Панорамные окна

Он не был разочарованием. Не был болью или кошмаром всей ее жизни. Это вообще — случайно, на эмоциях и в память о глупой подростковой влюбленности. И было очень, очень хорошо. Едва декабрь начался — Москва ударилась в морозы. Алена все на свете прокляла в тот день. Систему вентиляции метро — летом, может, и неплохо, а зимой — адски сквозит. Пробки километровые, из-за которых она бы точно опоздала, если бы поехала на такси. Аня ещё присела на уши: а что это мы не наряжаемся, а если это твой Кристиан Грей? В результате она даже не открыла файл с материалами для интервью. Да и нужно-то было экстренно заменить приболевшую коллегу по ТАСС, только голос записать для неё, задав уже готовые вопросы. В спешке получилось, что личность интервьюируемого ни разу не была упомянута: с утра в рабочий чат прислали адрес какой-то кофейни на Сретенке и пдфку. И номер телефона — некий интригующий Сергей. Алена ещё посмеялась про себя, не Дудаков ли? Потом вспомнила, что коллега вообще-то ведёт бизнес-колонку и окончательно потеряла интерес к этой встрече. Скучный мужик в костюме. Наверняка старый. Зато Аня нашла в этом повод для веселья, видите ли, сюжет один-в-один — пятьдесят оттенков серого. Алена сдалась: позволила ей превратить себя в какую-то порно-версию серой мышки. Ну не могла она быть скромной тихушницей вроде Анастейши Стил. — Может, тебе очки надеть? — с сомнением пробормотала подруга, смерив ее взглядом с ног до головы, — Слишком много секса. Очень много секса. Очки не помогли. Чёрная водолазка не прятала, а подчёркивала изящные изгибы ее тела. Самая приличная ее юбка — твидовая, в чёрно-белую клетку — все равно заканчивалась чуть выше ботфорт. Губы даже с нюдовой помадой казались крупными, пухлыми и какими-то… многообещающими. Волосы упрямо выбивались из гладкого пучка на затылке и обрамляли острые скулы. Даже доехав до места встречи на метро, она умудрилась опоздать. Бежала со всех ног. Целый эскалатор преодолела бегом. Появилась в назначенном месте эффектно, в лучших традициях Голливуда споткнувшись на пороге. Упала бы, но какой-то мужчина, вошедший прямо за ней, успел подхватить под локтем. — Девушка, ну что же вы, держитесь. От этого голоса Алена дёрнулась и резко обернулась, задирая голову вверх. — Ничего себе встреча, — пробормотал Сергей. Если он и был удивлён, то едва ли это отразилось хоть какой-нибудь эмоцией на ровном, гладковыбритом лице. Она же как будто вообще о существовании слов забыла, уставившись на него во все глаза. Его рука так и осталась держать ее. — Добрый день! Столик на двоих? — услужливо поинтересовалась официантка. — Нет-нет, — опомнилась Алена, отодвинулась от мужчины на полшага, ненавязчиво позволив ему себя отпустить. И, почувствовав дурацкое, иррациональное совершенно желание перед ним извиниться, внесла ясность: — У меня тут встреча. По работе. — Ничего. У меня, вообще-то, тоже, — снисходительно улыбнулся он. Девушка в тот же миг густо покраснела и зачем-то начала суетиться, походно объясняясь. Хотя объяснений у неё никто не просил, как, впрочем, и за столик на двоих не приглашал, да и делами ее, вроде, не очень пытался интересоваться. — Сейчас, сейчас. Я его наберу. Наверное, уже пришел, а я ужасно опоздала, блин… Телефон на заледеневшие пальцы реагировал с трудом. Она с пятой попытки сумела ввести пароль. Это было странно — что руки все ещё не согрелись. Видимо, весь жар ушёл в лицо. Ее сердцу стоило бы лучше расставлять приоритеты, хотя бы насчёт того, куда гнать кровь в первую очередь. А то билось, бедное, трепыхалось впустую. — Давай, Ален, кому звонить? — не выдержал Сергей, забирая телефон из ее холодных ладоней. В следующую секунду жарко было уже там, в точке касания. — Ему, — она послушно указала на номер в списке контактов. Мужчина, взглянув на экран, отчего-то разулыбался: — Ему — нет необходимости. Видимо, твоя работа — это я. А мне передали, будет какая-то Полина. — Она заболела, — смутившись окончательно, выдавила из себя Алена. Надо же было так опозориться! Хороша! Пришла брать интервью — даже не потрудившись узнать, у кого именно. — Мне прислали файл с вопросами и материалами. И я его даже не читала, — сконфуженно покаялась она. — Столик на двоих, — распорядился он. Все внутри в тот декабрьский вечер горело радостным предвкушением. Зажглось, когда он взял с ее плеч пальто. Когда в зеркале напротив отразился его колюче-восхищенный взгляд, электрическим разрядом прошедший через все тело. — Замечательно выглядишь. Он замечательно… Все. Пах, смотрелся, сочетался с ней. Замечательно кончики его пальцев коснулись ее поясницы, подталкивая вперёд. — Готова? Идём, сядем. С тем, как ей было, не вязалось ничего. В первую очередь, музыка, играл новогодний плейлист — Coldplay, ABBA, Фрэнк Синатра, прости Господи. Вписывался в ситуацию разве что с той точки зрения, что она вляпалась в его магнетизм по самые джингл беллз. И это, блин, если не last Christmas, то уж точно последнее, что ей стоило делать. Мужчина с усмешкой наблюдал за ее суетой: достала айпад, распрямилась по-деловому, поправила очки, словно в них был какой-то смысл, помимо поддержания образа. Догадывалась ли она, какой привлекательной была? Знала ли, что губы, которые она так яростно кусала в своём неврозе, созданы исключительно для поцелуев? Она хотела играть в деловую встречу. Ради Бога. Хоть до самого вечера. Это все равно был максимум, верх допустимого. Почему-то жизни нравилось так — сталкивать их лбами именно тогда, когда это было совершенно неуместно, невовремя, неправильно. — Я должна предупредить, что запишу наш разговор. На диктофон. Ничего? Она волновалась. Дрожали ее коленки под столом — это можно было почувствовать. Они почти соприкасались ими. Она всерьез собиралась задавать ему дурацкие вопросы. — Что там у тебя? — пересаживаясь с места напротив на ее сторону, поинтересовался мужчина. Алена смутилась, позволила ему взглянуть из-за плеча. Трепетала от его близости, вытянулась в струну, когда он в полуобъятии потянулся к экрану планшета, чтобы пролистать длинный список вопросов. — Вот, — неловко пробормотала она, — Не знаю, не читала, дурацкие, наверное. — Скука смертная, — согласился Сергей, и, так и оставив объятье незавершенным, повисшим в воздухе намёком, отстранился, лениво откинувшись на спинку бархатного диванчика, на котором они сидели, — Отправь мне, я запишу потом голосовые. — Будем просто кофе пить, получается? — широко распахнув и без того огромные зелёные глаза, удивилась она. И заерзала, занервничала ещё больше. Несколько раз накрутила прядку у лица на изящный пальчик и отпустила. — Почему нет? — улыбнулся он, и рука сама потянулась — забрать у неё чертов локон и заправить за ушко, — Можем даже с пирожными. Разговор тянулся медленно и напряжённо. Просто хотелось не разговоров. Хотелось его губ на губах, хотелось если и слушать его голос, то только прильнув грудью к его груди. Чтобы лёгкие вибрации глубокого тембра низкими частотами шли через все тело. — Как ты? — Хорошо. Работаю журналисткой, учусь на психолога… Скоро буду в новогоднем спектакле выступать. Мужчина улыбнулся: — Про это знаю. И кивнул ей на огромный билборд прямо напротив их окна. — А ты… — на «ты» Алена неловко запнулась и поправилась, — вы? Бизнес-колонка? В нем была эта дурацкая черта: не помогать. Вот видел же, что она запуталась с обращением. Видел, и только усмехнулся. Ему это нравилось — ее неловкость, смущение, вся эта суета, то, что она терялась совершенно, дрожала даже не от прикосновений — от намеков на них. — Ерунда. Вроде как, мы с одним парнем делаем свои ледовые шоу. Зарубежом. Это получается лучше, чем тренировать. Он напряжённо вцепился взглядом в ее лицо. Искал и сканировал. Три года назад она наговорила ему такого, что лучше совсем не вспоминать. Это было так глупо, так по-детски, так неправильно. Обвинить человека, который тащил ее за волосы через весь пубертат в том, что он всю жизнь ей испоганил. Признаваться ему в любви. Тыкать обещаниями, которых не было. Требовать от него того, что могло бы запросто и всерьез повлечь такие последствия, от которых он бы никогда в жизни не отмылся. Это казалось предательством, когда он при ней звонил Даниилу Марковичу и просил его взять ее обратно в Хрустальный. Вопрос жизни и смерти. Ха. Контрольный в голову: — Нам лучше не видеться больше. Для тебя так будет лучше. И ведь было. Может, не сразу. Но было. Невзаимные чувства, отвергнутые чувства — куда лучше, чем чувства, которыми вероломно воспользовались. Она больше не искала взаимность там, где ее не было. Не выдумывала обещания — а брала их. И научилась отпускать. — Лучше всего у вас получается на себя наговаривать, — улыбнулась Алена, — Я была маленькой и глупой. — Поумнела? — что-то похожее на ласку мелькнуло в карих глазах. Она доверчиво заглянула в них. Тоже что-то своё искала. — Наверное. Не знаю. Я все равно немножко скучала. В этом прелесть и проклятье первой любви — всегда остается смутная, едва осознаваемая, невнятная надежда на взаимность. Он словно знал всегда — зачем смотрят в душу зелёные глаза. И наконец коснулся ее, сжав в ладонях хрупкие плечи. — Хочешь признание? Алена улыбнулась одними губами. Болезненно и нервно. — Только если не в любви. — Не в любви. Я тоже немножко скучал. На полшишечки. Больше почти не говорили. Ей казалось тогда, что в этой тишине рождается что-то новое, неуловимое, связывающее их. Играли глупые новогодние песни. За окном сияла нарядная Москва, уже какая-то суетная и агрессивно-радостная. С неба большими хлопьями валил снег. Пусть хорошо только в эту секунду и, может, ещё несколько секунд будет хорошо. Ей было хорошо — пока его рука лежала на талии, пока он сыпал сахар в ее кофе — три с половиной ложки, не спрашивая. Когда-то это было чем-то вроде награды за отличный прокат. Сладкий-сладкий кофе, который он покупал ей тайком и отворачивался, пока она его пила большими глотками. Типа ничего не видел. И это должно было закончиться. Вместе с кофе. — Ты за рулём? — У меня к этому противопоказания. Он вопросительно приподнял брови. — Прав нет, — пояснила Алена, — Сюда ехала на метро. Наверное, возьму такси. — Я могу отвезти, — предложил мужчина. — Если вас не затруднит. — Если я предлагаю — меня не затруднит. Пока шли до парковки, она успела замерзнуть. Пальто едва ли было длиннее юбки. В машине, часа три простоявшей на морозе, едва ли было теплее, чем на улице. Сергей сразу же выкрутил обогрев на максимум. Девчонка дрожала на соседнем сидении, сводила вместе коленки. Он потянулся застегнуть на ней ремень безопасности — и в обратном движении не удержался и погладил ее бедро там, где так волнующе через тонкие колготки светилась голая кожа. — Теплее нужно одеваться. Алена от этого жеста резко втянула воздух и замерла. Потом накрыла его руку своей холодной ладонью. — Прости, не специально, — истолковав это, как протест против того, что он и так делать не собирался, оправдался мужчина и попытался аккуратно убрать свои пальцы из-под ее. Ее ладонь сомкнулась и не пустила. — Я большая девочка, — упрямо сжав губы, возразила девушка. — Вот как, — усмехнулся он. Вроде бы, получил зелёный свет — и почему-то резко расхотелось. — Так низко обо мне думаешь, — пробормотал Сергей, резким движением выдёргивая свою ладонь из цепкой хватки. — Я о вас вообще не думаю. Больше нет. — Это хорошо. Это правильно, Алена. И не думай. Завтра я надолго уеду. Может, на несколько лет. У меня ужасная жизнь, я козел и бабник. Я уже не изменюсь. Я не хочу делать тебе больно. — Поэтому — нет? — Поэтому — нет. — Я не пожалею. Ну, пусть только сегодня. Но будет же хорошо? Это было безумие. Когда целовал ее там, в машине, усадив к себе на колени, грубо и беззастенчиво жадно, тянул за волосы и ворот водолазки, обнажая для себя нежную шею, оторвал пару пуговиц, пока расстегивал ее пальто, потом сильно сжимал в ладонях грудь, без всяческой нежности, словно надеясь, что это оттолкнёт ее, обидит, вытравит из ее глупой головы это дурацкое желание отдать себя ему — потому что не заслуживал ее ни разу, потому что знал, что не останется даже ради десяти таких, как она. Остановился только тогда, когда девушка потянулась к ремню, вытащила кончик из пряжки. — Серьезно? Позволишь себя оттрахать здесь? — он отстранился от поцелуя, двумя руками обхватил ее лицо. Она ничего не ответила, только закусила губу, тяжело и часто дыша. «Почему нет?» — отчетливо читалось в зеленых глазах. Почему нет? Почему не взять — если сама предлагает? Взрослая девочка… — Поехали ко мне. Давай хотя бы сделаем это по-человечески. Она кивнула и снова потянулась к губам. Он целовал уже нежно, чтобы, как она сказала — было хотя бы хорошо. Хотя бы так. Почти наверняка знал, что пожалеет. Не умеют такие девочки — не жалеть. Не доросли, не потеряли ещё к себе уважения, не покрылось ещё сердце циничной ледяной коркой. Не был он никогда джентльменом. Нечего было и начинать. И все-таки с ней это было по-другому. Хотелось сбежать от неизбежного, притвориться кем-то ещё. Вдруг, если это будет похоже на чёртову сказку — она проснётся и примет все за красивый и сладкий сон? Он так и не отвёз ее к себе в ту декабрьскую ночь. Снял номер в отеле — с огромными панорамными окнами и видом на ночную Москву из джакузи. Даже попытался ещё раз съехать с темы: — Можем просто потусоваться, если ты передумала. Но у неё уже бешено засверкали глаза. Господи, лучше бы он привёз ее в какой-нибудь клоповник. Желательно с бомжами и тараканами. Может, тогда бы отправила в пешее эротическое и была бы права. И все-таки, для любви она была просто создана. Для того, чтобы кто-то целовал ее так же, как это старался делать он. Доводил ее до исступления этими поцелуями. Дал расцарапать себе всю спину и расчертить шею фиолетовыми следами и не оставил от себя ни одного. Позволил быть сверху. Был оглушительно нежным, осторожным и до ее раздражения медленным. Вода обнимала их сплетенные тела, ласкала теплом. Хотелось глупо шутить, выбивать из неё улыбку, чтобы каждую секунду было какое-нибудь доказательство — что она его не ненавидит. — Хочешь почувствовать себя на дискотеке? — Ты сейчас нажмёшь на кнопочку, — сонно протянула девушка. — Буль. Тысячи пузырьков всплывали на поверхность воды и лопались, едва успевая соприкоснуться с воздухом. *** Алене казалось, что непременно что-то чувствуешь — когда получается ребенок. В симс 4 вот музыка играет. То утро было обычное. Даже какое-то… жизнеутверждающее. Москва заглядывала в панорамные окна. Бежала, суетилась. Она сперва проснулась рано: в пять или в шесть утра. — Уже? — встрепенулась, увидев мужчину при полном параде — побритого и в костюме. На щеке у него красовалась царапина. Алена сперва зарделась: вспомнилась ночь и то, что он, вроде, взвыл, когда залезал в джакузи. И по лицу тоже, что ли?! — Это я тебя? — вырвался следом невольный вопрос. Сергей рассмеялся — низко и бархатно. Теперь ещё и помнилось, как эти вибрации звучали по коже, как чувствовались касания его губ… Лучше бы было больно. Коротко. Лучше бы он отвернулся и заснул, чем потом купал ее в этом чертовом джакузи, после вытирал полотенцем, сушил волосы и обнимал перед сном. Так, словно любил. Ее никогда не любили — но, казалось, это оно и есть. Так обращаются, когда любят. — Это бритва одноразовая, — с улыбкой пояснил он, — Но могу показать спину, если хочешь знать — как ты меня. Алена покачала головой и выжидающе уставилась на него, приподнявшись на локте. Одеяло съехало с груди, и вдруг стало как-то неудобно, даже как будто бы стыдно, словно было в ее теле ещё что-то, чего он не видел. Глупо, но она накрылась до самого подбородка. Мужчина мерил комнату неловкими, суетными шагами. Алена даже разозлилась на него. Господи, мог бы просто тихо свалить — что она, маленькая? Чего-то такого же и ждала. — Сегодня рейс, — ероша иссиня-чёрные волосы, начал он, — Надо ещё чемодан забрать из дома, — потом, посмотрев на неё как-то чересчур виновато и заискивающе, добавил: — Прости. Она нахмурилась. Показалось на секунду — что он не хочет даже оставлять ее здесь и извиняется за то, что выпроводит сейчас, в шесть утра, разбитую, сонную и униженную. — Нет, ты спи, — замахал руками Сергей в ответ на ее резкий подъем-разворот со свешиванием ног с постели на холодный пол. — Спи, — мягко повторил он, накрывая ее обратно одеялом, — Утром закажи себе завтрак. Не знаю, тут спа есть, входит в обслуживание, сходи. Я продлил номер до вечера. Спи. И опять казалось, что лучше бы подтверждались худшие из догадок. Его руки, нервно гладящие ее по волосам, так не вязались с тем, что он все-таки уходил. С ним не работал принцип «меньшее из зол». Совсем-совсем не работал. Чем меньшим злом он был, тем больше хотелось, чтобы он остался. Казалось даже, что он сам этого хочет: ладони с волос спустились на спину. Она обернулась запятой возле его колен. Он склонился над ней, точно коршун. Мягкие, знающие, ласковые губы целовали неровными движениями ее лицо и плечи. Это был момент какой-то особенно острой нежности. Нежнее, чем ночью. В душевной слабости потом Алена чаще всего возвращалась к этим утренним поцелуям, как к главному доказательству его небезразличия. Они были необязательны. Их вообще не должно было быть. — Куда ты летишь? — после долгого молчания поинтересовалась она. Убирала — глупость какая! — белые ниточки с его шерстяных брюк. Постельное, видимо, цеплялось. — Барселона. — Здорово. И снова замолчали. Ни «приезжай ко мне». Ни «позвоню, как буду в Москве». Ни «буду писать, дальше посмотрим». — Как ты? Все хорошо? — растерянно уточнил он, заметив перемену в ее лице. И уставился, даже с непонятной какой-то надеждой. Чего ждал? Боялся, что она закатит истерику? Алена решила не давать ему такого бонуса к самооценке. Перебьется. И произнесла речь — которую придумала ещё накануне, в машине: — Лучше всех. Ты ничего не обещал и не должен. За номер, завтрак и спа — спасибо. — Хорошо, — отозвался мужчина. Это было последнее, что они друг другу сказали. Она спряталась в одеяло и старательно делала вид, что спит. Прощание тяготило обоих. Во второй раз Алена проснулась уже в двенадцатом часу. Телефон пестрил уведомлениями: Ань Щ: Ты как??? Ань Щ: Пропала после своего интервью 🧐 Мама: Могла и предупредить, что не придёшь ночевать. Рабочий чат ТАСС: Ждём записи! Записи. Господи. Чертовы записи. Она даже файл не перекинула! Паника длилась ровно три секунды — потому что в папке, куда улетали все сообщения с неизвестных номеров, ее ждала приятная неожиданность. Неизвестный номер: Хэй Неизвестный номер: [15 голосовых сообщений] Неизвестный номер: Поставь пароль на айпад! Неизвестный номер: И давай-ка поответственнее на работе)) Этому она и проулыбалась все утро. Да и было ли, из-за чего плакать? Завтракала вкуснейшим бейглом с лососем, кофе заедала круассаном. Морщилась от кислого свежевыжатого апельсинового сока. Даже персик с фруктовой тарелки был вполне сносный — в декабре-то! В панорамных окнах бежала и суетилась Москва, город шептал: жизнь огромная, длинная и такая удивительная! В ней ни к чему навешивать ярлыки и укорять себя за слабости. Было — и было. Скоро должны были начаться новогодние шоу, потом — сессия, потом Аня собиралась замуж. Словом, нет, тогда ей не казалось, что это совсем конец. То ли дело — второе января.