Индуцированный бред

Диппер лежал на грязном дырявом матрасе и чувствовал, что его вот-вот стошнит. Руки покалывало, а темень рысплывалась фосфенами. Дорогой Марк Аврелий, я умоляю простить не только бренность моей оболочки, но и омерзительность моего внутреннего гения. Диппер схватился за липкие волосы и сжал их. Тяжелые ботинки давно натерли ступни до кровавых мозолей. Диппер не знал, как пережить эту осень. Тошнит. Сенека, скажи мне, что это моя душа пытается избавиться от моего отвратительного тела. Сенека, ты допускаешь возможность самоубийства? Раб ли я, Сенека? Свободен ли я духом? Диппер держится за пальто, стараясь согреться. Нет сил пошевелиться и сменить позу. Холод буквальным образом режет глаза. Спасибо Господу Богу за такой презент, лишь бы не видеть всей гнилостной вакханалии. Мутит. Он не плачет; слëз больше нет. Зачем плакать из-за положения, в которое сам себя завëл? Понтий Пилат не плакал, когда предавал Христа зверскому суду. Хотя что может быть общего у грязного оборванца и римского префекта? И на что же похожа эта общность? Он сомкнул веки, надеясь отделаться от этого мира сном. Не получалось думать ни о чëм, кроме собственной никчëмности. О рваных синих джинсах с потëртостями. О разодранных коленках с запëкшейся кровью. О том, как сильно выворачивает и тянет наблевать рядом со своим спальным местом. Как же сложно быть персонажем, написанным Буковски. Надо зацитировать Бегбедера и тогда, может, вселенная сжалится над графоманом. Но не над Бегбедером. Диппер рассмеялся, почти сразу же заходясь в приступе сухого кашля. Грудь раздирало изнутри, скребло и чесало. Хотелось достать нож, располосовать легкие и избавиться от этого напряжения. Воздух совсем сперло, казалось, что ещë чуть-чуть, и Диппер задохнется. Неприятный ком подступил к горлу. Хотелось его сплюнуть, но Диппер вдруг понял: это не мокрота, а нечто более страшное. То ли стенка сосудов была повреждена, то ли страх отныне стал чем-то осязаемым. От этого кинуло в дрожь и руки отчаянно затряслись. Сколько ему осталось? Захотелось отказаться от домыслов и разрыдаться, как в последний раз. А может, и вправду в последний. Внутренний голос шептал непотребности. Диппер мечтал о том, чтобы персональная мразь наконец заткнулась. Чтобы тварь помирала от болезни, а не он. Диппер слышал отчетливый смех. Собственное нутро смеялось над ним; явственно и громко. Его вновь скрутило, почти напополам, в середине живота кольнуло резкой болью. Сущность под тремя слоями кожи захватывает разум. Она рассказывает о том, что Дипперу это, кажется, доставляет своë извращëнное удовольствие. Так ли это? Хотелось крикнуть отчетливоë: «нет» и громко возразить, но хватило лишь на сплëвывание кровавой жижи на холодный бетонный пол. Отвратительно. Его хватает смешок и отдаëтся по телу чем-то спастическим. Да, Диппер пьян, и с этого ему невероятно смешно. Он бы хотел оправдать себя желанием согреться, но отнюдь не может этого сделать. Враньë. Озноб скручивает внутренности, а на лбу выступает испарина. Трясëт. Трясëт сильно, практически по-эпилептически, словно до припадка остались считанные секунды. Голову размазало нетрезвым и горячечным бредом. Диппер хрипло вздохнул. Так он и помрëт. Грязный и мерзкий, просто отвратительный. Диппера всë-таки стошнило. Он вытер рот рукавом и лëг обратно. Стало ли ему легче? Нет. Диппер затрясся, весь скрючился и обхватил себя за плечи. Сначала он потерял еë. С Мэйбл ушла надежда. Диппер сам не помнит, на что и как спустил все деньги, лишь какие-то жалкие отрывки. Пару раз его точно обчистили, пока он сваливался вздремнуть на ближайшую лавку. Помнит, что возмещал ущерб бару, в котором устроил пьяную потасовку и оплачивал счета незнакомцам. Все остальные события помнятся либо в чëрно-белом фильтре, либо благополучно канувшими в лету. Потом он лишился работы. Диппер постоянно опаздывал, под шумок уходил раньше положенного, ругался с коллегами. Отправной точкой стал момент, когда он пришëл совсем невменозе. Хохотал на весь офис и, смотря в глаза, наехал на начальство, расписав по пунктам всë своë недовольство. Поблажек больше не делали. Так и закончились все его деньги, за аренду стало платить нечем. Разве только натурой, да и она никому не сдалась. Со всеми друзьями он давно порвал. И вот он здесь. В старой задрипанной заброшке, харкается кровью и блюëт на пол. Его штормит, он уверен, что выхода нет. Места для жалости к себе давно не осталось. Диппер хочет закончить всë здесь и сейчас, но духа на самоубийство ему не хватает, ведь он слабак. Остается лишь покорно ждать, когда смерть настигнет его. Благо, кажется, недолго. Температурит. Он ворочается и царапает лицо. Слезятся глаза. Озноб проходится по всему телу, охватывает сильнее. Со лба стекает пот. Голова идëт кругом, отдышка его бесит. Периодически накатывает дрëма, но полностью погрузиться в сон никак не получается. Зубы стучат друг о друга. Диппер надеется, что он сдохнет прям в это мгновение. Мечтает о том, чтобы его разбухший труп через недельку-другую нашла кучка подростков. Его пугает собственная живучесть. Он переворачивается на спину. Думает, что так будет легче задохнуться. Захлебнуться собственной рвотой, как в пробирающей сцене из «Breaking Bad». В голове всплывают молитвы, он умоляет кончить всë это. Объяснять всë непонятное Богом — это тупость, он знает. Поэтому не верит. Поэтому не знает, какая молитва какому Богу причитается. Диппер хрипит и стонет, жмурясь. Жуткое ощущение пульсации в мозге, которая стучит набатом и бьется, словно отдельное живое существо. Он боится представить, какое у него давление, какой у него пульс. Навязчивость мыслей его раздражает, как и собственное отвратительное «я». Агония рвëт и мечет, разрывает, царапается. Будь агония чем-то живым, она бы обязательно гавкала на какого-нибудь парня с извечной мигренью. Диппер — персонаж, написанный Буковски. Презренный, пьяный, зацикленный, тупой. Он ощущает всë это на себе, становится даже чуточку смешно, но смеха нет. Некуда. Диппер дошëл до края. Тело так ломит, что кажется, будто мышцы сейчас атрофируются. Он жалобно скулит, прикрывает рот рукой, лишь бы не слышать себя. Диппер сглатывает отвратный ком в горле, облизывает сухие потрескавшиеся губы. Он не открывает глаза, жмурится, мечтая избавиться от стучащей боли в висках. На желанный макабр не осталось воли. — Вставай, — звучит отчëтливо, звучно, с укором. Диппер вздрагивает, пытается осмотреться, приподнять голову, но сил нет совсем. — Что? — выдыхает он хрипло, приглушëнно. В глазах мыльным мыло. Ногу сводит судорогой, и он заходится в очередном приступе громкого кашля. — Я говорю вставай. — Диппер видит перед собой плывущую физиономию. Ощущает холодную ладонь на своëм лбу. Ему становится некомфортно, что его — абсолютно безобразного кто-то касается. Отстраниться нет сил, двинуться — тоже. Его треплют по волосам, как грязную недолюбленную псину. Он морщится. — Не могу, — Диппера паничит, он уверен, что это — плод его разгоряченного воображения. Диппер переворачивается на бок, чуть приподнимается, сразу же обессиленно падает обратно. В голове зазвенело пуще прежнего, а темень охватила пространство, затошнило. — Хорошо. — Он почувствовал, как его аккуратно потянули вверх за руку. Крепко, но почти невесомо, видимо, чтобы не вывихнуть плечевой сустав. Вокруг всë расплывается. Прикосновения жгут кожу. Когда Диппер думает, что вот сейчас он свалится с ног, столкнëтся коленями с бетоном, его подхватывают за талию, перекидывают его руку через чужую шею. Было бы правильнее, если бы его протащили по городу, как тяжелый мешок с песком. Через все камни, ямы, дыры, неровности. Чтобы по итогу он стерся и рассыпался. — Привет, мой хороший, hip-hip Horah. Диппер пытался передвигать ноги, получалось с трудом, он постоянно спотыкался. Человек рядом шëл уверенно, будто Диппер не был для него ни малейшей помехой, будто он не чувствовал отвращения. Диппер безуспешно пытался разглядеть черты его лица. Каждый раз, когда поворачивал голову, то обязательно запинался и путался. — Иди спокойно, знакомство отложим на потом. — Диппер повиновался, просто склонив голову вниз. Спускаться вниз по лестнице показалось сущим адом воплоти. Он боялся, что сейчас упадëт и расшибëтся к чертям, поэтому вцепился в незнакомца мëртвой хваткой. Нельзя было свалиться и раздробить себе башку. Не при людях и не с огромным шансом выжить. Когда ступеньки закончились и они вышли из здания, Диппера обдало холодным ветром. Незнакомец открыл дверь машины и кивнул, помогая Дипперу забраться внутрь. Там было тепло и спокойно. Он опустил голову, прижимаясь виском к холодному стеклу. Когда он услышал хлопок двери с водительского и звук заведëнного мотора, понял, что они тронулись. Диппер прикрыл глаза. — Куда мы едем? — тихо промямлил он и тяжело выдохнул. В салоне приятно пахло, не тошнотворно, как это часто бывает. Диппер успел отвыкнуть от чего-то привлекательного. Говорят, что люди настолько привыкают к запаху собственных легких, что перестают его чувствовать. — Домой, — понятно и сухо отчеканил незнакомец. — У меня нет дома, — также тихо и хрипло возразил Диппер, приоткрыв один глаз. Плыло чуть меньше, зато начало двоиться, а то и троиться. — Тогда мы едем нахуй. — Спел Койот и убежал, — усмехнулся Диппер и едва не ударил себя по лбу, когда вновь закашлялся. — Как мне обращаться к тебе? — По имени. — А какое у тебя имя? Я Диппер. — Он ударился головой и шикнул, потирая место ушиба. — Билл. Я знаю. — Билл постучал по рулю, когда они остановились на светофоре. — Красивое. — Это я тоже знаю, — Билл улыбнулся. Он выдержал небольшую паузу, — ты давно болеешь? — Понятия не имею, — Диппер едва пожал плечами. — Ощущение, будто всю жизнь. — Занимательно, — Диппер почувствовал на себе заинтересованный взгляд, который по ощущениям пробирал его до костей. Больше он не решился ничего спросить. Ну его к чëрту. Достаточно.

***

Дом, куда они приехали, показался Дипперу невероятно огромным и немного странноватым по своему дизайну. Он не всматривался, ведь его продолжало мутить. Мельком заметил витражные окна, высокие потолки и закрученную лестницу на второй этаж, лишь от взгляда на которую ему поплохело. Билл довëл его до ванной комнаты и слишком галантно помог снять пальто и задрипанный свитер. Слишком галантно для таких грязных тряпок. — Дальше сам, я вернусь через, мм, двадцать минут. — Он смерил взглядом Диппера и ушëл, аккуратно прикрыв дверь. Диппер разделся и залез в просторную ванну, всë было настолько броским и винтажным, что он немного забылся. Включив горячую воду, Диппер облегчëнно выдохнул. Смыть с себя всю грязь, пот и кровь было одним удовольствием. Дышать стало легче, когда он наконец отогрелся и начал трезветь. От него приятно пахло, он даже успел почистить зубы и одеться, когда Билл вернулся. Он позвал его за собой, провëл до комнаты. — Теперь ты живëшь здесь. Надеюсь, что тебе нравится модерн, — он усмехнулся. Диппер свалился на кровать и устало кивнул. — Выпей таблетки, пожалуйста. Они на тумбочке. Скоро придëт тëтя доктор и осмотрит тебя, поэтому веди себя хорошо и делай, что она будет говорить. — Приглушëнно горела лампа. Еë ножка была в виде какого-то мифического существа с головой, приближëнной к кошачьим чертам, верхняя часть была выполнена под витраж. Диппер проглотил таблетки и запил большим количеством воды, его размазало, жутко клонило в сон. Билл смотрел на него пробирающим, анализирующим взглядом, едва улыбался. Сейчас он наконец мог рассмотреть Билла. Голубые глаза, бледная кожа, острые скулы, почти белые волосы, уложенные по пробору, прямая и статная осанка. Повадки не от мира сего. Они однозначно из разных вселенных. С шестнадцати по двадцать один Диппер считал себя представителем гранж-культуры. Постоянно нажирался в стельку, вкидывал глупые тезисы и презирал модных хипстеров. А Билл выглядит так, будто у него коллекция парфюма от «Tom Ford», несколько ретро-машинок в гараже, а на пластинке постоянно крутятся «Deftones» и какие-нибудь «Type O Negative». Они столкнулись взглядами вновь. Диппер заправил прядь мокрых волос за ухо. Когда он смотрел в зеркало, заметил, как сильно отросли его обкромсанные патлы. Выглядело, на удивление, приятно, несмотря на то, что корни его родного цвета отросли, не особо сочетаясь с чëрным. На фоне Билла Диппер выглядел бунтующим подростком с бессмысленными партаками и кучей пирсинга. Он шмыгнул носом и поправил септум. Он постоянно забывает, сколько железок в его лице и ушах. Билл, видимо, заметил его действия и указал на свою бровь. — У меня тоже прокол есть. — Прикольно, — Диппер хмыкнул, откинулся назад и укрылся одеялом. Когда пришëл врач и его осмотрели, диагноз поставили быстро. Диппер обомлел от собственной живучести. Через какое-то время пришла медсестра и вколола ему антибиотик. Было почти нестерпимо больно, ногу он не чувствовал ещë с минуту. Будто под кожу ввели инъекцию, состоящую из мелких раскалëнных углей. Он поморщился лишь одной мысли об этом. Теперь уколы нужно терпеть ещë десять дней. Утром и вечером.

***

С Биллом они почти не контактировали. Первые дни Диппер отлеживался и по большей части тупил в стену. Билл дважды в день приносил ему еду прямо в постель и оставлял чистые вещи в ванной. Он правда старался есть, но больше половины запихнуть в себя не удавалось никак. На четвертый день ему значительно полегчало. Он старательно терпел боль и принимал нужные лекарства. Часа через три после инъекции, когда Диппер лежал и считал минуты по настенным часам, его наконец припëрло. Он поднялся с кровати и по наитию пошëл искать Билла. Коридоры и убранство дома его завораживали. Повсюду были странные вещи, такие необычные фиговинки, которые обычно встречаются в антикварных лавках. И то не во всех. Это всë по собственному безумию напоминало сон после передоза нейролептиками. Из окна он увидел Билла, сидящего на веранде. Он сидел в кресле, закинув обе ноги на стол, и смотрел в сторону сада. Диппер вышел к нему и сразу сел на кресло напротив. Холода он не чувствовал, лишь лëгкое головокружение. Билл отхлебнул кофе из фарфоровой расписной чашки и поставил еë на блюдце. В саду всë ещë что-то цвело, некоторые деревья стояли по-прежнему зелëными, видимо, в них хлорофилл, да и только. Диппер поджал ноги к себе и покосился на сигареты, лежащие на столе. Билл поймал его взгляд и, будто насмехаясь, закурил. Он выдохнул дым и заинтересованно наклонил голову вбок, выжидая. — Можно? — Диппер кивнул на пачку, заходясь в нетерпении, нуждаясь в быстром ответе. — У тебя бронхит, — Билл, усмехаясь, затянулся. — Ну, валяй, если хочешь. Диппер зажал сигарету меж губ и подкурился. Давление упало, расслабляя. Он закашлялся, но куда меньше, чем несколько дней назад. Диппер знает, что не стоит курить при болезнях, но ему наплевать, зависимость сильнее. Поэтому, несмотря на боль, он смакует дым. Билл меняет положение, закидывает ногу на ногу и подпирает лицо тыльной стороной ладони. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — Диппер повëл плечами и выдохнул пару колечек из дыма. На губах оставался сладковатый привкус фильтра. — Напомни, пожалуйста, какой у тебя диагноз. Диппер чуть не подавился и отвëл взгляд. — Бронхит. — Мейсон, не прикидывайся идиотом. — Я ментально здоров, — Диппер улыбнулся и взглянул Биллу в глаза. — Ты был знаком с Мэйбл, только она пыталась приписать меня к психам. Смешно. Билл улыбнулся, будто бы ответ его вполне устроил, и Диппер вовсе не проигнорировал его вопрос. Он стряхнул пепел в керамическую пепельницу посередине стола и задумался. — Поэтому в семнадцать ты не появлялся дома неделю, шатаясь чëрт знает где? Тебя нашли в лесу практически обезвоженного и едва живого, и ты так и не сказал, что с тобой происходило. — Нет. Это просто весело. Да и в этом нет ничего из ряда вон. На мне тогда даже была одежда и не было шапочки из фольги. — А может, ты просто не помнишь, что ты делал? Есть ли вероятность сбоя в твоей памяти? — Не понимаю, о чëм ты, — Диппер усмехнулся и прислонил сигарету к губам. Горло продолжало ссаднить, но как-то даже по-приятному. — Хорошо, тогда на понятном тебе языке, — Билл цокнул. — О том, что ты теряешься во времени и некоторые эпизоды стираются из памяти. — Ага, я блядский Тайлер Дëрден, — Диппер рассмеялся с собственной шутки. — Нет, я не Тайлер Дëрден, — после осознания сказанного ему стало ещë смешнее, — ладно, я Тайлер Дëрден, — он наигранно грустно улыбнулся. — Я не люблю Бойцовский клуб, — отчеканил Билл, хмыкнув, и потушил сигарету. — А я по-твоему люблю? Билл сложил руки на груди и глянул на Диппера. — А я по-твоему это имел ввиду? — Легко парировал он. — А я типа ебу о чëм ты ведаешь? — Диппер закашлялся, раждражаясь с этого процесса. — Что ты вообще хочешь от меня добиться? — Любопытство, не более. Что тебе сказали? Какой диагноз? — Я тебе ещë раз говорю. Может, повторить по слогам? Я здоров. — И ты даже не пил таблетки, чтобы купировать симптомы? — С насмешкой уточнил Билл. — Нет, — Диппер докурил и выбросил окурок в пепельницу. — Если ты не против и более не намерен допытывать меня глупыми вопросами, то я вернусь обратно, — он указал на дверь. Билл кивнул и отвернул голову обратно к саду. Диппер попытался высмотреть там что-то интересное, но в итоге плюнул на эту идею и ушëл. Противные стоики.