Катарсис

      Оружие почти готово, можно радоваться приближению свободы и всеобщей амнистии для Зауна, но Силко на удивление мрачен и задумчив. Словно что-то по плану идет не так, просто Джинкс не посвящена в детали.       Она не переносит ложь. Боль предательства сестры слишком остра. Старая рана до сих пор не затянулась.       Однако девушка молчит. По привычке любопытной пташкой сидит на балке и наблюдает за тем, как приемный отец делает себе инъекцию в поврежденный глаз. Рука слегка дрожит, это трудно не заметить. Джинкс без раздумий спрыгивает вниз, прямо на стол, грохоча на весь кабинет тяжеленными берцами. Звякают бубенчики.       Ее считают проблемой. Помехой. Чокнутой истеричкой, способной лишь мастерить дурацкие расписные гранаты и оставлять горы продырявленных трупов.       Всем мешает, кроме Силко.       Он доверяет ей, как родной дочери. А никого ближе него у Джинкс не осталось. Вечные потакания привели к тому, что от нее действительно стало много проблем. И шума. Силко специально или из-за своих чувств к дочери прощает ей любые выходки.       Редко выпадают моменты просветления. Обычно Джинкс ведет себя своевольно, дерзко, не задумываясь о последствиях. Ей всё дозволено. Конечно, Силко для проформы ругает дрянную девочку за непослушание, но такая форма наказания даже веселит ее.       Джинкс маринуется в своем безумии, приносящем невероятное наслаждение. Эйфорию.       «Внутренний голос» Майло не оставляет попыток достучаться до остатков разума, царапаясь под коркой. Нерв за нервом он изводит Джинкс, лишь усугубляя ситуацию. Она тонет камнем, опускаясь в пропасть без дна. И только Силко дарит своей дочери умиротворение, заткнув проклятый голос погибшего по ее вине друга.       Бессонными ночами она прибегает к отцу, закутывается одеялом и засыпает у него под теплым боком. Силко спас ей жизнь, подарил второй шанс. Надежду на любовь — в своем извращенном понимании.       Сегодня она в приподнятом настроении. Игривая, смешливая. Маски сменяются быстрее, чем она поспевает соорудить очередную бомбу. Джинкс — тень Паудер, сотканная из боли, насилия и неудержимой ярости.       Оружие — ее вторая любовь.       Она кусает отца за губу, слышит недовольное шипение и с жадностью слизывает алую каплю. Кровь оставляет сладкое послевкусие.       Волна возбуждения проносится по телу, заставляя поддаться искушению. Кокетливо облизывая губы, как бы совершенно невзначай, девушка двигает бедрами, отчего задевает пах мужчины. На его коленях она может сидеть часами, ни о чем не думать и раскачиваться в крепких объятиях.       У всех свои сексуальные предпочтения. Силко не против.       Как настоящий любящий отец он обязан поддерживать дочурку, учить ее жизни, разбираться в людях. Но мужчина не мог даже предположить, к чему приведет привязанность Джинкс. Она никогда не смотрела на других парней, вообще ни на кого. Сверстники — глупые инфантильные мальчишки, они ненадежные и зачастую не в состоянии сдержать обещание.       Севика заходит в кабинет бара «Последняя капля» с разрешения босса. Наглая до невозможности девица с длинными голубыми косами лениво отрывается от осыпания поцелуями шеи отца и обращает свой взор на вошедшую.       Вездесущая Севика.       Джинкс скрипит зубами. Злость клокочет внутри нее, которую постепенно унимают мягкие поглаживания по открытой спине. У Силко неприлично длинные пальцы. Он играючи пробегается ими по выпирающему позвоночнику дочери и уносится к резинке полосатых штанов.       — Мне зайти позже?       — Как-а-а-ая догадливая, — закатывает глаза Джинкс. Ядовитый на высказывания язык — ее заклятый враг. — Через полчасика, будь любезна.       Силко пропускает слова дочери мимо ушей, точнее одного уха, куда толкается кончик ее влажного языка. Мысли путаются, мешая сосредоточиться. Чертовка научилась манипулировать им через секс. Морочит голову только так, заставляя забыть обо всём на свете.       Она стала ему целым миром.       Кто бы знал, что дефектные отношения хладнокровного мужчины с психически нездоровой приемной дочерью приведут к постели.       — Иди, — коротко бросает Силко.       Севика слушается босса и покорно удаляется уж неизвестно куда, но тем двоим сейчас на это абсолютно плевать. Чувства затмевают разум, особенно неистовая алчная страсть. Любовь и ненависть, идущие рука об руку, — сильнейшие мотиваторы.       — Тебе хорошо, папочка? — невинным голоском интересуется исчадие ада.       У его греха большие аметистовые глаза, пухлые щеки, делающие ее похожей на ребенка, и милый маленький рот.       Сколько раз он требовал не произносить это мерзкое «папочка», но Джинкс лучезарно улыбается, зарываясь носом ему в шею. Шаловливые ручки подбираются к ремню на его брюках. Силко судорожно вздыхает через раздутые ноздри.       Ее голод не утолить: будет стрелять без разбору во всех подряд либо трахаться до полного бессилия. Джинкс не успевает среагировать, как ее усаживают с колен на жесткий стол. Сшитый из лоскутов плюшевый заяц летит на пол.       — Па…       Пока она не стонет излюбленное «папочка», Силко затыкает ей рот поцелуем.