Индуцированный бред

Барыга хорошенько встряхнул меня и приложил о стену, надавливая на грудную клетку. Я чувствовал себя маленьким зверьком, загнанным в ловушку. Я ощущал биение собственного сердца и не мог не выстраивать параллель с мерзким слизняком. Барыга орал на меня, брюзжа слюной. Его сухие красные глаза и гигантские зрачки, в которых улыбалась бездна, заставили меня сжаться. Я не мог двинуть ни одной конечностью. Глупая паника захватила весь мой доселе нигилистичный настрой. Барыга попытался выхватить рюкзак из моих рук, но я только сильнее сжал лямку, едва не впиваясь ногтями себе в ладонь. — Я же по-хорошему с тобой. Отдай. Где-то в подсознании я усмехнулся, но в реальности смог лишь глуповато мотнуть головой и вцепиться в лямку рюкзака ещë сильнее, будто за последнее спасение. Спасение утопающих… Я не знал, что мне делать. Позиция казалась мне неудобной, тело неестественно скованным, а физиономия барыги в противовес восстала передо мной чем-то неподъëмным. Он впитал в себя весь собирательный образ мерзкого нарика. Это всë казалось мне нереальным. Подставой. Как у него вообще могут быть деньги? Кажется, главные герои в таких ситуациях начинают нарутотерапию, но это смешно. Я почти вижу, как открываю рот и мне в печень сходу втыкается карманный нож. И я застываю, плююсь кровью и разжимаю лямку. Я вперился в него взглядом как осëл, но был упëрт в своих действиях как баран. Барыга усмехнулся, видимо, чувствуя себя Ваасом, но приходясь мне лишь падальщиком. Он опустил руки и сделал шаг назад только для того, чтобы замахнуться и зарядить мне в лицо. Меня оглушило, а щëку моментально засаднило. Боль отрезвила, и взгляд в секунду стал яснее. Я знаю, что если хорошенько ëбнуть в колено, то сложнейший перелом будет гарантирован, а человека пронзит жуткой болью, и повезëт, если он оправится от травмы. Но из моего положения это будет почти невозможно. Отходить к стене было ошибкой. По моим губам тонкой струйкой стекала кровь. Я отпустил рюкзак, и он тихо упал на пол. Барыга тотчас попытался перехватить его, но я схватил барыгу за шею, надавливая на кадык. Теперь уже я прижимал его к стене. Его рожа казалась мне донельзя мерзкой и жалкой. Я слизнул кровь лишь для того, чтобы плюнуть ему в лицо. Под пальцами что-то активно пульсировало, барыга пытался отнять мои руки с его шеи, перехватив за запястья, но я лишь сильнее давил на сонные артерии и адамово яблоко. — Ты сдохнешь, мразь. Обструкция трахеи, слышал? — Его глаза были на выкате, дополняя и без того мерзкое зрелище. — Или хочешь, я сделаю тебе коникотомию? Проткну ножом твою шею, тварь, и вставлю туда, нет, не свой хуй, — я улыбнулся, — а сраный стержень от авторучки. Он пытался поймать воздух сухими губами, но лишь открывал рот, как рыба. И вот его тело сползло вниз по стене, а я опустился за ним, выдыхая. Буквально пару секунд передышки, и я вскочил на ноги, подхватывая рюкзак. Я заметался по квартире барыги, точно птица в клетке. Я забрал с его стола вещички, которые мне особенно приглянулись. Я принялся потрошить ящики и шкаф, в глазах стояла пелена. Сейчас или никогда. Заглянув под матрас, я схватил пачку денег, быстро и небрежно засовывая еë в рюкзак. Дыхание шло каким-то, блять, своим неведомым чередом. Я глянул на тело барыги, когда щëлкал ключом в замочной скважине. Я знал, что могу его спасти. Я знал, что действительно могу спасти его. Я знал, что он ещë может вдохнуть полной грудью. Я знал, но это не помешало мне выйти за дверь и побежать вниз по лестнице. Мимо меня проносились огни города, рюкзак стукался о спину, а я всë не мог осмыслить, что я только что сделал. Что я, блять, натворил. Я ворвался в отель, хлопнув дверью. Билл сюсюкал кота. Он застыл, осознав моë присутствие. Билл и котище синхронно повернулись ко мне. Я свалился на пол, начиная шариться по карманам. Глаза бегали, как бешеные, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Челюсть ходила, и я, не рассчитав силу, надавливая, провëл ладонью по месту удара, размазывая кровь. Я подкурился, начиная раскачиваться из стороны в сторону. Билл возник прямо передо мной и опустился на корточки, схватив меня за подбородок. — Что ты, блять, натворил?! Я испуганно вперился в него взглядом, и из глаз брызнули слëзы. Я затянулся и притянул его к себе, кладя дрожащие ладони на его лопатки. Билл по-прежнему был в одних штанах, и я чувствовал умиротворяющее тепло его тела. Меня трясло. Меня било дрожью. Меня тошнило. Меня воротило. Мне было плохо. Я громко всхлипнул и, не переставая рыдать, прижался к Биллу. — Я убил его, Билл. Я его убил. Я задушил его. Я задушил его собственными руками. Боже. Блять. Я его убил. Мой сбитый слезами голос был мне противен. Я заходился в рыданиях, прижимаясь к Биллу. Мои мысли были невозможны. — Как ты его убил нахуй? — Взгляд Билла был охуевшим, может, даже испуганным. Я не мог точно понять, что он думает. Билл поднялся и схватился за волосы, начиная расхаживать по комнате. Я зарыдал ещë громче, закрывая лицо руками. Лучше бы я тогда умер. Лучше бы я никогда не знал Билла. Лучше бы я просто проебал этот сраный кокс. — Не бросай меня, Билл. Не бросай. Прости меня. Прости. Прости меня, Билл, но не бросай. — Я закричал, как только мог, прерываемый всхлипами. Мне казалось, что я лишь изрыгаю из себя неконтролируемые вопли. — Слушай меня сюда, Диппер, — Билл сделал несколько глубоких вдохов. У него дëргался правый глаз. — Ты сейчас встаëшь и помогаешь собирать наши ебучие монатки, и мы немедленно уëбываем отсюда нахуй вместе с Бруно! Ты понял?! — Гаркнул Билл напослелок и начал носиться по номеру, хаотично скидывая вещи в чемодан. Я кивнул и поднялся. Меня продолжало шатать, трясти и тошнить. В этом состоянии я смог одеть шлейку на кота и бережно сунуть его в переноску. Билл засëк меньше десяти минут, и мы не успели полностью собрать вещи. Это было лихорадочным сном. Беспробудным бредом. Душащим кошмаром. Спешка нагоняла меня, всë было невозможно быстрым. Мы оставляли Сент-Луис позади и, видимо, оба не знали, что сказать. Когда мы выехали из города, Билл едва успел остановить машину, прежде чем я вывалился на дорогу и начал блевать. Что-то внутри меня перестраивалось. Менялось и заходилось истеричным хохотом. Со мной происходили нечеловеческие метаморфозы, давя на виски пульсирующей болью. Былое покидало оболочку, и отчего-то в ушах стоял звонкий паучий смех. Голова шла кругом, и я с трудом поднялся, лишь чтобы обессиленно опуститься на переднее сиденье. Теперь в машине мы курили исключительно в окно, чтобы не травмировать лëгкие Бруно. Билл постучал по рулю, пока я жадно глотал воду из бутылки. Желудок сводило. — Я… Билл. — Я выдохнул, сжимая в руках ткань джинс. — Что ты, Сосенка? — Язвительно спросил Билл. — Он, блять, прижал меня к стене и хотел получить всë задаром! — Хули ты вообще к нему зашëл? Ты себя-то слышишь вообще? Я стиснул зубы и ударил себя по лицу, проходясь по месту удара. — Я не хотел быть обузой, Билл. — Сосенка, и поэтому ты его, блять, задушил? Ты ебаный врач! Хули ты не помог ему? — Я не знаю! — Крикнул я и почувствовал, как слëзы снова начинают течь по моему лицу. — Что нам делать, Билл? Что нам делать? — Я ебу?! Молиться, блять, хуй знает! Снимать штаны и бегать! Мы ехали по трассе, и Билл вжимал педаль газа, начиная гнать на высокой скорости. — Билл, нас поймают и посадят в тюрьму. — Нас? А, может, тебя? — Ухмыльнулся Билл. Я застыл и впился ногтями в руку, сдирая кожу. — Давай. Блять, давай ты высадишь меня, и я сделаю себе ебучее сепукку. Да что, сука, угодно, сдохну. А ты и Бруно уедете. Пожалуйста, Билл. Билл сбавил скорость и закурил. В его голове бушевала неизвестная мне процессия. Я только трясся и буравил его взглядом. Билл выкинул окурок и набрал номер в телефоне, сказав мне заткнуться нахуй. — Алло, Тони, привет. Как жизнь? — Спокойной голос Билла разнился с его взбалмошенным видом. — Слушай, тут накладочка вышла… Да. Подсобишь? Да, я подъеду и всë объясню. Хорошо. Да, я помню. Давай. На связи. Скоро будем. Билл глянул на меня и остановился на обочине. — Возьми влажные салфетки и приведи себя в порядок, ебло зарыданное. Мы едем к моему знакомому, он должен помочь. На этот раз говоришь ты, потому что Тони ой как не любит болванчиков. Сейчас сиди, царапай себе шею. — Билл вышел из машины, сжимая в руке нож, и открыл дверь рядом со мной. Он резко полоснул ножом по моему запястью, и я выдохнул. — Прости, Сосенка, — Билл врезал мне по лицу, и это было куда больнее, чем удар барыги. Я принимал все его удары, мне казалось, что Билл превращает моë лицо в кровавое месиво. Он сжал руки у моей шеи, надавливая и проходясь по ней ногтями. — Теперь ты хоть немного напоминаешь того, кто действительно оборонялся. Я криво улыбнулся, слëзы всë не переставали течь у меня из глаз. Лицо ужасно болело, хоть адреналин и помогал заглушать весь этот физический отстой. Я вывалился из машины, прислоняясь к капоту, и молча закурил, склонив голову, как провинившаяся шавка. Билл тоже курил. Он подошëл ко мне и мягко провëл тыльной стороной ладони по моему лицу. — Диппер, ну всë, — Билл прижал к себе мою голову. Я уткнулся носом в его грудь, сжимая порезанной рукой его футболку. Это было мне необходимо сейчас. Я всë ещë дрожал, всë ещë паника стояла в моих глазах. Я вспомнил стажировку, вспомнил десятки мëртвых людей, холод их тел и безжизненность глаз. Это было мне не вновинку, но я никогда не убивал собственноручно. — Прости меня, — тихо прошептал я, пытаясь восстановить сбитое дыхание. — Прости меня, Билл, за то, что я такой долбаëб. — Всë, Сосенка, давай без самобичевания, хорошо? Давай, успокаиваемся, окей? Я кивнул, и Билл отошëл от меня. Он обработал мой порез, и я хорошенько стянул себе запястье марлей. Билл вычищал кровь из-под ногтей. Я же лишь пару раз протëр лицо влажной салфеткой, наверняка только размазав кровь. Вся моя рубашка воняла кровью, как и я сам. Билл же переодел футболку на чëрный свитшот, и мы снова двинулись. Мы заехали на заправку, купив немного еды и воды. Билл смыл в унитаз все окровавленные салфетки. Мы поехали дальше. — Не хочешь включить музыку? — Билл бросил на меня недолгий взгляд, сразу отводя глаза. В зеркальце я видел себя будто выпотрошенным наизнанку. Мне хотелось есть, но я не мог, ибо знал, что меня снова вырвет. — Да, хорошо. — Сначала я пытался слушать что-то спокойное, но оно лишь нагоняло ненужных меланхоличных мыслей, только больше сжирало меня изнутри. Поэтому пришлось включать быстрое и «опасное» по своему шарму. «Tear You Apart — She Want Revenge» привела меня в чувство. В груди зарождалось адренолиново-предвкушающее чувство. — Диппер, смотри. Вы пошли к нему в квартиру, потому что он угрожал тебе ножом. Там нет камер, никто это не проверит. Сначала ты не хотел отдавать ему рюкзак, а потом барыга уже вошëл во вкус. Разукрасил тебе ебло и начал душить, тут-то ты прихуел. Ты его бил? — Нет. Просто задушил. — Тут-то ты прихуел и начал его душить. Ты же не забрал ничего? — Забрал. И деньги, и всякую хуйню. — Блять, ну ладно. Скажешь, что это в качестве компенсации за твоë разбитое ебло и покушение на жизнь. Всë понял? — Да, — как можно твëрже ответил я.

***

«She Want Revenge» играли всю дорогу. Билл остановил машину возле какого-то коттеджа и подхватил переноску с Бруно. Честно признать, я не мог по достоинству оценить вид дома, ведь голова была занята совершенно другим. Я давно потерял контроль. Тони оказался тем самым мужчиной из кафе. Он учтиво пригласил нас внутрь. Мы с Биллом устроились на кухне. — Чай? Кофе? Может, чего покрепче? — Голос Тони был доброжелательным, почти убаюкивающим. — А кто у вас в переноске? — Давайте чай. Это Бруно, — выпалил я, — кот. — Кот? Ну пускай побегает, а то сидит взаперти, нехорошо так. Билл кивнул и открыл переноску, выпуская Бруно и снимая с него шлейку. Он вальяжно вышел из переноски, начиная тереться о наши с Биллом ноги. Потом Бруно пошëл обходить комнаты, убегая куда-то вглубь. Тогда я начал свой рассказ. Тони слушал меня внимательно, прислонившись к столешнице. Кажется, все события нисколько его не напрягали. — Всë будет сделано. Эрик уже давно начал вести себя скверно. Но, в любом случае, — Тони посмотрел на Билла, — услуга за услугу. Можете остаться и отдохнуть. Я поеду в Сент-Луис, коттедж будет в вашем распоряжении, если что надо будет — просите горничных. Меня не будет дня два точно, нужно уладить ещë кое-что. Вам помогут отнести вещи и проведут в комнату для гостей. Мы оба тихонечко спасибкнули, и я пошëл в душ, чтобы смыть с себя всю кровь и грязь. Я долго стоял под прохладной водой, от неë болели лицо, шея и запястье. Мне казалось, что моя кожа вот-вот начнëт шипеть, как от кислоты. В голове прокручивалась лишь одна сцена: мои ладони, сжимаюшие шею Эрика. Всë ужасно болело и щипало, лицо будто превратилось в одну сплошную гематому. Я надавил пальцами на щëку, стало невыносимо больно, и я прикусил губу. От металлического привкуса крови во рту не удавалось избавиться даже чисткой зубов и языка. Он фантомным образом всë равно напоминал о себе, ударяя по рецепторам. Что-то царапало меня изнутри, дрыгаясь, жужжа и кусаясь. Я хотел кричать и бить стены, лишь бы избавиться от этого гложущего отвращения. Мочалкой я будто раздирал себе кожу, пытаясь избавиться от бренной оболочки или хотя бы отделить свои руки от тела. Хотелось вонзить нож себе в сердце, оставить себя помирать, как скулящую псину. Но это потом, это планы. А пока я лишь выхожу из душа и надеваю чистую одежду, ухожу из ванной комнаты, прохаживаясь по дому и сваливаясь на общую с Биллом кровать. И всë это в трансе и бессилии. Билл пропадает в душе, и меня колошматит его ожидание. Мне хочется убежать, спрятаться и сдохнуть. Я не хочу решать проблемы, которые наворотил по дурости. Мне плохо. Плохо. Очень плохо. На чистых белых простынях остаëтся моя кровь, я наверняка разодрал не одну ранку. Билл быстро вернулся, он вновь слишком хорошо выглядел на моëм фоне. Он кивнул мне, и я подвинулся, позволяя ему лечь рядом. После адреналинового всплеска я ощущал себя невозможным к существованию. В этом не было ни черта хорошего. Я повернулся лицом к Биллу и обнял его. Он, чуть помедлив, обнял меня в ответ. Мне хотелось сказать ему многое, но слова не могли вырваться из глотки. Мне снова захотелось плакать. Но Билл поднял моë лицо за подбородок и небрежно провëл большим пальцем по нижней губе. — Не ной. — Прости. — И не извиняйся, мы с тобой не воркующие любовнички, чтобы я обижался на тебя, Диппер. Я смотрел в его глаза и был готов в этот момент повиноваться каждому его слову. Он вдруг одной рукой схватил меня за волосы и поцеловал. Резко и напористо его язык толкался в мой рот, переплетался с моим. Я только сейчас заметил, что Билла тоже вся эта ситуация не обошла стороной, проходясь по нему дрожью. Наша слюна мешалась друг с другом и моей кровью. Билл покусывал и оттягивал мои губы, заставляя меня мычать и продолжать целовать его рот. Я не знал, был ли я настолько безумен до Билла или же попросту впитал всю эту атмосферу после. Я не мог точно ответить на этот вопрос, терзающий меня изнутри. Наш дуэт постепенно становился дьявольским и показательным примером хаотичности. Мне не хотелось многого, только лишь чтобы Билл был со мною рядом, с ним я чувствовал себя спокойнее. Билл продолжал исследовать мой рот, изредка мы открывали глаза и сталкивались взглядами. Билл отстранился и покрепче приобнял меня одной рукой. Меня будто разъедало его безмолвие. — Скажи что-нибудь, прошу, — тихо и жалко промямлил я, пытаясь согреться от тепла его тела. Сегодня я обнажил ему всë, что старательно скрывал от чужих взоров. Страх. Билл провëл по моим мокрым волосам и истерично хохотнул. — Я не собирался бросать тебя, ты ведь понимаешь, м, Сосенка? Хотя ты объективно притягиваешь несчастья. У тебя с ними просто противоположные полюса. Он схватил меня за член через штаны и толкнулся в мой рот. Я чувствовал, что ему нужно выпустить пар, поэтому позволял ему продолжать. В глазах всë ещë стояла картинка, как я душил Эрика. Это давило на подсознание, но я попытался абстрагироваться и сконцентрироваться на Билле. Он не церемонился со мной, никакой нежности в его движениях я не наблюдал. I want to fucking tear you apart! Я блядски хочу разорвать тебя на куски! Билл стянул с меня одежду и разделся сам. Я вздыхал под его ладонями, шарящимися по моему телу. Он кусал мои плечи, едва не вгрызаясь до крови, позволял себе шлепать, царапать и щипать меня. Я лишь подставлялся под его руки и цеплялся за него пальцами, чувствуя себя безвольной куклой. Безвольной куклой со вставщим членом. Мне это тоже было до невозможности нужно. Я встал раком, и Билл, не тратя много времени на подготовку, вошëл с приглушённым вздохом. Я вцепился в простынь, мою поясницу пронзила сильная резкая боль. Мне казалось, что меня в моменте затемпературило, настолько это было неприятно. Но я молчал, лишь кусая себе ладонь, зная, что это куда лучше, чем быть задушенным в собственной квартире. Билл начал медленно двигаться, а мои ноги расползались в сторону. Я громко стонал, пытаясь привыкнуть, но тревога продолжала бурлить у меня в груди. It's only just a crush, it'll go away Это всего лишь влечение, это пройдет, It's just like all the others it'll go away Это как обычно, это пройдет, Or maybe this is danger and you just don't know Или может это опасно, а ты и не знаешь, You pray it all away but it continues to grow Ты молишься, чтобы это ушло, но чувство только нарастает. Билл втрахивал меня в кровать и впивался ногтями в мою талию. Я громко то ли кричал, то ли стонал. Боль мешалась с возбуждением, вызывала мурашки и дереализацию на грани с бредом. Теперь уже мне блядски хотелось, чтобы он разорвал меня на куски. Я двигался к нему навстречу, насаживаясь на его член. Мы с головой залезли в эту грязь, увязли в болоте и, может, в этом даже было что-то сексуальное. Билл специально делал мне больно, тянул к себе, своеобразно помогая насаживаться, вместе с этим трахая меня, как самую дешëвую шлюху, которая не стоит и ебаного гроша. Он наклонился ко мне, обхватив рукой живот, лишь чтобы оставлять засосы на моей шее. Он владел мной полностью, он мог застрелить меня в этот момент, я был бы совершенно не против подохнуть от его рук. Но пока он лишь толкался в меня и сжимал в тиски, слюнявя шею. Мне было так плохо, что невероятно хорошо. Я не смел закрывать глаза и отстраняться. Я хотел раствориться, хотел, чтобы Билл сделал мне так больно, как не делали ничто и никто. Я терялся и стонал, не стесняясь. Шлепки кожу о кожу, как глухие удары битой по мëртвому телу, выбивающие из него последние остатки жизни. Мне хотелось ещë сильнее, жестче и больнее, до перевëрнутого рассудка и сломаных конечностей. Извращëнность сознания лишь проходилась дьявольской трелью по телу, и я впервые кончил без рук. Билл же не собирался останавливаться, не позволяя мне почувствовать осознание собственной животности. Он сжал мои волосы, казалось, что в желании выдрать их с моей головы. Я застонал, машинально выгибаясь в пояснице. Это плохо, но мне нравилось чувствовать себя плохим. Это использование меня, но мне нравилось быть использованным по чужой прихоте. От этих мыслей я вновь возбудился. Ещë больше мне нравилось чувствовать опасность происходящего, висеть на маленькой заготовленной мне петельке жизни над бездной и хвататься за удавку в попытке подтянуться. Я был уверен, что Билл тоже это чувствует, оттого срывается на совершенно бешеный темп и сбито дышет-стонет-выдыхает-вдыхает, пока я заворожëнно наслаждаюсь происходящим, пока он не кончает внутрь. Я остаюсь один в комнате, распластавшись на кровати, не получив даже нежного поцелуя в краешек губ и мягких слов в свой адрес. Но Билл говорил, что мы не воркующие любовнички. И мы, в конце концов, друг друга не любим. Я лишь потягиваюсь и обнимаю подушку. Сон очень быстро накрывает меня пеленой, и я отрубаюсь в совершенно бессознательное беспокойство.