Все любят Юрочку

      Вопросы и ответы       Юра очнулся, сидя на диване, в своей квартире, совершенно потеряв счет времени. Он только приехал или прошло уже несколько часов? Похоже, он задремал. В голове пусто. Он не слышал, как открылась входная дверь и не понимает откуда появился Виктор. Никифоров молча заходит в комнату, снимая на ходу футболку.       — Ты всë-таки вернулся? — спрашивает Юра, глядя в эти невозможные голубые глаза, с расширенными зрачками.       Виктор не отвечает. Подходит и подхватывает парня на руки, прижимает к себе, поддерживая под ягодицы, целует жадно, сразу проникая языком в рот. Юра стонет, целует в ответ, оплетая ногами поясницу мужчины. Обнимает за шею, притягивает ближе. Зарывается пальцами в волосы и целует-целует-целует. И это так хорошо, так правильно, так необходимо сейчас.       Виктор, не разрывая поцелуй, несет его в спальню. Отрывается от таких желанных губ и опрокидывает парня спиной на кровать. Встает одним коленом на край и тянет вверх Юрину футболку. Плисецкий приподнимается, поднимает руки, футболка летит на пол.       Щеки горят. Юра красный весь уже и сам не знает от возбуждения или от неловкости. Видимо, и от того, и от другого одновременно. Виктор нависает над ним и целует снова несдержанно, мокро, глубоко. Отрывается от губ, мажет открытыми губами по щеке. Целует за ухом и прикусывает слегка мочку. Горячим языком скользит по шее к ключицам. Выцеловывает ключицы и спускается поцелуями ниже на грудь. Юра дрожит и выгибается навстречу горячим губам. Стонет тихо, сдерживая себя, прикусив большой палец. Дышит часто и задыхается почти от переполняющих чувств и ощущений. Чувствует, как язык обводит ареолу соска и тут же зубы смыкаются и прикусывают слегка. И тело прошивает горячей волной удовольствия и возбуждения. А губы уже ниже скользят, покрывают поцелуями живот, язык обводит пупок и ныряет внутрь. Влажная дорожка поцелуев ложится выше резинки боксеров и Юра чувствует, как дергается в них налитый кровью член.       — Витявитявитя — шепчет беззвучно одними губами.       Виктор приподнимается вдруг. Смотрит в глаза. И глаза начинают светиться, как прожекторы в ночи. Как в кино про пришельцев — мелькает в голове дурацкое. Никифоров губами шевелит беззвучно, как будто что-то сказать хочет. И только противное, навязчивое, громкое пищание нарушает тишину.       Юра открывает глаза, балансируя на грани сна и реальности. Сон такой осязаемый и до мельчайших подробностей правдоподобный, что парень не сразу понимает, что происходит. Он лежит на кровати, поверх покрывала, одетый в джинсы и футболку. Чувствует, как крепкий стояк упирается в шов джинсов, принося ощутимый дискомфорт. Через щель в не полностью задернутых шторах пробивается солнечный луч и светит прямо в лицо, бьëт по глазам, ослепляя. И телефон надрывается звуком входящего вызова.       — Ну, пиздец просто! — выдыхает Плисецкий, морщится, трëт глаза, пытаясь стряхнуть сон и тянется рукой за телефоном. Он не успевает принять вызов — телефон замолкает. Но Юра уже знает, кто звонил, потому что такая противная, раздражающая пищалка стоит у него только на номер Якова.       — Какого? — удивляется Юра и уже хочет перезвонить, но замечает на экране уведомления о непрочитанных сообщениях. Юра тычет пальцем в первое, от Леруа. Принцесса, я смотрю ты внял моему совету. Я рад за тебя. Надеюсь ты останешься моим другом?

Не понял, ты о чëм?

Быстро набирает Плисецкий. Следующее сообщение от Милы: Будет звонить Яков — не бери трубку. Он злой, как чëрт И ещё одно от Виктора: Юр, не переживай. Я всë решу. Зайди в инстаграм Милы — приходит ответ от Джей-Джея.       — Да что происходит? — удивляется Юра и мажет пальцем по розовой иконке приложения.       Инстаграм Милы пестрит новыми фотками с дачного отдыха. Мила в купальнике, селфи с Гошей, Гошан с гитарой, Маккачин спит на траве, несколько фотографий еды, красивый вид на реку и… Юра начинает понимать… Далее в ленте под хештегом #сладкая_парочка их фото с Виктором. Сначала, тот самый момент, когда Виктор обнимает его у гриля. Затем фото, где Никифоров мажет ему спину солнцезащитным кремом на берегу. И ещё одно в беседке: Юра спит, положив голову Виктору на плечо, а тот целует его в макушку. Вернее, это даже не совсем поцелуй. Виктор слегка касается кончиком носа и губами волос Юры.       Посты набрали уже больше двадцати тысяч лайков и комментариев за несколько часов. «Какие они милые» «Я так и знала, что они встречаются» «Красивая пара» И ещё тысячи подобных комментариев. Конечно, не обошлось и без хейта. И хотя Мила уже удалила особо мерзкие высказывания, Юра успел прочитать несколько гомофобных комментариев.       — Блядь! Убью! — злится Юра и набирает Бабичевой. Милка берëт трубку после пятого гудка.       — Баба, вот какого хрена ты творишь? Ты там совсем ëбу дала? Папарацци недоделанная. Это что, блядь, за фотки в инсте? — по голосу понятно, что Юра очень зол.       — Не ругайся, Юрочка. Мне тут Яков уже звонил. Так орал в трубку, что я чуть не оглохла. Требовал удалить посты. Сказал, что облысел уже от наших выходок. Я только понять не могу, что там такого? Вполне невинно всë.       — Ага, особенно хештег твой — сама невинность. Удаляй, давай.       — Юр, а смысл? Там репостов столько. Их уже скопировали все, кому не лень. Твои «Ангелы» по группам растащили. И весь ТикТок в эдитах уже. Если удалить — это ещё подозрительней. Там ведь, правда, ничего такого. И Виктор, хоть и ворчал на меня, тоже сказал не удалять. А то хуже будет.       — Да куда, блядь, хуже? Баба, ты когда-нибудь башкой своей думать начнëшь? Не ожидал от тебя. — и Юра бросил трубку.

***

      — Ну, как ты, Юр? — внимательный взгляд голубых глаз сканирует парня с головы до ног.       — Да, норм вроде. — пожимает плечами Плисецкий.       — Не читай комментарии — мой тебе совет.       — Да начитался уже, успел. И про голубков и про педиков. И о себе много нового узнал. Да, мне не привыкать. — с грустной улыбкой говорит Юра.       — Это наша жизнь, Юрочка, и никто не вправе диктовать, как нам жить. А хейт всегда будет. Как без него? Завтра я встречаюсь с Яковом. Он рвëт и мечет. Поговорю с ним и решим, что дальше будем делать.       Парни сидят у Виктора в гостиной, на диване.       — Запомни, Юр, счастливые люди не пишут гадкие комментарии. И умные тоже. Выводы сам делай.       — Да знаю я. Убогие и жизнью обиженные. Пожалеть их только. Обнять и плакать. Просто не пойму зачем эта Жучка крашенная выложила фотки. Могла ведь хотя бы спросить сначала.       — Да, пойми ты, Юрочка, появление таких фото — это просто вопрос времени. Я вообще удивлëн, что до сих пор ничего не появилось, учитывая что мы вместе постоянно — в кино, в ресторанах, в магазинах и никто ни одной фотки не выложил. Мы не можем это контролировать. Единственное, что нам подвластно — это наше отношение к происходящему.       — Да пофиг, в целом. — хмыкает Плисецкий — Про меня давно пишут всякое.       — Всë, пошли, поможешь мне. — бросил Виктор, вставая, и скрылся на кухне. Юра последовал за ним.       — Думаю, сегодня лучше остаться дома, в связи с последними событиями. На улице нам прохода не дадут. Пусть всë поутихнет немного. — Никифоров вопросительно смотрит на Юру.       — Согласен. — кивает парень — И чем займëмся?       — Есть одна мысль. Для начала нарежем закуски. Давай бери доску и нож. Вдвоём быстрее. И там твои любимые креветки в холодильнике. Будешь?       — Спрашиваешь ещё, конечно буду. — улыбается Юра. Ему приятно, что Виктор помнит.       Через несколько минут они возвращаются в гостиную с полными тарелками закусок. Виктор пододвигает кресло, так чтобы оно было напротив дивана и между ними столик. Юра устраивается в кресле. Маккачин тут же ложится у него в ногах.       — Сегодня мы напьëмся. Конечно, это непедагогично, зато действенно. Другого способа я не знаю. Нам надо поговорить, наконец, откровенно. — говорит Виктор, доставая из бара бутылку виски. — Ты что будешь? Пиво, вино?       — Споить меня хочешь и воспользоваться моментом? — подкалывает Плисецкий.       — Нет. Хочу чтобы, когда мы пойдем дальше, между нами не осталось никаких, недомолвок и претензий. Ну так что?       — Наверное, лучше винишко.       — Хорошо. — кивает Виктор, доставая бутылку и бокал — Сегодня у тебя будет возможность высказать мне всë, что у тебя на душе. И задать любой вопрос. Обещаю быть максимально честным. Я тоже хочу услышать ответы на некоторые вопросы.       — Да, я вроде высказал тебе всë. — пожимает плечами Юрочка.       — И совсем ничего не хочешь спросить?       — Ну почему, вопросы найдутся. Виктор разлил напитки и приподнял свой рокс.       — За взаимопонимание! — произнес он, ударяя по Юриному бокалу — Давай по очереди. Ты — первый.       — Хорошо. Я тогда реально проиграл Кацуки на источниках? Или ты просто слил меня?       — Если быть совсем честным и беспристрастным, то вы были на равных. Потому, что тема Агапе гораздо сложнее. Но я знал, что ты можешь лучше. А он показал всë на что способен.       — Ладно, засчитано. Спрашивай. Виктор задумался, глядя в глаза напротив. Помолчал немного и наконец озвучил свой вопрос.       — Почему из двух влюблëнных в тебя парней, ты выбрал Леруа, а не Отабека? Я думал, вы с ним ближе.       — Откуда ты… — зелëные глаза удивлëнно распахнулись.       — Разве не очевидно было? Я давно понял, что он к тебе неровно дышит. Да и все это видели.       — Один я обо всëм узнаю последним? Он признался мне в тот день, когда мы с тобой виделись в кафе.       — Понятно. То есть ты даже не догадывался?       — Вообще нет. Я в принципе не думал, что ему нравятся парни. А насчет Леруа, наверное, он своим напором и безбашенностью меня победил. Переход хода. — говорит Юра, замолкает на несколько секунд, внимательно глядя на Виктора.       — Ты любил Кацуки? — наконец спрашивает он.       — Мы же уже обсуждали это. — вздохнув, отвечает Виктор.       — Да или нет? — настойчиво повторяет Юра.       — Нет. Я вообще думаю, что не любил никого. Кроме тебя.       — Пф. Серьëзно? — фыркает Юра.       — Я максимально серьëзен, Юр.       — Ладно. Твоя очередь. Виктор помолчал немного, отпивая из рокса и продолжил.       — Что тебе сказала Барановская, когда отменила хорягу? О чём вы разговаривали? Если не секрет, конечно.       — Не думаю, что имею право разглашать наш разговор. Слишком личное было затронуто. Но, если в общих чертах, она рассказала о своей молодости, о первой любви и почему у неё нет детей. А в заключении сказала, что нельзя позволять всяким мудакам разрушать нашу жизнь. Если мы сдались — значит они победили.       — Мудак тут я, очевидно? — улыбается Виктор, приподняв бровь.       — Заметь, не я это сказал. — смеясь говорит Юрочка — Моя очередь.       Юра медлил. Понемногу отпивал из бокала, набираясь смелости для следующего вопроса.       — Что между нами? — Плисецкий заметно покраснел. Вопрос явно дался ему с трудом.       — Это ты мне скажи. Сейчас от тебя всë зависит. Я готов к любому повороту событий. Встречаемся, живëм вместе? Тебе решать. Хочешь, хоть завтра полетим в Европу и зарегистрируем наши отношения? Но я думаю, лучше просто заключить имущественное соглашение. Чтобы в случае чего, ты был защищен законом. Ну, что скажешь?       — Эй, ну ты чего? Притормози немного. Какая регистрация? У меня аж голова кругом пошла. — Юра потëр пальцами виски — Ну, допустим — встречаемся. Твой вопрос.       — Ты доверяешь мне, Юр?       — Пытаюсь. Но мне всë ещё страшно.       — Чего ты боишься?       — Да не знаю я. Того, что ты вдруг передумаешь? Опять сорвëшься куда-нибудь.       — Точно нет. Могу тебе обещать. Даже если сорвусь, то только вместе с тобой. И я ведь так же боюсь, что ты встретишь кого-нибудь, влюбишься и…       — Захлопнись.       — Ладно. Ещё страхи есть?       — Есть. Если вдруг в будущем ты захочешь детей, то что? Ты же, вроде, би? И вполне можешь жениться и завести детей.       — Давай решать проблемы по мере поступления. Ты хочешь детей сейчас?       — Нет. Какие мне сейчас дети? Я сам ещё…       — Я тоже — нет. Но, в принципе, этот вопрос решаем в современном мире. И я не би, Юр, хотя первый секс у меня и был с девушкой. Да, я встречался с женщинами по молодости, пока не осознал свою ориентацию и не принял себя.       — А как же всё твои романы с моделями и актрисами? — удивляется Плисецкий.       — Эти романы, Юрочка, липа инициированная Яковом. Взаимный пиар, не более того. И прикрытие для моей личной жизни. Якову так спокойнее.       — Обалдеть.       — Да, согласен. А насчет твоих страхов… Юр, жизнь такая штука. Она ведь не даёт гарантий. Люди расходятся после многих лет брака, имея детей. Да, умирают, наконец. Нельзя всë предусмотреть. Но одно я знаю точно. Если я отпущу тебя сейчас, даже не попытавшись быть вместе — я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я тебя выстрадал. И, поверь, это взвешенное и обдуманное тысячу раз решение. И я хочу, чтоб ты тоже подумал об этом. Я буду ждать сколько потребуется.       — Да я думаю об этом постоянно, в последнее время. Я же дал нам шанс. И пусть всë идëт, как идëт. Сам же говоришь, что гарантий тут никто не даст. Виктор кивает, соглашаясь.       — Меня беспокоит ещё один момент. Твой дедушка, Юр. Я считаю, он должен знать о нас. Рано или поздно придëтся ему сказать. Тут тебе видней. Пока никто другой его не огорошил этой новостью. А у него сердце — сам же знаешь.       — А деда знает. Ну, по крайней мере то, что я испытываю к тебе не просто дружеские чувства. И то, что я, как он выразился «не совсем обычный», он давно понял. Сказал, что ему главное, чтобы я был счастлив. Так что тут проблемы нет. Хочешь, хоть завтра ему позвоню и всë расскажу.       — Нет, Юр. Я думаю надо съездить к нему и поговорить. Вместе.       — Ладно. Отвезëшь меня к нему. Я как раз собирался. Поговорим. Я потом останусь дня на три-четыре. И кота надо забрать как раз.       — Ну и отлично. Ты хочешь ещё что-нибудь спросить?       — Да в жопу вопросы. — Юра выливает остатки вина в бокал, выпивает залпом и встаёт порывисто. В два шага преодолевает расстояние между ними и седлает колени Виктора, впиваясь поцелуем ему в губы. Виктор отвечает. Длинные пальцы оглаживают бедра и сжимают ягодицы, притягивая парня ближе. Юра глухо стонет и запрокидывает голову. Виктор губами накрывает его кадык, скользит языком по шее к уху и шепчет тихо, опаляя горячим дыханием:       — Что ж ты делаешь, Юрочка? Ты ж с огнём играешь.       — Я целую своего парня — имею право. Мы же вроде выяснили сегодня, что встречаемся? — зелёные глаза смотрят уверенно.       — Останешься у меня? — смеясь спрашивает Виктор — Только без глупостей, Юр. В душ и баиньки. Поцелую тебя в лобик на ночь.       — И всë? — спрашивает Юрочка поигрывая бровями.       — И всë. — серьëзно отвечает Никифоров — По-пьяни мы точно ничего делать не будем.       — Какие мы правильные. — отвечает Плисецкий, а сам думает: «Ну это мы ещё посмотрим.»       — Давай, бери пижамку и полотенце и дуй в душ. Там щетка новая в стаканчике — это тебе. И мочалка твоя на месте. А я пока посуду уберу. Ты есть ещё будешь?       — Не-а, наелся уже.       К тому моменту, как Никифоров вышел из душа, Юрочка уже крепко спал. Алкоголь и расслабляющий душ сделали своë дело. Виктор присел на кровать, осторожно убрал со лба светлые пряди и смотрел, улыбаясь, на расслабленное лицо. Невесомо провёл пальцами по щеке и поправил одеяло. Встал, скинул полотенце с бëдер и надел боксеры. Лёг рядом, обнимая парня и притягивая к себе. Прижал спиной к своей груди и зарылся носом в волосы. Впервые за очень долгое время его переполняло чувство абсолютного счастья.