Панорамные окна

Так прошла целая неделя — в неуместных сожалениях. На следующий день после размолвки Розанов-таки припер Лёве обещанный вертолёт. Дорогущий, красивый, чуть ли не квадрокоптер на минималках: с камерой и модулем gps. Сын был на седьмом небе от счастья. Даня и Сергей писались кипятком на пару с ним, пока испытывали игрушку в тренерской. Алена чувствовала себя то ли воспитательницей в детском саду, то ли туристкой на сафари, наблюдающей за тремя приматами с безопасного расстояния. Было слегка грустно от понимания: что бы она ни делала, как бы ни интересовалась миром сына, ей никогда не понять неописуемого восторга от летающей железяки на пульте управления. По крайней мере, она не сможет в той же мере разделить его чувства, в какой это делали два взрослых мужика, играющие с этим вертолётом, точно малые дети. Сергей оставил свои попытки навязаться им — вообще больше не лез с разговорами и предложениями. Здравствуйте, Алена Сергеевна — До свидания, Алена Сергеевна. Весь разговор. Зато к Лёве он прикипел. Постоянно подсаживался за стол во время обеда, о чем-то с ним болтал, подходил во время тренировок, после тренировок задерживал у бортика, в перерывах или вечером ненадолго, зависал с ним в тренерской, участвовал в безумных играх, которые придумывал сын. Конечно, ее это злило. И умиляло. И злило. Что за игру он, спрашивается, вёл? Решил через ребенка подмазаться? Каждый день она устраивала Лёве допрос с пристрастием: о чем говорили, что делали… Убивала ещё наповал та мысль, что, как тренер с учеником, отец и сын сошлись просто идеально. Рано было оценивать результат работы в плане освоения элементов, но концентрация на льду, однозначно, стала лучше в разы. Ни одного происшествия, ни одной выходки за всю рабочую неделю — Лёва явно шёл на рекорд. Она с удивлением отмечала в себе то, что отпускает его на занятия со спокойным сердцем. Это, опять же, бесило до нервного тика. Радовало. И снова бесило. Никакого повода дергать сына в другую группу у неё не было — хотя Даня уже предлагал место на своём льду с января. Разумеется, в комплект прилагалась его ехидная ухмылочка, в ответ на ее вынужденное признание: «Да нет, спасибо, Лёве очень комфортно работать именно с Сергеем Александровичем». Помимо всех этих неоднозначных переживаний, у Алёны была жизнь. Повседневная рутина. Правда, ее с трудом можно было назвать привычной. Переход в Хрустальный оставил отпечаток не только на морально-психическом состоянии девушки. В разы осложнилась логистика, заточенная четко под занятия в ЦСКА. Пришлось отказаться от занятий по подготовке к школе — дорога до них вместо обычных двадцати минут пешком стала занимать все шестьдесят и на метро. Это было очень обидно, так как она уже успела оплатить полный курс, до самого мая, а сын отходил на них всего три месяца. Нужно было идти разбираться, делать частичный возврат — но когда?! Искать новое место — когда, и, главное, на какие шиши? Два дня в неделю они после утреннего льда мчались через половину Москвы на занятия к нейропсихологу, ещё один день — к логопеду, ради жалких тридцати минут урока приходилось провести в пути в полтора раза больше времени, но отменять этих специалистов было нельзя, а менять — проблематично. Ещё были подкатки, на которые Лёва желал ходить всенепременно, и к огромному количеству головной боли прибавилась еще и необходимость искать нового тренера для дополнительных занятий, а вместе с новым тренером ещё и новый лёд с массовыми катаниями или субарендой в нужное время. Кто угодно на ее месте бы поехал головой, а ведь были и другие проблемы: поиск новой работы. Бытовые вопросы. Неумолимо уменьшающаяся сумма на карточке. Розановские деньги так и лежали на счету, но Алена строго запретила себе их трогать. Ей казалось, это просто квест высокого уровня сложности: нужно было пережить переломный момент, не воспользовавшись помощью с нежелательной стороны. В один день, спустя неделю после размолвки с Сергеем, она от жизни, мягко говоря, охуела. Проснулась ранним утром оттого, что с потолка что-то капало. С удивлением открыла глаза, пошарила рукой возле себя, зажигая ночную лампу. Захотелось закрыть глаза обратно и развидеть это. Все стены были в темных подтеках. Натяжной потолок свисал пузырем вниз. Капало из дырки, сделанной в нем под батарею и не залитой до конца герметиком. Она спешно набрала номер хозяйки съёмной квартиры. Телефон равнодушно оповестил: «Аппарат вызываемого абонента выключен…». — Блять! — смачно матюкнулась девушка в пустоту, — Блять, да за что мне все это, а?! Через пять минут она уже со всей дури колотила в дверь квартиры этажом выше. Открыл ее испуганный представитель одной из стран ближнего зарубежья. Одного взгляда на него Алене хватило, чтобы понять: и тут не фортануло. Действительно зарубежный, с крайне низким уровнем владения русским языком. Из всего длинного разговора с ним, она поняла только то, что «он стирал и вода убежал». И что «хозяина скоро приедет». И то слава Богу. — Да вы не переживайте так, девушка! — добродушно уговаривал тот самый «хозяина» — мужчина лет пятидесяти, с широкой улыбкой на пол-лица, — Отфотографируйте здесь все, отправьте хозяйке. Ущерб возместим. Воду он убрал, больше ничего не побежит. — А потолок? — напомнила Алена. — А, да вы шваброй воду сгоните в эту дырочку, главное, ведро возьмите побольше! С такой наглости она за это утро охуела в энный раз. — Зашибись предложение! Ваш квартирант меня затопил, а я должна со шваброй тут корячиться?! У меня рост, между прочим, метр пятьдесят восемь! Спина больная! Ребёнку на работу, тьфу, на тренировку, надо, у него сегодня… — Алена остановилась на секунду, ошалев от внезапно пришедшего в голову осознания, — Блять!!! — взвыла благим матом, так громко и неожиданно, что хозяин квартиры сверху вздрогнул и отпрыгнул от неё на полшага, — У него выступление сегодня! Лёва! Лев! Живо вставай, собирайся, ноги в руки! — Ничего, девушка, я позвоню, вам вечером эту воду сольют, до вечера ничего не случится, вы во сколько вернётесь? — испуганный мужчина ходил за ней следом, с благоговейным ужасом наблюдая, как эта сумасшедшая из квартиры снизу носилась по всем комнатам, собирая по разным углам вещи сына: спортивную форму — с сушилки, костюм — из шкафа-купе в коридоре, огромный чемодан — с балкона, чехол с коньками зачем-то приперла с порога, кроссовки достала вообще хер пойми откуда, какую-то резину ещё, приблуды непонятного назначения… Сам ее сын, тёмненький, лохматый пацан лет шести по виду, пыхтел, старательно одеваясь и то и дело с опаской поглядывая на явно поехавшую кукухой мать. — Оделся? — она критически осмотрела ребенка. Тот напялил кофту изнанкой вниз и разные носки: один голубой, второй — зелёный. Ну, хоть штаны надел не задом наперёд. — Нормально! — сказала долбанутая с восьмого этажа, — Молодец, Лёва! Она с трудом закрыла огромный чемодан и покатила его к порогу. Неумытый, сонный и лохматый ребёнок побежал следом. — Мам, ты оденься хоть… — неуверенно напомнил мальчик на пороге. — Твою мать! — выругалась девушка, успевшая обуть на голые ноги кроссовки. — Так что с потолком-то? — решился встрять хозяин квартиры с девятого этажа. — Выдержит, говорите, до вечера? — с сомнением пробормотала Алена. — Выдержит-выдержит, — заверил он, — Во сколько мастера вызывать? Уже на улице до Алены дошел весь масштаб эпического проеба. Как вообще можно было забыть про соревнования собственного ребенка?! Еще и про те, которые проходят с утра, а он в списках в самой первой разминке. С таким трудом, блин, отыскали нормальный старт, где набирается достаточно мальчиков, чтобы сын смог подтвердить разряд, а она чуть все не запорола! Ехать нужно было, как назло, во мрак замкадья, в самые настоящие Зажопинские выселки, это если еще культурно выражаться. На общественном транспорте они уже не успевали. Скрепя сердце и плотно прижав нижнюю челюсть к верхней, Алена забила адрес ледовой арены в приложении такси. Челюсть отвисла, несмотря на все усилия. — Идите нахер, Сергей Александрович, — пробормотала она, оплачивая поездку с того самого неприкосновенного счета. Ладно, во-первых — это в его тренерских интересах тоже. Во-вторых, это для сына, а дети — это святое. В третьих, она тут же поклялась себе доложить нужную сумму из копилки. Опоздать они все равно, конечно, опоздали. У Левы оставалось минут сорок на все и про все до выхода на шестиминутку. Слава Богу, он не девочка, можно не красить и не заплетать, расчесался — и красавчик. — Даже не спрашивай, — бросила Алена Розанову, который уже открыл рот для возмущений. — Мама забыла! — тут же сдал ее с потрохами Левуш. В результате всю дорогу до раздевалки они препирались. — Как можно, блин, забыть! — возмущался Сергей. Как будто она знала ответ на этот животрепещущий вопрос. — Я вчера еще напомнил! — не унимался тренер, — Специально, знаю же, что у тебя голова на три секунды памяти! Звоню еще ей, телефон выключен, ты заряжать его когда-нибудь научишься?! — Да заряжен у меня телефон! — отпиралась она, — Наверное, связь не ловит по дороге в это Хуево-Кукуево! Лева загоготал — нецензурные выражения всегда приводили его в восторг, особенно, если вдруг начинала ругаться мама. — Ты базар-то фильтруй при ребенке! — еще больше разозлился Розанов. Алена решила его добить философским умозаключанием: — Вырастет — все равно научится. — Да я уже умею! — радостно подтвердил сын. — Ты сегодня просто мать года! — ей в ответ очень хотелось съязвить что-нибудь про отца года, но присутствие ребенка этого не позволило. Осталось только поерничать: — Ну и прекрасно! Значит, мне положена медаль. — Мам! Ты помогать мне будешь или ругаться? — в конце концов, прервал их бессмысленную перепалку сын. — Буду! А вы идите, Сергей Александрович, у вас не один спортсмен сегодня катается. Единственным нормальным событием этого дня, как выяснилось впоследствии, оказался прокат Левы на соревнованиях. Сделал всю программу первого юношеского разряда, мелкие косяки не помешали ему набрать нужные технические баллы. Ну, и серебряная медаль в довесок. Первое место забрал мальчик посильнее и постарше. Слава Богу, сын не особенно понимал смысл всех этих награждений — ему было достаточно того, что похлопали, похвалили и подарили красивую игрушку. Алена, помня, какими нервными были для нее даже детские старты, очень старалась оградить ребенка от этой бессмысленной гонки: везде первый, везде лучший… Выступил хорошо, все получилось, ну, или почти получилось — и ладно. В конце концов, им еще год не светит выступать по спортивным разрядам, по возрасту не получится, поэтому очень даже хорошо, что еще есть, с кем соревноваться и куда расти. Выносить всех в одну калитку — занятие скучное, это она тоже помнила по себе. На выходе их, счастливых и уставших, выловил Сергей. — Вы подождете, может, я докину до дома, у меня только девочки откатают через час и все, свободен, — предложил он. «Ну вот, снова началось», — подумала Алена. Предложение звучало заманчиво до крайности. И поэтому, из чистейшей вредности, его следовало отклонить: — Спасибо, мы поедем сами. У нас еще занятия сегодня, в городе. Нужно ли говорить о том, что она проклинала все на свете по дороге домой? Свое решение переться до станции электрички. Два километра в минус пятнадцать, с ребенком и чемоданом, показались марафонской дистанцией. В конце отваливалось вообще все: окоченевшие ноги, спина, нос и пальцы на руках. Хоть Лева не ныл по пути. Сперва шумно радовался медали, потом, подустав, просто висел на ее руке, шагая вперед. — Почему мы не подождали Сергея Александровича, мам? — тихо спросил он, когда они с комфортом устроились в полупустом, слава Богу, вагоне. Хватило места и на чемодан, и на ребенка с планшетом, и на вытянутые заледеневшие ноги, на которых ныли и горели пальцы. — Потому что… — она замялась на секунду, но быстро нашла нужные, как показалось, слова, — Потому что, Лева, нельзя наглеть и лишний раз напрягать хорошего человека. У него есть свои дела. — А зачем человек бы предлагал то, что его напрягает? — Алена аж обмерла от такого прямого и взрослого вопроса. — Ну, может быть, он рассчитывает что-то получить взамен… — осторожно ответила она. — Свидания? — опять двадцать пять! — Да ты успокоишься уже с этими свиданиями, а? — разозлилась Алена, — Это взрослые дела, и тебя они не касаются! — Взрослые дела, а ехать пешком из Хуево-Кукуево приходится мне! — на этих словах сына весь вагон синхронно повернулся в их сторону. Какие-то две бабульки на сидениях сбоку начали перешептываться между собой. Алена отчетливо услышала осуждающее: «Такой маленький, а ругается как сапожник» и любимое: «Да родила небось в шестнадцать лет, вот и воспитание». — Так! Уважаемый Лев Сергеевич! — прикрикнула она, — Если мама что-то сказала, необязательно это повторять на каждом шагу! — Сама сказала, а теперь ругаешься… — внаглую огрызнулся Левуш. Это выбесило мать окончательно. — Все, Лев! Ты совсем потерял берега! Отдавай планшет, неделю его не увидишь! — Ну и ладно, и пожалуйста! — обиженно выкрикнул сын, нехотя протягивая планшет, — Сама злая, а я получаю… — пробормотал себе под нос, — Все время теперь получаю! Ни на какие занятия они, разумеется, не успели. Только зря сделали крюк до центра. Остаток пути до дома: две пересадки на метро и маршрутка, Лева беспрестанно ныл. То из-за отобранного планшета, то требовал есть, пить, то жаловался, что ноги устали, то ему было холодно… Алена просто отключила мозг. К черту. Нужно было дотерпеть до дома. Просто добраться, а там — пусть хоть всю душу выедает чайной ложечкой с этим своим планшетом. На входной двери была пришпилена записка: «Перезвоните!». И номер телефона. И подпись — соседи снизу. Внутренне похолодев, она повернула ключ в замочной скважине. — Мам! — громко удивился Лева, едва перешагнув порог, — А откуда здесь столько воды? Потолок не выдержал.