Панорамные окна

Если бы она не была мамой семилетнего гиперактивного ребёнка, Алена бы решила, что этот день — не выходной, а редкостное говнище. Во-первых, полежать ей удавалось с трудом, то и дело надо было в туалет. Во-вторых, сопли текли рекой, горло болело, голова трещала по швам. В-третьих, она была одна в чужой квартире — и очень скоро выяснила, что у долбанного Розанова в ванной ни одного чистого полотенца, в кухне — ни тарелки чистой, ни кружки, а в холодильнике — аж плесень. Так что большую часть дня девушка просто-напросто убиралась. Материлась, бегала в санузел, отлеживалась понемногу, когда было совсем невмоготу, а потом снова принималась за уборку. Но так как в ее жизни было кое-что похуже, чем засранная холостяцкая квартира, а именно — круглосуточное радио по имени Лева, Алена наслаждалась этим днём по полной программе. Ну и что, что температура! Зато никто не орет «мама» через каждые пять минут. Грязные кружки? Гора посуды? Мыть их в мертвецкой тишине — чем не удовольствие? Даже в сотый раз за день сидеть в туалете, загибаясь буквой зю от спазмов в мочевом пузыре, ей было приятно, потому что никто за дверью не орал, не прыгал и не выл, изображая зомби. А уж когда она поняла, что наступил день, когда можно спокойно поесть, попить чаю и ни одна живая душа не будет вымогать шоколадки… Это, пожалуй, можно было сравнить с оргазмом. Ей даже неудобно стало. — Что ты за мать! — сказала себе девушка, — Нет бы за сына переживать! Но никакие упреки не заставили мать, почувствовавшую вкус свободы, устыдиться своего счастья. Закончив с посудой, она убралась в холодильнике, потом мало-мальски протерла везде пыль, пропылесосила пол, запустила стиралку с постельным и полотенцами, разобрала свои и Левины вещи… И на часах после всего этого было только три часа дня! Ещё аж до семи она была свободна! В половину четвёртого пришел врач, навыписывал ей лекарств, поставил укол, а потом она с чистой совестью, наконец, заснула. На дорогущем матрасе, который, казалось, обнимал ее уставшее и больное тело лучше всякого мужчины. На подушке, которая как раз-таки очень приятно пахла тем самым мужчиной. Под легким, как пух, одеялом. В абсолютной тишине. — Мы пришли! Мам! Мама! — от воплей из прихожей Алена аж подскочила. Ее маленькое радио вернулось. — Тшшшш! — донёсся голос Сергея, — Она, наверное, спит. — Ну вот! А я соскучился! «А я нет!» — мигом решила она, и сразу же отвесила самой себе ментальный подзатыльник. Что она, не любит его, что ли? Что за мысли такие? Да нет. Любит, конечно. Просто, кто бы что ни говорил, а и от кровинушки-сыночка порой нужен отдых. — Да тише ты! — снова попытался урезонить сына Розанов, — Мама болеет! Давай, раздевайся, мой руки, скоро ужинать будем. Сергей за этот день ясно и четко осознал одно: они породили чудовище. Неугомонное, шумное, непослушное, вредное до чертиков, чудовище. Как с ним только справлялась Аленка, которая, в общем-то, никогда не отличалась ангельским терпением?! Как она только выносила бесконечный поток детского сознания, льющийся в уши без перерыва на обед, все эти поездки с тренировки на тренировку, одевания-переодевания, капризы и шум, который Лёва вокруг себя создавал просто мастерски? К концу дня у мужчины настолько вскипел мозг, такая усталость была во всем теле, что он волей-неволей задумался: а нахрена ему, спрашивается, это все? Может, права Аленка? Незачем? Дать ей денег, все ж таки не сволочь он, собственного ребёнка оставлять без средств, дать ей денег, квартиру приличную найти… — Мне надо драгомонстрика! — прервал его размышления сын, сидящий на пуфике в прихожей с таким видом, словно болтающиеся на ногах наполовину снятые болоневые штаны не имеют к нему никакого отношения. — Что это? — уставшим голосом отозвался Сергей. — Ну, драгомонстрик! — нетерпеливо потребовал Левуш. Как же, дождёшься от семилетки нормальных объяснений! — Пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что… — с раздражением пробормотал он себе под нос. — Драгомонстрика… — услужливо подсказал ребёнок. Помог, так помог! — Это игрушка? — попробовал угадать Сергей. — Да нет! — перебил Лёва, — Ну, драгомонстрик, ну, это штука такая… Мужчина начал терять терпение. — Какая?! Ну, какая такая штука? — Ну, тут на пуговочках… Аллилуйя! Хоть что-то выбил, помимо загадочного «драгомонстрик»! — Это одежда какая-то? — догадался он и, получив утвердительный кивок, пообещал, — Сейчас посмотрю. Ты тут будь, не буди маму. На самом деле, не столько он собирался искать загадочного монстрика, сколько просто хотел скрыться за дверью спальни и немного отдышаться. Аленка в комнате не спала — горел торшер над кроватью, она лежала под одеялом, оперевшись локтем на подушку. Выглядела уже не очень больной, но румянец на щеках и блестящие глаза выдавали ее с головой — температурит. — Ты как? — мужчина мигом как-то переключился. — Нормально. Поспала немного. Немного прибралась в твоём свинарнике. А ты? — Я заебался, — как на духу признался он, — Что такое драгомонстрик? — А, это кигуруми… — улыбнулась девушка, и, прежде чем он метнулся к шкафу, куда, видно, исчезло все содержимое ее чемодана, предупредила, — Я все вещи его отнесла в твой кабинет. Там, наверное, спать пока будет. Кигуруми, такой зелёный костюм в виде дракона, сразу найдёшь. — Спасибо! — Ладно, хоть взяла, а то был бы скандалище, — хихикнула она, — Надо будет срочно забрать все его игрушки, как взбредёт что-нибудь в голову… — Может, ты его слишком балуешь? Не хотел он этого говорить, но как-то само вырвалось. Смеётся она! У него весь день требуют какую-то херню — то драгомонстрика, понимаете ли, то плавки для бассейна не те, то салфетница не та, то игрушки дома забыли, то сок ему надо купить такой, какой мама берет, только толком объяснить, какой именно, ребёнок не в состоянии! Зато истерить — пожалуйста! — Я нервы свои берегу, — сразу нахмурилась Аленка, — И твои, между прочим, тоже. — Ладно. Я не лезу, твой ребёнок, твоё воспитание… — Быстро ты сдулся. Вот так и знал, что она на это скажет! Потому и не хотел и говорить, но мысль шальная — такая вещь, вырвется — потом ещё год доказывай этой занозе в заднице, что не верблюд, а, между прочим, отец! — Да не сдулся я! Устал. Целый день! То одно, то другое, на тренировке кое-как, на занятии он баловался, в бассейне тренершу довёл… Сергей в этот момент чувствовал себя до ужаса жалким. Казалось, сейчас-то Алена восторжествует. Скажет: «Я же говорила, ты с ним не справишься». Или: «А ты чего хотел, думал, он слушаться тебя будет?». В общем, что-нибудь о том, что в отцы он не годится. Конечно, он сам об этом успел подумать за день примерно триста раз, но все равно, перед ней признаваться в собственном бессилии не хотелось. Она-то справлялась. — Ладно, — Аленка приподнялась и спустила с постели ноги, — Иди, найди ему кигуруми, я сейчас встану. Этого мужчина никак от неё не ожидал. А где, спрашивается, гневная выволочка? А где ядовитые подколы? Поэтому он, как дурак, замер посреди спальни, думая, что всё это ещё впереди. — Я пойду, займусь ребёнком, он щас таких люлей получит за свои фокусы! — продолжила она, направляясь к двери, — Спасибо, что выручил, если честно, дольше трёх-четырёх часов с ним никто не вывозит, так что ты герой. Сергей настолько ошалел от неожиданности, что не сразу заметил — его поцеловали. Ну, как поцеловали — чмокнули в щечку, как первоклассника. Походя. Мимолётом. Ещё несколько секунд он растерянно тёр свою щеку. — Пойди, пойми этих баб! — удрученно пробормотал он вслед девушке. И пошёл искать драгомонстрика. Лёва ожидаемо терся возле спальни. Так и приполз туда — в расстегнутых штанах от зиимнего комплекта. Алена чуть не прибила ребенка дверью, когда выходила. Видимо, выглядела она несколько угрожающе, потому что сын сразу включил виноватое выражение лица: —Мамуленька! — ну, актерище! — Я тебя разбудил? Вот не верила Алена ни в щенячьи голубые глазки, ни в крепкие объятия, ни в его умилительно-невинный, малышовый вид. Хорошенький до ужаса! Лохматый, чумазый, свитерок задом наперёд надет… — Разбудил, конечно, ну, кто так кричит, когда в доме человек болеет? Забив на всяческие карантинные предосторожности, она присела на корточки и принялась его переодевать. Ну, Розанов! Одно слово — мужчина. Не стал заморачиваться, и надел болоньки прямо на термоштаны со льда, и под свитером оказался тренировочный лонгслив, а под ним — ещё и футболка со спортзала. Алена почти была морально готова к тому, что под штанами будут мокрые плавки из бассейна — мало ли, папаша настолько задолбался, что и это его не смутило. Трусы на Лёве были чистые и сухие, и то слава Богу. — Ты ещё болеешь? Тебе очень плохо? — Лёве, как обычно, не было дела до ее стараний. Он вился в руках матери, точно маленький, скользкий уж, не пытаясь не то что помочь, а хотя бы просто подставить свои руки и ноги так, чтобы ей было удобно. — Уже получше, — улыбнулась Алена, — Ну, как у тебя прошёл день? Она попыталась встретиться с сыном взглядом — и не получилось. Невинные голубые глазки бегали. — Ну? — не услышав ответ, добавила мать. Лёва картинно вздохнул, и, виновато потупив взгляд, сообщил: — Меня все ругали, — драматическая пауза, не менее мхатовский вздох, — Особенно Серёжа. О как! Не «я себя плохо вёл», а «меня все ругали»! Что-что, а правильно расставить акценты ее сын умел. — Неужели просто так ругали? — наигранно удивилась Алена. — Просто так, — с видом мученика подтвердил он. — И ты совсем-совсем ничего не делал? — Совсем. — Ну, тогда пойдём ругать Серёжу, — с серьёзным лицом предложила она, решительно поднялась на ноги, и, тяжело вздохнув, добавила, — Наверное, маме не надо тебя больше с ним отпускать… Будешь со мной дома сидеть всю неделю, учиться читать как раз будет время, а как мама поправится — станем на тренировки ездить, но не с Серёжей, а на автобусе. Я с ним после такого вообще общаться не хочу. Она взяла Леву за руку и попыталась повести за собой. — Не надо! — заупрямился сын, всеми силами стараясь остаться стоять на месте, — Он хороший, он мне дал порулить два раза, и купил шоколадку, и мультики в машине включил, и… Алена усмехнулась про себя: да уж, мультики, сладкое! Чего, интересно, этот мужчина хотел от гиперактивного ребёнка после такой мощной стимуляции нервной системы? Вот писала же она ему! Русским по белому писала! — Серёжа хороший! — убеждал ее Левуш. — И просто так ругал! — притворно возмущалась мать, — Моего любимого сыночка! Нет уж, давай, пойдём, надо с ним серьезно поговорить! — Не надо. — А что такое? — Я не очень хорошо слушался. Ну, наверное да, не очень хорошо. Меня из бассейна сегодня выгнали, я девочку толкнул, когда прыгали. — Так. — И у Светланы Алексановны баловался. — Ага. — И на льду за Соней гонялся, а надо было заниматься. — Ну, то есть, тебя за дело Сережа ругал? —Наверное. — Наверное? — Ну, я… Я исправлюсь. Больше так не буду. Вздыхал он, конечно, все ещё больше для драматизма, а не потому, что чувствовал себя виноватым. — Ты не подводи меня, ладно? — Алена снова присела на корточки и заговорила с сыном уже на полном серьезе, стараясь донести до него каждое слово, — Я ведь пока не могу сама тебя водить на занятия. Мне Сергей Александрович помогает, просто так, потому что он очень добрый… — Потому что любит тебя, — перебил Лева. На этот раз она даже не закашлялась. Только с раздражением закатила глаза и подумала: «Да Господи, он что, в Давай поженимся на полставки устроился?». — В общем, если ты будешь его доводить, — продолжила Алена, уже не то, чтобы медленно, вдумчиво и поучительно — ей резко захотелось закончить этот разговор побыстрее, — Будешь доводить — он не захочет помогать и маме придётся самой за тобой смотреть, ездить везде больной, знаешь, как это тяжело? У меня голова болит. Горло. Сил совсем нет, хочется только спать. Но вот что мне делать, придётся, я ведь твоя мама, я не могу тебя одного отпускать… Лёва в ответ очень проникновенно кивнул. Она обняла его, надеясь, что хотя бы часть сказанного вспомнится ему завтра. — Я зато скучал, мама, — сообщил сын, — Все равно с тобой мне лучше. Ты же мамулечка! — А я драгомонстрика нашёл, — прервал их трогательную идиллию Сергей, — Давай, напяливай и пойдёмте кушать! За исключением того, что ей пришлось есть дурацкий куриный бульон, запивать его кислым клюквенным морсом — «для почечек», как выразился Лёва, в то самое время, как эти двое поглощали пиццу, вот за исключением этого, вечер был идеален. Сидя на мягком диване, свалив ноги на пуфик, Алена представляла себе, что уже завтра она снова останется одна, в тишине, наедине с остатками пиццы и шоколадом. И ей от этих мыслей было просто хо-ро-шо. Даже Левина вечерняя бесячка была адресована не ей. Наевшись от пуза, ребёнок натянул на голову капюшон и пошло-поехало: — Ты дракон или динозавр? — Сергей отбивался от рычащего зелёного чудовища в кигуруми, пытаясь не подавиться пиццей. — Я дракон! У меня три головы! Сражайся! Мам, ты принцесса! — А я принц тогда, что ли? — Ты спасаешь ее! — Мне тогда меч нужен. Найдёшь? — Мне тоже! Тоже! — Ты и так дракон, э! — А мне что делать? — на всякий случай уточнила Алена. — А ты сиди, мам, мы будем за тебя сражаться! Хо-ро-шо.