свою косу за спину, горделиво задрав нос, — а я уже привыкла каждый год отсюда съезжать… — С воплями, — фыркнул Ромка, скрестив руки на груди. — И с визгами, — поддержала Полина беззлобно, смеясь. — Так, что в ушах потом звенит. — Да хватит уже, замолчите! — возмутилась Катя, тут же заливаясь смехом вместе с остальными, — это было давно и не правда, — она смешливо прищурилась, глядя на Полину с наигранным разочарованием, — И вообще, Полина, ты за кого? Полина хихикнула. — Да брось, Кать, мы же шутим, — она подошла к ней и мягко приобняла её за плечи, — хочешь, вместе съедем с горки? — Да всё уже, Поль, — фыркнул Ромка, махнув ногой по первому попавшемуся сугробу, глядя на поблескивающие в свете солнца снежинки, — подружка тебя на обосрыша променяла. В этот момент Катя будто надулась подобно шарику и лопнула в один миг. — Да ничего подобного! — тут же вспылила Катя, мягко высвободившись из объятий подруги, — я просто… — она точно пыталась найтись с ответом, но почему-то вся раскраснелась, занервничала, выпаливая, как на духу, — просто мне показалось, что Петрову одному будет страшно! — Чего? — Антон посмотрел на неё почти что шокировано. Он поправил очки на переносице, чувствуя, как морозный ветер бьет ему в лицо совершенно нещадно, — Кать, да не страшно мне, — он готов был завыть от мысли, что его актерская игра не проканала и все присутствующие заметили его боязнь, — чего вы все заладили-то? Володя ободряюще улыбнулся, похлопав его по плечу и Антон, чуть успокоившись, взглянул на него со слабой улыбкой. — Да потому что рожа у тебя такая, будто обосрешься ща, когда мы на верхушку поднимемся, — веселился Ромка. — Ой, да иди ты, — закатил глаза Антон, двинувшись вперед. Он вздохнул. Ещё чего, кататься на санях на пару с девочкой только потому, что семнадцатилетнему пацану страшно. Позор какой-то, — я один поеду, поэтому не надо меня жалеть. Катя, судя по всему, пожалела о сказанном, потому что её лицо тут же приобрело какую-то маломальскую, но все же вину. Она, возможно, выразилась не так, как ей того хотелось, и в итоге все вылилось в такое. — Ну пошли, Кать, — Полина лучезарно улыбнулась, и Катя, немного оживившись, шагнула дальше вместе с ней, кидая на Антона робкие взгляды. — Ну, я тож почапал, а то ждать, пока ты наберешься мужества, как-то не комильфо, — злорадствовал Ромка, продолжая провоцировать Антона на порции возмущений в его адрес. — Да вали уже! — прыснул Антон со смеху, толкнув того в спину двумя руками, — че встал, будто приклеенный? — Да потому что ты, блин, как нюник тут встал и не можешь просечь всего кайфа от поездки на санках! — почти что с укором добавил Ромка, взглянув на него. — Вот сейчас тоже поднимусь и словлю этот твой кайф, — не остался без ответа Антон, проговорив последнее слово с кривлянием, — чего ты заладил? — Ой бл… — он запнулся, взглянув на Олю и, прокашлявшись, прошел вперед, приговаривая с наигранным осуждением, — эти обосрыши. — Тош, Володь, я поднимусь тогда к Бяше? — Оля взглянула на Антона с мольбой, — я очень хочу покататься! — Да иди, иди, — хмыкнул Антон, поправляя съехавшую с её макушки шапку, — только осторожнее. Если что - за Бяшу держись. — Буду держаться так, чтоб у него кости хрустнули, — хмыкнула Оля отсалютовав, и Володя с Антоном залились смешком. — Не настолько же, Оль! — Володя хохотнул, — принцесса, ты такими темпами всех в своем классе в страхе держать начнёшь, пожалей их, а? — Ну и хорошо, значит никто ко мне лезть не будет! — гордо изрекла Оля, подбоченившись. — Хотя да, ты права, — хмыкнул Володя, поправляя её шарфик, — шарф не снимай, продует и опять кашлять начнёшь. — Я вам не мешаю, надеюсь? — натянуто улыбнувшись, напомнил о своем присутствии Антон, получив в ответ наигранно-удивленное лицо Володи и непринужденное: — Да нет, что ты… Антон засмеялся, вобрав в ладонь горсть снега и тут же запульнул шарик другу прямо в лицо, отчего тот, смешливо вскрикнув, тут же склонился над сугробом и слепил такой же шарик, попутно кидая его в Антона, проговаривая с жаром: — На гору поднимайся уже, ревнивец! — Не знаю, как вы, а я пошла! — подхватив их смех, воскликнула Оля. Кажется, она была слишком воодушевлена происходящим, поэтому ей не терпелось поскорее подняться и скатиться вниз по горке, — а то мы топчемся здесь уже минут десять… — Да всё, всё, иди уже, — хохотнул Антон. Ведь его страх не должен как-либо мешать сестре веселиться со всеми. — Ну, думаю, нам тоже пора, или нам ещё часок подождать, пока ты решишься? — с иронией проговорил Володя, оставшись один на один с Антоном. — Да все, отстань от меня тоже, — фыркнул Антон, шагнув вперед, — пошли!

***

— Ну, кто первый съедет? — Оценив высокий спуск с ехидной улыбкой на лице, спросил Ромка. — Мы! — Пролепетали Оля с Бяшей синхронно. Антона немного беспокоил этот дуэт, поэтому двинувшись к Оле и, убрав с лица сестры выбившиеся пряди из-под шапки, спросил с волнением: — Оль, ты уверена? — Оля взглянула на него блестящими глазами и коротко кивнула, — Тут довольно высоко… — Спуск не такой крутой, — зазвучал заверяющий голос Ромки, — чтобы расшибить себе че нить, успокойся, обосрыш, — он ободряюще похлопал Антона по плечу, а затем, сардонически заулыбавшись, произнёс не без удовольствия в голосе, — После них пойдешь потом. — Я так и собирался, — сухо отозвался Антон, стараясь выглядеть достаточно невозмутимым. — Да ты не ссы, Тоха-на, — внес лепту Бяша, прошествовав с санями к спуску, — если че, просто держись за… — Да хватит уже, я понял! — наигранно-раздраженно прошипел Антон, переводя свой вектор внимания на одноклассниц. Он не смог скрыть удивления, — Полин, а вы что, на ледянках? — Ага! — гордо отозвалась Полина, демонстрируя небольшую пластмассовую досочку, — Не у всех сани есть, Антон. — Херня эти ваши ледянки, — фыркнул Ромка, потерев нос, — недостаточно экстремально, в отличие от тех же санок. — Вот и катись на своих санках с Бяшей на пару, — елейно протянула Катя, жмурясь от ярких солнечных лучей, бьющих ей прямо в глаза, — а мы с Полиной будем на ледянках! — Ну не, я в жизнь с ним больше на одни и те же сани не сяду-на! — категорично выпалил Бяша, поморщившись, — этот додик не может усидеть в них нормально. — Какие мы важные, — закривлялся Ромка, а затем, взглянув на друга, произнёс с нажимом, — Бях, ты съезжаешь уже, или тебя ждать ещё херову тучу времени? — Да погоди ты, — махнул Бяша рукой, садясь на сани, — хочу Олю усадить-на нормально, чтоб не свалилась. — Поосторожнее только… — вырвалось из Антона случайно. Возможно, это выглядело так, словно он не доверяет Бяше, но переживания были и так слишком уж заметными и, возможно, Бяша заметил это сразу. — Да все заеб… Нормально будет, обосрыш, — Ромка, судя по его голосу, устал заверять Антона в том, что все пройдёт нормально, — ниче с твоей сестрой не случится, Бяха управляет санями нехило так. Завидев все такой же неуверенный и встревоженный взгляд, Оля поспешила внести и свою лепту: — Ну Тош, не переживай ты так! — она ободряюще улыбнулась, садясь на сани вместе с Бяшей, которые тот уже успел проверить на наличие каких-либо повреждений, чтобы Оля чувствовала себя комфортно, — Мне ни чуточки не страшно! — Ну хорошо-хорошо, — Антон не знал, почему его одолевают такие чувства, но сердцу почему-то было неспокойно. Однако Бяша, который был вполне себе уверенным и собранным, вызывал доверие, поэтому Антон счел своим долгом сдаться под натиском просьб Оли и пустить её в свободное плавание, — давай уж, только осторожнее. Оля тут же оживилась, внимательно впитывая в себя фразы Бяши, который назидательно пояснял, сидя на санях вместе с Олей. — Так, Олька-на, ножки ставишь, — Бяша постучал по железному изогнутому каркасу, который являлся подножкой для защиты ног, — вот сюда. Оля на пояснение кивнула, устраиваясь спереди, послушно укладывая ноги на передний каркас, тем самым оперевшись на него, чтобы чуть что - не вылететь с саней при большой скорости. Бяша, взглянув на неё с улыбкой, ухватился за толстые верёвки, будто за поводья и, напрягшись всем телом, дал немой сигнал Ромке, кивнув. — Давай, холоп-на, толкай. Ромка неодобрительно выгнул бровь, но церемониться долго не стал. Он прошествовал к ним и подтолкнул сани двумя руками, и спустя секунду под всеобщий смех Оля с Бяшей покатились вниз по склону, который, как оказалось, действительно был весьма безобидным. Послышались восторженные крики Оли, эхом пронесшиеся по всей округе и Бяшин радостный смех. Ножки санок оставляли за собой две глубокие полосы. Снежинки вокруг ребят кружились из-за набранной высокой скорости, облепляя Олю и Бяшу со всех сторон. Оля смеялась так громко и так беззаботно, как никогда до этого. Даже в день её рождения она не выглядела настолько счастливой и воодушевленной жизнью. Антон не сводил с них взгляда, наблюдая с искренней тревогой, до последнего надеясь на то, что сани не перевернутся и Оля не выпадет из них. И, благо, все действительно обошлось. Оля с Бяшей удачно съехали со склона и проехали бы намного дальше, но Бяша вовремя затормозил ногами. — Оля, все хорошо? — поинтересовался Антон, на что Оля, весело засмеявшись, вскочила с саней и, подняв свой взгляд на Антона, пролепетала с восторгом: — Это очень круто! — она кричала, надрывая голос, — Вам тоже нужно попробовать! — Давайте-на, ваш черед! — добавил Бяша, последовав за Олей верх по склону, — мы кайфанули как в последний раз-на. — Разойдитесь, — гордо расправив плечи, пролепетала Полина, демонстрируя пеструю пластиковую доску, — я с Катей на ледянках! — Вся одежда опять промокнет! — вздохнула Катя обреченно, засеменив в сторону Полины, — вот сдались нам эти ледянки! — Да ладно тебе, Кать, — Полина приобняла её за плечи, шествуя в сторону склона, — вместе же скатимся, представь, как весело будет! Катя посмотрела на неё немного настороженно и, сдавшись под напором обаяния Полины, произнесла неохотно: — Ну ладно-ладно! — Не наебнитесь там, как в прошлом году, — махнув ногой по первому попавшемуся на глаза сугробу, проговорил Ромка с ехидством, — опять в снежный шар превратишься, — Ромка заржал, — ох, как вчера помню, как ты, Поля, кубарем вниз скатилась со склона и… Полина покосилась на него с явным укором, а затем, состроив лицо, преисполненное коварством, пролепетала: — Ой, Ром, — протянула она почти елейно, прикрывая рот ладонью, — не провоцируй меня на рассказ, как ты в прошлом году… Начало реплики подействовало на Ромку мгновенно. Он тут же вытянулся по струнке и, нахмурившись, поспешил прервать Полинин рассказ, усердно размахивая руками: — Да ладно, все! — его голос был таким громким, что Полина, Катя и Володя с Антоном тут же прикрыли уши, — задрали. Но Антон, снедаемый любопытством, не смог сдержать свой порыв, спрашивая тут же с невинным выражением лица: — Что было? — Да ты в каждой бочке затычка, обосрыш! — возмутился Ромка тут же, переметнув свой суровый и колкий взгляд в сторону Антона. — Так интересно же! — пожал плечами Антон, смеясь, на что Ромка закатил глаза, отвечая язвительно: — Интересно поржать надо мной, вот че те интересно. — А я будто отрицаю, — заулыбался Антон настолько широко и неестественно, что моментально вызвал в Ромке позыв пихнуть его локтем. Но Антон, ловко увернувшись, продолжал подстрекать Полину на рассказ, — Так че там было, Полин? — Антон вновь увернулся от Ромкиного захвата, отскакивая от него дальше, — продолжай! Володя же наблюдал за ними со странноватый улыбкой. Чаще молчал, чем разговаривал, что было очень даже в его характере. Изредка, конечно, перебрасывался с Антоном словами, обсуждал саму горку, насколько она высокая, и совершенно не страшная, и так далее. Антон нередко пытался подтолкнуть его к ребятам, но упрямый Володя лишь мотал головой в знак отрицания. Благо, игнорировал он одного только Ромку. Даже с Катей он умудрялся находить тему для разговора, параллельно обсуждая с Полиной будущую контрольную по русскому языку. Даже в разгар веселья умудрился впихнуть учебу. В этом был весь Володя. — Да Ромка просчитался, — начала Полина под задорный смешок Кати, которая, судя по всему, тоже вспомнила то зрелище, — думал, объедет вон то-о — она указала рукой куда-то вдаль, — дерево, но не успел затормозить, и… — она весело захохотала, — Въехал прямо в него! — Антон покосился на Ромку с глуповатой на лице улыбкой, вновь уворачиваясь от летящей в него ладони, которая целилась в голову, — И ладно бы упал на землю, как нормальный человек, так нет же, — всплеснула руками Полина, — ухватился всем телом за ствол, как коала, и так и повис, — она звонко захохотала, — Рому в принципе лучше на сани не сажать, — она хмыкнула, проговаривая тише, будто боясь, что Ромка услышит последнее, — даже Бяша съезжать вместе с ним рьяно отказывается. Антон тут же залился смехом, представив подобную картину у себя в голове. Даже Володя, стоящий рядом, отвернулся тут же, уткнувшись носом в ворот куртки, чтобы спрятать улыбку. — Блять, — Ромка потер виски дрожащими пальцами, цедя сквозь зубы, — опять, нахуй, позорят. — Ром, — смеясь, начал Антон, — ты без выпендрежи даже тут не смог вытерпеть, — он перевел дыхание, — упал бы на спину, или, я не знаю… — Да завали, умник ты наш! — гаркнул Ромка, махнув по сугробу, обдавая Антона ворохом снежинок, — Там ваще времени думать нихера не было. И вообще, — его глаза блеснули странным огоньком, — если пиздец такой Эйнштейн говяный, то давай, стартани и попробуй объехать это дерево. — Так я ж не сказал, что смогу, — тут же дал заднюю Антон. — А все уже, довыебывался, — хмыкнул Ромка, похоже, пылая предвкушением, — щас Полинка с Катей съедут, и ты за ними. Погляжу, как ты позорно шмякнешься рожей об дерево. В Антоне тут же проснулся сопернический дух. Превозмогая свой страх, он поднял взгляд на Ромку и спросил с вызовом: — А если объеду? Ромкино лицо тут же изменилось, становясь менее уверенным и настороженным, будто на секунду подумав о возможном исходе событий. Он прищурился, расплылся в насмешливой улыбке и произнёс елейно: — Тогда я выполню одно твое желание, подойдет? Вот тут уже внутри Антона забурлило неутомимое желание выиграть этот нелепый спор. Вспомнилось то чувство, которое пылало в груди там, в спортзале, когда Ромка вызвал его на поле. Вспыхнул в памяти ярко-оранжевый мяч, взметнувшийся вверх и топот ног по пружинистому бордовому полу, отдающемуся эхом по всему спортзалу. И сладкий вкус победы, таящий на языке. Ох, интересно, как отреагирует Ромка в этот раз, если Антон вновь выиграет спор? Какое у него будет выражение? В любом случае, он уже успел соскучиться по этому предвкушению. — А это мотивирует, — Антон закивал, улыбаясь, — Ну хорошо, давай поспорим, — Ромка нахмурился, прислушиваясь, — Не объеду - буду должен желание тебе, а если объеду - ты мне. Ромка прищурился в подозрении. — Все тогда, порешили, хотя пиздец сомнительно, что у тебя получится, — Ромка тут же расслабился, абсолютно уверенный в провале Антона, — потому что тут важна реакция, а у тебя её нет. — А мне кажется, что он объедет, не все же такие неуклюжие, как ты, — хохотнула Полина, поежившись от холода, — он ловкий, да и я бы не сказала, что у него плохая реакция. — Вот ща и поглядим, — Ромка взглянул на него, выгнув бровь, и произнёс со смешком, — че встал? Давай уж, катись к черту. — Так я ж от него ухожу! — нашелся с ответом Антон, ловко увернувшись от летевшей руки Ромки, который хотел выполнить шутливый удушающий приём, запоздало поняв смысл сказанного, — и вообще, имей терпение, Катя с Полиной же решили первыми пойти! — Как же они достали, — завыла Катя, растирая замёрзшие в рукавичках ладони, — даже тут нашли повод для соперничества, — и бросила напоследок с укором, — дураки! — И не говори, — поддержала подругу Полина, подталкивая её к спуску поскорее, — пойдем уже. Девочки тут же сели на свои ледянки, готовясь оттолкнуться от земли ногами и двинуться вперед. Полина выглядела весьма взбудораженной и веселой с румяными щеками, а вот Катя явно не горела желанием кататься, а потом ещё и упасть в снег, если она не успеет правильно затормозить. Антон толком не понимал, почему она тогда вообще решила рискнуть, раз она так противилась холоду, но чуть позже он осознал, что Катя просто хотела провести время в компании ребят. Влиться, так сказать, в коллектив и повеселиться, поэтому все неудобства ушли на второй план. — Ну всё, насчет три, — приготовилась Полина, глядя на подругу с легким волнением, — раз, два… — Три! — громкий Ромкин выкрик заставил вздрогнуть обеих и завизжать, как только он внаглую, не дождавшись последней цифры, ощутимо подтолкнул их руками. Полина тут же с громким смехом скатилась вниз, ухватившись за другой конец доски, а Катя, следуя за ней, успела бросить Ромке недовольное, громкое и испуганное: — Иди-о-о-от, — эхом пронеслось по всей улице, заставив Ромку, Володю и Антона бодро рассмеяться. Визги Кати были настолько громкими и невыносимыми, что ребята тут же прикрыли уши руками, продолжая смеяться, слыша её неустанные комментарии: — Чтоб вас, чтоб я ещё раз с вами… ! — тараторила она без умолку, чуть ли не перевернувшись на своей пластиковой досочке, — Да чтоб я вообще с вами ещё куда-то пошла! — а последнее по звучанию напомнило жалобный вопль, чем что-то адекватное, — Ромка дура-а-ак! — Зря ты так с ней, — качнул головой Антон в знак неодобрения, при этом не прекращая глуповато улыбаться, — она же боится… — Ты ржал громче всех, — боднул его в бок Ромка шутливо, — не строй из себя хервого джентльмена. — Володя! Тоша! — Олин радостный и немного запыхавшийся голос заставил обратить на неё внимание, — вам нужно это попробовать, это ни с чем не сравнить! — А я говорил-на, — гордо вскинул нос Бяша, — Олька смелее вас всех вместе взятых тут! — Я хочу ещё раз! — стряхнув со своих зимних штанов снежинки, пролепетала Оля, взяв руки Антона в свои, — Тоша, давай со мной! — Не, Оль, — вклинился в разговор Ромка, хитро щурясь, — братец твой мне кое-че доказать должен, так что он сначала один съедет. Оля, заслышав реплику Ромки, переметнула свой взгляд в сторону Антона. — Тош? — она взглянула на брата с легким волнением и это заставило Антона почувствовать трепет. — Да, Оль, всего разок, — он ободряюще заулыбался, приглаживая её торчащие пряди волос, — а потом я с тобой съеду, хорошо? Оля, немного подумав, кивнула. Её настроение, конечно, не могла испортить подобная мелочь, но толика разочарования отразилась на её лице, и это невозможно было не заметить. — Оль, давай я с тобой съеду, — подал признаки жизни Володя, двинувшись к ней, попутно поправляя её шапку, — после твоего братца. — Давай! — тут же оживилась Оля, взяв руки Володи в свои, — только чур, я спереди! Как же быстро Оля переключилась с Антона на Володю, совсем позабыв о существовании брата в ту же секунду. — Ну хорошо, — хохотнул Володя, окидывая Бяшу вопрошающим взглядом. Тот понял все без слов и, улыбнувшись, подкатил сани к ним. — Тока осторожнее будьте-на, — назидательно начал Бяша, смахивая с деревянного сиденья снежинки, — там надо хорошо держаться за веревки, чтобы вас не выкинуло из саней… — Бяш, — с нажимом произнёс Володя, улыбаясь, — все нормально будет. Бяша же, в свою очередь, спорить не стал. Он склонился в галантном поклоне, указывая двумя руками на сани, приглашая сесть на них с приветливой улыбкой, и Володя чинно уселся на них вместе с Олей, подобно какому-то принцу. Попугай. — Ну а ты че? — потерев нос, спросил Ромка, — хвост-то не поджал? — Ой, да отстань ты, — хохотнул Антон, наблюдая за Володей и Олей, которые заранее уселись на санях и приготовились съезжать после него, — сказал же, что поеду. — Ну так садись уже, блять, — Ромка толкнул его двумя руками со всей напористостью в сторону своих саней, которые выглядели не очень-то и прочными. Антон посмотрел на них со скепсисом, пока Ромка продолжал, — хер ли стоишь, как вкопанный? Антон вздохнул, с явным нежеланием садясь на старые санки, которым по виду можно было дать лет так двадцать, а по прочности - ещё больше. Заслышав характерный скрип, он взглянул на Ромку с каким-то сомнением на лице и тот, уловив его настроение, закатил глаза: — Да не сломаются они, че ты ссышь вечно? — Да потому что они выглядят так, словно им лет пятьдесят точно! — бросил Антон, стараясь не делать лишних телодвижений, — ох, — он замер на секунду, когда сани издали очередной жалобный скрип, — слышишь? Им уже давно пора в отставку, ты уверен, что я не провалюсь в них? — Харэ уже, — фыркнул Ромка, начиная подталкивать Антона в сторону спуска, — я те даю гарантии, ниче с этими санями не случится, просто расслабься и съезжай. По мере того, как Антон становился все ближе к спуску, внутри него точно проснулся какой-то инстинкт самосохранения. Он весь сжался, ухватившись за веревки саней двумя руками, и оперся ногами о железный каркас спереди, нервно сглатывая слюну. И, кажется, Ромка его напряжение почувствовал сразу. — Жопу расслабь свою, — заслышал Антон над ухом недовольное. — Чего? — переспросил Антон, отуплено глядя на Ромку, который, в свою очередь, сдержанно повторил ещё раз: — Расслабься говорю, епт. Ты ещё не съехал, а уже выглядишь так, словно в штаны напрудил раньше времени, — он остановился прямо у склона, проговаривая с насмешкой, — все, давай, доказывай. Антон был бы и рад скатиться вниз, игнорируя свой страх, взявшийся из ниоткуда, ведь бояться совершенно было нечего. Даже Оля, ничуть не смутившись, съехала с горки вместе с Бяшей на пару и даже не вскрикнула от испуга. А значит Антон уж точно не мог позволить себе подобной роскоши в виде испуганных вскриков. Он ведь старший брат, поэтому будет весьма стыдно показывать ребятам, а в особенности Ромке свою робость. Когда спустя несколько секунд Антон все ещё даже не сдвинулся с места, будто приклеенный к земле намертво и глядя вниз с заметным на лице сомнением, Ромка, уставший наблюдать за его внутренними метаниями, протянул нетерпеливо, с нажимом: — Ну? Антон вздохнул, сомкнув веки, все ещё сжимая шершавые веревки, что выглядели довольно-таки непрочными. — Я пытаюсь понять… — он прокашлялся, так как голос на секунду дрогнул, — где затормозить, чтобы меня не унесло куда-нибудь не туда. — А, — закивал Ромка, никак не комментируя его колебания. Взгляд Антона вновь упал вниз, оглядывая деревья, величаво стоящие вдали от горки, изредка постукивающие ветками при каждом дуновении ветра, словно потешаясь над его трусостью. Склон был совершенно не крутым и никак не опасным, вот только чувство необъяснимого страха сковало тело, поэтому Антон все ещё был подвержен сомнениям. Ромка же, спустя две секунды, добавил с нажимом, — Ну, понял? — Не торопи меня, — прошипел Антон, нахмурившись, — мне нужно собраться. И вообще, если со мной что-то случится, виноват в этом будешь ты, потому что мне нужно морально подготовиться. — Ты еще Богу помолись перед тем, как съехать — закатил глаза Ромка, и когда ответ на его реплику не последовал, он обреченно вздохнул и, не церемонясь больше, бессовестно пнул сани ногой, проговорив напоследок с укором, — Да катись ты уже, блять. Антон толком даже не успел осознать, что происходит, как сани начали свое движение вперед. Единственное, что успел добавить Антон, это немного напуганное и сиплое: — Да стой… — а затем последовал его позорный вскрик, когда сани начали набирать скорость и съезжать вниз, бороздя по снегу своими железными ножками. И по всей округе пронеслось раскатистое эхо Антона, что успел выкрикнуть в последний момент с максимальным возмущением: — Рома бля-я-я… Антон едва среагировал, сомкнув веки и оперевшись грубой подошвой своих ботинок о передний каркас, дабы его тело при большой скорости не вылетело из саней. Когда морозный воздух ударил в лицо, он осознал, что спуск вниз становится все более стремительным, резким, а ворох снежинок, летевших со всех сторон, облепляли обзор, падая на нос, на очки, и жаля щеки. Сжав веревки покрепче и плотно прижавшись спиной к неудобной спинке саней, он все же нашел в себе каплю смелости, чтобы разомкнуть веки и оценить происходящее. И как же он был поражен и очарован, как только он открыл глаза. Снег под санями переливался и искрился спектром разных цветов, солнце залило своим светом все поле. Снежинки обильно летели в лицо, попадая в открытый от восхищения рот и таяли на языке. Антон рвано выдохнул, практически перестав дрожать, а затем, влекомый чувством восторга и адреналина, который проснулся очень вовремя, он выпустил из своей мертвой хватки веревки, а затем, на секунду поколебавшись, несмело, очень медленно и неуверенно вытянул руки по обе стороны от себя, глядя вперед светлыми глазами, совершенно не мигая и стараясь уловить каждое мгновение, чтобы запечатлеть в своей памяти. Ведь Оля смогла, так и он сможет ощутить это чувство восторга и радости, прямо как в детстве, когда он скатывался с горки на площадке. К горлу подступило неутомимое щекочущее желание засмеяться. Он прочувствовал. Действительно прочувствовал. Но чувство это продлилось не так долго, так как спор с Ромкой все ещё крутился в голове вихрем и не давал выдохнуть до тех пор, пока он не начал стремительно приближаться к тому самому толстому дереву, об который Ромка успел приложиться. Нужно было затормозить правильно, дабы объехать его и не перевернуться. Поэтому Антон, не церемонясь, ухватился за веревки и, ощущая какую-то мелкую панику, бурлящую прямо внутри, качнулся на санях всем весом влево, тем самым меняя их направление. Он даже удивился тому, что подобный хитровыдуманный план потерпел удачу, потому что он явно не был уверен в своем успехе. А ещё он теперь точно убедился в том, что Ромка просто не умеет управлять санями, потому что по сути делать было абсолютно нечего для того, чтобы избежать удар. Антон видел, как сани объезжают толстый ствол, и как его заносит вперед, немного дальше, отчего он, испугавшись на секунду, резко затормозил ногами, бороздя подошвой ботинка по снежному настилу и ощущая, как сильно дрожит его тело от эмоциональной встряски и холода. Сани сбавили темп, а затем и вовсе прекратили движение. Он будто все это время находился в вакууме, отчего посторонний шум перестал как-либо его беспокоить, поэтому до него не сразу дошли торжественные выкрики Полины сверху, которая стояла на верхушке горки. — Объехал! — послышался веселый выкрик Полины, которая радовалась такой мелочи так явственно и неподдельно, что Антон невольно смутился. Следующие слова, судя по всему, предназначались Ромке, — а говорил, не получится у него ничего! С тебя булочка с мясом! Антон повернулся к ним всем корпусом, выпрямился, жмурясь от ярких лучей солнца. — Да ему просто, блин, повезло! — последовал Ромкин неудовлетворенный голос, что явно был удивлен и, как бы он это не пытался скрыть, раздосадован. Антон почувствовал триумф, льющийся по телу, будто он только что получил золотую медаль на олимпиаде по математике. Улыбка сияла на его лице, которое он смиренно подставлял под теплые лучи солнца. Никогда ещё он не радовался подобным незначительным успехам, но с Ромкой все было по-другому. Каждый раз хотелось намеренно пойти у него на поводу и обязательно что-то да доказать. Будто Ромка был его наставником, учителем, а Антон его учеником, который старался произвести на него впечатление. Антон ведь действительно хотел произвести на него впечатление. Хотел видеть Ромкин изумленный взгляд, который ни на секунду не давал всплыть мысли о том, что у Антона всё-таки получится обыграть его в чем-то. Так было всегда, и, возможно, так будет и дальше. — Ага-на, просто ты не умеешь управлять санями, — зазвучал звонкий голос Бяши, — вот ты и приложился о ствол. — Я тогда просто не был подготовлен, — начал оправдываться Ромка, — а обосрыш… — Ну вот и всё, Ром, — не дав Ромке закончить фразу, проговорил Антон с неподдельным триумфом, направляясь прямо к ним, волоча за собой санки, — ты мне теперь желание должен! — Блять, ну давай, — всплеснул Ромка руками, — загадывай! Че там у тебя, жопу почесать? Разворачивайся! — Ну уж нет, — неотрывно глядя на побежденного Ромку, упивался Антон его возмущенными выкриками, — я оставлю это на особый случай. Ромку, кажется, подобный расклад событий совершенно не радовал. Он замялся на секунду, а затем проговорил нервно, будто испугавшись того, что может взбрести в голову Антону: — Блять, че за выебоны, сразу давай покончим с этим… — Нет уж, — Антон окончательно поднялся на верхушку, преодолевая расстояние между ними, — это мое желание. — Бля-я, — Ромка обреченно схватился за голову двумя руками, — заебет он меня теперь с этим желанием точно, — Бяша с Полиной и Катей расхохотались, в то время как Володя с Олей съехали вниз по склону. Ромка вдруг спохватился, выпрямившись, и посмотрел на Антона со странноватой ехидной улыбкой, точно вспомнил кое-что не менее важное, — Но ты мне тоже кое-чего должен, — Антона тут же осенило, и его улыбка сползла с лица так же быстро, как и появилась, — поэтому не расслабляйся. Будто Антон забыл. Он ни на секунду не позволял упорхнуть мысли о том, что его ждёт неизбежная встреча с Ромкой для того, чтобы прописать его портрет. Но он надеялся, что Ромка успел позабыть об этом, ведь подобное желание казалось очень незначительным и будто бы кинутым на эмоциях, поэтому он не придал этому никакого значения. Но вопреки всему, Ромка, оказывается, все прекрасно помнит. Удивительно. Должно быть, поиграть на нервах Антона было его первостепенной задачей в жизни. — Я все прекрасно помню, — Антон невозмутимо стряхнул со своих штанов ворох снежинок, показывая тем самым свою непоколебимость и то, что подобное уж точно никак не выбивает его из колеи, — и ты не забывай свой должок. Ромка смешливо прищурился, а затем усмехнулся. — Не забуду, фраер, — Ромка уселся на свои сани, которые Антон любезно подкатил к нему, — у меня память хоть не как у рыбки. — А с моей-то что? — не понял Антон, выгнув бровь. — Ты сам ходячая полудохлая рыба, — изрек Ромка, ехидничая, — Ты видел кстати, фотку этой… — он защелкал замёрзшими пальцами, — Как её, рыбы-капли, во! — Ну… — Антон вспомнил рыбу, о которой Ромка и говорил, которая выглядела довольно непривычно и специфично, и протянул немного неуверенно, глядя на Ромку озадаченно, — Вроде да. — Вот у вас морда с ней один в один! — выпалил Ромка как на духу, смеясь, видно посчитав свое заявление крайне уморительным, — такое же кислое, опухшее и заебаное жизнью. Антон, который имел какие-никакие знания о мире морском, натянуто улыбнулся, вспомнив ещё одну любопытную рыбу, которая не уступала в своей уродливости той же рыбе-капле. — Тогда ты уж кабудай, — хмыкнул он, заслышав прысканье Кати и Полины в собственные ладони, которые точно знали, о чем идет речь. — А это че ещё за херня? — Ромкино лицо тут же приобрело недовольный, и в то же время недоумевающий вид. Антон, сдерживая смешок, присел на корточки, начиная лепить снежный шарик, который в последствии тут же запульнул в Ромку в качестве мести, слыша его возмущанное «ох». — Может быть, когда-нибудь удастся увидеть её, — злорадствуя, продолжал Антон, стряхивая с перчаток прилипший снег, — но лица у вас идентичные. Ромка чертыхнулся, рассвирепел даже на секунду, глядя на снежный ком, который в итоге попал ему в грудь. Полина с Катей и Бяшей весело захохотали, наблюдая за их шутливой перебранкой с искренним любопытством, а Володя, который поднялся с Олей обратно на верхушку несколько секунд назад, почувствовав неладное, предпочел держаться подальше, потому что прямо сейчас точно начнется война. — Ты охренел что ли совсем? — Ромка церемониться дальше не стал, начиная лепить шар побольше, и Антон понял, что пора делать ноги. Он действовал по инерции и только в момент, когда дело уже было сделано, осознал происходящее. Но его желание кинуть в Ромку горсть снега росло с каждой секундой, достигая баснословных размеров, поэтому Антон, честно сказать, ни капельки не пожалел о содеянном. Только вот, последствия после его шутки тоже не заставили долго ждать. — Это не я, это моя рука! — нелепо оправдался Антон со смешком, настороженно начиная отступать подальше от Ромки, который подозрительно прищурился, ступая тяжелыми шагами в его сторону, — нечаянно я, — как вдруг Ромка, широко и неестественно заулыбавшись, выплюнул: — А за нечаянно бьют отчаянно. И после этой реплики точно начался лютый кошмар. Ромка, шагнув к Антону, кинул в него слепленный шарик, пока тот, в свою очередь, едва повернулся к нему спиной, решившись было ретироваться подальше, как вдруг снежный комок попал ему прямо в затылок, и на периферии слуха улавливая громкий смех Ромки и Бяши на пару, он развернулся, проговаривая с жаром: — Война, значит? — он едва успел договорить последнее слово, как в щеку тут же прилетел ещё один шарик поменьше, кинутый, скорее всего, Катей. — Ой… — она, кажется, и сама не поняла, как бросила в Антона горсть снега. Прикрыв рот ладонью, Катя с паническим выражением глядела на Антона так, словно она совершила нечто ужасное. Антон и сам не мог оторвать от неё изумленный взгляд. Снежок, прилипший к щеке, глухо упал в сугроб. Все затихли. Драматическая пауза. Стоя в полной тишине, не меняя своего выражения, он, все еще глядя на неё, склонился над сугробом, и, слепив шарик, нещадно запульнул в ответ совершенно невозмутимо, попадая Кате куда-то в шею. Катя вскрикнула мгновенно: — Ах ты! И все. Началась самая настоящая война снежками. Все с громкими смешками начали кидаться своими слепленными шариками в друг друга, и Антон, стараясь уследить за движением каждого, уворачивался от летевших в него «пуль», прямо как актеры из фильмов. Володя попытался улизнуть в самый разгар начавшейся войны, но Бяша успел схватить его за шиворот и притянуть обратно, поэтому Володя был безжалостно огрет снежной кучей, которую Бяша с задорным смешком размазал ему по лицу под недовольные вопли Володи, который сопротивлялся, трепыхаясь, как мог. Оля тоже не осталась в стороне, но скорее это она наносила удары, потому что никто даже не решался осыпать её снегом, поэтому получала искреннее удовольствие от игры в снежки в этой компании одна только она. Остальные же, в свою очередь, совершенно не жалели друг друга. Девочки визжали, когда Ромка или Бяша с Антоном умудрялись попасть им в лицо снежным шариком, а после этого, конечно же, мальчики подвергались их нещадной мести в виде целой кучи шаров, которые они кидали уже на автомате, будто пираты, стреляющие из корабельных пушек. Антон был как никогда раззадорен, счастлив и заряжен энергией. Еще никогда на своей памяти он не чувствовал себя настолько живым, наэлектризованным и преисполненным радостью от игр в снежки с новоиспеченными друзьями. Снег прилипал к стеклам очков, попадал в рот и таял на языке. А ноги проваливались под толстый искрящий слой. Он вылавливал эмоции каждого, рассматривал, с упоением наблюдая за тем, как Бяша с громким смехом уносит от Володи ноги, который нахохлился, грозясь отомстить ему за снег, который тот растер ему по лицу. Искусно уворачивался от Ромкиных шариков, отвечая ему тем же. Слышал, как Полина визжит, падая в сугроб под всеобщий ржач, и как Катя убегает от Оли, которая с восторженным хохотом несется в её сторону с очередной порцией снежных шаров. Как Бяша, не поскупившись, швырнул в Ромку огромный слепленный шар, и как убегает от него с визгами, в то время как Ромка широкими шагами рассекает расстояние между ними, задрожав от холода, не скупясь на нелестные комментарии в адрес друга: «ты не оборзел ли, волос жопный?!». Все было словно во сне. И Антон готов был остаться в этом сне навечно. Неужели вот оно - его счастье? Антон вскрикнул, обомлев, когда Ромка, не поскупившись, слепил огромный шар, которым можно было обдать всего Антона, и хищной поступью двинулся прямо на него, приговаривая что-то вроде: «ну всё, пришел час расплаты, говно на палке». Поняв, что пора делать ноги, Антон рвано выдохнул, еле удерживая себя на дрожащих ногах, выкрикивая следующее, убегая от Ромки со всеми усилиями: — Ты этой махиной раздавить меня собрался?! Ромка же, видимо, ощущал настоящее блаженство от всей этой беготни за Антоном, который в страхе стремглав несся прочь от него. Антон никогда не чувствовал себя настолько уязвимым, как в тот момент, будто Ромка бежал с ним не со слепленным шаром в руках, а с огромной каменной глыбой. — Ну куда ты бежишь, обосрыш? — неестественно ласковым голосом лепетал Ромка, шаркая по снегу, стараясь не отставать от него, — Ну иди сюда, иди, — подзывал он его к себе, переводя дыхание. — Я тебе собака, что ли? — завыл Антон, ловя ртом воздух, ощущая, как сердце трепещет прямо в горле, — Что за интонация?! — Да сюда иди, блять! — Ромкины вкрадчивые речи закончились тут же, и в дело пошли угрозы, — иначе вместо снега говно кину, прямо в рожу твою напыщенную! — Где ты найдешь говно сейчас?! — смеясь, спросил Антон, набирая темп. — Сонькина конура переполнена какашками, — Ромка уже потихоньку выдыхался, продолжая нести какую-то лютейшую дичь, — как раз для тебя припас самые лучшие, свежие, теплые! — Фу! — скривился Антон. От одних только упоминаний к горлу подступала тошнота, — меня сейчас вырвет от этих подробностей! Он бежал так быстро и так стремительно, что Ромка действительно не мог за ним угнаться, как вдруг кое-что случилось. С громким «ой» он споткнулся о какой-то камешек, который он не заметил, судя по всему, скрывшийся в снегу, поэтому Антон через секунду полетел вперед, успев коротко вскрикнуть и приземляясь плашмя прямо в сугроб. Снег защипал щеки и шею, сердце забилось в бешенном темпе, а морозный воздух обжог легкие. Очки почти слетели с переносицы, но он успел среагировать, удержав их рукой. Едва он успел перевернуться и поднять глаза, он тут же обомлел, глядя на возвышавшегося, словно айсберг, Ромку, который с диким удовольствием на лице занес над головой свой огромный снежный шар, намереваясь кинуть его непосредственно в Антона. — Ну вот и всё, салага, — Ромка оскалился, будто поймал сбегающего с места преступления вора с поличным, — Последнее желание? Антон вытянул руку вперед, будто это помогло бы ему избежать падения снежного кома прямо ему на голову. Наверное, будет очень неприятно, если эта махина задавит его и рассыпется на части. — Давай договоримся, — на его лице ни один мускул не дрогнул, как и, впрочем, на лице Ромки. Повисла секундная тишина, и они комично застыли в своих позах. Все, что было слышно в тиши, это свист ветра. А затем последовал равнодушный, короткий ответ Ромки: — Нет. И единственное, что Антон успел запечатлеть в последний момент, это огромный шар, летящий прямо в него, и собственный позорный вскрик.

***

— Козел, — дрожа всем телом, буркнул Антон, растирая плечи и шмыгнув носом, — в-вот я тебе э-это припомню… Ромка же своим поступком был донельзя доволен, хлопая в ладони, тем самым стряхивая снег. — Сам виноват, нехер выделываться, — победно улыбаясь, бесстыдно протягивал Ромка, сидя на своих санках. — Ух, зато освежились-на, — находил плюсы во всем Бяша, у которого губы были уже практически синие, — только Володя тоже чет дрожит… И синий весь. Володя, сидевший рядом с Антоном, обвив себя руками и вжав голову в капюшон куртки, трясущийся как камыш в болоте от резких порывов ветра, готов был, судя по всему, превратиться в ледышку с минуты на минуту. Он выглядел не менее замерзшим, и его угрюмое лицо само по себе источало холод, будто он готовился превратить Ромку с Бяшей в две глыбы льда в качестве мести. — Из-за кого же, интересно? — страшно заулыбавшись, спросил Володя пониженным голосом, — теперь все сам будешь на уроках делать. Бяша ужаснулся. — То есть больше не дашь списать домашку-на? — настороженно спросил Бяша, и Володя, взглянув на него кислым взглядом, ответил: — И не только домашку. — Да я больше не буду-на! — тотчас пожалел Бяша, состроив жалобное лицо, — честное слово! — Все уже, Бях, — бесстыдно заржал Ромка, — придется самому скатывать у соседа Васьки, может быть он и поможет. — Так он ж двоечник-на, — не понял Бяша, выгнув бровь, на что Ромка ответил с каменным выражением: — Ну да, тупой у тупого. Бяша коротко выдохнул, прошел к Антону, молча протягивая руку. Антон посмотрел на него непонимающе, как вдруг Бяша произнёс невозмутимо: — Тоха, подержи-ка мою руку, — Антон, не задавая лишних вопросов, сжал его запястье в слабой хватке, и после этого Бяша устроил спектакль одного актера. Картина маслом: Бяша якобы пытался вырваться из хватки, чтобы отвесить Ромке оплеуху, а Антон, вроде как, ему в этом препятствовал. Самым смешным было то, что Бяша проговаривал следующее, шагая на месте, будто солдат, — Сюда иди, конь педальный, я те щас… Ромка глядел на друга не иначе, как на идиота, показывая ему язык и средний палец. Антон хотел было сделать ему замечание, потому что в их кругу сидит ещё и молчавшая как рыба, Оля, которая впитывает в себя все, что видит и слышит, словно губка, как все пошло в бездну еще до того, как Антон заговорил. Оля, внимательно глядя на Ромку, со смешком и непониманием своих действий подняла руку и оттопырила средний палец, улыбаясь при этом так восторженно и так довольно, будто она получила пятерку по физкультуре, которая ей не давалась. Антон ужаснулся, но намного больше был шокирован всем происходящим Ромка, который с обомлевшим и обескураженным лицом очень медленно опустил руку, будто пушку, а затем и вовсе спрятал за спиной, глядя на Антона с нервной вытянувшейся улыбкой, отчего уголок губ дернулся. Антон улыбнулся так, словно он умалишенный, запертый в мягких стенах психиатрической больницы и, видимо, Володя тоже заметил его выражение лица, потому что тот тут же потупил взгляд вниз и прикрыл лицо рукой, выговаривая с укором: «вот же болван». — Ром, — начал Антон елейно, сложив руки в молитвенном жесте, — я смотрю, рука у тебя эта, — он кивнул на спрятанную руку, — лишняя. Давай оторву. — Да я ж не специально! — Ромка, видимо, только сейчас понял, с чем имеет дело. А именно с Антоном, который был помешан на воспитании Оли, поэтому его выражение приобрело самый настоящий ужас, — Да случайно ж получилось! Я… — он впервые выглядел таким растерянным, — Я не виноват! — Беги, — дал дружеский совет Володя, посмотрев на Ромку так, словно пришла его участь. И Ромка, наверное, впервые в жизни прислушался к Володе, потому что как только Антон встал и прошествовал к нему с такой же безумной улыбкой, Ромка тут же побледнел, вскочил с места и опрометью унесся прочь, в то время как Антон, будто разъяренный лев, метнулся в его сторону с угрожающими комментариями: — Я тебе сколько раз намекал, чтобы ты придержал свои выкрутасы, придурок?! И Ромкины вопли, сопровождаемые смешками ребят: — Да я понял, бл.. Блин, виноват, каюсь! Только отцепись!

***

— Давайте уже чаи распивать, а, — чуть ли не захныкала Катя, которая изрядно выдохлась после всей этой беготни со снежками, — я замерзла, очень. — Я тоже, — вздохнула Полина, проходя к рюкзаку, мирно лежащему в сугробе. — Оль, замерзла? — поинтересовался Антон у сестры, довольный своей местью, безжалостно огрев Ромку смачным подзатыльником, который он, скорее всего, запомнит надолго. Оля же, ничем не сломленная, была бодрее остальных: — Не-а! Ни чуточки! Антон лучезарно заулыбался, щелкнув сестру по носу. Оля редко капризничала, и данный момент не был исключением. После пятиминутных наставлений о том, что показывать средний палец это плохо, она изрядно выдохлась, в конце реплик коротко кивая и явно пропуская все замечания мимо ушей, но, по крайней мере, пообещала, что она больше так не будет, хотя Антон начал в этом очень сомневаться. Похоже дурное Ромкино влияние очень заразно, и Оля умудрилась подхватить его. Антон неоднократно посылал ему предупреждающие взгляды, на что Ромка закатывал глаза, проговаривая немного даже обиженное: «да харэ, понял я, не истери, не буду больше!». Спустя несколько таких заверений, Антон окончательно успокоился, дав Ромке наконец выдохнуть. Полина, конечно, тоже хорошенько огрела его, не поскупившись на замечания, которые Ромка покорно терпел, успевая промямлить лишь невнятное: «да я, да но!», потому что от Полины, которая была суровой и очень резкой в нужные моменты, хотели сбежать все, и Ромка не был исключением. Антон мирно сидел на санках Ромки, разморенный и уставший глядя куда-то вперед, на плывущие в небе облака, которые мало-помалу окрашивались в розово-оранжевые тона. Сегодняшний день был полон событий и смешных моментов, и он был готов после всей этой беготни и траты энергии повалиться на свою кровать, уткнуться носом в мягкую подушку и уснуть. Он потер сонные глаза руками, оглядывая ребят, которые уже видно собрались попивать чай. Несмотря на то, что солнце садилось и становилось ещё холоднее, чем было днем, Антон чувствовал себя вполне нормально. Не было ни тошноты, ни мороза, который холодил кровь, будто он каким-то волшебным образом снова пришел в норму. Он постарался не думать об этом в столь важный для него момент, откидывая все переживания подальше. Лишь поправил очки за дужки и выдохнул, переводя внимание на своих друзей. Каждый выглядел изнеможенным и замерзшим, но не менее счастливым, и Антон невольно подхватывал настроение, витавшее в воздухе. Катя пыталась отогреть свои руки, выдыхая в них горячий пар, в то время как Полина разговаривала с ней без устали, обсуждая музыку, в которой Катя не шибко-то и разбиралась, но слушала очень внимательно. Володя, кстати, прислушивался к их разговорам с заметным интересом и неосознанно кивал, а вот Ромка с Бяшей, для которых музыка не значила совершенно ничего, лишь изредка зевали от скуки. Оля выглядела такой счастливой и довольной сегодняшним днем, что Антон был горд собой самую малость. Все же было хорошей идеей вытащить её из дома, идя наперекор маме, которая готовилась с минуты на минуту включить свой бурный нрав. Благо, реакция у Антона была хорошая, поэтому он действовал на опережение, ловко затыкая маму вместе с Олей на пару. — Обосрыш, — голос Ромки, спокойный и ровный слегка взбодрил. Он моргнул, переводя на него свое внимание, — давай ещё разок скатишься перед тем, как попить чай, — он хитро заулыбался, что явно не предвещало ничего хорошего, и Антон, чуть нахмурившись, сказал: — Не хочется что-то… — все же ему хватило и одного раза, чтобы понять, как это здорово и весело, но повторить свой «подвиг» желанием не горел. Вот только Ромка был упрям, как баран. Антон мысленно усмехнулся этому сравнению, — я замерз уже. — Все-таки страхово тебе, — Ромка якобы разочарованно качнул головой, подперев щеку рукой на манер Полины, провоцируя Антона, — а я-то думал… — Те ж сказали-на - человек замерз, — внес лепту Бяша, боднув друга в бок, — че ты пристал? — Да ничего, Бяш, — Антон бодро заулыбался несмотря на то, что он изрядно устал, — можно ещё раз, чтоб закрепить, так сказать, — произнося эти слова, он искоса завидел хитрый прищур Ромки и заслышал тихий смешок Володи, который явно высмеивал то, как Антон так легко повелся на Ромкины провокации. Но в любом случае Антон уступать не хотел, поэтому, удобно устроившись на санях, предусмотрительно прижавшись к спинке, уже готовился скатиться вниз, как вдруг Ромка прошествовал к нему под хохот Бяши, и, не давая Антону шанса произнести что-либо, плюхнулся спереди, заставив Антона автоматически подобрать к себе ноги. Причем это происходило так стремительно и неожиданно, что Антон даже толком не успел среагировать. — Ты почему сюда… — прошипел было он, готовясь выпихнуть Ромку из санок. Возможно, его сонное состояние влияло на его мыслительный процесс, поэтому он не сразу понял, что Ромка собрался скатиться вместе с ним с горки. Он устроился спереди, зажав Антона своим телом, прижавшись спиной. Антон запыхтел от недовольства, ведь несмотря на то, что санки как раз предназначались для двух человек, Ромка с Антоном с их длиннющими ногами едва умещались в них. — Ну кабзда пришла-на, — качнул головой Бяша, наблюдая за ними и посылая Антону взгляд, выражающий сочувствие. Он снял свою шапку и прижал к груди, проговаривая, словно прощаясь с Антоном, — земля тебе пухом, Тоха. Едва Антон выдохнул, как Ромка, не дождавшись его реакции, стартанул вперед, съезжая вниз под громкий вопль Антона, который явно не был морально готов к такому повороту. Он вскрикнул, слыша смех ребят, оставшихся позади, и даже Оля умудрилась проводить его выкрикнутым напоследок «Тоша!». Резкий порыв морозного ветра нещадно ударил в лицо, заставив рвано выдохнуть, а внезапно набранная скорость дала необходимость ухватиться за что-нибудь, чтобы Антон не дай Бог выпал из саней. И первое, что пришло в его обезумевшую от всплеска адреналина голову - это обвить Ромкину талию двумя руками, прижавшись к его спине вплотную настолько, насколько ему хватит на это сил. Наверное он только что очень сильно опозорился перед ребятами и самим Ромкой, вскрикнув столь звонко, будто ребенок. — Блять, — еле выговорил Антон, крупно задрожав от холода. Ровно после того, как они скатились, его будто окатили ледяной водой и он очнулся в ту же секунду, — какого хера ты вообще сюда уселся?! Ромка, в отличие от Антона, был преисполнен предвкушением, поэтому под недовольные вопли Антона мог выкрикнуть лишь: — Ща то дерево объедем, не петушись! — со смешком крикнул Ромка. Должно быть, происходящее ему более, чем нравилось, что нельзя было сказать об Антоне. Похоже, Ромку всё-таки взволновал тот факт, что Антону удалось объехать то несчастное дерево, об которое он успел приложиться, поэтому, видимо, собрался восстанавливать свою честь, но уже вместе с Антоном. — Так съехал бы один! — недоумевал Антон, боясь лишний раз поднять голову, потому что стоило ему высунуться, как ворох снежинок тут же начинал обдавать все его лицо - чувство было не из приятных. — А так неинтересно! — нашелся с ответом Ромка, а затем, окинув взглядом руки Антона на своей талии, засмеялся ещё звонче, — во ссыкун! — Псих! — последнее, что успел выпалить Антон. Потому что вдруг сани качнулись влево, а затем и вовсе их обоих начало швырять из стороны в сторону, и Антон понял, что прямо сейчас они выпадут из них. Все, что он успел запечатлеть за долю секунды, это то, как мир переворачивается с ног на голову, как розовое небо кружится перед глазами, будто орел, и как снежный наст дымится где-то позади. Сердце замерло, а потом бросилось в пляс, когда все будто бы замедлилось, а мерцающие, залитые лучами солнца снежинки точно застыли в воздухе, словно множество стеклянных осколков. Черт возьми! С громким «ой» они оба упали в сугроб. Тело Антона, словно дряблая тряпичная кукла, над которым он уже не имел контроля, переворачивалась от спины на лицо. Щеки, шея, да все лицо обожгло морозным холодом. Горсть точно попала в рот, заставив Антона неприязненно проплеваться. Все тело прохватил тремор, голова все ещё кружилась, и черные мошки некоторое время порхали перед глазами. Лишь спустя несколько секунд он упал навзничь в сугроб и взору открылись пылающие пурпурные, золотые облака, а ласточки чертили розовое небо, краешек которого закат озарил жёлтым пламенем. — М-да, — где-то на периферии слуха он заслышал Ромкин охрипший, немного даже раздосадованный голос, — не объехали мы дерево. Антона почему-то прорвало на смех. Причем смех этот звучал так тихо, будто он еле сдерживался, из-за чего Ромка, кажется, тоже не смог сдержаться, через секунду срываясь на хохот. Лежа в снегу навзничь, прикрыв глаза рукой, Антон чувствовал, как вибрирует собственная диафрагма от неустанного смеха. Он толком не чувствовал замёрзших пальцев и ног, а перед глазами все ещё плыло из-за того, как он нехило приложился головой. Он успел здорово испугаться, хотя, как оказалось, бояться было нечего. Да, было немного неприятно валяться в снегу после того, как он вылетел из саней, но это ощущение ловко притупил восторг, последовавший за ним. Все выглядело по-идиотски смешным и нелепым, а голоса ребят заглушил толстый слой снега, в котором он лежал. Во всей этой ситуации он позволил всплыть одной лишь мысли: «Вот, почему с Ромкой отказывался съезжать даже Бяша». — Мы даже не доехали до него, Ром, — сквозь смешки еле пробормотал Антон, — ну ты и придурок, — он громко выдохнул, а затем , слыша короткий нервный смешок, изрек невозмутимо, — нас перевернуло из-за того, что ты толстый. — Чего? — прыснул Ромка, лежа где-то рядом, но Антон не спешил поворачивать голову к нему, — А может это потому, что ты дергался больно много, вот сани к херам и заебашили сальтуху? — Ты сидел спереди, — нашелся с ответом Антон, — а значит проблема была в тебе, то есть ты - толстый. — Обосрыш, ты охуел? — в голосе Ромки зазвучало неподдельное возмущение. Ответом послужила красноречивая пауза и очередной громкий смех. А затем последовало подозрительно низким голосом произнесенное: — Толстый, значит, ну держись, пугало. Антон даже толком не мог осознать и подумать о том, что происходит, как Ромкино лицо резко и неожиданно встало перед глазами, и он вдруг оказался сверху. Антон ещё пару секунд метался взглядом по сторонам, прежде чем понять увиденное. Ромка уселся. На его бедра. Антон ошарашено посмотрел на него, а затем, почувствовав какую-то крошечную панику, бьющуюся прямо внутри подобно загнанной в клетку птице, попытался дернуться всем телом, сделать какое-нибудь движение, чтобы высвободить свое тело из-под чужого. Тяжелого и крепкого. Сердце застучало с удвоенной силой. Он ощущал себя придавленным стенками узкой пещерки спелеологом. Невозможно было даже вдохнуть спокойно. Антон успел лишь проговорить едва слышное: — Что ты… Как вдруг Ромка вобрал в ладонь горсть снега и нещадными, резкими, грубыми движениями растер его Антону по лицу. Антон будто обжегся, едва рвано выдохнул, попытавшись оттолкнуть его руку, которая будто прилипла к нему намертво, но Ромкина ладонь давила безжалостно и дюже, продолжая свою нескончаемую пытку. Антон едва слышно пискнул, когда Ромка начал обдавать его снегом, точно силясь зарыть его в сугробе, и Антон весь забился, попытавшись обхватить пальцами чужую руку и оттолкнуть, как Ромка, действуя на опережение, ухватился за чужое запястье и… Припечатал к морозной земле. — Ром, постой! — Все, что вырвалось изо рта Антона полузадушенно. Ему казалось, что он сейчас наестся этим снегом, чувствуя, как все его тело начинает сотрясать жутчайший тремор от холода. Он брыкался, пытался рвануться, попробовал махнуть ногой вперед, но Ромка будто пригвоздил его к земле. — Холодно же! — выкрикнул он, держась из последних сил. А Ромка будто не слышал, не слушал… Нет, не хотел слушать, — Блять… — он рвано выдохнул, ощущая, как уже промокшая шапка нещадно сползает с макушки и как к ушам прилипает ворох снежинок. Волосы точно превратились в гнездо, пока Антон бился в тщетных попытках рвануться. Снег пробирался к нему под куртку, будто ледяными пальцами очерчивая кожу, а морозный воздух дул ему прямо в лицо, хлестал по щекам. Он попытался разомкнуть налитые свинцом веки и сквозь пелену перед глазами разглядеть хоть что-то отдаленно похожее на Ромкины знакомые черты, и завидя удовлетворение на чужом лице, он будто бы весь сжался, преисполненный желанием и съязвить и нервно засмеяться от абсурдности этой ситуации, — Чтоб ты проснулся завтра с простудой, козел! — выкрикнул Антон, давясь снегом. Да что с ним не так? Попросили же отпустить! Или же шутка Антона как-либо задела его и Ромка решил отомстить таким образом совершенно безжалостно? — Чего ты там пиздишь? — искренне веселился Ромка, точно не собираясь сбавлять обороты. Антон еле расслышал его голос под толстым слоем снега, который попадал и в рот и в уши, — Тебя не слышно совсем, фраер. Антон процедил сквозь зубы будто бешеная псина, прикованная цепями и метавшаяся вокруг своей конуры в тщетных попытках вырваться: — Да пусти уже! — Ромка давил его всем своим весом, елозил, продолжая закапывать Антона в снегу без капли совести, отталкивая сопротивляющиеся руки, стремившиеся к свободе. Антон, по мере того, с каким усилием и усердием дергался Ромка, вдруг ощутил нечто невероятно странное. Он почувствовал расползающийся по телу жар. Жар, который полностью притупил холод, пробирающийся под кожу. Все его тело пробил тремор, дыхание стало порывистым, а горло сухим, ощущая приятное давление чужого тела. Совершенно незнакомое ему до этого чувство поработило рассудок. Ужас смешался с необъяснимым удовольствием, а рот непроизвольно распахнулся, выдыхая полупрозрачный пар в воздух. Глаза безбожно забегали, силы иссякли, руки прекратили сопротивление, становясь обессиленными дряблыми тряпками и глухо упали на заснеженную землю. Краска заливала лицо до самых ушей, а щеки пылали огнем и болезненно покалывали от бьющих в лицо снежинок, застилавших обзор. Антон обомлел. — Рома… — вторил он сипло и почти что с мольбой. Голос напоминал скулеж. Вяло ухватившись ослабевшей рукой за чужое запястье, он повторил ещё раз, — Ром! — голос немного окреп, мысли приходили в норму, а затем из уст сорвалось на выдохе очень тихое и хриплое, жалобное, совершенно незнакомое самому Антону: — Прекрати… И только после этого в Ромкином сознании что-то будто бы щелкнуло. Он оцепенел. Взгляд его прояснился, стал более осознанным, немного даже растерянным и изучающим, словно рентгеновский луч. Хватка, напоминающая капкан на запястье Антона наконец-то ослабла и тот прочувствовал нечто отдаленно похожее на свободу. Антон рвано выдохнул, грудь вздымалась в такт неровному дыханию. Он сдул со своего лица снежинки, прокашлялся, чувствуя, насколько сильно у него пересохло в горле после длительных безостановочных выкриков. А Ромка… Ромка будто только сейчас очнулся от глубокого сна, осознавая, возможно, что явно перестарался. Он словно забыл, как дышать. Антон взглянул на него озадаченно, стараясь унять порывистые шумные вздохи. Его взгляд был встревоженным, ошеломленным и обескураженным. Таким, каким Антон ещё на своей памяти не видел его никогда. Он был в смятении. — Бля, сорян, — вышло из уст Ромки едва слышное. Голос его немного охрип. Не дождавшись ответа, он небрежным движением руки смахнул с щеки Антона слой уже таявшего снега, продолжая бормотать себе под нос, — увлекся слегка, — под укоризненным взором Антона он наконец слез с него, резко встал, распрямившись. И Антон, полностью замёрзший и покрытый снегом с ног до головы, немедля поднялся на ноги, хотя казалось, что все его тело онемело от холода, становясь твердым, как дерево. Ох, как же он замерз сейчас, но холод, бегущий по телу волновал его меньше всего. Он был слишком потрясен и озадачен. Странное раздражение подступило к горлу. Настолько сильное, что хотелось сжать зубы до скрежета. В молчаливой обстановке Антон вздохнул неодобрительно, немного резко, выражая свое недовольство. Он оглядел себя, оценивая свой несуразный вид после тщетных трепыханий в снегу, подобно выкинутой волнами рыбе на сушу. Почему-то появилось неутомимое желание высказать претензии. Ведь он просил. Просил прекратить. А Рома… — Шапка, блять, слетела, — голос Антона был очень тихим, но становился громче, грубее и резче с каждым словом по мере пробуждающейся злости, — ещё и молния на куртке разошлась, — он резким движением ухватился пальцами за пуллер замка и застегнулся по самый подбородок. Руки тряслись от холода и вся его одежда напоминала тяжелую мокрую тряпку несмотря на то, что на улице снег на одежде ещё толком не успел растаять. Он присел на корточки, едва удержав равновесие, дабы не податься вперед и не упасть плашмя обратно в снег. Пошарил в снегу дрожащими от холода пальцами, нащупывая свои окуляры, которые слетели с него и, выпрямившись, надел их обратно, возвращая себе четкость зрения. Было такое ощущение, будто из него высосали все силы, — меры не знаешь совсем… Ромка почему-то замолчал, словно переваривая произошедшее, и будто насторожился, а затем попытался разбавить атмосферу своей невозмутимостью. — Да че ты заладил-то сразу, как нюник? — хмыкнул Ромка как-то неестественно, параллельно отряхивая свои брюки от снега. Он взглянул на Антона и спросил осторожно, хотя, возможно, уже знал ответ, — Замерз? Конечно замерз. Очень сильно замерз. Но Антона волновало сейчас это меньше всего. — Замерз… — Антон шмыгнул носом, задрожав от холода и вжал голову в капюшон куртки. Он искренне надеялся, что после долгих валяний в снегу его ослабевшее тело не подхватит простуду. Последовал ощутимый тычок в бок со стороны Ромки и Антон отшатнулся, еле удержав равновесие на ватных ногах. И кажется, это действие сейчас было точно лишним, потому что незримая нить терпения порвалась, и Антон, не выдерживая напора негативных эмоций, начал обрушивать все свое недовольство на Ромку медленно, но безжалостно, — Придурок, нафига ты меня толкнул? — А че б нет-то? — начал придуриваться Ромка, и Антона это окончательно выбесило. Антон склонился над сугробом, начиная вбирать руками словно граблями горсть снега, скомкав в шарик, а затем, взглянув на Ромку глазами злыми, красными и цепкими, замахнулся и запульнул его в Ромку со всей имеющейся силы, попадая тому точно в лицо. И Ромка, не ожидавший атаки, не успел увернуться, поэтому уже через секунду с возмущенным ворчанием смахивал сплющенный шарик с лица, проговаривая с наигранным раздражением: — Ух бля, ты охуел что ли совсем? — Это ты охуел, — прогремел Антон, склонившись над очередным сугробом, чтобы слепить ещё один шарик, тут же метая его в Ромку. Снова, — жри снег теперь, паскуда. — Блять, — увернулся Ромка в этот раз, попутно начиная лепить шарик, — че ты разошелся? — он взглянул на Антона с искренним недоумением, явно не понимая, почему его настроение поменялось в считанные секунды так разительно, — Из-за того, что я подшутил что ль чуток? Антон словно весь напружинился, нахохлился, смыкая губы крепко-накрепко, грозясь разразиться гневной тирадой с минуты на минуту. Он взглянул на Ромку с явственным на лице укором, сжал кулаки и проговорил: — Я просил… ! — Антон повысил голос, который в последствий дрогнул и охрип, — Просил прекратить, а ты до последнего! На Ромкином лице отразилась растерянность. — Это просто забавы, обосрыш, — Ромкино недоумение потихоньку сменялось раздражением, — хули ты взбеленился из-за такой хуйни?! — А ты потому что не слышишь нихера! — Антон знал, на что злится, и его злость была весьма обоснована, потому что его неоднократно звучавшие просьбы прекратить были тупо проигнорированы, — ты, кстати, блять, оглох, что ли?! Ромка оцепенел. Он нахмурился, мышцы напряглись, уголки губ дернулись вниз, желваки на скулах заходили ходуном. — Фильтруй базар, обосрыш, — Ромкин гнев тоже начал набирать обороты, — где ты такой хуйни нахватался? — А че, не узнаешь свой гонор? — плевался ядом Антон сам того не замечая. Он был настолько выжат и обессилен, что даже не обдумывал слова перед тем, как выпустить их наружу, как это обычно бывало, поэтому вел он себя достаточно развязно, не заботясь о том, какие будут после этого последствия, — Шпаришь же на своем быдланском, как в последний раз, — он даже толком не понимал, какую грязь сейчас выливает на Ромку, идя на поводу у эмоций, — колись, какие курсы посещал? Антону казалось, что вся желчь, которую он копил годами начала выходить наружу, стараясь задеть за живое и ударить настолько больно, насколько ему хватит на это сил. Он буквально ощущал наполненный гнилью собственный рот и пытался утихомирить свои разбушевавшиеся внутри чувства, но слова были штыками, а взгляд по-звериному необъяснимо злобным и горящим гневным отчаянием. Таким кричащим и явственным, что Ромка точно осязал на себе этот взгляд, настолько он был тяжелым и колким, будто шипы. Страх поработил рассудок и Антон, точно в смятении не мог заставить панику отступить и дать волю здравомыслию. Всему виной были те ощущения. Он хотел искоренить эти чувства, содрать, как затвердевшую корку на ранке, но избавиться, чтобы наконец утихомирить свое безумно стучащее сердце. Разве это нормально? «Влюбленно ты на него смотришь» Антон заслышал голос Володи в сознании и точно окаменел. Взгляд стал пустым, практически ледяным, как замерзший пруд. Он посмотрел на Ромку глазами осознанными, в которых точно читалось отчаяние и легкий испуг и растерянно отступил от него на шаг, будто Ромка являлся пламенем, представляя угрозу для его жизни. Ну уж нет. Никогда больше. Никакой влюбленности. И точно не в парня. — Блять, щас доиграешься, нахуй, — Ромкина дамба дала трещину судя по тому, как его голос приобретал угрожающие нотки, — Вот погоди, весь зад окоченеет, зуб даю - сразу на моем быдланском запоешь, как птенчик. Он не забыл данное себе обещание ещё тогда. — Ты не посмеешь, — рискнул Антон, пытаясь выглядеть достаточно неуязвимым и незыблемым, хотя это было совершенно не так. Он чувствовал себя абсолютно разбитым. А тем временем гнетущие воспоминания обломками прошлого начали падать в сознании, до этого мирно лежащие в самых закромах разума. «Клянусь, я больше никогда не обнажу свои чувства» «Зарою их глубоко внутри себя» — Хочешь поспорить? — гаркнул Ромка, опасно двинувшись в его сторону резким шагом, заставив тем самым Антона машинально отступить назад, — Даю ровно три секунды на побег. Чтоб я ещё хоть раз наступил на те же грабли! Антон взглянул на него немного даже напуганно, не понимая только, намеревается ли Ромка всерьез проучить его, или он блефует? И я действительно наемся земли. До отвала. — Блять, нет! — вскрикнул Антон, опрометью несясь в противоположную сторону от Ромки, как только тот рванул за ним, — У меня больше нет сил, — Антон едва вдохнул воздуха, — Заканчивай свои… ! — Беги, беги, — злорадствовал Ромка, — авось сбежишь от меня, обосрыш, — несмотря на шутливые нотки в голосе, Антону почему-то Ромка казался в данный момент намного опаснее, нежели когда тот разражался гневной тирадой и мог обхаять его с ног до головы, — Только говно после себя подбери. — Да не буду я больше, — нервно задышал Антон, ловя ртом воздух, — понял я! — он затормозил у высоких елей, еле удержавшись на ногах, согнувшись и пытаясь отдышаться. Никогда он ещё не чувствовал себя настолько изнеможенным после короткого бега. Он даже не успел повернуться и оценить происходящее за спиной, как вдруг снежный шарик с глухим шлепком попал точно в его макушку, попутно рассыпаясь на мелкие кусочки и безжалостно залетая в ворот куртки. Он зашипел, разворачиваясь всем корпусом к Ромке, в тщетных попытках вытащить таящий снег из-под своей куртки, как вдруг столкнулся со взглядом Ромки. Разочарованным. Злостным. И одновременно виноватым.Нихера ты не понял, — произнёс он на низкой ноте, — че сразу хвост-то поджал? — он двинулся к нему хищной поступью, как это бывало в первые дни, когда Ромка пытался навести на Антона больше ужаса, — Раз борзеть горазд, то и отхватить за свою борзость будь готов, фраер. — Я же сказал, — Антон перевел дыхание, оперевшись спиной о ствол дерева. Еле сглотнул слюну, игнорируя плавно стекающую по спине холодную струйку воды, — что я больше… — Ты больше, что? выделил Ромка последнее слово особенно четко, приблизившись к Антону, Ну, договаривай на своем этом, — он выкинул с пренебрежением и язвительным кривлянием, — не быдланском. Спесь сбилась что ль совсем? Потихоньку, по мере того, с каким пренебрежением Ромка начал бросаться резкими, топорными словами, распаленное до этого злостью сознание Антона начало медленно проясняться, а гнев таять, как сахарная вата, упавшая в воду. — Ты же знаешь, что я не всерьез это сказал, — Антон ощутил себя беженцем, которому преградили путь. Собственные слова показались такими нелепыми, похожими на тщетные попытки оправдаться перед Ромкой за сказанное, — я же просто... — он запнулся, а затем, длинно выдохнув, чтобы успокоить и выдавить из себя нечто вразумительное, прикоснулся к своему лбу рукой, облаченной в перчатку, с обильно прилипшим к шерсти снегом, — Хотя ладно, стой, — он вытянул руку, пресекая Ромкину попытку заговорить, — я просто придурок, — он прикусил губу, а затем проговорил сбивчиво, но достаточно искренне, — перегнул, тупо вышло, очень… Извини. Ромка сузил глаза и Антон ощутил себя под прицелом снайпера. — Да, тупо, — машинально закивал Ромка скорее для себя, при этом не сводя изучающих и проницательных глаз с Антона, — Слово не воробей, обосрыш, — он потупился, криво улыбнувшись и вновь поднял на Антона взгляд, выражающий скорее горечь разочарования, будто ему плюнули в душу, — быдлан так быдлан, пошли уже, — он кивнул в сторону горки, вокруг которой все ещё эхом проносился смех ребят и звонкий голос Оли, — там Катька с Полей термосы повытаскивали уже наверное. Антон осознал. Ох. Я все испортил. Нет-нет-нет. — Я же сказал… — Антон перевел дыхание, смягчил интонацию, прежде чем продолжить вразумительно и четко, — Что не считаю я так, — он вздохнул и чуть было не потянулся к Ромке рукой, будто пытаясь ухватиться за ткань кожаной куртки и удержать, — Я не знаю, что на меня нашло сегодня… Надо срочно все исправить, пока не поздно. Ромка посмотрел на него тоскливым взглядом, вздохнул шумно. — Да расслабь ты уже булки свои, обосрыш, меня такая хуйня не трогает, не из сопливых, — на Ромкином лице отразилась маломальская язвительность. Голос немного ослаб, а фигура чуть ссутулилась, будто на Ромку давило нечто увесистое и внушительное, убивая его обычно ровную и уверенную осанку в минуты, когда тот пытался давить своим авторитетом в классе и физической силой. Он поднял взгляд, посмотрел на Антона прищуренными глазами, которые точно метали шаровые молнии, летевшие в него совершенно нещадно. Он судорожно облизнул обветренные от мороза губы, а затем выдохнул на одной низкой ноте, — Да и я, блять, тоже перегнул палку, — он едва заметно улыбнулся, словно его заставляли выражать эмоции, и на Антона будто вылили целый ушат ледяной воды, а тело напряглось, становясь практически каменным. Все очень плохо. Антон буквально весь заледенел в этот момент. Замер, будто пришпандоренный к земле, а ветер в вставшей напряженной тишине завыл, оглушая посторонние звуки и кружа в своем вихре орду мерцающих снежинок. Чувство вины помутило рассудок, а язык стал тяжелым, будто балласт. Антон ощутил такую яростную панику, словно в сознании зазвучал зычный вой сигнальной сирены. Нужно было срочно исправлять ситуацию, пока вся эта склока не приобрела катастрофический оборот. Он прекрасно знал, что Ромку те выкинутые слова, указывающие на его якобы умственные способности и словарный запас, состоящий из одних бранных словечек, задели его. И очень сильно. Просто не желал показывать, ведь это было не в его характере. Боже, и насколько же это мерзко, после сегодняшней похвалы насчет его знаний в юридической сфере, называть Ромку быдлом. Антон готов был вырвать себе язык. Ромка отвернулся, демонстрируя свою угрюмую спину, и Антон в этот момент ощутил, что если прямо сейчас что-нибудь не сделает, если не скажет хоть что-нибудь, все пойдёт коту под хвост. Рома сделал шаг вперед. Ещё один. Взгляд Антона вновь упал на окоченевшие красные руки, мелко дрожащие, будто заледеневшие и обветренные. Настолько, что Ромка физически просто не мог сжать ладони в кулаки. И именно в этот момент в голове Антона зазвучал выключатель и все будто прояснилось. Антон отмер. — Ром… — голос был таким сиплым и тихим, словно в горле застрял огромный снежный ком, но ему было на это сейчас совершенно плевать. Ведь из-за его безрассудного поведения сейчас могло разрушиться абсолютно все, над чем он так работал и превратиться в руины начинавшейся дружбы, рухнувшей ещё в самом начале пути. А Антон этого не хотел. Ромка замер, посмотрел на него из-за плеча хмурым, почти озлобленным взглядом и спросил неохотно: — Ну че? Антон начал судорожно шариться в своих карманах, прежде чем двинуться к Ромке нерешительными и очень тяжелыми шагами, будто проваливаясь под заледеневшее озеро. Нащупав шерстяные варежки он ощутил небывалую радость и надежду, будто его только что спасли от неминуемой гибели. Он резким движением выудил их из кармана куртки, протянул Ромке немного настороженно и робко, будто тот был тигром, которому между толстыми проволоками клетки любезно преподнесли кусок сырого мяса. — У тебя руки окоченели совсем, — Антон взглянул в глаза напротив, щурясь от резких порывов ветра, — возьми. Ромка отуплено глядел на темно-синие варежки, будто увидел перед собой восьмое чудо света. Он развернулся к Антону всем корпусом, распрямился, и проговорил холодно: — Мне это не нужно. Но Антон, снедаемый чувством вины решил действовать на опережение: — Ты же точно не чувствуешь пальцев, — перебил его Антон, кивая на покрасневшие руки, — они же краснющие и выглядят болезненно. — Вот ты и надевай свои варежки, — твердо ответил Ромка, упрямо стоя на своем, — это ведь ты постоянно полудохлый ходишь, — он печально усмехнулся, — мне подачки не нужны, обойдусь. — У меня перчатки есть, — продолжал напирать Антон безжалостно, продемонстрировав перчатки на руках, — мои руки в тепле, — Ромка на секунду замолк и это дало Антону преимущество, — Я же не отстану, пока ты не наденешь их. Пока Ромка метался в своих мыслях, Антон решил не терять времени. Он подошел к нему смелыми твердыми шагами и, бесцеремонно взяв его руку в свою, нагло вложил под взором удивленного Ромки пару шерстяных перчаток. Антон взглянул на него хмурым взглядом, который точно не терпел возражений, и Ромка, точно чувствуя легкое раздражение и отторжение, вкупе с каким-то странным непривычным теплом, произнёс коротко, одернув руку: — Верну потом, — Антон выдохнул облегченно, будто с него сняли огромный увесистый груз в виде груды камней, — при встрече. — Оставь себе, — Антон шагнул назад, сохраняя дистанцию между ними. Ромка посмотрел на него немного даже оскорбленно, точно грозясь выплюнуть нечто едкое, поняв Антона совершенно превратно. Антон прекрасно знал Ромино отношение к «подачкам». За такой жест мнимой доброты можно было отхватить от него разок в челюсть. Но Антон не давал ему и шанса на раздумья, атакуя резко, предвидя все его действия и слова наперед. Ведь несмотря на существенную разницу между ним в прошлом и сейчас, Ромка все же оставался Ромкой, а значит хотя бы некоторые принципы должны были остаться при нем, — Нет, это не подачка, — Ромка плотно сомкнул губы, словно силясь удержать внутри рвущиеся наружу колкие слова, — Это мой тебе подарок. Ромка прищурился в подозрении, склонил голову набок и коротко усмехнулся. — И чем я заслужил его? — Ты тогда… — Антон тут же прикусил себе язык перед тем, как необдуманно выпалить такие слова как «волновался» и «переживал». Тут нужно было прощупывать почву и подбирать слова очень скрупулезно, — Подумал, что мне плохо и дал мне ту булочку, поэтому… Ромка замолчал растерянно, переметнул свой тяжелый взгляд на варежки, находящиеся в окоченевшей ладони и, вопреки мыслям Антона, который готовился идти тараном и дальше с новыми аргументами, Ромка произнёс очень тихое и искреннее: — Спасибо… — Антон оцепенел будто, прирос к земле, но был преисполнен странной радостью и небывалым облегчением от мысли, что плачевный конец зарождающейся дружбы удалось миновать. Он был слишком счастлив, чтобы из-за своих необдуманных слов потерять все то, что он так долго строил, чтобы потихоньку подступиться к Ромке и наконец стать похожими если не на друзей, то хотя бы на неплохих приятелей. Ромка прыснул себе под нос и Антон невольно заулыбался, — Хотя они пиздец, для малышни, буду выглядеть в них по-дебильному, где ты ваще такие надыбал? Антон хохотнул. — А ты не думай о том, как ты в них будешь выглядеть, — добавил Антон назидательно, отряхнув брюки и куртку от снега, — ведь важно то, что тебе в этом тепло. — М-да, обосрыш, — зазвучали знакомые насмешливые нотки, — теперь понятно, какие перчатки у тебя в приоритете. Антон вдруг залился краской от осознания. — Да все не так, — чересчур усердно выкрикнул Антон, заставив Ромку заржать в голос, — это мама мне их всучила перед выходом! Я такое не ношу! — Да-да, — отсмеявшись, закивал Ромка со скепсисом, — рассказывай свою бурду дальше. Несмотря на издевательские нотки, звучащие во фразах Ромки, он немедля натянул дрожащими пальцами одну варежку на руку, а затем повторил то же действие и со второй ладонью. Антон завороженно наблюдал за этим, чувствуя тепло, вложенное в эти варежки перед тем, как отдать их Ромке ещё днем при встрече. И Ромка, несмотря на нелепый вид этих перчаток, был им особенно рад. — Ребят, — зазвучал зычный жалобный голос Бяши с горки, — может начнём закругляться, а? У меня задница льдом покрылась уже, а без вас Полинка не хочет чаи разливать-на! — Да мы идем! — выкрикнул Ромка, — не петушись, рохля. — Вот и поднимайтесь тогда-на, задолбали со своими этими… — Бяша запнулся, а затем добавил елейно, с огромным удовольствием, — брачными танцами. — Я щас тя нахер закопаю в сугробе за хуйню эту, — пригрозил Ромка сквозь зубы, имитируя рывок перед тем, как побежать верх по горке и отвесить другу существенную оплеуху. Бяша поверил сразу же, тут же с глупым «ой» скрывшись за верхушкой. Антон с Ромкой долго топтаться на месте не стали, прошествовав к ребятам, которые уже вовсю успели обсудить будущую поездку в кино и начали разливать чаи под причитания Кати. Точнее Полина выудила два огромных термоса в пару с Катей, которая успела замерзнуть очень сильно. — Я з-замёрзла просто ужасно! — пожаловалась Катя, усердно растирая руки, — б-больше никаких горок! Полина засмеялась, попутно выуживая из рюкзака ещё и небольшой теплый плед. — Сейчас отогреешься, чай попьешь, — ободряюще улыбнулась она, накрывая Катю пледом, предварительно обмотав его вокруг её тела, чтобы ветер не унес единственный источник тепла. Она переметнула свой улыбающийся взгляд на Ромку, — Рома, — пропела Полина по слогам, глядя на Ромку с ехидной улыбкой, — вытаскивай печенья быстрее! — Да ща, погоди, Полин, — не отрывая хмурый, сквозящий предупреждением взгляд от Бяши, произнёс Рома, — хотя на те рюкзак, — он протянул рюкзак Полине, продолжая все так же глядеть на друга неустанно, — вытаскивай сама, я пока Бяху отметелю за его выкидоны. — А че я-то на?! — воскликнул Бяша недоуменно, эмоционально приложив руки к груди. — Да ты уже давно в край охренел, — Ромка шмыгнул покрасневшим от мороза носом, — сюда иди, в этот раз за Полинкой не спрячешься. — Значит за Катькой спрячусь-на, — парировал Бяша в поисках ещё одного защитника, — или за… Вон, — он воскликнул с каким-то даже триумфом, — за Олькой! — И не стыдно тебе, Бяш? — хмуро отозвалась Оля, которая до этого весело обсуждала что-то с Володей. И в этот момент она показалась Антону такой зрелой, что он невольно сравнил её с мамой. — Ни капельки-на, — бесстыдно заулыбался Бяша, — можно? — Ладно уж, прикрою тебя, — хмыкнула Оля, — по дружбе. Бяша, победно ухмыльнувшись, подбежал к Оле и попытался спрятался за ней, но с его ростом, конечно, подобное действие не проканало, поэтому он лишь сидел рядом, глядя на Ромку с хитрым прищуром, показывая тому язык. — Да че это такое, Бяха?! — тут же возмутился Ромка, уперев руки в бока, — С каких пор вы закорефаниться так успели? — Меня просто любят-на, — нашелся с ответом Бяша, — потому что я хороший, — он с надменным видом пробежался по нему глазами и изрек, — а ты вот нет. — А ты, я смотрю, популярен среди девочек, — хмыкнул Володя с иронией, отряхивая перчатки от снега. — Да я ваще нарасхват-на, — подтвердил Бяша. — Да что ты? — Катя хохотнула, поднося к губам Бяши угощение, которое в последствии тут же оказалось у него во рту, — Лови печеньку давай, нарасхват. — Эй, Катька, — гаркнул Ромка наигранно-раздраженным тоном, — ему не давать, он ж не заслужил! — Да хватит быть таким жадным, — закатила глаза Полина, протягивая Ромке печенье, — Передай Антону тоже. — Ещё и обосрыша кормить, — обреченно вздохнул Ромка, — я че, нянькой нанимался? — Хватит ныть, Ромочка, — сардонически заулыбалась Катя. Ромка со страдальческим выражением лица двинулся к Антону очень неохотно. — На вот, хавай давай, — всучив Антону печенье, проговорил он с нажимом, — приятного аппетита. — Спасибо за угощение, — хохотнул Антон, решившись поиграть на нервах Ромки самую малость, — а можно ещё? — Да, — ответила было Полина, как последовало Ромкино громкое: — Нет! — он взглянул на подругу ошарашенным взглядом, — Че значит «да» Полина? Всем поровну должно быть! И ваще, это я решаю, кому скока давать, мои ж печеньки. — Сил на тебя нет, — страдальчески завыла Полина, откусывая кусочек от своего печенья, — просто бука, невыносимый. — Да хоть бубука, — фыркнул Ромка, — стаканчики принесла? — Да сейчас налью тебе чай, — улыбнулась Полина, попутно потянувшись за термосом, — на всех хватит. — Зае… — Ромка запнулся, — Отлично, а то я замерз просто ужас. Оля, обратившая внимание на Ромкины руки, тут же окинула брата заинтересованным и обеспокоенным взглядом, и спросила настолько тихо, насколько она могла, подвинувшись к нему поближе. — Тош, а эти варежки… — Ему нужнее, — шепнул Антон, добродушно улыбнувшись, — маме только не говори, — он по-заговорщицки ей подмигнул. Оля улыбнулась лучезарно, бодро закивав. — Не буду! Антон в некоторой степени гордился ею, потому что Оля была понимающей, доброй и очень чуткой девочкой, которая поддерживала любую, даже самую безумную идею брата несмотря ни на что. Полина, приветливо улыбаясь, наливала чаи в стаканчики, протягивая каждому пластиковую чашечку, предварительно попросив быть осторожнее, так как чай был горячим. Антон с каким-то даже благоговением держал стаканчик в ладонях, который отогревал его заледеневшие пальцы. Нос защекотал приятный аромат облепихи - фруктовый и маслянистый. Должно быть, Полина расстаралась вместе с дедушкой, чтобы приготовить этот чай, потому что он получился очень и очень вкусным. — Девки, вставайте-ка с земли, — командным тоном выкрикнул Бяша, размахивая руками слишком уж усердно, — ещё какой-нибудь фигней заболеете, типа цистита. — Бяша! — последовало дуэтом громогласное, сквозящее вопиющей неловкостью. Полина с Катей раскраснелись то ли от стыда, то ли от возмущения, или, возможно, на них действовало и то, и другое. — Да че Бяша-на? — продолжал Бяша, ничуть не смутившись, попутно раскрывая плед, на который Антон посмотрел с толикой скепсиса. Бяша был бы не Бяшей, если бы в его голову не залетела очередная странная идея. Кто приносит плед зимой? — Вставайте давайте, я плед толстенный притащил, хоть на него сядете, а вы в снег плюхнулись раньше времени… — Дурак, где твое чувство такта? — чуть ли не завопила красная от стыда Катя, — стукнуть бы тебя за это чем-нибудь! Полина качнула головой в знак неодобрения, выглядя при этом подозрительно спокойной, хотя алые щеки выдавали её истинные чувства. — Сейчас кубарем вниз полетишь с горки, — она улыбнулась настолько широко и неестественно, что Бяша тотчас насторожился, буркнув: — Вот так заботься об их здоровье-на… — со вселенским огорчением пробормотал Бяша себе под нос, на что Полина, хохотнув и ободрительно улыбнувшись, ткнула пальцем в его щеку и, кокетливо подмигнув, произнесла: — Но в любом случае мы сядем, спасибо, Бяш. Бяша тут же просиял, плюхнувшись на плед, по толщине который напоминал ковер, вместе с остальными. — Бяха, вот скажи, — начал Ромка со скепсисом, сев в позу лотоса, — какой нормальный человек притащит плед зимой?! — Я, — коротко ответил Бяша, приглаживая плед рукой, — Почти пикник-на, тока зимний, — пролепетал он мечтательно, — надо будет летом такую бурду замутить. — Дожить бы ещё… — задрожав всем телом, выдавил из себя Антон, садясь рядом с Володей, которого тоже пробил тремор, — на носу ещё и экзамены… — Фу! — синхронно отозвались Ромка с Бяшей, поморщившись неприязненно. — Вот умеешь же ты всю малину обосрать одним предложением, обосрыш, — с укором бросил Ромка, потерев нос, — хорошо ж бл… Блин, сидели. Антон, посмотрев на него, выкинул кисло: — К сожалению, ты от этого никак не свинтишь, Ром, — горячая, налитая до краев чаем чашка приятно отогревала пальцы. Вечерние лучи солнца бросали прощальные, тёплые ласковые блики на лица ребят, золотили рощу, а прохладный ветерок лениво качал голые ветви деревьев. Антон невольно засмотрелся на полыхающий алый закат, который густо зажег горизонт. Давно он не наблюдал за все время зимы небо, окрашенное в пурпурно-оранжевые тона. Атмосфера казалась сказочной. — Не свинчу, — не стал отрицать Ромка, закивав, — но нафига напоминать об этом сейчас? — А когда ещё? — внесла лепту Полина, качнув головой и поежившись от морозного ветра, — уже март месяц, время пролетит быстро и незаметно. — Да я за ночь успею к вашим этим экзаменам подготовиться, — выкинул Ромка, расправив плечи и вскинув подбородок, на что Антон с невозмутимым выражением буркнул с иронией: — Скорее, за одну полярную ночь. — Блин, какие же вы все унылые, — закатил глаза Ромка, — вот посмотрите на меня и на Бяху, видно же, что мы… — Че мы-на? Тупые? — с иронией бросил Бяша, глядя на Ромку с кислым выражением на лице, на что ребята тут же залились смехом. — Напомни мне пожалуйста, Бях, — локоть Ромки перекочевал на плечо Бяши, продолжая голосом певучим, с сардонической улыбкой на лице, — нахера я с тобой дружу? — У меня к тебе тот же вопрос-на, — ответил Бяша невозмутимо, — надо было найти кого поумнее, а тут дохлый номер, — он обреченно выдохнул, глядя на мерцающий снег, — И ты у меня ниче не спишешь, и я у тебя ниче не спишу… — он запнулся, — а ведь точно-на! — его взгляд переметнулся в сторону Володи с Антоном, и Володя, почувствовав на себе его взгляд, прошептал недовольно: «что он опять придумал?», — я теперь буду кентоваться с Тохой и Володей! Володя с Антоном по-заговорщицки переглянулись, весело хохотнув на это заявление. — Ну ты и говно корыстное, — фыркнул Ромка неодобрительно, — хер они тебе помогут, потом прибежишь ко мне зареванный, — он закривлялся, — Ромя-на, я не сдал нихеря! — Да мы поможем, — хохотнул Антон, покосившись на Володю, — главное, чтоб желание учиться было, — Володя согласно закивал. — А ты его не поднауськивай! — гаркнул Ромка, а затем проговорил с явным на лице ужасом, — А то поди Эйнштейном станет и потом хер с ним поговоришь по-человечески. — Ром, ты, возможно, не знал, — подводил Антон медленно, ехидничая, — но это и есть по-человечески — По-обосрышевски не есть по-человечески, — не остался в долгу Ромка, отпивая чай из своего стаканчика, намеренно воспроизводя хлюпанье, — поэтому оставь-ка ты свои эти… — Да иди ты, болван, — бросил Антон, перекривив Ромкины действия, намеренно изящно оттопыривая мизинец перед тем, как отпить глоток, — тоже мне, умник. — Че сказал, обмудок?! — тут же сломался Ромка, грозясь одарить Антона смачным подзатыльником, как суровая и благоразумная Полина пресекла его действия на корню громким: — Так, мальчики, брейк! — Как же они надоели! — внесла лепту едва отогретая Катя, — Только дай им повод - вцепятся в друг друга как псины. Антону даже стало немного стыдно за свое поведение перед девочками и даже перед Олей, для которой он выступал примером для подражания. Ромка, судя по всему, разделял его чувства, так как после Полининого резкого и понятного с первого раза замечания, он тут же стих, возвращая свое внимание Бяше. Полина вдруг расплылась в шкодливой улыбке. Она прищурилась, отпивая глоток из своей кружки и, протянула: — Рома, кстати, тебя почему позавчера не было дома? — она состроила наигранно-расстроенный взгляд, — Мы с Бяшей пришли с гостинцем, а двери были закрыты. Ты что… — в её словах проскальзывали нотки подозрения, — Опять по лесу шлялся ночью? Ромка тут же подавился своим чаем. Пытаясь прокашляться, он ударил себя кулаком в грудь, будто это действительно ему поможет и, взглянув на Полину, чуть ли не воскликнул, проговаривая слишком усердно для простого отрицания: — Да ниче подобного, ясно? Я просто… — он запнулся, добавляя банальное и неубедительное оправдание, — Уснул! — Да он сбежал-на от нас, Полин, — вздохнул Бяша будто бы с досадой, потупив взгляд. Антон пришел к выводу, что они с Полиной решили проучить Ромку за свои ночные похождения по лесу. И Антон мысленно поддерживал их в этой авантюре, — потому что надоели мы ему со своей помощью, так и помогай этому оболдую неблагодарному. — Вот нихера и не сбежал! — гаркнул Ромка, чуть ли не подскочив на месте. — А что это было тогда? — продолжала выпытывать Полина, изредка косясь на Катю, которая уложила свою голову к ней на плечо. — Стратегическое отступление! — Как на духу выпалил Ромка, вскинув палец. В воздухе повисла тишина и Антон поспешил отогнать неловкость в своей манере: — Ого, ты и такие слова знаешь? — он хмыкнул, — Похвально. — Обосрыш, — Ромка то ли смутился, то ли разозлился, невозможно было просечь и понять его эмоции. Но Антон склонялся больше ко второму, — я те щас твое похвально по самое… — его взгляд упал на Олю, которая с искренним любопытством оглядывала всех, уминая за обе щеки печенья, которыми Ромка любезно поделился, — Завали, кароче. — Ты что, Ром, совсем уже, отказываться от гостинцев? — с укором бросила Катя, поежившись от морозного ветра. Ромка в этот момент будто взорвался. Точно отпал какой-то винтик от важного механизма и терпение рухнуло в один миг. — Да потому что некуда, мать вашу, класть столько жратвы! — его голос Антон мог сравнить с громом, но в этот момент Ромка казался таким уютным и забавным в своем возмущении, что он никак не мог выглядеть грозным несмотря на свой вспыхнувший раздражением взгляд, — Мой холодильник скоро к херам взорвется, — всплеснул он рукой, — а вместе с ним ещё и Сонька! — он расширил глаза, проговаривая так, словно скорбя по чему-то важному, — От овчарки такими темпами только слово и останется, он уже и бегать перестал, пузо передвигаться мешает! — он вздохнул, — Без слез не взглянешь. — Значит в гости к тебе придем-на, — вставил Бяша с невинной улыбкой, — угостишь нас всех, так еда заодно и поубавится. — Ну не, нахер вы мне сдались все, — поморщился будто от боли Ромка, — Мало того, что приходится лицезреть ваши страшные хари в школе, так теперь ещё и дома, что ли, наслаждаться? В это время Ромку уже никто не слушал, строя совместное будущее, даже не удосужившись посоветоваться с ним. — Можно будет Соньку выгулять! — с энтузиазмом и предвкушением протараторила Полина, отпив из своей чашки. — Ещё попробовать пряников Ромкиных! — внесла лепту такая же оживленная Катя. Она поправила ворот своей курточки и, улыбнувшись, протянула, — Они такие вкусные! — И страшилки вечером рассказывать-на! — воодушевленно добавил Бяша, — я придумал кое-че, обосретесь! Взгляд Полины упал в сторону Антона, и она, даже не задумываясь, спросила с таким радушием и трепетом, глядя на него как на кого-то очень близкого, что у Антона на секунду все перевернулось внутри: — Антон, Володь, пойдете с нами? — Какого хера вы планы строите, — тут же возмутился Ромка, ошарашенно оглядывая друзей, наконец получив право голоса, — не спросив у меня разрешения, ведь это, бл… Блин, если вы вдруг забыли, мой дом! Его реакция была до смешного острой, и его горящий возмущением взгляд побудил Антона на новую порцию ехидства. Хотелось поиграть на нервах Ромки, как на гитарных струнах. — Даже не знаю, Полин, — игнорируя Ромкины вопли, ответил Антон с улыбкой, отряхнув руки от крошек, оставшихся после съеденного печенья, — вдруг у Ромы там не убрано, поэтому он просто, возможно… — он якобы запнулся, подводя к концу предложения с наигранным волнением, — немного стесняется… — Такое слово ему незнакомо, — буркнул рядом сидящий Володя едва слышно, вызвав в Антоне ещё одну порцию хохота. — В жопе у тебя не убрано, — закатил глаза Ромка, потерев щеку, — а у меня все вылизано до блеска! Сияет, бл… — он запнулся, — блин, как снег. Не тот, который обоссаный, — решил он своим долгом уточнить. — Ну значит ты не будешь против, если мы придем? — подначивал Антон, продолжая при этом строить невинность, — Чего бояться? Ромка, видно, попавшись на крючок, смирился со своим положением весьма быстро: — Ну и хер с вами, — сдался Ромка под напором ребят, — приходите, заодно и прибраться поможете. — Так у тебя убрано, или нет? — прошипела Полина, умудряясь при этом улыбаться, хоть и натянуто. — Он всегда так делает-на, — Бяша пнул друга в бок локтем, получив в отместку за свои действия ощутимый подзатыльник, — зовёт в гости, а потом смотрит на то, как мы в его доме убираемся, фуфлыжник-на. — А я че, против буду, что ли? — фыркнул Ромка бесстыдно, — В этом плане хозяйничать в моем доме разрешено. — Бессовестный, — изрек Антон невозмутимо, искоса замечая бодрые кивки Володи, который полностью разделял его мнение. — Хошь жить, умей вертеться, — пожал плечами Ромка, дунув в кружку, — такой уж у меня склад ума. Оля взглянула на него с вопиющим осуждением на лице и, растерев свои ладони, подытожила бесстрастно: — Склад твой, похоже, ограбили. После этого Антону точно пришлось заткнуть уши руками, так как ровно после того, как Оля закончила свою реплику, ребята тут же залились громким смехом, хватаясь за свои животы, демонстративно показывая пальцем на Ромку, который, мягко говоря, был в шоке от Олиных слов. — Оля, дай пять, — Володя тоже не остался в стороне, протягивая Оле растопыренную ладонь, глядя на неё с гордостью. — Ух, круто ты его-на, Оль, — начал нахваливать Олю ещё и Бяша. Оля даже растерялась на секунду. Она взглянула на Ромку слегка виновато, оценивая его настроение, запоздало осознавая, что только что вышло из её уст. — Да я просто… — А я думал, что мы теперь друзья, — со страдальческим выражением лица закивал Ромка, прижав руку к сердцу. И Антон понял, что сердобольная и наивная Оля тут же поверит в его скудное актерское мастерство. — Ром, я пошутила, правда, — Оля, судя по всему, восприняла все слишком уж серьезно. Её взгляд был преисполнен вины, — не обижайся на меня, пожалуйста. — А все уже! — продолжал Ромка свои выкрутасы, за что тут же получил от Бяши тычок в бок и осуждающий комментарий: «харэ, долбоеб», отчего Ромка, который имел хотя бы малую капельку совести, хохотнул, заканчивая потешаться, — да шучу я, Оль, конечно же я не обижаюсь на тебя, — Оля тут же заметно расслабилась, выдыхая с облегчением, — меня такая фигня обидеть не может, — гордо распрямился он, вскинув нос. — Ага, — со скепсисом закивал Бяша, — такое - нет, но когда я сказал, что какая-то девчонка смотрит не на тебя, а на ларек с мороженым, который был позади, ты тут же сник-на, как ху… — он запнулся, — ну кароче… — Бяша, завали, — процедил Ромка предупреждающе, а затем завыл мученически, — да задолбали меня позорить перед всеми! — Ромыч ещё и похититель сердец, — со смешком изрек Антон, не упуская момента, чтобы съехидничать, — вот уж не думал… — Да заткни ты уже дупло свое! — Ромка, судя по всему, был действительно смущен тем, что Бяша так бесстыдно оголил тот неловкий момент, который он явно не хотел упоминать, — в каждой жопе затычка. — Рома, — пролепетала Полина, качнув головой и прищурившись, — там не так говорится. — Да какая разница? — Ромка состроил напускное удивление на лице, проговаривая невинно, — Что бочка, что жопа! — Рома, замолчи, ради Бога, — с явственным стыдом прошипела Катя, пихнув его локтем, — с вами тут, между прочим, дамы сидят! — Дамы, — усмехнулся Ромка, закивав, — а когда вы мне в карты проиграли, так обхаяли с головы до ног, что я аж охренел. — Во-во, — поддержал Бяша со смешком, — они назвали тебя… Как там… О! — он вскинул палец, видно, наконец, вспомнив, — таблеткой глистогонной… Володя с Антоном звонко рассмеялись, в то время как девочки мало-помалу выходили из себя, при этом стараясь не терять своего очарования. — А ну замолчи! — вскрикнула Полина, — придумываешь ты все, мы добропорядочные леди, — она смахнула с ресниц снежинки, сконфуженно прокашлявшись. — Когда тебя Соня обоссала, вместо добропорядочной леди явилась базарная бабка, — продолжал ехидничать Ромка, — и вообще… Антон решил взять все в свои руки, вновь вернувшись к теме симпатичной девочки, которой Ромка хотел понравиться, чтобы наконец отвлечь его от Полины с Катей, которые с каждой секундой начинали вспыхивать все пуще. — Да ты не обижайся на них, Ром, это нормально - хотеть нравиться девочкам, — продолжал пытать его Антон, едва сдерживая рвущийся наружу смешок, — нечего стыдиться. Ромка было открыл рот, чтобы метнуть в него словно копья, порцию новых возмущений, как он вдруг осекся, замолчал, задумавшись и переваривая информацию, а затем, взглянув на Антона с хитрым прищуром, спросил неожиданно: — Думаешь, не нравлюсь? — подозрительно спокойным и низким голосом поинтересовался Ромка, глядя на Антона непроницаемым взглядом, и эта реакция вогнала Антона в полнейший ступор. Этот вопрос оказался слишком уж непредсказуемым и отличным от того, как Ромка реагировал на его подначки обычно, поэтому Антон на секунду будто отупел, не находясь с ответом. И, видимо, выражение его лица было настолько красноречивым, что Ромка, победно хмыкнув, добавил, воспользовавшись секундным замешательством Антона перед тем, как тот успеет выдавить из себя что-нибудь вразумительное, — Жри печенье молча, умник. — Без твоих советов обойдусь, — Антон почему-то смутился, нервно откусывая кусочек от шоколадного печенья, смыкая веки от удовольствия. Было очень вкусно. Особенно спустя полтора часа беготни и нахождения в снегу, это лакомство показалось Антону самым настоящим деликатесом, — Спасибо. — Приятного аппетита и удачно тебе подавиться, — съехидничал Ромка, отпивая из своего стаканчика. — Ты такой добрый, — съязвил Антон, закривлявшись. — Вы такие долбоебы-на, — закатил глаза Бяша, который явно умаялся наблюдать их начавшуюся нелепую потасовку. — Поддерживаю, — буркнул Володя, дрожащий, как осиновый листик на ветру. — Володя, пей давай чай свой, — хохотнул Антон, попытавшись тем самым его заткнуть, — а то остывает. — Да пью я, он горячий слишком, — закапризничал Володя, пихнув его в бок локтем, — отстань. — Я за тебя выпью-на, помогу, — Бяша даже потянулся рукой к его стаканчику, как Володя, ревностно притянув к себе стаканчик, произнёс, глядя на Бяшу хмуро: — Спасибо за помощь, обойдусь, Бяш. — Эх, — Полина страдальчески вздохнула, оглядывая покрытые снегом верхушки деревьев, — вот бы поскорее потеплело, — она с тоскливым выражением лица оглядела ребят, — столько всего можно будет придумать! — Ну, спустя недели две должно потеплеть, — Катя, уложив голову к ней на плечо, ободряюще улыбнулась. Они были довольно близки - сделал вывод Антон. Его, все же, весьма удивлял тот факт, что девочки нашли общий язык, — я лично хочу Соньку выгулять, я давно его не видела! — А я хотя бы мельком на него взглянуть, — фыркнул Антон, — что за чудо подверглось подобным страданиям… — Каким ещё страданиям? — не понял Ромка, шмыгнув носом. Антон подытожил: — Я бы тоже страдал, будь у меня такой хозяин. — Может тебя тоже на цепь посадить, — натянуто заулыбался Ромка, — вдруг послушнее станешь, а то больно много выкобениваешься… — Ой боюсь. Хотя стой! — Антон состроил до смешного изумленное выражение лица, вскинув палец, заставив Ромку замолчать и прислушаться, а затем выпалил, — Почему это меня на цепь надо, если это ты всегда скалишься, как собака? Ромка нервно и резко выдохнул, будто бык, готовившийся сбить с ног своего укротителя, но дрожащий голос Кати, проговаривающий с нажимом, прервал их начавшуюся перепалку. — Так, я замерзла, давайте закругляться, — Катя вскочила с места, отряхнув штаны от снега, слегка улыбнувшись, закидывая лямку рюкзака себе на плечо, — да и солнце садится уже. И правда. Солнце потихоньку скрывалось за горизонтом, а вместе с ним падала и температура на улице. Антон взглянул на россыпь снежинок, покрывших одежду, мерцавших желтой искоркой под вечерними рыжими лучами солнца. Клубы пара с каждым выдохом становились все более явственными, будто стремясь превратиться в льдинку и разбиться вдребезги о землю. Несмотря на то, что день подходил к концу, Антон ощутил вопиющую досаду и стремление задержать ребят хотя бы на недолгие тридцать минут. Его настроение так легко и быстро ухнуло вниз, стоило ему осознать, что прогулка заканчивается. Он заметно сник, ссутулился и посмотрел на ребят с капелькой растерянности, точно стараясь придумать, что сказать, чтобы удержать их ещё ненадолго. Но, к сожалению, будет наверное глупо и некрасиво пытаться продлить веселье, когда все уже изрядно устали и замёрзли. Да и погода к вечеру испортилась, и он сам мог пожаловаться на свою мерзлявость. Щеки болезненно покалывало, а ноги задеревенели от холода. Но даже так Антон не хотел идти домой сейчас. Когда ему ещё предоставится шанс провести время со всеми вот так? Несмотря на упавшее настроение, он произнёс: — Вы идите, — он слабо улыбнулся, — Папа только через полчаса подъедет, мы у школы его подождём, — Антон вздохнул, глядя на Олю, которая тоже не шибко рвалась ехать домой сейчас. По крайней мере он действительно в полной мере повеселился. Нос все ещё щекотал приятный аромат свежего Ромкиного печенья, и облепиховый чай Полины, который отогрел его замерзшее тело практически сразу же, стоило ему припасть губами к стаканчику и сделать первый несмелый глоток. Вроде бы веселье подошло к концу и стоило бы всего-то попрощаться с ребятами и дождаться папу, но Антон так сильно противился этому сейчас. Хотелось растянуть удовольствие, посидеть с той же Полиной и Катей, обсудить глупые вещи с Бяшей и Ромкой, и слушать Володины истории, изредка кивая, чтобы тот не усомнился в том, что Антон действительно слушает его очень внимательно. Его упавшее настроение не мог не подметить Володя. Он взглянул на Антона слегка печальными, полными тоски глазами. И то, что он предложил, удивило абсолютно всех присутствующих, в особенности Ромку, который тут же замер с приоткрытым ртом перед тем, как откусить кусочек от своего печенья: — А давайте ко мне. Антон взглянул на друга ошарашенно, будто Володя выдал какую-то безумную и невозможную вещь, которую он ну никак не мог произнести. Он прокашлялся перед тем, как ответить: — Ну нет, Володь, поздновато уже. Володя взглянул на него со слабой улыбкой, которая выражала скорее какую-то поддержку и понимание. Словно он знал, что Антону хочется провести время со всеми ещё немного, хотя бы самую малость. Несмотря на то, что все были практически потрясены Володиным предложением, первой подала голос Полина, очень робко: — А можно? Володя взглянул на неё, лучезарно заулыбавшись: — Можно, конечно, я же сам предложил, — он хмыкнул, — можем в карты поиграть с бабушкой, она хороша в этом. — Прям всем-на? — настороженно уточнил Бяша, непосредственно намекая на Ромку, с которым Володя не хотел иметь никаких дел, за что получил от Ромки, который тут же подавился кусочком своего печенья, угрожающий взгляд. Ромка безучастно глядел куда-то в сторону, делая вид, словно он не расслышал Володиного предложения, и, кажется, был слишком уж обескуражен сказанным, так как его лицо искрило растерянностью. — Прям всем, — закатил глаза Володя, окинув Ромку укоризненным взглядом, — даже идиоту. Ромка буквально сразу же повернул к Володьке голову, взглянув на него вопрошающе и потрясенно. — Идиоту? — тупо переспросил Ромка под всеобщий смех, — Я? Володя, судя по всему, был удовлетворен его реакцией. — Нет, я, — сухо отозвался Володя, игнорируя Ромкин ошарашенный взгляд, продолжая назидательно, вставая с пледа, — ну а теперь правила выживания в моем доме, — он вздохнул, проговаривая с жаром, — от бабушкиных угощений ни в коем случае не отказываетесь, если хотите жить, — он хитро улыбнулся, — руки перед едой моете с мылом… — А мы типа не зна… — Бабушку не перебиваете, — с нажимом произнес Володя, пресекая Ромкину попытку заговорить под его растерянный взгляд. Антон диву давался тому, с какой ловкостью Володя затыкал его, практически не прилагая никаких усилий. Он потер виски, — и… Если она вдруг начнет спрашивать вас о всяком, ну… — он запнулся и его щеки почему-то заалели, — Странном, не удивляйтесь, — он шумно вздохнул, — если все поняли, выдвигаемся. — Давно не была у тебя в гостях! — подала голос румяная от мороза Катя. На её лице играл восторг и воодушевление. Кажется, она была только рада сходить к Володе в гости. Возможно ли, что в прошлом они очень хорошо ладили? — Надо бы купить что-нибудь по дороге, нельзя же с пустыми руками к бабе Вале… — Да не надо ничего, — Володя хохотнул. Его, похоже, очень тронуло внимание Кати. Он посмотрел на неё ласково, будто на кого-то очень близкого и родного, — не парьтесь вообще, — следующее заставило застыть даже Антона, — Да и бабушка будет рада тебе. Катя, немного замявшись, кивнула со слабой улыбкой. Она выглядела такой счастливой и оживленной, что Антон даже на секунду растерялся. Она что, знакома с бабушкой Володи? И, возможно, даже неоднократно бывала у них в гостях? Володя удивлял все больше и больше, стоило Антону узнать нечто новое. Антон был бы и рад сходить к нему в гости, вот только папа… Он же скоро приедет за ними, и как Антон объяснит потом все? Он и так исчерпал свой лимит удачи за последний месяц точно, когда мама, сжалившись, отпустила его сегодня на прогулку, хотя могла отказать, и была бы права. — Володь, за нами отец через полчаса заехать должен… — обреченно вздохнул Антон, но Володя тут же нашел выход и из этой ситуации: — Я позвоню им, не переживай, заберёт вас через пару часов, — он подошел к Оле с лучезарной на лице улыбкой, и, склонившись, протянул руку, — Ну что, Оля, пойдешь ко мне в гости? Антон почувствовал счастье от мысли, что веселье, всё-таки, продолжится. Он обязательно позвонит родителям, как только придет к Володе домой и объяснится, чтобы те не волновались за него. Да и Володя, похоже, легко и быстро расположил их к себе судя по тому, что родители отпустили Антона на прогулку, скорее всего, благодаря ему. Володя был одним из тех людей, которому хотелось довериться сразу же, спустя пару часов после знакомства, и родители Антона тоже это прочувствовали. Оля просияла и Антон буквально каждой своей клеточкой прочувствовал её накал эмоций. Её тело прохватил тремор, как это бывает в моменты, когда ты настолько взбудоражен перед чем-то очень важным. Она улыбнулась очень широко, отвечая без промедлений: — А кто я такая, чтобы отказываться? Володя удовлетворенно улыбнулся, поправляя её шарфик, который сбился и повис на ней: — Отлично, принцесса, я в тебе и не сомневался. Антон, глядя на этих двоих, счел своим долгом приструнить наглеца, флиртующего, по его мнению, с его сестрой, ударив Володю по рукам, которые тот в последствии убрал с возмущенным шипением. — А ну руки! — предостерегающе хмыкнул Антон. Володя закатил глаза, поднимая руки в примирительном жесте. — Ну все-на, — кажется, даже Бяша был немного растерян, но с тем ещё и одновременно счастливым. Он неловко почесал затылок, — давно же это было… Володя взглянул на него немного печально, поняв, о чем именно идет речь. А Ромка будто не дышал, конвульсивно раздумывая о чем-то своем, глядя на собственные ботинки, покрытые снегом. Антон хоть и был немного напряжен, но так же донельзя радовался тому, что Володя предложил сходить к нему в гости. Во-первых: потому что Антон сможет ещё немного провести время со всеми. А во-вторых: кажется, это станет первым шагом к их примирению. Ромки и Володи. Конечно же они изредка перекидывались парой слов, но это больше было похоже на перепалки, чем на адекватный разговор. Поэтому Антон никак не мог упустить этот шанс, лишь бы сплотить этих двоих хотя бы сегодня. Возможно Ромка удосужится извиниться перед ним, ведь Володя дал на это непосредственное разрешение, пригласив его к себе домой. Володя, конечно, мог забить на все эти сложности, позвав только Антона с Олей, но он так не сделал в силу того, что ему, кажется, хотелось сблизиться со всеми точно так же, как и с Антоном. В груди точно вздымались волны. А в голове всплывали картинки, как они всей компанией сидят за столом и общаются между собой совершенно свободно, раскрепощенно. Так, как Антон и мечтал. На лице предательски расползалась улыбка, а счастье нахлынуло так резко и так тепло, что ему внезапно захотелось обнять всех присутствующих. Даже Катю, с которой он умудрялся ранее ссориться слишком уж часто. Впрочем, все, вроде бы, дали свое согласие и начали потихоньку спускаться с горки, предварительно собрав вещи и неуклюже засунув в рюкзаки. Кроме Полины, конечно. Она аккуратно сложила свой плед и положила в рюкзак, попутно кладя ещё и термосы. Когда ребята чуть ли не вприпрыжку спустились с горки, Антон было собрался последовать за ними, как заслышал голос Ромки, оставшийся позади. Тихий и осторожный: — Обосрыш… — Антон обернулся к нему, посмотрел на него вопрошающим взглядом и, склонив голову набок, прислушался. А Ромка, который хоть и выглядел достаточно уверенным в себе парнем, тщательно подбирал слова, что было совсем не в его характере, — Ты прости за то… — Антон шумно вдохнул, наблюдая за Ромкиным посерьезневшим лицом, — что я тебя там, в снегу… — он обрывал фразы, намеренно не заканчивая предложение, — Когда ты просил… — он сглотнул, — Прекратить… Антон посмотрел на него с блестящими глазами, улыбнувшись уголками губ. Кажется, Ромку до сих пор волновала та склока. До ушей все ещё доходили Олины комментарии и смешки Володи, который с легкостью поддерживал разговоры с ней. Антон замялся немного, а затем проговорил дрогнувшим голосом: — Забей, Ром… — Нет, — оборвал начинавшуюся реплику Ромка жестом руки, прошествовав к нему легким шагом, — я ведь тоже типа виноват, — он выдохнул клубы горячего пара в воздух, — ибо нехуй, заигрался слишком… Антон был впечатлен его извинениями. Нет, не просто впечатлен, он был обескуражен до такой степени, что ему не удавалось выдавить из себя хотя бы пару слов в ответ на Ромкино раскаяние. Потому что до этого Ромка ни разу не соблаговолил извиниться прямым текстом, не увиливая и не пытаясь завуалировать слова как-то по-другому, чтобы не выглядеть при Антоне неловким. Антон прекрасно знал, что для Ромки простое извинение было чем-то воистину важным и сложным настолько, что ему претило разбрасываться им беспечно, даже не задумываясь. Но в минуты, когда он действительно чувствовал себя виноватым, это слово вылетало из его уст плавно и легко, будто лезвие коньков, ступивших на ровный лед. Антон ощущал, как его тело снова прохватывает дрожь. Впрочем, если посудить, они оба провинились в той нелепой потасовке. Ромка не учел просьбы Антона, а Антон вышел из себя, поддавшись резкому порыву смешанных чувств. И то, что Ромка снова поднял эту тему, чтобы не было какой-либо недосказанности между ними и неразрешенных конфликтов, Антона очень-очень тронуло. — И ты меня прости, — Антон шмыгнул носом. Несмотря на выпитый горячий чай, немного отогревший его тело, ему все еще было зябко. Ромка наконец взглянул на него уверенным цепким взглядом, — я слишком сильно завелся из-за такого… — Антон вздохнул, вспомнив те выкинутые в пылу слова и невольно поморщился. Слишком уж грубо и резко получилось, — Сказал много лишнего и ненужного сгоряча, я не хотел, правда, — он хохотнул, проговаривая искренне, глядя на Ромку проникновенно, в самую душу. Так, чтобы Ромка прислушался к его фразе, — На самом деле это я то ещё быдло, — Ромкин взгляд смягчился от этой короткой фразы, едва слышно выдыхая, — никак не ты. На Ромкином лице расползлась слабая, но очень искренняя улыбка, и Антон невольно заулыбался в ответ слишком уж широко, выглядя, наверное, при этом немного глупо, но как же было плевать на это сейчас. Ромка закинул лямки рюкзака на свои плечи, предварительно выудив оттуда шуршащий прозрачный пакетик с оставшимся печеньем. Он замялся на секунду, взглянув на Антона посветлевшими глазами. — Печенья хочешь ещё? — Как бы невзначай поинтересовался Ромка и Антон, хмыкнув, произнёс воодушевлено, лукаво заулыбавшись: — Конечно, хочу, делись давай! Ромкина улыбка спала в ту же секунду. — Ну ты и псина прожорливая, — тут же снял маску учтивого человека Ромка, — заебали с Бяхой все угощения проглатывать за один присест и не толстеть. Антон прыснул со смеху, до того стремительно Ромка мог поменяться в настроении, будто по щелчку. — Так ты ж сам предложил! — возмутился Антон, засовывая замёрзшие руки в карман куртки и вжимая голову в капюшон, — что ты за человек-то такой… — Так я типа из вежливости, — всплеснул руками Ромка, — и ты должен был отказаться тоже из вежливости! — Вежливость меня не прокормит, — нашелся с ответом Антон, скрестив руки на груди, — гони печенюхи. Ромка, хмыкнув, и закатив глаза, двинулся к Антону и лишь одним резким, грубым движением руки пихнул ему куда-то в грудь пакетик с печеньем, который тот с негромким «ох» словил растерянно, едва не уронив его на землю. И Ромка, приблизившись, проговорил сконфуженно, выдыхая Антону на ухо перед тем, как пойти вперед: — С сестрой только поделись. Ох. Это что же… Антон ещё несколько секунд стоял на месте как каменное изваяние и отуплено смотрел на свои руки, держащие целый пакетик свежего, никем нетронутого печенья, приготовленного непосредственно Ромкой. Где-то в глубине души заворочалось и замурчало что-то большое и невероятное. От осознания он готов был нервно засмеяться. Ромка, кажется, не поскупившись, приготовил отдельный пакетик с печеньем для него одного. Антон ощутил, как глаза начинает щипать. «— Э, блять, эти пряники я для Тохи оставил, хера ты все съедаешь, мудло ты неоттесанное?! — Ромка неустанно ворчал, вырывая из рук капризного Бяши пакетик со свежими пряниками, — ты ж и так отожрался от пуза! Бяша обиженно надул губы. — Да ты Тохе заворачиваешь с собой чуть ли не целый пакет пряников своих-на, — он взглянул на Антона с капелькой досады, доедая последний пряник, который ему всё-таки удалось выудить из пакета, — а мне когда достанется?! — Станешь Тохой - тогда и достанется!» Ох. Наверное, Антон сейчас разорвется от нахлынувшего счастья и иступленного ликования, а выражение лица уж точно сдает его эмоции с потрохами. Руки покрылись россыпью мурашек, а сердце забилось, словно подстреленная синица. Еще никогда он не чувствовал себя настолько важным и выделяющимся среди всех остальных. Это было сравнимо с тем самым драгоценным алмазом, переливающимся всеми цветами радуги на фоне груды обычных камней. И несмотря на тот факт, что Антон обычно не возвышал себя среди других, в этот раз для него это оказалось непосильной задачей. Он почувствовал себя сегодня воистину особенным. Для Ромки. Он поднял дрожащую ладонь и спрятал в ней свою улыбку, глядя вслед Ромке, который спускался вниз по склону в теплых, новых, темно-синих варежках, которые он с трепетом и благоговением носил, будто бравый рыцарь свои сияющие доспехи.
Вперед