Потерянный свет

      Дети? Дети для обоих были чем-то серьезным и ответственным. Но они оказались молодыми придурками, которые просто не захотели предохраняться. Да, когда накрывает удовольствие, не всегда думаешь, что из него может вылиться. Сергей думал, конечно, но Олега не остановил. Волков только что вернулся из армии, побывал в горячих точках. Разумовский, в свою очередь, смог закончить учебу, начать разрабатывать свое приложение и оставаться верным. Было тяжело просыпаться в постели каждое утро и не чувствовать запаха рядом. Такой горький, терпкий, будто кофе, который неприятно обжигает горло и дает перчинку на языке, но для Сергея он всегда был сладким, родным. Сейчас запах наполнял их спальню, заставляя рыжего смешать его со своим и забыться в любимом человеке после столь долгой разлуки.       Аромат апельсинов и лимонов играет на грани сладости и кислинки, вызывая ассоциации с летним утром, когда капли росы сверкают на листьях. Это запах, который пробуждает чувства, наполняя душу энергией и радостью. Так пахло от Разумовского всегда, это был его запах, оставляя Волкову после себя легкий налет сладости и желание вернуться к этому моменту снова. Он так скучал…       Беременность была сложной. Утренний токсикоз, отвращение к еде и некоторым запахам, отеки, постоянно нервировало будущее своего приложения. Каждое утро начиналось с борьбы с тошнотой, и даже простая мысль о завтраке вызывала дискомфорт. Сергей старался сосредоточиться на обновлениях, на разработке своих идей, будущих контрактах, но мысли о том, как справиться с недомоганием, отвлекали от работы. Разумовский так не планировал. Вообще не планировал. Сначала была работа и карьера, а потом уже ребенок. Но, как там говорится, дал Бог зайку, даст лужайку? Фу, от этой фразы ещё больше воротило.       — Тебе стоит больше отдыхать, Серый… — твердит голос Олега в голове каждый раз, когда Разумовский засиживается за ноутбуком слишком долго.        Да, больше отдыхать. Отдых. Рыжий никогда не мог отдохнуть, нормально поспать и поесть, мог забыть какое сегодня число, какой день недели, месяц. Нет, нужно меняться. Меняться ради малыша, хотя бы стараться.       Волков переживал. Он очень сильно переживал с того дня, как они оба узнали. Как и любому альфе, Олегу хотелось укрыть свою омегу подальше от проблем, укутать, свить гнездышко и никуда не отпускать. Но это была реальная жизнь. Волков был сыт по горло в точно такой же работе, о которой Сергей не знал. Потом, когда-нибудь, но не сейчас, и так нервы ни к черту. Они встречались только на квартире, могли «перекинуть» между собой пару дежурных вопросов и проблем, обсудить на «семейном совете» и благополучно дать себе просто выспаться.        Временами Разумовский чувствовал себя изолированным, словно находился в своем маленьком мире, где каждый день был похож на предыдущий. Еда, тошнота, снова еда, работа, звонки. Надоело. Однако были и моменты радости — когда они впервые услышали сердцебиение малыша на УЗИ, а еще больше они радовались первым движениям. Олег не отступил от своего решения узнать пол ребенка здесь и сейчас. Сергей стал неуправляемым, он и до этого был таким, но беременность подлила масла в огонь еще больше. Хотелось сюрприза. Что ж, сюрприз, так сюрприз. Волкову было не важно, дочь или сын, главное, чтобы его омега и ребенок были здоровы.       Сергей радовался до поры до времени. Он начал округляться не только в животе. Острые, но всегда нежные и мягкие скулы теперь были выпуклыми, набухшими, лицо отекало, как и все тело. Бедра чуть расширились, но давали некую пикантность, Волков иногда даже засматривался на них чаще. Татарин успокаивал Разумовского по поводу внешности, поддерживал, когда рыжий вскоре стал немного неуклюжим. Он для Олега всегда был самым красивым и сексуальным, а запах дурманил ещё больше. Хотелось бесконечно перебирать в сильных руках рыжие пряди и вдыхать их кислинку, смешивая со своей горечью. Приятно и необычно.       Олегу было важно питание Разумовского. Он не мог представить, как Сергей выжил без его вкусной стряпни все эти два года. Сейчас стало трудно ему угодить, стал-таки тем самым гурманом. От этого тошнит, убери, это подай, хочу первое, хочу десятое, это не то, что я хотел и так далее. Тяжело. Но Волков терпел, это же ведь не навечно. Парень был всегда рассудителен, спокоен и серьезен, всегда добивался своего. И как на его голову свалилась такая зазноба, он не знал, просто очень любил и закрывал глаза, если ему даже что-то не нравилось. Просто, чтобы любимый был счастлив.       — Серенький, да ладно тебе, это же обычная кружка, я таких могу сколько угодно купить, — успокаивающим тоном говорит Олег, поглаживая своего рыжего по спине сильными ладонями. Сергей стоял к нему полу боком, чтобы не задевать своим выпирающим брюшком пресс Волкова.       — Это была твоя любимая… — всхлипнул Разумовский, прижавшись к нему и обхватив своими руками шею татарина. Он неосторожно смахнул кружку, когда загружал всю посуду в посудомоечную машину после ужина. Да, плакать из-за какой-то кружки. Сергей бы посмеялся над собой и согласился со словами Волкова, если бы не был в положении. Но не сейчас, когда беременность делала его нежным и чересчур сентиментальным. — Прости меня, Олеж… — шмыгнул ещё раз парень, посматривая на осколки на кафеле, в которых переливался яркий свет от люстры.       — Да глупости какие, всё в порядке, я полюблю любую кружку, которую ты мне подаришь и ни одну, — спокойно ответил татарин и мягко улыбнулся Разумовскому, поправив его рыжие пряди, которые успели прилипнуть к щекам из-за соленой влаги. Он оставляет поцелуй на лбу рыжего, ещё раз гладит. Олегу было приятно и интересно наблюдать, как его омега, имеющий взрывной характер, так менялся с беременностью. — Всё, всё, всё хорошо, — Волков огладил тонкую кожу его круглого живота, запуская свою ладонь под объемную футболку на теле Сергея, которая прятала под собой набухающее с каждым днем брюшко.       Было приятно, поэтому и успокаивался быстро. Сергей улыбнулся ему, наконец-то взял салфетку и вытер слезы на лице. Олег убрал всё быстро, перед этим укладывая Разумовского в постель.       — И принеси мороженое, и с медом, и с оливками, — в своей привычной командной манере уже произнес Разумовский, что говорило о его спокойствии.       — Вот это коктейль, Серый, тебе плохо потом не будет? — усмехнулся Олег, поставив руки под бока, как бы уточняя.       — Ясно, папа нас снова не любит… — с наигранной грустью говорит рыжий, тяжело вздыхая и поглаживая свое круглое брюшко тонкими пальцами. Ох, эти чертовы манипуляции своей беременностью.       — Провокатор, — прыснул татарин и, разумеется, удалился на кухню, к холодильнику, чувствуя у себя за спиной ехидную и довольную улыбочку.       Последние месяцы беременности стали для Сергея настоящим испытанием, хотя он уже морально готовился к этому еще тогда, когда медленно стал увеличиваться. Живот стал совсем большим и приносил физический дискомфорт. Привычные движения становились сложнее: наклоняться, вставать с дивана или даже просто ходить — все требует усилий. Часто появлялись боли в спине и ногах, а бессонные ночи из-за неудобного положения и частых походов в туалет вошли в привычку Разумовского. Но Олег был всегда рядом.        Эмоциональное состояние продолжало колебаться. Радость ожидания малыша смешивается с тревогой о родах и будущей жизни.        — Олег… — тихо зовет его Сергей посреди ночи.        Волков пробурчал что-то невнятное в подушку после резкого пробуждения. Он дотянулся до выключателя лампы на прикроватной тумбочке.        — Что опять случилось, м?.. Ты уже третий раз просыпаешься… — Олег потер одной рукой, а второй обхватил рыжего за торс, и ладонь тут же улеглась на круглом животе. — Болит что-то, помочь дойти или принести опять что-то?       — Нет, ничего из этого, просто… — Разумовский долго думал над этим ответом. — Переживаю, как все это будет, вдруг какие-то осложнения или что похуже, а дальше..как я буду работать, развиваться, это же надо все время уделять малышу и… — он не успевает договаривать, как чужой указательный палец ложится на губы.        — Воу-воу, Серый, притормози, хватит загонять себя в такие рамки, так можно и с катушек съехать… — Олег притянул его к себе поближе, утраивая рыжую макушку на своей массивной груди. — Все будет в порядке, мы справимся, ты и дальше сможешь работать со своим приложением, я всегда буду тебе помогать. Я же все-таки тоже отец, не забывай… — улыбнулся татарин и чмокнул Сергея в взъерошенные пряди, которые питали в себе запах свежих цитрусов, от которого невозможно было оторваться. А Разумовский только кивал на его слова, приятно вдыхая горький запах кофе партнера.        Однако среди всех трудностей появляются и светлые моменты: подготовка детской комнаты, выбор имени для малыша и мечты о том, как они будут проводить время вместе. Эти радостные ожидания помогают справляться с физическими и эмоциональными нагрузками.        — Ты сам виноват в том, что решил поиграть в сюрпризы, а теперь истеришь, что не можешь выбрать имя, — недовольно произносит Олег и складывает руки на грудной клетке.        — Я понял уже без тебя… — сквозь зубы ответил Сергей, стоя у окна и поглаживая свой живот. — И давай уже подключайся к этому, я, что, один должен думать?        Волков хмыкает над его ответом и качает головой. На самом деле, он не был силен в идеях по таким вопросам.        — Татарские интересуют? — уточняет Олег и переводит взгляд черных глаз на Разумовского.        — Олег!        — Ладно, ладно. Тогда, может быть, Соня или Катя? — на эти слова Сергей развернулся к нему лицом.        — А если будет мальчик? — спрашивает он и хмурится. Надо было прислушаться к Олегу на нескольких УЗИ, вот бы сейчас как легко было. Код для программы не так сложно писать, как выбирать имя собственного ребенка. — Кстати, Соня мне не очень нравится, а вот Катя… — Сергей положил пальцы под подбородок, поглаживая его.        — Тогда давай Сашей? И мальчику, и девочке подходит, — Волков поднимает ладонь вверх в «предложении».        Саша звучит мягко и дружелюбно. Саша, Сашенька, Санечка. Александр(а) — значит защитник(ца) людей. Сергей подсознательно думал о том, что дочь или сын будут очень похож или похожа на Олега, может быть, внешностью, а может быть, и характером. Он всегда хотел, чтобы Волков был примером для их детей. Разумовский долго раздумывал над этим, что совершенно потерял счет времени. Олегу пришлось подойти к нему со спины и притронуться сильными руками к округлому животу, медленно проводя сверху вниз. Рыжий чуть подпрыгнул от неожиданности, а после поднял свое лицо и взглянул на Волкова, встретившись своими голубыми глазами с его черными.       — Так что? Что насчет Саши? — спрашивает брюнет и поправляет рыжие пряди партнера назад. Волосы у Сергея успели отрасти и сейчас ниспадали на плечи.       — Знаешь, мне нравится, — улыбается Разумовский и нежится макушкой о грудь Олега, заставляя того сходить с ума с запаха, идущих от огненных прядей. — Пусть будет Сашей…       Палата, освещенная лишь тусклым светом ламп, рождает особую атмосферу. Сергей, испытывающий схватки, ощущает нарастающее напряжение, которое пронизывает каждую клеточку тела. Его дыхание становится ритмичным, а выражение лица — сосредоточенным. Врач и акушерка, слаженно работая, внимательно следят за состоянием его и ребенка. Каждый звук монитора, фиксирующего сердцебиение, вызывает мгновенное внимание. Ночь кажется бесконечной, а каждая схватка — испытанием на прочность. Временами страх и тревога накатывают на Разумовского, но рядом всегда находятся поддержка и забота. Когда начинается потуга, комната наполняется напряжением. Он чувствует, как тело борется с болью, но в то же время — с надеждой. Каждое усилие приближает к встрече с малышом. В этот момент важно не только физическое усилие, но и моральная поддержка: слова ободрения, прикосновения рук.       — Больше не могу… — пыхтит Сергей, чувствуя, как на лбу появляются капли пота. Но в ответ ему звучали слова: «нужно», «ещё немного».        В коридоре Олег чувствует, как время растягивается до бесконечности. С каждой минутой его сердце бьется все быстрее, а мысли скачут между надеждой и тревогой. Он не может сосредоточиться — то ли на том, что происходит внутри, то ли на том, что будет дальше.       Татарин делает несколько шагов взад-вперед, прислушиваясь к звукам, доносящимся из родильного зала. Каждый крик, каждый шорох заставляют его замирать, а потом снова двигаться. Он пытается успокоить себя, вспоминая о том, как Сергей готовился к этому моменту, как они вместе мечтали о будущем. Иногда Волков подходит к двери, прижимается к ней ухом, надеясь уловить что-то — успокаивающий голос акушерки или смех. Но чаще всего его охватывает беспокойство. Он думает о том, как омега справляется с болью, и желает быть рядом, чтобы поддержать его. Сергей отстоял то, чтобы Олег не видел его таким, по крайней мере, сейчас. Волкову пришлось немного недовольно пробурчать, но в итоге дал согласие. Пусть ему так будет спокойнее.       И родилась та самая Саша ранним весенним и теплым утром. Небо только начинает светлеть, окрашиваясь в нежные пастельные тона — от розового до золотистого. В воздухе ощущается сладковатый аромат цветущей сирени, который наполняет пространство вокруг, словно природа сама решила пробудить мир от столь долгой ночи.        — Хочешь подержать? — спрашивает со счастливой улыбкой Разумовский, с большой осторожностью держа свою дочурку на руках. Она покорно прижималась к нему. Её кожа нежная и розоватая, с лёгким сиянием, а на щеках видны маленькие ямочки. Глаза, ещё не совсем сфокусированные. Маленькие ручки и ножки с нежными пальчиками, которые иногда сжимаются в кулачки, дыхание ровное и спокойное.       — Конечно..конечно, хочу..! — тут же спохватился Волков и подошел к Сергею, чтобы аккуратно принять их малютку в свои руки. Брюнет аккуратно поддерживает маленькую головку, в таких сильных руках она казалась такой хрупкой и беззащитной. Разумеется, она таковой и являлась сейчас. — Ну, привет, красотка..Сашенька… — с огромной нежностью произнес Волков и улыбнулся, вглядываясь в младенца. Младенцы, рожденные от омеги альфы, пахли лишь грудным молоком, но сквозь него Олег уже смог прочувствовать нотки горечи, смешанную с запахом цветущей сирени, что была сейчас за окнами.       Но даже в этой тихой радости струится тень неопределённости. Олег, ощущая мягкий вес маленькой Александры на своих руках, не мог не думать о том, какие испытания и опасности ждут её впереди…